Эмир Саям
Последние сны антихриста
или
Девятнадцатый квадрат
роман в стихах
Ростов-на-Дону
2012
… Вся жизнь, как призрачный вояж
в пустыне бытия,
Как снов бесчисленных мираж,
бегущих от меня…
Эмир Саям.
Предисловие.
Роман «Последние сны антихриста» или «Девятнадцатый квадрат» повествуют о жизни реальных героев, реальных событиях нашего времени и событиях параллельного мира снов.
В романе затрагиваются темы мироощущений героев, их отношение к религии, любви и морали.
Суждения и выводы не обязывают читателя изменить свою точку зрения, а призывают его к пониманию разнообразного толкования объективной реальности.
Настоящий роман не рекомендуется к прочтению людьми ортодоксального мышления, религиозным фанатикам, моим близким и детям.
От автора.
;
Неизбежный смертный час,
Над величием глумясь,
Нас бессмертия лишил,
Чем от Бога отделил…
Глава 1. Сон первый (11.07.2009 г.)
Часть 1.
От блаженных чувств своих
Кажется, что я в сей миг
Абсолютно невесом,
А вдали маячит дом…
Он цветами окружён,
Будто вижу чудный сон.
Подлетаю и вхожу,
Но Элен не нахожу…
Ей кричу, но голос свой
Я не слышу, он немой…
Вновь кричу: «Элен, ты где?
Видел я тебя в окне…»
«Не шуми, - вдруг мне она
Говорит, - я не одна.
Слышишь исповедь мою,
С Господом я говорю…»
Тихо к ней за стол присел
И в глаза ей посмотрел…
В руку пальцы взял её
И почувствовал тепло…
«Это жизнь, - подумал я, -
Пробежала сквозь меня.
Если чувств я не лишён,
Значит, это и не сон…»
Нежно ей смотрю в глаза,
Вижу, катится слеза…
«Не печалься, - молвил я, -
Я хочу забрать тебя…»
Молчаливый взгляд её
В сердце проникал моё.
Да, тот взгляд, в котором жил,
Где страдал и где любил…
«Как я счастлив, что ты есть,
И тебя увидел здесь…»
Но капризно тут она
Отвернулась от меня…
Поднялась и строго мне
Говорит: «Не льсти себе…
Девятнадцатый квадрат,
Там теперь твой адресат…
И напомню я тебе –
Девять дней сегодня мне…
Приходи туда, я жду,
Там отныне я живу…»
Развернулась и ушла,
Словно в мир иной вошла…
«Подожди, ведь так нельзя,
Девять дней я без тебя…»
Где-то хлопнула вдруг дверь,
Вздрогнул я и тут постель
Ощутил я под собой,
Вытер пот со лба рукой…
Ветер за окном, как зверь
Выл, я встал и запер дверь.
«Да, - подумалось вдруг мне, -
Нет покоя и во сне…»
Тут я вспомнил, девять дней
Уж прошло в судьбе моей,
Как в небытие она
Так печально отошла…
«Надо бы к Элен сходить,
Помянуть, поговорить,
Скорбную свечу зажечь
И замолвить в церкви речь…»
Часть 2.
«Вася, только пред тобой
Я секрет открою свой…
Но опасности полна
Эта тайна, я должна…»
Девятнадцатый квадрат,
Свежий холм среди оград.
Данью скорбной на века
Возлежат там два венка.
Дотянулся до небес
Деревянный новый крест.
Незабвенной здесь Элен
Место вечное теперь.
Тишина, стою один,
Драмы личной господин.
Не с кем боле говорить,
Не с кем горе разделить…
В горле ком, и нет уж слёз,
В прошлом мир надежд и грёз.
«Скоротечно сквозь меня
Пробежала жизнь твоя…
Как ждала ты чудеса,
Но молчали небеса.
Просьбам вопреки твоим
Бог тебя поторопил.
Утешенью нету слов,
Если зарыта любовь.
