Тихий хохот эха

***
Нет, я, естественно, не Байрон.
Не гений Игорь Северянин.
Смотрю, на бесконечность, с края,
И строки, в вечное, швыряю.

Не, Ай да, Сукин Сын, не Гамлет.
Лишь вечную пытаюсь скуку,
Развеять рифмой и словами -
Я, просто, эхо первозвука.

***
Вечное, без временного, пусто.
Мироздание, без человечества, - бездарность.
Одинокому Творцу не просто грусно -
Нужно грустью той, еще, делиться с тварью.
               
Не горят поэмы и романы,
Прочее, из области искусства?
Грустно? Но не стоило обманывать,
Что бессмертны души наши грустные.

Ну, конечно, человек имеет выбор.
И, при этом, небольшую силу воли.
Без его трагических ошибок,
Эволюция давно бы успокоилась.

Да,  - любовь! Но ненависть, как полюс,
О, как многослойно поле чувства!
То, что счастие немыслимо без боли,
Творческий закон вселенской грусти.









БОМЖ
Мне надоело с чертом спорить,
И ангела мне слушать скучно.
Ну, Боже, есть у вас там горе,
Кто может чем-то тронуть душу?

Уж столько раз Земля, лениво,
Вокруг усталого светила,
Как бомж окрест палатки с пивом,
Полет привычный совершила.

А я, все, так и недопонял,
Что черт хотел, что ангел пел мне.
И слышать визги их и стоны
Не хватит смертному терпенья.

Их искушенья - детский лепет.
Нравоучения - банальности.
Наверное, и ад и  небо,
Утратили всю связь с реальностью.

А здесь сплошные апокалипсы.
Как грязи -  абсолтнютных истин.
О, мы довольно навидались
Нечистых всяких и пречистых.

И бомж хмельной, что у пивнушки,
Как кот ученый, дуги чертит,
Мне, вероятно, тронет душу,
Скорей, чем ангелы и черти.

***
Эхо тихим хохотом,
На окраине континуума,
После взрыва глухо охнуло,
Сквозь звездатую паутину.

И родился, в миг тот замечательный,
Где-то, под ковшом Большой Медведицы,
Разум ведающий истину печальную:
В вечности, лишь миг, все звездно светится.


***
А, вот, интересно, есть ли Богу дело,
Что в Его существование не верят?
Ну, меня, пожалуй бы, задело,
Если бы герой моих мистерий,
Посчитал плодом воображенья,
Автора своей бесплотной тени.

Впрочем... Может, так оно и лучше.
Пусть считает, что над ним не имет власти
Чья-то сверхестественная воля.
Я, конечно, дал бы ему счастья,
Душу его страхами не мучил,
Если б самому соврать позволили.

***
Откуда, Вы спросите, знаю все это?
Не первую вечность, по Свету хожу.
Вот, вроде, такая трехмерность простая,
Проколота времени тонкой иглой,
Сгорают там соднца, крутятся планеты,
Кометы, спокойно, куда хошь,  летают,
Создатель достался, как будто, не злой,
А, в целом, - кошмар и кромешная жуть.
Что души нам выдали, - это нормально.
Рассудок не должен скучать, без порока.
Созвездья не люстры, чтоб лампы считать!
Конечно, не видно большого в них прока,
А смысла мечтать,  о них, нет, ни черта.
Но души, во всем этом толк понимают.

Не дай, Бог, нам жить, зная цель и причину.
Как Им сотворенный - Его, ж и придумал?
Короче: Я  - плод своей собственной мысли.
И, слава Ему, не совсем извращенной.
И, каждый раз, в новой вселенной личину
Пытаюсь я, тщетно, средь призраков, вычислить,
Свою, наконец, из личин триллионов,
Чтоб Он, гениальный, закончил рисунок.
А, дальше? Опять будем новые вечности,
Холстами растягивать, по осям древних космосов.
В глухой пустоте намечать точки взрывов.
О, сколь еще новых проклятых вопросов,
Из глины мозгов мы пока не нарыли, -
Но Света конец, как обычно, - лишь,  вечер!
***
Я не хочу безумно жить.
И ничего вочеловечивать.
И так придурков во плоти,
С избытком, носится по вечности.

