стр. 1 - 10

ЗАПИСКИ  ПОЖИВШЕГО  ОРЛА

или  Грустное воспоминание об одном очень несмелом человеке, однажды придумавшем трёх собеседников и доверившем им всё то, что сам не решился сказать открыто. Генератор идей Симпличчио уворачивался как мог от едких стрел критика Сагредо, а славный эрудит Сальвиатти пытался примирить их, приводя веские научные доводы. Только пытался...

А теперь - Записки:

ДАВАЙТЕ ПОЗНАКОМИМСЯ

Однажды вечером эти трое, наполненные с избытком хорошими впечатлениями дня и предвкушением прелести предстоящего вечера, затеяли беседу.
- А не взяться ли нам за обсуждение серьёзных вопросов жизни,- задумчиво сказала одна из них. Она всегда первой начинала трудные разговоры. Хотя сама-то вряд ли могла бы с достаточной степенью компетенции высказаться по какому-либо отвлечённому вопросу. И ясно осознаёт это. Но уж так она устроена, что должна первой начинать трудный разговор.
- Можно. Но нам непременно следует записывать всё, что мы будем говорить - может получиться книга,- сказал тот, кто считает себя мыслителем.
- Вечно тебя заносит - сразу и книга! Я вовсе не это имела в виду - просто нам нужно разложить по полочкам весь накопившийся хлам, чтобы лишний раз случайно не натыкаться на него.
- А как ты разложишь вопросы "по полочкам", если не будешь их записывать?
- Возможно, ты и прав, но что скажет на это другой? Ведь для записи нужно время, а у него с этим не так уж и свободно.
- Не беспокойтесь о моём времени, - отозвался из кухни другой.- Болтайте, о чём хотите, а я запишу тогда, когда найду возможность. Только у меня есть свои требования. Во-первых, при записи лишу вас имён. Вот тебя буду именовать "одна из них", а тебя, друг, - мыслителем. С маленькой буквы. А то вишь как обрадовался. Даже тех, что поумнее тебя, с маленькой буквы пишут. И второе: не трещите - я буду работать медленно.
- Да видел я твою работу - клопов клавишами давишь, писатель тоже мне. Ты пока одно слово выстучишь, я пять раз забуду, что сказать хотел.

- Ну, про клопов ты зря - их в этой красивой штучке отродясь не бывало. Ну а насчёт скорости не ворчи - всё что умею.
- Ладно, успокойся. Просто ты своей "маленькой буквой" меня раздразнил. Но я уже согласен. А себя-то как называть будешь?
-  Ну, если она - одна из них, то я - другой. Так и будет.
- А поумнее ты ничего не можешь выдумать? Получается, что автором книги будет другой.
- Какой другой?
- Не "какой", а "какое". Да, ладно, я же сказал - согласен.
- Ну, вы хотя бы не обижайте друг друга - проблем хватает и без этого. Мыслитель, скажи, что за слова он всё время говорит, когда на этой штучке пишет,- неприличные? Всё "файл" какой-то и другие.
- Да он такой - что видит, про то и говорит.
- Он что, правда, файл видит? А мы почему не видим?
- Да ни к чему тебе в это вникать - слова как слова.
- Мыслитель, а если это будет книга, то о чём или о ком? Ведь вот он так легко согласился всё записывать, наверное, потому что уже всё обдумал и план составил?
- Так ведь он уже написал не одну, и без всяких планов.
- Да что Вы в этом понимаете,- отвлёкся от своего занятия другой.- Ну, написал кучу неважных стихов, потому что влюблялся,- вот и все книги.
- Ты только и можешь - влюбиться, а на глубокое чувство ты не способен. Вот я так могу полюбить всей душой. А ты, вспомни-ка: уже до того довлюблялся, что и неприлично говорить.
- Друзья мои, о чём вы говорите! Если кто из нас и способен на глубокое чувство, то уж никак не вы. Ты, душа моя, всякий раз растрепыхаешься, расчувствуешься, а шепни тебе тихонько какую-нибудь гадость про предмет "глубокого чувства" и всё - скисла. А про того, другого, я и вообще не говорю - летит за каждой юбкой.

- Ты думай что говоришь! Сам-то всё бы только взвешивал да отмеривал - аптека какая-то у тебя, а не любовь. Вот другой, хотя и, как ты говоришь, "летит", но искренен и открыт в своих поступках. Ты же всё тишком-молчком, а потом нашёптываешь...
- Но мы, думаю, найдём возможность обсудить эту тему более подробно и без перехода на личности, чтобы не обижать друг друга.
- Так о чём книга?- всхлипнула одна из них.

