Стансы

1.
Оживленный переулок подле
метрополитена. Без пяти
восемь, но по ощущеньям полдень
в силу непривычной теплоты
для сезона этого. Ильич
в кепке нержавеющей напротив
«Giorgio Armani» паралич
до сих пор испытывает вроде.
Выхожу в тебя, толпа людская!
Бутиков твой образ посреди
с утреннею вязкостью стекает,
пене магматической сродни,
от окраин поперек колец,
меж которых я, на зная толка
в GPS, лимитчик и шельмец,
заблудился, видимо, надолго.
Нет, Москва, ты больше не легка!
Самолетов киль твоих громоздок.
Прибыл я к тебе издалека,
приземлясь на тесный перекресток.
Стало быть, и мне пришлась по нраву
кольцевидность вещая твоя,
детворы собравшая ораву
ради игр державных бытия.
Не сердись же, братия! Неведом
мне твоих законов трафарет.
Словно зверь, за человечьим следом
будет красться юноша-поэт,
в полутьме нашаривая ямбы
в плещущихся лужах о бордюр,
булькал высыхающей из ямы
чтоб стихотворительный ноктюрн.

2.
Слышу колоколен низкий альт
между пролетарскими дворами.
Наполняет легкие асфальт,
испаряясь с женскими духами
вплоть до темной бунинской аллеи.
Как твою мне милость оплатить,
чужеземцев выкормивший шеи
княжеский скворечник Калиты?
Тяжела теперь твоя утроба.
И к Кремлю проходы тяжелы.
Холодом трибунного надгробья
веет на Садовые Валы.
А Валы проклятые покаты.
Кровь свернулась транспортных аорт.
Бары лягушачьи да закаты.
Древнеримский, в целом, натюрморт, -
голубой, сыреющий, из пятен
небо выскребающих домов.
Мне невыносимо стал приятен
твой, Москва, апостольский улов.
Так лови ж еще одну рыбешку
на семихолмовую блесну.
Её жабр певучую гармошку
растяни что мочи есть ко сну.
Но не будет сна! И, слух лаская
автомагнитолой, из такси
выхожу в тебя, толпа людская,
по слегка извилистой оси,
опьяненный воздухом необщим,
под которым мужи-москвичи
с комсомольской бодростью, не ропща,
раздают пайковые харчи.
Ломоть свой за пазуху не пряча,
затаив наполовину детский страх,
я брожу с собою и в придачу
с песнею веселой на устах
по твоим смертельно многоглазым
форумам, аренам и дворам,
к их порогам брошенный опасным,
словно гладиатор к тощим львам.
И теперь шаги мои неловки
здешнему обычью вопреки.
Автомат струится газировки
с тьмой фонтанов наперегонки.
Но, стакан допив от жажды третий, -
третий (а четвертому не быть), -
надо мной минувшие столетья
с будущими станут говорить.
14 июня 2013 г.