Любить людей, ох, тяжкий крест!
Вернуть бы все обратно в точку!
Да нет, в мультивселенных мест,
Где б зачинали непорочно.
***
Жалею ли себя? Ну, извините, Боги!
О, как еще пронзительно жалею!
Но выбор был осознанный и точный.
Будь я в разы мудрее и смелее,
И видел всю судьбу тогда воочье,
Поступки лишь подправил бы немного.

Как каждый здравомыслящий художник,
Я знал исход, сворачивая в чащу,
Не ради поисков какой-то странной истины,
Не за идеей, глубоко навязчивой,
И зная цену всякой прочей мистике, -
Дышать иначе было невозможно.

Жалею ли себя? Да, нет, - горжусь, что вылез,
Сквозь бурелом и терни, к облакам и небу,
И где-то, высоко, я думаю, есть звезды.
Но показать их мне, конечно, глупо требовать.
И так достаточно, что я дышу здесь воздухом,
В котором мало придорожной пыли.
***
Чего, Всевышний, ждешь Ты от меня?
Я не могу любить все человечество.
И, прямо говоря, - не все успел понять,
И, в частности, - зачем бреду по вечности.

За что, я просыпаюсь каждый день?
За что скриплю мозгой у монитора?
Зачем-то сочиняю эту хрень,
Твоею милостью, пожизненный затворник?

Тому же человечеству плевать,
На истины, хотя бы, и нетленные.
И уж, до лампочки, вооще,  ядрена мать,
Непризнанных пиитов озарения.

А, может, благодарности, Ты ждешь,
За то, что жил, любил и пил запоями?
Ты на меня, и впрямь, Творец, похож -
Я жду спасибо от лирических героев.


***
Дай, Боже, нам еще пожить застойно!
И постагнировать, с бутылочкой пивка.
Не стоит клеить в мироздании обои,
Едва мы к этим стали привыкать.

Дай, Боже, знать историю по книгам!
И верить бескорыстной нашей власти.
И относится к социальным сдвигам,
Как к вымыслу писателей фантастов.

О, Боже, похмели всех утопистов!
Для дессидентов выдели планету.
Придумай спорт особенно неистовым,
Пошли любовь неразделенную поэтам.

Не надо клеить в мироздании обои.
Но, может быть, поболее зеркал.
И пусть их отражения застойные
Стагнируют, с бутылочкой пивка.
***
1
Мудрости плесень покрыла эмоции.
Лечит, в сознании, разные  сепсисы,
Только побочный эффект остаётся -
Вроде синдрома циничного скепсиса.

Мудрости бархатом разум укутало,
В замшевом сердце синхронный ход клапанов.
Ох, и на что мне здалась эта мутатень,
Раз, я не в силах, о тучках, заплакать.

Мудрость - явление необратимое.
Можно избавиться, даже, от скупости.
О, как мне хочется снова родиться
Пусть и поэтом, но страстным   и глупым.

2
Глупость? - Сходящийся ряд зазеркалий.
Самопознание истинной мудрости.
Это прозрачность рассудка кристальная,
Под оболочкою перламутровой.

Глупость, в подарок, дана нам природою,
Дабы успела подумать о вечности,
Всласть занимаясь грехом первородным,
Непрогрессивная часть человечества.

Глупость создать удалось Всемогущему,
После бесчисленных, с мудростью, опытов.
Как, в одиночестве, долго Он мучился,
Над своим глупым любимым подобием.

***
Да, не хочу я про это писать!
На что, обреченному жить, - космогония?
Уехать б деревню, курить самосад,
У бабки сварливой купить самогона.

Ну-ну, помечтай, старый плут, о незбыточном!
Но там, где мы пьем, всяка жизнь хороша.
А пить ты привык пиво с водкой столичной,
И нынче, в деревне, табак не сажают.

Не хочешь - о звездах? Пиши про политику.
Компьютор все стерпит,  ему все - до чипа.
Куда нам, деваться, с орбиты в эклиптике?
И нет в этом смысла, и веской причины.

Но лучше забыться, в седьмом измерении.
И там, телефон раскурочить - случайно.
И, может, появятся стихотворения,
Которые, даже,  в аду напечатают.