Эта троица уже много лет проводит вместе, практически не расставаясь. Но, говоря по правде, если быть точным, бывают периоды, когда они не все в сборе. Но это не лучшие минуты их жизни. И понимают они ясно, что не бесконечно быть им вместе - придётся и расставаться; но редко касаются этой темы в своих беседах - уж очень она щекотливая.
После многих лет общения им стало казаться, что они сблизились уже настолько, что стали понимать друг друга с полунамёка. Вроде и беседы не имеют уже большого смысла - и так всё ясно. Только по одному вопросу нет у них общего мнения: спорят изредка о том, кто из них главный, кто объединил их дружную троицу, кто раньше других всё увидел и всё осознал.
На самом деле не так уж они и дружны. Тем более не может быть и речи о едином мнении по всем вопросам. Просто так сложилось, что жизнь свела их вместе, а разойтись уже и страшновато - всё-таки столько лет вместе. Внутри каждого сидит твёрдая уверенность в том, что двое других едут на его хребте, и без них жизнь была бы намного легче и вольготнее
Одна из них, при всей тонкости своей организации, вполне искренно считает себя основой и душой сообщества, потому часто "мягко и ненавязчиво" напоминает о своей ведущей роли. Они не смеются, но и всерьёз её не принимают.

Вообще те двое хорошо к ней относятся и стараются не делать обидных замечаний. Раньше им было вообще не до неё - крутится тут с ними какая-то смешная, советует всё, укоряет, а у них и так дел выше головы. Потом присмотрелись: вроде - ничего. А пришло время, когда начали понимать, что без её смешных советов их жизнь была бы совсем иной. И, скорее всего, совсем не лучше нынешней. Зауважали.
Другой, обладатель громкого и не вполне приличного голоса, но старательный малый, уверял, что это он всё первым разглядел - их ещё и в помине не было, а он уже пешком под стол ходил. Да и сейчас своими стараниями содержит всю эту компанию. Их потребности подлежат ежедневному удовлетворению, да и самому хотя бы срам прикрыть чем-то надо. Ну куда они без него, в самом деле. Что с того, что голос им не нравится,- ведь должен хотя бы один из компании работать. Да и без его приключений их жизнь была бы слишком пресной.
Третий считает себя мыслителем. Не без оснований. И потому старается держаться более степенно и не высказывать лишний раз своего мнения, а стремится понаблюдать со стороны за тем, что делают и что говорят другие. Он-то знал, что его пониманию доступно всё то, что было бог весть как задолго до их рождения. Да и о том, чего ещё не бывало, он тоже мог многое порассказать.

Другой во время их диалога уже успел завершить на кухне приготовление ужина и, опасаясь загасить романтический порыв товарищей, не стал настаивать на перерыве, а начал стучать клавишами, по привычному недомыслию не стремясь глубоко вникать в суть, а лишь опасаясь чего-то не успеть.
Он начал так: От Автора

Эта "большая буква А" задержала на себе его внимание, а некий посторонний голос советовал заменить её на строчную.
Упрямо нажал “Enter” и уже легко продолжил дело.


- Ты посмотри-ка: себя-то с большой буквы пишет, - заметил мыслитель, - да и важничает-то как. Будто он тут самый главный.
( Про себя-то он, разумеется, знает, кто тут Главный. Но не дурак же он, чтобы говорить об этом вслух. Да и она, по всему видно, больше любит другого, так как они чаще вместе оказываются в различных переделках. Мыслитель-то я мыслитель, да только после дела, а если что шустро сделать надо, то другой обычно раньше успевает. Да и она от него ни на шаг, всё время что-то ему нашёптывает. Но, судя по всему, про меня ничего дурного не говорит.)
-Ты, пожалуйста, оставь хоть на время свои колкости,- ласково попросила одна из них,- он всё-таки работает.
- А мы, по-твоему, не работаем?
- Конечно, нет. Про нас можно только сказать: трудимся.
- Ну, ты, может, и трудишься, а я - работаю. Не покладая...
- Да нет, не работаешь ты - за работу деньги платят, а за твои "труды" только моральное удовлетворение получить можно. А он нас с тобой кормит. Он у нас хороший, старательный, всё вовремя успевает.
- Пожалуйста, без намёков, душа моя. Вовремя!.. Разуй глаза-то: с какого края ни схватись - везде не так, как быть должно. И всё по его стараниям. Мы с тобой день и ночь в заботах, а он... Да и сдавать уже начал. Вроде молодой ещё - нам ровесник, а вот что-то поизносился...
- Так ведь - работает. Да, в чём-то ты прав...

А "клопы под клавишами" неспешно стали передавать по цепочке всё, что сумели разобрать в медленном кружении пальцев в поисках нужных букв.
Другой "давил" их, всё более увлекаясь, записывая всё подряд. Но вдруг спохватился - ведь начал же От Автора.

