Во сне, не размыкая тонких век...

I
Во сне, не размыкая тонких век
И встряхивая челкой озорною,
Скандальный я планирую побег.
Воспоминаний, связанных с тобою
Меня еще удерживает нить.
Но – не исправить. Не остановить.
 
Как не исправить, не остановить
Все то, что было пущено однажды
Стрелою – ввысь, по океану – плыть,
Потом – на самотек, затем  – … неважно…
А после – даже нечего сказать…
И будни застилают нам глаза.
 
Как будни застилают нам глаза,
Как бешенные праздники дурманят!
Уже не вспомнить твоего лица
Без старой фотографии на память,
И я не знаю где, в каком краю
Ты бросил фотографию мою…
 
Ты бросил фотографию мою,
А может, спрятал где-нибудь в укромном
Убежище печальном, на краю
Земного шара, в кратере огромном
Потухшего вулкана. Глубина
Немыслима. И не достать до дна.
 
И не достать до дна твоей души.
Прозрачные прольются акварели
И нарисуют все, что мы хотели
У каждого – свое. И каждый – жив.
И каждый – замышляет свой побег,
Во сне не размыкая тонких век.
 
II
Во сне не размыкая общий круг
Знакомых, городов, лесных пейзажей,
Душой на север, мыслями на юг,
Становишься и движешься, и даже
Словам пустым не придаешь значенья,
И не узнаешь – точку назначенья.
 
И не представишь точку назначенья.
(точнее – года, месяца, числа…),
Лишь чувствуешь, что жизнь тебе мала
И не испытываешь огорченья,
Переселяясь в царство миражей
Знакомое и близкое уже.
   
Знакомое и близкое уже
Твое упоминанье пред рассветом.
Я, просыпаясь, думаю об этом,
И, засыпая, чувствую в душе,
Что время есть сосуд без дна. Но бездна
Отвергнет нас, и мы с тобой воскреснем.
 
И мы с тобой воскреснем после сна,
Как слишком надоевшего бессилья,
И поменяем наши имена,
И не припомним, как тугие крылья
Взлетали ввысь подобиями рук,
Во сне не размыкая общий круг…