***
Бог немножечко подобен человеку.
Только абсолютен до предела.
Мироздание сварганил за неделю,
Я промучился с мирком дрянным пол века.

Абсолютные не делают ошибок.
Как, наверно, им порой бывает скучно.
Вот, и создал, во вселенной, на отшибе,
Экспериментальную планету самоучек.

Волю к творчеству почти не ограничив,
Он затеял разукрасить абсолют свой.
Только снова, абсолютно, по привычке,
Задал точный вектор эволюции.

***
Как сладостно считать себя изгоем,
Неоцененным властью и толпой.
И призраком воскреснув из запоя,
От жизни, пошлой, спрятаться запой.

Слепая смерть искать уже устала,
Среди живых такие организмы.
Да, и в окрестостях ближайшего астрала,
Талантов незамечено непризнанных.

Попроще надо относится к обстоятельствам
Не ты один засох на этой грядке.
Полей цветок, обиженный, писатель,
И  сей день прожил, может быть, не зря ты.
 
***
Рожденные в года лихие,
Жестокие и грубые  сердца,
Не стану я, злорадствуя ехидно,
За эгоизм и черствость порицать.

Распалась цепь времен. Смешались звенья.
А эволюция, пыля, несется дальше.
И мчатся всадники лихого поколенья -
Те самые задиристые мальчики.

Ускоренно сменяются эпохи,
Все откровенней жесткие эмоции.
Но  омерзительней завистливые вздохи,
Тех кто, с обочины, в след всадникам, плюется.


***
Обо всем, конечно, не напишешь.
Ни в романах, а, тем более, в поэмах.
Всяк творец свою находит нишу,
Но нередко, ниша та - застенок.

И кричать о воле и свободе
О тиране, угнетающем народы,
И о всяком прочем, в этом роде,
Понимаю, очень благородно.

Муза в кожанке, стреляет ямбом, в сердце.
Амфибрахием неиствует рассудок.
Из застенка, параноей семигерцевой,
Призывать к возмездию не трудно.

Но не каждый, гибнущий в пустыне,
Детям сказку сочинять решится,
О бескрайней межпланетной сини,
Про цветок и маленького принца.

***
Любил ли Вас, тогда? Простите, уж, - не знаю.
Но если, даже, так -  давно угасло чувство.
А книжка отыскалась записная,
И женских телефонов там не густо.

Не позвоню. И, Вас не опечалить,
Не потревожить чьей-то ностальгией.
Я грустно думаю - как это замечательно,
Что так любимы были Вы другими.

***
Я, уж, забыл, как пряно пахнет осень,
По вечерам, над ресторанной маетой.
Нет, никому не слал я черной розы,
В шампанском, словно небо, золотом.

Не те мне взгляды глубь зеркал бросала,
Чтобы хотелось их рассеяно ловить.
Мне мироздания тогда казалось мало,
Для всей громады притаившейся любви. 

Прошли года... Очередная осень.
Пустой мой космос съежился, до комнаты.
А Сашка посылал, в бокалах, розы;
И навсегда запомнился потомкам.

***
Допустим, гений... Иногда и трезвый.
О, Боже, сколько нас таких, на белом свете!
Тогда откуда столько всякой мерзости,
На этой распрекраснейшей планете?

Не, - ни талант, ни гипергениальность
Ни сам Творец Всевышний, кем б Он ни был,
Не могут сконструировать реальность,
Без парадоксов, антиномий и ошибок.

Хвалил же глупость мудрый ротердамец.
Немного было, в той хвале, сарказма.
Откуда ж гении с мессиями рождались,
Как ни из крепкого вселенского маразма?

А умному гордиться неприлично,
Коль нечто сотворил, под древним небом.
Все плавало, в безмерности космической,
Пока Творец подкрасить мир не требовал.


***
В этот год великолепна осень.
И откуда взяться паранойе?
Но в самом непрошенном вопросе
Призрак одержимости зимою.

Память перелистывает даты,
Дни и месяцы, зажмурясь, пропуская.
Осенью забыть о чем-то надо,
Но, о чем, я снова забываю.