Пусто, некуда идти,
В бытие б твоё сойти…
В тенях ночи, в свете дня
Ты преследуешь меня.
Как привидишься, боюсь,
Что в безумие свалюсь…»
;
Солнце жаркое палит,
Город буднично гудит.
Жизнь вершит там бал земной,
Здесь лишь вечный всем покой.
Заглушая боль свою,
За Элен «Кагор» я пью…
И, оставшимся вином,
Окропил могильный холм.
Окрестился, молча сел,
На могилу посмотрел…
И подумал, как мелка
Наша с вечностью игра.
Неизбежный смерти час,
Над величием глумясь,
Нас бессмертия лишил,
Чем от Бога отделил…
Мысли, словно блики снов,
В прошлое вернули вновь –
Вижу церковь пред собой,
Крест над нею золотой.
На часах четыре дня,
Как пришёл, не помнил я.
Прячась от дневной жары,
Сел на лавочку в тени.
Ожидая катафалк,
Мне не верилось никак,
Что в сей раз пришёл сюда
Я не с нею, как всегда.
Мне казалось, что не я,
А всего лишь тень моя
Вдруг явилася сюда
По дороге в никуда…
Как назойливый набат,
В голове моей звучат
Те ужасные слова:
«Приезжай, она мертва…»
Мне казалось, рухнул мир,
Сам который сотворил.
Словно кто-то в миг один
Жизнь мою остановил…
Не ответил, в шоке был,
Трубку молча положил…
Всё, чем жил и что желал,
В миг единый потерял.
И впервые в связке бед,
Находясь на склоне лет,
У меня в тот скорбный час
Слёзы хлынули из глаз.
Да, я ждал сей страшный миг,
Но в себе душевный крик
Я не волен был сдержать,
Ведь сие не осознать.
Ссору, временный уход
И разлуку на весь год,
Можно как-то переждать…
Вечность смерти не объять…
«Без тебя, Элен, нет сил
Принимать безликий мир.
Мыслей тлеющий очаг
Погружается во мрак…»
Вспомнил, как в последний раз
Ей сказал: «Мой пробил час,
К сожалению, друг мой,
Мне позволь идти домой…
Я бы предпочёл с тобой
Оставаться, но чужой
Ты доверилась судьбе,
Отказав в услугах мне…»
Но, не зная, как мне быть,
Не решался уходить,
Словно слышал голос я:
«Шанс последний у тебя…
Скоротечен мир земной,
Лицезрей её живой,
Посмотри в последний раз
В глубину любимых глаз…»
Тихо, мертвенно лежа
И неслышно чуть дыша,
Взгляд недвижимый она
Не сводила от меня.
По щеке её слеза,
Как последняя роса,
Покатилась, и в тот миг
Был у ней печален лик.
Помню, как с трудом она
Тихо мне произнесла:
«Вот и всё, последний раз
Поцелуй меня сейчас…»
Дрогнул я от этих слов,
Разрыдаться был готов.
Но, стараясь твёрже быть,
Ей решился возразить:
«Но, Элен, - ответил я, -
Не настраивай себя.
Ты скажи «до завтра» мне,
И Господь воздаст тебе.
Грех так всуе говорить,
Только час свой торопить.
Веру до конца неси
И о здравии проси…»
«Ты – мой самый главный грех,
Ты – судьбы порочный брег…
Да и некого просить
Смертный час остановить.
Завершил Господь моё
В этом мире бытиё.
Я во власти тёмных сил,
И иной мне ближе мир.
Звонами колоколов
Слышу я небесный зов.
Ощущаю сил исход,
Видно, ждёт меня Господь…
Сожалею лишь, что нам
Не делить Господень храм.
Отпускаю я тебя
Не надолго… жди меня…
И не смей меня менять,
Ты не волен изменять.