Исповедь другого:
Сколько помню себя, всегда периодически что-то слегка беспокоило в состоянии организма. С раннего детства бывали эпизодические различного вида "сбои": в зрении, в спине, судороги мышц, различные травмы и прочие "приключения".
После сорока появилось нечто новое упорно приходящее. В сорок лет  это случилось с ним дважды и обеспокоило очень.
Началось же всё раньше: вдруг он понял, что уже хиреет, а, может, и вовсе "скис". Однажды, во время работы, в течение двух-трех часов резко изменились состояние и настроение: вместо обычной бодрости и весёлости, граничащей с глупостью, пришли угрюмая тоска и молчаливость, начисто пропал аппетит. Стойко переносил это новое для себя состояние в течение нескольких недель - присматривался.
Осознав серьёзность дела, обратился к врачу. Участковая терапевтша взялась за дело с интересом, но ничего не определила. Напросился на приём к хирургу; этот хороший специалист измучил, прощупывая внутренние органы руками (в самом буквальном смысле: весь "ливер" перебрал пальцами).
Затем прошёл приятную процедуру ультразвукового обследования. В рентген-кабинете сделал снимки анфас и в профиль всех отделов позвоночника. Познал "радость" сдачи анализа женщине-урологу. Напотешившись вволю, она отпустила с миром, пожелав быть активным изо всех сил.
А потом это стало случаться регулярно – раз в четыре месяца. Со стороны - очень смешно, изнутри – больно: идёшь лёгкой, быстрой походкой мелкими шагами не встающих рядом ног (как будто кур гоняешь), совершенно невозможно поднимать тяжести - колени бессильно подгибаются, мышцы брюшного пресса не проявляют своего присутствия. Настроение при этом весьма бодрое.
Нашлись шутники, назвавшие его в одну из таких минут пожилым орлом. Поправил: "Поживший орёл". Мысль - написать книгу с таким словосочетанием в названии - явилась по закрытии рта после его произнесения.

Но тогда я ещё продолжал делать стихи "Круглого года" и не был готов даже к обдумыванию "философской прозы".
Могу подарить вам и такое чудесное название, на которое можно "выловить" всё, что угодно, начиная от четверостишия, сатирического рассказа до романа или докторской диссертации (мне не по силам): "О странностях женских желаний".
Сегодня, 30 августа 1998 года, решил попытаться начать эту книгу без сюжета и без героя. Ведь у жизни нет сюжета, а героями являются все живущие.
Удивительно быстро летит время: только начал работу, а уже почти все листья облетели, и снежок их припорошил. Календарь какой странный у меня - уже 13 октября.

План им, видишь ли, нужен. Сами уже вон сколько всего наболтали: Оковы, Любовь, Игрок, Гордость, Опыт, Фудзияма, Развод, Ежедневность, Натура, Иллюзии, Я. Потом уговорю их медленно повторить - так сумею записать всю эту трескотню.

Из невинной беседы в рабочей обстановке удалось узнать как я выгляжу со стороны. Было упомянуто некое третье лицо, словам коего можно доверять потому, что это - серьёзный человек.
-А ты, что же, хочешь этим сказать, что я - несерьёзный человек?
- Да у тебя не поймёшь, когда ты шутишь, а когда говоришь всерьёз.
- А что ж ты такая простая,- ты в душе читай.
- Да,  у тебя там прочитаешь...

Читатель, умеющий читать не то, что написано, а то, что писалось, поверь: я делаю всё из самых лучших побуждений, желая помочь тебе скорее проскочить зону ошибок и непонимания происходящего вокруг, чтобы дать тебе время для обдумывания того, о чём сам я ещё и не догадываюсь, но что будет насущной необходимостью для идущих за тобой.

- Ты только посмотри что он тут наваял,- раздался изумлённый сдавленный хрип мыслителя.- Мы с тобой ему суть вопросов излагаем уже столько времени, а он из себя Автора корчит.
- Так расспроси его про план книги. Мы, может, не туда заехали.
- Будет делать то, что скажем мы. И спрашивать его не о чем!- отрезал мыслитель.- Я вообще думаю, что надо писать про то, как нам хорошо жилось бы без него старательного.
- Типун тебе... Что несёшь-то?! Без него... Да куда мы без него годны. Правда, он без нас тоже не очень высоко взлетит...
-"Взлетел" уже! Вишь, чего лепит: "Без сюжета и без героя"! Зря мы ему поручили записывать. Такого настрочит и всё так кавычками облепит, что потом век не отмоемся...
- Да ты что разнервничался-то, мыслитель ты наш, - сам же заявил, что, как скажем, так и сделает. Держись линии-то, не виляй.
- И что ты "растокалась". Опять со своими советами...
- Ну, говор у меня такой. Поздно переучиваться-то. Не сердись.
- Хорошо. Без сюжета, так без сюжета. Но и про то, что без него, тоже обязательно напишем - пусть подумает на досуге на эту тему.
- Ревнуешь что ли? Так поклясться могу, что вы оба одинаково дороги мне, как братья... Да ну тебя с твоими штучками. Ведь дело-то серьёзное затеяли, а ты всё со своими амбициями. Работать тебе надо, а не надзирать за нами. Ну, давай, не сердись. Начинай работать.
- Предлагаю: всё, что запишем, располагать не в последовательности бесед, а в алфавитном порядке заголовков - как в словаре.
- Вот и ладно. Скажи другому как мы придумали, и - начнём.


Папка 20 - 1-10