Да, порою, сны мои сбывались,
Неожиданно, спустя десятилетья.
Неужели снова сюрреальность
Мне из зазеркалия ответила?

***
Непостижимое и сверхестественное -
Так заманчиво для творческого разума.
Только, все непостижимое - известно,
Сверхестесвенное созданно фантазией.

Но есть нечто невообразимое.
Вдуг, и более, чем эта жизнь, реальное.
А мы гонимся, за призраками, мимо,
В беспросветные таинственные дали.

Впрочем, хорошо, что мир неведомый
Не касается слепого человечества.
Вот, вползло бы, в разум наш, оттедова,
Что, пока, представить людям нечем.

***
Парк. Осень. Сумрачно и сыро.
Иное не могу представить ныне.
Куда-то мчится капсула квартиры,
В безмолвии космической пустыни.

Пытаюсь я мелком былой фантазии
Чуть-чуть подкрасить блеклость одиночества.
Да, вот, никак не хочет, сволочь, красится,
Пожалуй, ничего, уж, мне не хочется.

Устало тело. Ну, а как душа устала.
Все сущее стареет постепенно.
И, вдруг, останется от жизни этой малость -
На вечной тьме полупрозрачной тенью?

***
Как постарели, в сонном небе, облака.
Но и на тучи грузные не тянут.
Висит над городом, не скажешь, и тоска,
Так, безразличное тупое окаянство.

Мой мир устал. Планета тормозит
На опостылевшей раздолбанной орбите.
Хочу нарисовать и блеск и синь,
И, каждый раз,  выходит отвратительно.

Проблемма, видимо, не в мире, а во мне.
Возможно замутнен глазной хрусталик.
Напрасно истину отыскивать в вине -
Там не такие гении искали.

Соавтор, говоришь? Вот, это, уж, наврядли!
Бездарен тот, кто разглядеть лишь смог,
В картине яркой, только тени с пятнами,
О, как презрительно смеется, с неба, Бог.

***
Реки, умирая, обнимают море.
Дух же, мой, под старость, сжат в комок.
Он с Творцом, о смыспах, вздумал спорить -
Лучше выдумать занятия не мог.

Как наивны и апломб и пафос.
И смешны глубокомысленные речи.
Кабы, на крупицу, был бы прав он -
Не возился, так, Всевышний с человечеством.


***
Ломать себя?! Да, Боже мой, доколе!?
Кому все это надо, и зачем?
А где-то спит бестрашно алкоголик,
Без всяких эстетических проблемм.

Кирпичик бытия мне каждый день приносит,
Я строил храм, а получился склеп.
Как хороша бывает чья-то осень;
Есть где-то счастье, даже,  на  Земле.

Хоть, в мире нет ни воли, ни покоя,
Быть может, только снится вечный бой?
Куда, сквозь сон, слепая птица-тройка
Летит, не управляемая мной?

Творить пространства, в вечности,  - искусство.
Но композитор глух и слеп поэт.
Дальтоник тень бросает слишком густо
И заменяет серым яркий цвет.

И в той тени и серости мерцая,
Пытаюсь осветить свой склеп лучиной.
Нет, я Творцов ничуть не порицаю;
Есть всякие, для творчества, причины.



***
Возможно, у кого-то ангелы - хранители.
Меня, по-видимому, защищают черти.
Что ангелы так пьют - весьма сомнительно,
Не выдержит похмелия бессмертие.

Чертей малюют страшными, рогатыми.
От зависти к  особенным способностям.
Хотя, не знаю черта я женатого,
И думаю, ровны их кости лобные.

А к избраным они приходят изредка.
Как, верно, те беседы увлекательны.
А мой хранитель - невидимка призрачный,
К реальности проходит по касательной.

Быть может, и сказать ему мне нечего.
Ведь, сам я черте что,  способен выдумать.
И самые таланливые черти
Не могут так высмеивать континуумы.

***
Если черт поцелует в макушку,
Не спеши называться злодеем.
Это черт стал немножекчко лучше,
И чуть менее самонадеянным.

Вот, когда нечто, таки, напишется,
Может быть, не напрасно состарился,
Как случайная прихоть всвышнего,
Если черти тебе благодарны.