Помни, рядом мир иной,
Прослежу я за тобой…»
Содрогнулся я до слёз
И ответил ей всерьёз:
«Не волнуйся, твой запрет
Будет верности обет…
Но и всё ж, Элен, скажи
Мне «до завтра» и прости,
Если я неправым был
И достойно не любил.
Пальцы шевеля, она
Призвала к себе меня
И сказала: «Рядом сядь,
Надо кое-что сказать…»
Тут же, подчиняясь ей,
Я присел к ней на постель.
Осторожно руку взял
И к себе её прижал.
В знак взаимных чувств она
Посмотрела на меня
Взглядом скорби и любви,
Взглядом внутренней тоски.
А затем, вдруг осмотрясь,
Словно что-то убоясь,
Но доверясь тишине,
Тихо зашептала мне:
«Вася, милый, худо мне,
Забери меня к себе.
Ты был прав, я здесь одна
И хозяйке не нужна…
Что я пью и что я ем,
Я не ведаю совсем.
С каждым днём теряю вес,
Я боюсь, мне страшно здесь…»
Огляделась и опять
Мне продолжила шептать:
«Знаю я, что пред тобой
Я виновна, милый мой…
Тяжкий грех лежит на мне,
Душит он меня во сне…
Просыпаюсь, он сильней
Давит тяжестью своей…
Опрометчива была,
Будто бы с ума сошла.
Скорой смерти убоясь,
Уговорам поддалась…
Обещала Вера мне
Исполнять капризы все:
И кормить, и обмывать,
И горшок мне подавать…
Согласилась я, потом
И покинула свой дом.
А теперь этаж восьмой
Стал моею же тюрьмой.
По делам вдруг уходя,
Здесь она одну меня
Запирает на весь день…
Я мочусь в свою постель.
Душно, жарко, «сплита» нет,
Угнетает солнца свет.
Я потею, тронь рукой…
Влажна простынь подо мной…
Но не в этом вся беда,
И не в том, что я сюда
Переехала, а в том,
Что завещан ей мой дом.
Не хотела, но вчера
Я обманута была.
И по немощи своей
Сделку совершила с ней.
В тот печальный день она
Сострадательна была
И сказала мне: «Хочу
Отвезти тебя к врачу…»
Доктор якобы звонил
И ей новость сообщил,
Что мне нужный препарат
Удалось ему достать.
Но не так случилось всё,
Благодетель не моё
Благо жизни опекал,
А свои дела решал.
Вера с сыном вдруг меня,
Ничего не говоря,
Изменив попутный ряд,
Завезли в нотариат.
Отказать не смела я,
Боли мучали меня…
Забери меня, прошу,
Я тебе всё отпишу…»
«Путь Господний нам незрим
И, увы, неповторим, -
Я ответил, - жизнь игра,
Где слепой не зрит вора…»
«Ты о чём толкуешь мне...
Я взываю ведь к тебе.
Видишь, в немощи дрожу
И о помощи прошу.
Задыхаюсь от жары,
Умоляю, забери…
Не хочу я умирать,
Не хочу здесь смерти ждать…
Ты мне всем был: и душой,
И надеждой, и мечтой…
Прачкой, нянькой, всем, чем мог,
Был моих желаний Бог….
Недоверчива была.
Извини, что предала.
Мой последний зов к тебе –
Забери меня к себе…
Что ты смотришь на меня
Хладным взглядом, будто я
Безнадёжна, и мой глас
Для тебя уже угас…»
«Поезд твой, как мне ни жаль,
Прибыл на чужой вокзал.
Я, надеясь на любовь,
Предлагал тебе мой кров.
Но был слабым голос мой,
Ты избрала путь иной…
Был бы рад тебе помочь,
Но судьбу не превозмочь.
Поздно, ежели, друг мой,
Гильотина над тобой.
Как тебя в дорогу брать,
Если ты не можешь встать».
«Хочешь, забери хрусталь,
Мебель, прочий инвентарь…
Я сейчас же ей скажу
И отдать всё попрошу…»
«Не глумися надо мной, -
Я ответил, - Боже мой!
