Русский Детектив. Глава 29. Стяжатели

         Глава двадцать девятая


            ПЕРВАЯ СИЛА.
         
       
     Да, Силуан печально так скосил
     Взор на меня, как будто пригласил
     С ним вместе попечаловать... Рукою
     Смял бороду. Задумался... И так,
     В молчании, как будто впал в столбняк,
     Оцепенел, чудной томим тоскою...
     Очнулся, наконец: «Вот что, сын мой,
     Теперь уж поздно, надо бы домой,
     Да вижу, не из праздности скоромной
     Хлопочешь, вижу боль твою за нас,
     Так приготовься, это долгий сказ,
     Издалека идет, из нашей тёмной,
     Из горькой православной старины...
     ***
     Отцы святые, Божии сыны
     Нил Сорский, Вассиан Косой… Не знаю,
     Слыхал ли про «заволжских старцев?  Нет?
     Тогда послушай. Может быть, ответ
     Получишь и смёкнешь откель родная
     Вся наша голь да рвань воспложена
     И почему горда собой она...
     Прияв Христову веру, сквозь крутые
     Огни пройдя, но всё-таки прияв,
     Русь затомилась духом: кто был прав,
     Распятый Сам, или столпы святые
     Христова храма? Золото, парча –
     Все ж видели! – с округлого плеча
     Ручьями так и льётся, Благочинный
     Аж лоснится, с амвона о Христе
     Рыдая, о скорбях Его, кресте,
     Которые и нам нести... Невинный
     И разумом и сердцем как поймёт
     Всё это человек? Уж если Тот,
     Кто нас пришел спасти, чуть не в лохмотьях
     Жил, не имея в мире ничего,
     Так почему же пастыри Его,
     Иль мытари, сплошь в золотых разводьях?..
     Известно дело, русская душа
     Всегда, во всём дойдёт до рубежа,
     До исступленья!..  Если уж стяжали
     Учение Его, и жизнь, и смерть,
     То, значит, надо быть как Он, суметь
     На сердце выжечь страстные скрижали.
     И – выжгли ведь!.. Сын мой, ты посмотри,
     Те ж пахари, всё те же рыбари,
     Кто чистым сердцем восприял Ученье,
     Те ничего не имут, ну а те,
     Кто лишь спасенья чает во Христе,
     Приемлют свет Его, но не мученья.
     И вот заволжский старец, Сорский Нил
     Взыскующих Креста обьединил
     Во станы «нестяжателей», глаголя
     Вслед за Христом, что царствие Его
     Воистину от мира не сего,
     Но горнего, незримого...
    – «Доколе –
     Он вопиял – берут монастыри
     Оброк земной, как дольние цари,
     С рабов своих, с прирезанных наделов,
     Дотоле пусту месту быть сему!
     Вовек не уподобимся Ему,
     Из чад своих мздоимцев понаделав.
     Дух – в наготе сияет, в простоте,
     Обьединяйтесь, братья во Христе,
     В смиренные общины, златолюбцев
     И княжьих, и церковных из себя
     Изблюем, дух единый возлюбя,
     Да внидем в мир иной без миролюбцев!
     Пусть, тешась в роскоши, душой пуста,
     Европа тонет, извратив Христа,
     Мы  русичи, мы зрим иные мрежи,
     Общинность искру иссечёт во тьме!..
     Где свет, где мысль рождается? В уме?
     Ум смертен. Мысль – бессмертна. Значит, брезжит
     М е ж   н а м и   Мысль!..  И чем теснее мы
     Сплотим свои сердца, свои умы,
     Отторгнутые от земного плена,
     Тем выше, чище разомкнётся даль,
     И нашей общей мысли вертикаль
     Войдёт в неё, соединясь нетленно
     С самим Первоисточником, с самой
     Первопричиной света, нашей тьмой
     Долимой, всё земное здесь оставим,
     Прах отряся от ног своих и рук...
     Обьединяйтесь, братья, в тесный круг,
     Пути непреткновенные исправим!..»
               