***
А если б знал я смысл жизни,
Что изменилось бы тогда?
О чем же разум мой  капризный,
Самовлюбленно так гадал?

Спасибо, Боже, что не ведом
Мне предназченный предел.
О, как же я боюсь ответов,
Которые искать посмел.

БЕРНСУ
Поверь мне, Роберт, - пьянству есть причины,
Помимо именин и прочих шалостей.
Порой, весь космос, будто ополчился,
И ты один, пред вечностью, остался.

Когда в тоске постится вдохновенье,
Не накормить его слоеными пирожными,
Ни мармеладами, ни  всякими вареньями
Но пивом напоить - как правило, возможно.

Пророков нет, в отечестве?
Откуда? Остались колдуны и ясновидцы.
У больше чем поэтов - больше печень;
Но трудно до пророчества допиться.

Душа не совпадает с коньюктурой?
Чтож - по-утру горят, вестимо, трубы.
А думал: без тебя, в литературе,
Чего-нибудь прекрасного убудет.

Паленой водкой можно, из копытца,
Разделаться с судьбою, как проблемой.
Как хорошо, на время, окозлится,
И от души восторженно поблеять.

Побыть немного - честным либералом,
Или бомжом - без страха и упрека.
А если капнет чем-то из астрала,
Считай, что хвост почистила сорока.

Кто с ветряными мельницами дружен,
И в бордюки, с вином, ножом не тычет,
Не сомневаюсь, тоже очень нужен -
Замена счастию - терпенье и привычка.

Но если  куцых конституций мало,
И кровью чуств поишь чужие души,
Терпи, что перед вечностью остался,
Похмельем, в одиночестве, придушенный.


***
Как же просто все: взорвалась точка.
И материя в пространство понеслась.
А кислотная предлинная цепочка
Создала демократическую власть.

И причем Всевышний здесь художник?
Может опрокинул банку с краской?
О, какой неакуратный Боже!
Что же мы, тогда, хотим от власти?

Ну, а Сатана - с какого боку?
Иль случайно вляпался он в лужу?
И без черта, очень,  люди могут,
Натворить вполне реальных ужасов.

Что мне делать в этой бесконечности,
Где, как банка, время мимо катится?
А приходится, ведь, жить, поделать нечего.
Может, вдребадан надемократиться?


***
Что мне сказать представ, перед Всевышним?
Чем оправдать невзнузданную жизнь?
Нет, не пускают в Мирозданье лишних,
С заниженной энергией души.

Что толку проклинать судьбу, с эпохой,
Чужую женщину, тем более, уж, власть.
Раз управлял душой, из рук вон, плохо,
Не надо рок, с чиновниками клясть.

Скорей всего, едиственное место,
Где твари Богом выбор предоставлен,
Где результат конечный неизвестен,
Трехмерное, вот это, мироздание.

Прости же, Господи,  за лень и слабость духа!
За низкий КПД  нейронов и рассудка.
Ты в человеков столько всего вбухал,
А получились, к сожаленью, просто, люди.

***
Как и люди, миры возникают и гибнут.
Иль бессмертье чревато отсутствием смысла?
Может, вечный рассудок - подобье машины,
Возжелавший, в себе, смысл внутренний вычислить?

И вдруг мысли его виртуальные ожили.
Обратились вселенными, звездами, тварями.
С той поры, глючит разум машинный восторженно,
И чихать ему, что теперь будет стариться.
***
О, я, конечно, скромное подобие,
Чего-там там громадного всевышнего.
На вкус и цвет вселенную попробовал,
И перебрал, как всякий русский, лишнего.

И воет от тоски душа похмельная.
А ей меня терпеть еще, до одури,
Под этим небом, низеньким и пепельным,
Поэта, пьяницу, но слава Богу, лодыря.

Да, говорят, что эта жизнь - прелюдия,
К чему-то сверхестественно нетленному.
Чего еще подобием мы будем,
И каково ж последует похмелие?
***
Казалось, пустота - наистабильнейший порядок.
Да - если время вырвать из пространства.
И никуда спешить уже не надо.
Блаженство транса.