Ты не поняла, что я
Видел только лишь тебя…
Мебель, дом, богатства все,
Даже мир во всей красе
Мне не нужен, если в нём
Нет тебя и пуст твой дом.
Так что душу не терзай,
На прощенье уповай.
Но не Божье, а моё
За предательство своё.
Главное, не суетись,
С неизбежностью смирись.
Как бы ни хотелось нам,
Наше будущее там…»
Молча выслушав меня,
Взгляд потухший тут она
На икону отвела
И в молитву отошла…
Вдруг, как будто что-то в ней
Загорелось в сто огней,
Пробудилось, ожило,
Осветилось и взошло…
Бросив взгляд свой на меня,
Быстро начала она:
«Кое-что, пока жива,
Сообщить тебе должна...»
Суетливо окрестясь,
Словно Бога убоясь,
Осмотрелась и опять
Мне продолжила шептать:
«Вася, только пред тобой
Я секрет открою свой…
Но опасности полна
Эта тайна, я должна…
Я обязана тебе
Сообщить о судном дне,
Если соблазнишься ты
Руки осквернить свои…»
Медленно вздохнув, она
С придыханьем начала:
«Дни не предвещали бед,
Было мне тринадцать лет…
Под полами мой отец
Рыл подвал, и, наконец,
Приустав, ведро земли
Вытащил из глубины.
Землю высыпал во двор
И, я помню до сих пор,
Как блеснуло что-то вдруг,
Вызвав радостный испуг.
Любопытства ради я
Подошла и в свете дня
Я на куче земляной
Блеск увидела златой…»
Помолчав, как будто в ней
Сновидения тех дней
Пробежали, вновь она
Сказ о тайне начала…
«Если б знала я тогда,
Что в наш дом придёт беда,
То не стала бы предмет
Подымать из древних лет…
Я очистила его,
Заблестело вдруг оно…
Это гребень скифский был,
Так отец определил.
Над зубцами там была
Битва изображена.
Кони, всадники, щиты,
Копья, пешие бойцы…
Раздражение и страх
Ощутила я в руках,
Словно кто-то свыше мне
Намекал о судном дне…
Но наивность – не обман…
Этот гребень в свой карман
Положила молча я,
Тайну детскую храня…
Но на этом мысль моя
Не погасла, тут же я
В свежей насыпи земли
Быстро принялась грести…
И старания мои
Были вознаграждены –
Из архивов бытия
Серьги выкопала я…»
Взгляд задумчиво погас
В изумруде её глаз,
Словно в прошлое её
На мгновенье унесло…
«Может, умерла она, -
Я подумал вдруг, - бледна,
Недвижима… Может быть,
Надо ей глаза закрыть?»
Пульс пощупал…, нет, жива…
Он, как тихая волна,
Ритмом слабым жизни час
Отбивал в последний раз…
«Слава Богу, что жива, –
Мне подумалось тогда, -
Значит, жизнь ещё моя
Не теряет красок дня…
Но глаза смотрели вдаль…
Отрешённости вуаль
На присутствие моё
Застилала взгляд её…
Вдруг услышал: «Это ты?
Не признала я, прости…
Будет долгой жизнь твоя,
Но, как видишь, без меня…»
Тут как будто бы она
Пробудилась ото сна,
Словно бы живой огонь
Возгорелся в теле вновь…
«Где хозяйка? Что она
С магазина не пришла?...
Это к лучшему для нас,
Дальше слушай мой рассказ…
Воин скифский со щитом
Был на них изображён.
Ангел с крыльями любви
Завершал узор серьги…
Не было сомнений в том,
Что во времени одном
Эти вещи старины
Были здесь погребены.
Умолчала я тогда
О находке, но беда
Не замедлила в наш дом
Прибыть скорбным чередом.
