Бросает свет на стены...

Бросает свет на стены танцующие тени,
Рождает мысль шальная, иное Бытие….
И вот уже в лесу мы, пасутся в нём олени,
Давай напишем книгу о дивном о зверье.

Но лишь перо ложится, чтоб чувство отразилось,
Вписалось и окрепло на жёлтеньких листах,
Так свет меняет позу – виденье развалилось,
Распалось, отцвело уж, и потерпело крах.

Зато в пылу горенья, свеча сменяя тени,
Рисует перед нами спокойный дивный мир,
И образы мелькают как в цирке на арене,
И погружают глубже во сна чудной эфир.

Фитиль нам нежно шепчет, и поцелуй Морфея,
Сомкнув лишь только веки на шее ощутим,
И боле нету тени - то нежная нимфея,
Колышется на глади, с бутоном во Сантим.

А на зелёном бреге, среди вьюнов гнездится,
И крылья расправляет огромный рыжий сыч,
А может и не сыч он, аль чудная Жар-птица,
Что светом завлекает резвящихся чавыч.

Чавычи же играют под водной гладью тихой,
Но стоит подойти к ним – так это – Рыба-кит,
И мы стоим у моря, следя за соколихой,
Что над китом летает, как маленький москит.

Но вот мы размыкаем свинцом налиты очи,
И тихо, неохотно чудной сгоняем сон,
А может, спим теперь мы, во лжи и мраке ночи?
И вторит нам реальность с Забвеньем в унисон?

И ложь рождает мысль, и гонит в отраженья,
И свет в них преломляясь, дарует Бытие?
А разум наш, спасаясь, не верит в пораженье,
И безусловно внемлет чудной ворожее?

А ложь та в отраженье? Иль в тени невозврата?
А может, на страницах, под авторским пером?
Покуда узко мыслим, нам не узреть заката,
Что назовём восходом, мы под иным углом.