     И эти речи огненные вслед
     За старцем, рассевая страшный свет,
     По весям, городам несли собратья,
     Воспламеняли души всех нагих,
     Всех страждущих, убогих, а таких
     В избытке на Руси... Большие рати
     Стяжали «нестяжатели»... И тут
     Не только монастырский чинный люд,
     Но и князья, бояре взволновались:
     Не просто покушенье на казну
     Церковную, на личную мошну
     Здесь разгадав, с попами столковались...
     ***
     Бил на Москве, жил средь святых хором
     Монах, Иосиф Волоцкий. Пером
     Зело владел, жидовствующих ересь
     Громил, слал поученья, росвещал
     Единоверцев, сирых наущал
     Не пошатнуться духом, изуверясь
     В посевах Благодати на земле:
     – «Мир вправду зол, когда его во зле
     И только лишь во зле мы сами видим.
     На Бога-то надейся, только сам
     Не поплошай!.. Угодны небесам
     Не те, кто горьки слёзы, сидя сиднем,
     Все точат в чашу, Господу несут, –
     Ему он в тягость, скорбный тот сосуд.
     Но разве только скорбь разлита в мире?
     И солнце светит, и земля цветёт,
     Ты вслушайся – любовь в сердцах поёт,
     Ты лишь радей, на Волге ли, в Сибири,
     Труждайся, богатей, себя спаси,
     С тобой спасутся сонмы, не проси
     У Господа ничтожной дармовщинки,
     Сам разживись, гляди на Запад, где
     Смекнули: чести нету быть в нужде
     И так переустроили общинки,
     Чтоб каждый мог, не озираясь впредь
     На ближнего, стараться и добреть.
     Уж коль нам даровал сей мир Всевышний,
     Его нам и возделать, чем сам-друг
     Богаче, тем вольготней всем вокруг,
     И ни один кусок не будет лишний...»
    