Вскоре тифом я брюшным
Заболела…, непростым
Был недуг нежданный мой,
Смерть витала надо мной…
Через год всего спустя
Заболела мать моя.
Хворь смертельная была,
В муках умерла она…
Но несчастия на том
Не оставили наш дом…
В диком пьянстве, наконец,
Вскоре умер и отец…
Был не мил мне белый свет…
Сиротой в пятнадцать лет
Я осталась, и тогда
Я вдруг поняла… беда…»
Но прервался разговор,
И Элен стеклянный взор
Ощутил я на себе…
Жутковато стало мне.
Пульс потрогал, грудь прикрыл,
Ватой губы ей смочил,
Подождал… и тут в ней вновь
Воссиял живой огонь…
«Это что? – подумал я, -
Чудо воскрешения,
Или пульс сознания
В фазе угасания?...»
«Ну так вот, - услышал я
Тихий голос, - для меня
Стало ясно, что беда
К нам пришла через года…
Что проклятие тех дней
Я по глупости своей
В тайнике своём храню,
Как реликвию свою…
Кары предков убоясь
И пред Господом винясь,
Я находки старины
Возвратила под полы…
Но и всё ж, как ни смотря,
Жизнь не удалась моя…
Муж со свадьбы убежал,
Материнства Бог не дал…
Да и ты всю жизнь ко мне
Бегал, словно к сатане,
В теле похоть пробуждал,
Во грехи меня склонял…
Но всё пройдено, и я
За любовь благодаря,
Завещаю лишь тебе
Эту тайну о себе…
В сотни тысячи карат
Там сокровища лежат.
Без труда их можно взять,
Если погреб прокопать…»
Женский голос вдруг меня
Пробудил от мыслей дня:
«Вот Вы где…, а я Вас жду,
От попа не отхожу…»
Веры голос я признал,
Но главы не приподнял.
Должен я в тот миг признать,
Что хотелось убежать.
Не готов я был опять
Мысль ужасную принять,
Что я здесь не кум, не сват,
А скорблю у Божьих врат…
Там, где чувства все мои
С болью лишь сопряжены,
Где, молясь за упокой,
Отправляют в мир иной…
Да и к этой даме я
Не питал сочувствия,
Так как разные пути
Нас до церкви привели.
Но желания мои
Были тщетны и смешны.
В безысходности своей
Поздоровался я с ней.
Встретив скорбный взор, она
Мне сказала: «Нам пора…
Будет время погрустить,
Надобно и заносить…»
Вид её меня смутил,
Будничным поскольку был.
Незатейливый наряд,
Тот же брючный вариант.
Чёрный лишь на ней платок
Темя покрывал чуток.
Не церковный я фанат,
Но сие не мог принять.
Ну, а что ей смерть Элен,
Умерла, да Бог уж с ней.
Некому теперь стирать
И подушки поправлять…
Мысли тешат лишь её
О наследии своём.
Ну, а что осталось мне? –
Горе утопить в вине…
Но, как будто бы извне,
Голос прозвучал во мне:
«Надо ли врага искать?
Надо ли на жизнь роптать?
Пользуйся лишь тем, сын мой,
Что дано во благо мной.
Не ищи богатства там,
Где Господь тебе не дал…»
Признаю, но что со мной?
Может, я уже больной?
Может, эти голоса
Посылают небеса?...»
«Что случилось, плохо Вам?...
Вы не внемлите словам…
Чувства Ваши мне близки,
Но нас ждут, пора идти…»
«Да, конечно, извини,
Мысли скорбных дум полны…
Что, автобус уже здесь?
И нести кому-то есть?»
«Катафалк давно пришёл,
Я приехала на нём…
Время есть с ней посидеть,
Попрощаться, посмотреть…»
Глянул на автобус я
И… о, ужас! На меня
Неподвижно из окна
Смотрит пристально она…
«Нет! – невольно молвил я, -
В церкви подожду тебя…
Пусть заносят поскорей,
Там и попрощаюсь с ней…»
* * *
Зал иконами пестрит,
Люстра празднично горит.