Какая же стервоза - энтропия!
Скребет мозги, над чуствами глумится.
И время, по пространству, торопливо
За ней в погоню тщетную стремится.

Простанство расширяется в испуге.
И разбегаются галактики, как могут.
И никогда стабильности не будет,
Пока себя познать желают Боги.

***
Точно не знаю насчет Сатаны, но бесята,
Резвятся паршивцы, средь нас, повсеместно.
И в каждом умишке бесенок запрятан.
И так, иногда, в малом разуме тесно.

И прет из дурацких мозгов бесовщина,
Да - мы их не любим. Но - умники - терпим,
Скрывая, что в собственной нашей личине,
Давно не бесята, а хитрые черти.

***
Деревьев не сажал,
Да и домов не строил.
Скорей всего, и сына родил.
Капризная душа,
Как нелегко с тобою
Чего-нибудь простое воплотить.

Тебе бессмертной,  мало было места,
Где сочинять, какие хошь, поэзы?
О, по-началу, мне казалось, даже, лестным,
Что вот такая, в разум мой, залезла.

Но ведь, ты подлая, не терпишь коньюктуры!
И принципы, иттить, твои, как сваи!
В итоге мы составили придурка,
Которого, Бог знает, где читают.

Вот, упархнешь, шутя взмахнув крылами.
Зароют, как-нибудь, останки бренной плоти.
И никода уже,  все то, что было нами,
Не будет эволюцию здесь портить.


***
Черт с теми, что опережают время.
Помилуйте, куда такая спешка?
Все время - это старые проблемы,
В иных пропорциях небрежно перемешанные.

Рождаются и мрут цивилизации.
Наверно, так, во всем окрестном космосе.
И, как всегда, кому-то мир не нравится,
Везде одни проклятые вопросы.

Застыть бы над палитрой мироздания.
И поглядеть, чем кончится все это.
Но, думаю, увижу лишь туманы,
Взаимоисключающих ответов.

***
Какое счастье, что себя не смог познать, доподлинно!
Так, может, впрямь, гляжусь в какую бездну?
Да, жизнь, сквозь нечто, словно сон, проходит,
Как правило, не слишком интересно.

Рассудок ложкой черпает реальность.
И ищет смыслы в иллюзорном эхе.
Когда бы мы себя самопознали,
То бездна содрогнулась бы от смеха.
***
По большому счету, любая жизнь -
Это проверка души на вшивость.
На виражах судьбы мандражишь?
Полощешь нервы в водке с пивом?

Но что поймешь - там за чертой,
Небитый, непуганный, трезвый?
И, врядли, дадут херувимам  потом,
В астрале, поллитру врезать.


***
О, Мозг, мой! Квазары пульсируют страшно.
И черные дыры зрачков,
За горизонтом событий вчерашних,
Не видят уже ничего.
Опять перебрал спиртовых я туманностей,
Опять натворил я планет!
И будут мои в них подобия пьянствовать!
Воздайе ж, похмелием, мне!
***
Что нам страшнее, на исходе лет,
Потери самоуважения души?
Да, оправданья много чему нет.
“Скелет в шкафу”, у всякого, лежит.

Судить себя, с отвагой мертвеца, -
Возможно, жуть, покуда еще жив.
Не отвернуть от зеркала лица,
Когда отображение сбежит.

***
Все ли проверяется экстримом?
Вот, живет какой-то гений тихо,
Эволюция спеша проходит мимо,
И сверхновые вспыхивают где-то,
А он знает только улицу с аптекой,
И, до фонаря, вселенская шумиха.

Ну, зачем нужны такие Богу
Тихие задумчивые пьяницы?
Может, потому, Он их не трогает,
Что они не создают сверхнового,
Хоть и могут сделать  это здорово,
Потому, что страрое им нравится.
***
Судьба - не переулок во вселенной.
Скорее равноправный перекресток.
В иных мирах, возможно, тают тени
Тех, кем бы стал, не вглядывясь в звезды.

***
О, не так уж и ужастно одиночество.
Надо лишь побольше эгоизма
Накопить, помимо всего прочего,
В суете неодинокой жизни.