     Такие речи слышучи, князья
     Быстрёхонько пристроили в друзья
     Иосифа, и вскоре «осифляне»
     Как будто взяли верх, к монастырям,
     К людишкам их, дворам и пустырям
     По медоносной приписав поляне...
     Вздохнуло духовенство, разживясь,
     Да и боярство, вдосталь наревясь,
     Указом царским вымолило милость,
     Навеки прилучив к дворам своим
     Людей работных... Думалось ли им,
     Что в крепости-то Русь и надломилась?
     Ну, сказ о том особый... Нам с тобой
     Важней признать: и выигравши бой
     У скорбных «нестяжателей», не то что
     Русь не подняли «осифляне» ввысь,
     Но самая уже о брюхе мысль
     И днесь как бы неправедна, порочна.
     А почему, сын мой? А потому,
     Что мерит всяк по чину своему.
     А чин Руси особенный. Державный!
     Здесь человек ничто.  Здесь личность ноль.
     И не случайно продувная голь
     Завет «заволжских старцев» достославный
     Так близко к сердцу приняла, он был
     Единосущен ей. Он в точку бил.
     Такой народ...  Как будто не от мира
     Сего, как будто цель – всем преподать
     Урок, что раб стяжает благодать
     Не златом, но крестом, темно и сиро
     По проклятой земле свой крест влача...
     Сказать по правде, сын мой, вас леча
     Духовным словом, страсти утишая,
     Я сам отлично вижу тупики,
     И... гибельным виденьям вопреки,
     Спасительную ложь провозглашаю...
     Час не настал для правды. Не настал.
     Но он – настанет!...
     ***
     Я теперь подал
     Тебе затравку. Ты, пожалуй, тайной
     Пока оставь слова мои. Поздней
     Мы дотолкуем, и уже ясней,
     Уже ребром вопрос поставим крайний.
     Ну, а теперь расстанемся, сын мой,
     Подумай на досуге о самой
     Природе человека, о высокой
     Его задаче на земле, о том,
     Где дом его, где настоящий Дом.
     Да языком уж попусту не цокай,
     Надумаешь чего – давай ко мне.
     Размаракуем втайне, да втемне.
     Теперь – ступай...»
     Он встал, ветлу откинул,
     Как прядь, на лоб спадавшую, тяжёл,
     Одышлив, в свой притвор ночной ушел...
     И месяц, и другой, однако, минул, –
     Мы не встречались... И не потому,
     Что не имел чего сказать ему,
     Нет... но дела, но дом... Да и дозором,
     Бывало, простоишь чуть не полдня –
     Куда уж тут!..  Запутали меня,
     Всех наших заплутали... Нет, измором
     Здесь не возьмёшь.  Но близок, близок час!..
     Уж нынче поглядим какой у вас
     Шалманчик расчудесный...  Тихо-гладко
     Нагрянем на чаёк!.. Но до того
     С попом уж потолкую, для него
     Вопросов накопилось сверх достатка.
     Беседа наша прошлая весьма
     Встревожила меня... Какая тьма
     Смердит в умах, в сердцах смиренных наших!
     Что в наших, даже пастырь, наш пастух
     Не в силах примирить смятенный дух
     В разверстых безднах, сердце леденящих...
     ***
     Вот я, положим. Думал я, чиста
     И жизнь моя и вера: чту Христа,
     Обряды исполняю... Ан, глади-ко,
     В стяжатели попал. Как ни возьми –
     Стяжаю, и наёмными людьми
     Распоряжаюсь, жму из них… И дико
     Себя представить в качестве таком,
     И перед Богом, вишь, крепостником
     Предстану... Потому на деньги падок,
     Копеечку ценю, чего уж врать,
     И если честно, если выбирать,
     То выберу не бедность, а достаток.
     По совести сказать, отвратна мне
     Вся эта рвань, смердящая в говне,
     В безделье, пьянстве, и уж если этих
     Сочтёт Всевышний Божьими людьми,
     На, дьявол, душу грешную, прими!
     Не по пути мне с этими, пометь их
     Своей высокой метой: «Этих – в рай».
     Ну, а таких, как я – бери, карай,
     Карай за то, что хрип свой гнул, не зная
     Просвета от забот, не обирал
     Несчастных, ни копейки не украл...
     Такая, значит, доля нам чудная
     В краю для дураков...
     Вот-вот! – Дурак
     И есть герой здесь главный... Странно, как
     Не понимал я этого? Вселенский
     Иванушко-Дурак здесь царь-герой!
     Округ него и вьётся этот рой
     Рабочих пчёл, а дурень деревенский
     Сидит себе, как идол, на печи,
     Да манны с неба ждёт, да калачи
     Дарёные уписывает с жаром,
     Страсть как умилен!.. Сердоболен наш
     Народишко – блажному как не дашь?
     На то и Благо, что дается даром!
     Быть может, он угоден Богу?.. Я
     Не знаю, может быть, не в те края
     Судьба моя меня определила,
     Но не могу смириться с ним, и здесь
     Не знаю, есть ли выход... Если есть -
     То где он, подскажи, какая сила
     Из тупика нас вызволит? Страна
     Уже и так больна, разорена
     Придурками, ворами, – чередою
     Пошли во власть, и только городки,
     Как наш, ещё крепятся, островки
     Не залитые гиблою водою...
     Да только вот и к нам уже вода
     Подкатывает, плещется, беда!..
     Раздумаешься этак, Боже, Боже,
     Потоп, кругом потоп!..  Нет, разговор
     Необходим... Но что это?.. Притвор
     Келейный на замке... Опять, похоже,
     Не повезло?.. Опять. Что ж, посижу
     Под старою ветлою, погожу.
     И время терпит... 
     Точит, сука, точит
     Мыслишка потайная – вдруг мелькнёт
     Знакомый плат? Как прежде, обогнёт
     Церковный двор, вновь подойти захочет?..
     Нет, не захочет, знаешь ведь, обид
     Такие на прощают... А знобит,
     Сердчишко-то, однако, ты гляди,
     Не ведал за собою…Так в груди
     И ходит, и заходится, собака!
     Ведь надо же, ведь прилучила, гля,
     Прибила, как цепного кобеля,
     А вольным почитал себя, однако,
     Гордился независимостью...  Врешь!
     Как ни гордись, от бабы не уйдёшь,
     Коль сердце на цепи...