Воздух ладаном пропах,
На душе и боль, и страх.
Церковь я не понимал,
Царство Божье отрицал.
Но частенько в Божий дом
Заходил с Элен вдвоем.
Солидарность проявлял,
Службы с нею посещал…
Но всегда Господний храм
Чувство страха пробуждал.
Нет, не судного огня
Я боялся, у меня
В этих культовых местах
Гаснет свет в моих глазах…
Все надежды и мечты,
Чувство жизни, красоты
В полумраке стен святых
Меркнут в ликах золотых.
Свечи, антураж благой
Мир опустошают мой,
Не духовной пустотой,
А загробной суетой…
;
Более, признаюсь я,
Песнопения меня
Возвышают в небеса,
Душу рвут на голоса…
Но, вернувшись из небес,
Сознаю, что нет чудес,
А в обители святой
Мир застывший и пустой.
Где небесной пустотой
Подменяют рай земной,
Где мне видятся всегда
В царство мёртвых ворота.
Но в душе не мистик я,
А романтик бытия.
Знаю, что нас там не ждут
И обед не подадут…
И зачем нам райский сад
Где-то в небесах искать.
Мир прекрасного себе
Разыщите на земле…
Ни в молитвах, ни в крестах,
Ни в каких святых местах,
Как усердно не ищи,
Нет спасения души…
Часто в ереси виня,
Злым антихристом меня
Называли, но я был
И остался таковым…
Вот и сей прискорбный час
Слышу я незримый глас,
Призывающий меня
В пустоту небытия…
Вдруг я слышу крик, возню…
И реальность сознаю:
«Осторожно! Чуть левей!
Ставьте на скамьи теперь…»
Боже мой! Что вижу я,
Это же Элен моя
Во гробу мирском лежит
Бездыханно, будто спит…
Ближе захотелось мне
Посмотреть, но как во сне
С места я не мог сойти,
Чтобы к гробу подойти…
Присмотрелся… «Жизни нет, -
Я подумал в тот момент. –
Тот, кто смерть на ней ваял,
Словно воском лик сковал.
Нет румянца на щеках,
Синь застыла на губах…
А ведь я ещё вчера
Целовал её в уста…»
От нахлынувшей тоски,
Мысли спутались мои.
Ком страданий из глубин
К горлу тут же подступил…
«Вы покойницы супруг?» -
Голос я услышал вдруг.
«Да, - невольно буркнул я, -
Эта женщина моя».
«К службе батюшка готов,
Приготовьтесь…» И без слов
Мне прислужница дала
Свечку в руку и ушла…
Кто свечу мне зажигал,
Не припомню, ведь стоял,
Погружённый в думы я,
От реалий отойдя.
Мыслей нет, замолк Орфей,
Пустота в душе моей.
Лишь попа распевный глас
Доносил обрывки фраз:
«…Покой, Господи, душу усопшия рабы Твоея Елены, и елико в житии сем яко человек согреши, Ты же, яко Человеколюбец Бог, прости ею и помилуй, вечныя муки избави, Небесному Царствию причастницу учини, и душам нашим полезная сотвори…»
Как небесных сил орган,
Голос батюшкин звучал.
И, как будто за собой,
Вёл нас к истине святой…
Воск горячий, как металл,
По руке на пол стекал.
Но смиренно я терпел
И на бледный лик смотрел…
Тут привиделось вдруг мне,
Будто муха на щеке
У покойницы сидит
И крылами шевелит.
«Надо бы её смахнуть
Или аккуратно сдуть…» -
Озабоченно тут я
Так подумал про себя…
Мысли следуя своей,
Поспешил к Элен быстрей…
И, движением руки
Муху сбил с её щеки…
Успокоившись, хотел,
Я уйти, но посмотрел
На её лицо, как вдруг
Мною овладел испуг.
