Булгаков и Сталин

Вот текст юморески, записанный Еленой Сергеевной. По форме - это сказ, в духе сказов
Лескова:
"Михаил Афанасьевич, придя в полную безнадежность, написал письмо Сталину, что
так, мол, и так, пишу пьесы, а их не ставят и не печатают ничего - словом, короткое письмо,
очень здраво написанное, а подпись: Ваш Трампазлин.
Сталин получает письмо, читает.
Сталин. Что за штука такая?.. Трам-па-злин... Ничего не понимаю!
(Всю речь Сталина Миша всегда говорил с грузинским акцентом.)
Сталин (нажимает кнопку на столе). Ягоду ко мне!
(Входит Ягода, отдает честь.)
Сталин. Послушай, Ягода, что это такое? Смотри - письмо. Какой-то писатель пишет,
а подпись "Ваш Трам-па-злин". Кто это такой?
Ягода. Не могу знать.
Сталин. Что это значит - не могу? Ты как смеешь мне так отвечать? Ты на три аршина
под землей все должен видеть! Чтоб через полчаса сказать мне, кто это такой!
Ягода. Слушаю, ваше величество! (Уходит, возвращается через полчаса.)... Так что,
ваше величество, это Булгаков.
Сталин. Булгаков? Что же это такое? Почему мой писатель пишет такое письмо?
Послать за ним немедленно!.."
Основа юморески как будто бы строго реальная - бедственное положение Булгакова,
пьес не ставят, денег не платят, жить не на что. Но вдруг - странная подпись: "Ваш
Трампазлин". Фантастика! Еще более фантастичен факт, что Ягода, который должен под
землей видеть на три аршина, не знает, что это за писатель. А обращение Ягоды к Сталину,
как к царю: "Ваше величество" придает сцене сказовый характер, усиливает ее гротескность.
Появление Булгакова в приемной Сталина в "расхристанном виде" ("старые белые
полотняные брюки, короткие, сели от стирки, рубаха... с дырой"). Он - босой: рваные туфли с
перепугу снял. В таком виде он появляется в Кремле, перед высшим синклитом: "сидят Сталин,
Молотов, Ворошилов, Каганович, Микоян, Ягода". Все детали в сцене фантастичны в своей
контрастности и юмористичны по смыслу.
"Сталин. Что это такое! Почему босой?
Булгаков (разводя горестно руками). Да что ужнет у меня сапог...
Сталин. Что такое? Мой писатель без сапог? Что за безобразие! Ягода, снимай
сапоги, дай ему!
Ягода снимает сапоги, с отвращением дает Мише. Миша пробует натянуть - неудобно!
Булгаков. Не подходят они мне... Сталин. Что у тебя за ноги, Ягода, не понимаю!
Ворошилов, снимай сапоги, может, твои подойдут.
Ворошилов снимает, но они велики Мише.
Сталин. Видишь - велики ему! У тебя уж ножища! Интендантская!
Ворошилов падает в обморок.
Сталин. Вот уж, и пошутить нельзя! Каганович, чего ты сидишь, не видишь, человек
без сапог!
Каганович торопливо снимает сапоги, но они тоже не подходят.
Ну, конечно, разве может русский человек!.. Уух, ты!.. Уходи с глаз моих!
Каганович падает в обморок.
Ничего, ничего, встанет! Микоян! А впрочем, тебя и просить нечего, у тебя нога
куриная.
Микоян шатается.
Ты еще вздумай падать! Молотов, снимай сапоги!!!
Наконец сапоги Молотова налезают на ноги Мише..."
Сцена с примеркой сапог могла бы восприниматься только как юмористическая реприза,
если бы она в отдельных деталях не окрашивалась в зловещие тона и не показывала
деспотический характер Сталина, а главное - тот страх за свою судьбу, который оттеняется
броскими деталями, когда речь идет о поведении Кагановича, Ворошилова, падающими в
обморок от одного намека деспотического властителя. Гротеск в сцене обретает
ассоциативность и значит больше, чем юмористическая ситуация.
Далее развивается сцена, которая легко может быть соотнесена со сценами "Записок
покойника" - по стилю и по смыслу. Сама реальность - звонок Сталина в МХАТ по поводу
постановок пьес Булгакова - носит взрывной характер, насыщается парадоксальными
элементами, граничащими с черным юмором, - гротескно зловещим, отражающим атмосферу,
сложившуюся вокруг имени Сталина. Сталин хочет помочь Булгакову.
"Булгаков. Да что уж!.. Пишу, пишу пьесы, а толку никакого!.. Вот сейчас, например,
лежит в МХАТе пьеса, а они не ставят, денег не платят...
Сталин. Вот как! Ну, подожди, сейчас! Подожди минутку. (Звонит по телефону. )
Художественный театр, да? Сталин говорит. Позовите мне Константина Сергеевича. (Пауза.)
Что? Умер? Когда? Сейчас? (Мише. ) Понимаешь, умер, когда сказали ему. (Миша тяжко
вздыхает.) Ну, подожди, подожди, не вздыхай. (Звонит опять.) Художественный театр, да?
Сталин говорит. Позовите мне Немировича-Данченко. (Пауза.) Что? Умер?! Тоже умер? Когда?
Понимаешь, тоже сейчас умер..."
Далее Булгаков мастерски передает притворство Сталина, пародирует стиль его
разговора, игру в мнимую скромность: "Я не люблю вмешиваться в театральные дела...", "Я,
конечно, не специалист в финансовых делах...", "Я, конечно, не люблю давить на кого-
либо...". Но за внешними фразами таится коварство. Эффект получается обратный.
Продолжает разворачиваться фарсовая сцена. За внешними фразами Сталина скрывается
внутренняя неограниченная сила:
"Сталин.... Ну, ничего, подожди. (Звонит.) Позовите тогда кого-нибудь еще! Кто
говорит? Егоров? Так вот, товарищ Егоров, у вас в театре пьеса одна лежит (косится на
Мишу), писателя Булгакова "пьеса... Я, конечно, не люблю давить на кого-нибудь, но мне
кажется, это хорошая пьеса... Что? По-вашему, тоже хорошая? И вы собираетесь ее
поставить? А когда вы думаете? (Прикрывает трубку рукой, спрашивает у Миши: "Ты когда
хочешь?")
Булгаков. Господи! Да хыть бы годика через три!
Сталин. Ээх!.. (Егорову.) Я не люблю вмешиваться в театральные дела, но мне
кажется, что вы (подмигивает Мише) могли бы поставить... месяца через три... Что? Через три
недели? Ну, что ж, это хорошо. А сколько вы думаете платить за нее?.. (Прикрывает трубку
рукой, спрашивает у Миши: ты сколько хочешь?)
Булгаков. Тхх... да мне бы... ну хыть бы рубликов пятьсот!
Сталин. Аайй!.. (Егорову.) Я, конечно, не специалист в финансовых делах, но мне
кажется, что за такую пьесу надо заплатить тысяч пятьдесят. Что? Шестьдесят? Ну что ж. . .

По материалам В.В. Новикова