Как сложно...

Как сложно быть девушкой современной,
как сложно быть красавицей непростой,
как сложно быть и тут и там одновременно,
а так же отчасти быть "супер-крутой".

Как сложно в клубах быть до утра,
а потом к неизвестному в машину прыгать,
как сложно, когда тебя не замечает детвора,
а затем простуженным носом шмыгать.

Мне не понять, ей богу... Я не знаю, каково,
когда чужие, неизвестные ласкают губы,
когда в экстазе наркотическом желаешь одного,
когда по утрам плохо, а в пятницу горят трубы...

Что мне до принцев? В моей душе Онегин, Ленский,
в моей душе Маяковский шепчет былые стихи!
Да, я знаю, что такое и вальс венский,
я знаю, что означало когда-то слово "прости".

Мне как-то до Гуфа и прочих далеко очень,
мне как-то Высоцкий больше уж по душе...
За окном гуляет проказница жёлтая осень,
она на девочек клубных глядит в неглиже.

Мне как-то с Есениным и плюшками чай ближе,
чем ваша "пина колада" и какой-то там кокаин.
Что же вы плачете, девочки? Вы ведь ниже,
вам не розы, а сойдёт и прекрасный георгин.

Мне как-то Некрасов с его яблочным повидлом,
как Чехов и его "Вишнёвый сад" родны.
Но отчего-то мне так душевно-стыдно,
будто мы с Бродским в закрытой комнате одни.

Как сложно быть девушкой современной,
как сложно быть красавицей непростой...
Знаете, мне всё это совершенно бренно!
Я не хочу быть Натальей, о которой написал Толстой!