Изгнание из рая

Я объявляю войну мирам, где меня гонят,
Холодным городам, где меня хоронят.
Я объявляю войну себе, чтобы жить снова.
Для моей души ищу пути иного.
А Горшенев

За окном барабанил дождь. Ева сидела у окна и курила. Дым расползался спрутом по потолку и , казалось, вот-вот спустит щупальца. Пепельница на подоконнике была почти полной. Под горкой окурков и пепла угадывались обрывки фотографии.
"Не важно что было и кто был неправ,"- подумала Ева. Спрут на потолке удивился внезапному изменению выражения ее лица,- "Сейчас важно, что я  сижу без денег в чужой квартире..."
* * *
Забрезжил рассвет. Спрут утек в оставленную открытой форточку. Все вещи Евы легко уместились в одну спортивную сумку. Все, кроме гитары-  ее придется нести за плечами.
Неуверенные лучи солнца сканировали город. Стоптанные кроссовки Евы отбивали марш в такт дыханию, музыке в наушниках и пульсу просыпающегося города.
Запах вокзала странным образом успокаивал душу, отвлекал от мыслей этой ночи и от мыслей следущей.
Ева уже знала, что первым делом сделает, когда вернется в пустой дом родителей. Она сядет на старую колонку в мансарде, засунет в "Ригонду" любимую пластинку, откроет банку сайры. Гитара в черном пыльном чехле-  родственная душа!- понимающе молчит. Копья агрессивного полуденного солнца не пробьют броню черной плотной шторы, им больше не потревожить заплаканых глаз за взлохмаченными прядями. Книги на самодельном стеллаже издадут снова звук вопроса "За что?" и Ева лишь отмахнется от них. Спрут займет привычное место,  трехлитровая банка на полу начнет медленно наполнятся пеплом, пол мансарды усеется смятыми клочками исписаной бумаги.
  * * *
Мелькание домишек за окном автобуса сменилось видом крутящегося зеленого диска. На нем росли деревья, чаще- кусты, весь он покрыт травой и крутится, крутится, крутится...

Лето 2011