И считать себя ядром галактики,
Или цетром притяженья мирозданий.
Дело интеллекта и характера -
Чем вертеть, в окрестностях дивана.

Да, и дыр в другие измерения,
Наизобретало столько человечество,
Что Всевышнему заполнить их творением,
Не хватает времени всей вечности.

Так, прими участие посильное,
В этом непосильном миротворчестве.
И под созданной вселенною, фамилию
Выведи свою - широким росчерком.
***
Куда бы мне реакарнировать, уже,
Из этого изношенного тела?
Судьбы своей исчерпанный сюжет
Не слишком я талантливо доделал.
Ты, Гамлет, прав: распалась связь времен.
И падалью пространство засмердило.
Что умер Бог - не буду удивлен,
Не всякому бессмертие по силам.

Моей же сущности досель покоя нет.
Скитаетя по мирозданиям бесчисленным.
Ей снилось множество прекраснейших планет.
Которых ни один Всевышний не измыслил.
Пора свое пространство сотворить,
И вечноть личную пустить потоком плавным.
А то, душа, хоть сотни раз умри,
Энергией останешься бесславной.

***
Как терпят спирали галактик
Нелепые строки мои?
О сколь у Всевышнего такта,
Раз жив еще дерзкий пиит.
Конечно, там могут не слышать
Что кварки бормочут под нос.
Тогда, за каким, наш Всевышний
Мой разум на Землю занес?

***
Да, в нашнй вечности ничто не долговечно.
Все иллюзорно, временно,  и тленно.
Родился, жил да помер человечек.
Делов-то, в бесконечнейшей вселенной?

Но, говорят, что бесконечность актуальна,
Как вечных превращений безграничность.
А мы то, до сих пор, душа, считали,
Что вместе навсегда замутим личность.

***
Что пишу - не значит, что живу.
Тенью мысли тихо шебуршу,
Может сплю, а может, на яву,
В рифму с мирозданием дышу.

Может меня не было совсем?
Лишь волна ушла в песок, шурша.
И осталась на прибрежной полосе,
Мокрым стеклышком дрожащая душа?

Или только, на кратчайший миг,
Ощутил себя одним из всех?
И опять оставил всех одних,
На прибрежной узкой полосе.
***
Я устал от эмоций, стихов и прозрений.
Я, наверно, цистерны, уж, истины вылакал.
Стоила ль нескольких стихотворений
Жизнь, даже, если немного постылая?

Жаль, не рожден муравьем я - трудягою.
Слишком мозги чем-то серым испачканы.
Даже, не скажешь, что был я бродягою,
Но, уж, конечно, не “солнечным мальчиком”.

Может, кого-то любил - плохо верится...
Слишком я счастлив теперь в одиночестве.
Понял всю цену измен и истерик -
Мягкого женского рядом не хочется.

Да, и с азартом... - Забыл Бог, иль миловал?
Или,  похмельный, сваганил Он чудище,
Дабы цистерну с ним истины вылакать,
И одному от прозрений не мучится.

***
Время зацепилось за полуночь.
Может, где-то села батарейка?
Или не туда рассудок сунул;
Чуствовать и мыслить стал быстрее?
 
Ситуация не нравится мне эта.
Вот к чему приводят споры с чертом.
Раз осмелился прикинутся поэтом,
Так терпи реальность перевернутой.








***
О, дай мне, Господи, ума и силы воли,
Чтоб вытерпеть судьбы остаток тусклый.
Не затопить рассудок алкоголем,
И не искать ни у кого сочуствия.

Я не прошу разгадки вышних замыслов,
И в ценность бытия готов уверовать.
О, дай мне напоследок малость самую -
Терпимости и искренности, вмеру.

Я в миг любой готов покинуть космос.
Но пусть душа надеется на вечность.
Пришлось ей в теле, временном, не просто.
И мне сердечную утешить больше нечем.
***
Я был не самым дерзким из безумцев,
Пытавших задать Творцам вопросы.
Я знал, - Всевышние никак не отзовутся,
Ни окриком, ни смехом, ни угрозами.

Я сам себя о смыслах всяких спрашивал.
И сам себе ответствовал насмешливо.
Свой смысл имеет каждая букашка,
Но этот смысл букашку не утешит.