Ужас речь мою сковал,
Холод спину пронизал.
Я не верил в чудеса,
Но я ей смотрел в глаза…
И уверен был: она
Тоже смотрит на меня.
Видимо, задев рукой,
Я прервал её покой…
Вдруг заметил, что из глаз
Словно в горемычный час,
По виску её слеза
Покатилась, как роса…
На священника в тот миг
Я поднял свой бледный лик…
Поп молитву прекратил
И отечески спросил:
«Приключилось что, сын мой?
Вы бледны и сам не свой…
Успокойтесь, и прошу
Отойти, пока служу…»
«Вы простите, но она, -
Произнёс невольно я, -
Слава Богу, не мертва,
А скорей всего жива…
Может, в эту пору ей
Нужен врач, а не Матфей.
Убедиться надо в том,
Что хороним не живьём…»
На известия мои
Люди к гробу подошли…
И застыли, словно в нём,
Увидали беса днём.
Поп встревожился и сам,
Растолкав всех прихожан,
Подошёл и, глянув в гроб,
Осенил свой бледный лоб…
Пульс пощупал на руке,
Приложил ладонь к щеке.
И, себя вдруг, окрестив,
Молча ей глаза закрыл…
Крест нагрудный в руку взял,
Что-то быстро прошептал,
Присмотрелся, отошёл
И на кафедру взошёл.
Воцарилась тишина…
Словно таинства волна,
Запустившая дурман,
Усмирила прихожан…
«Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставльшихся рабов Твоих, братьев и сестер наших, и яко Благ и Человеколюбец, отпущай грехи потребляй неправды, ослаби, остави и прости вся вольная их согрешения и невольная, избави их от вечныя муки и огня геенскаго, и даруй им причастие и настаждение вечных Твоих благих, уготованных любящим Тя: аще бо и согрешили, но не отступили от Тебе и несумненно во Отца и Сына и Святаго Духа, Бога Тя в Троице славимаго, веровали, и Единицу в Троице и Троицу во Единстве православно даже до последняго своего издыхания исповедали…»
Светом тёплым исходя,
Свечка, словно жизнь моя,
Догорала, и слезой
Воск стекал на палец мой.
Что священник говорил,
Я не слышал, так как был
В мыслях где-то далеко
От благих молитв его…
В глубине душевных мук
Запах ладана и стук
Молотков о гроб лишь я
Помню в том исходе дня…
Девять дней прошло с тех пор,
Но, как страшный приговор,
Вижу я её глаза
И синюшные уста.
Даже в призрачных мирах
Вижу лик Элен во снах…
Слышу, чувствую его,
Убегаю от него…
Но вослед лишь слышу глас:
«Бог венчал навечно нас,
Не балуйся без меня,
Не забудь, я тень твоя…
И не смей меня менять,
Ты не волен изменять…
Я всё вижу, дорогой,
Днём и ночью я с тобой…»
Всякий раз, как слышу я
Этот голос, то меня
Сотрясает, словно вдруг
Ожил давний мой недуг…
Просыпаясь, тут же я,
Озираюсь, в ночь глядя.
Но не вижу ничего,
Кроме страха своего.
Понимаю, голоса
И видений чудеса -
Факты не реалий дня,
А психоз внутри меня.
* * *
Солнце палит, не щадя,
И могилы, и меня.
Мысль моя, казалось мне,
Закипает в голове…
Обелиски и кресты
(Вечной памяти посты)
От полуденной жары
Молчаливы и грустны.
Как нигде, здесь тишина
Обречённости полна.
Мир какой-то здесь иной,
Параллельный, но чужой.
Одиночество своё,
Как земное бытиё,
Не приемлю без Элен,
Проживая длинный день.
;
«Выпью-ка вина ещё
За себя и за неё.
Поскорей бы всё забыть
И болезнь переступить…»
Как микстуру выпил я
Тёплого уже вина.
Холм остатком окропил,
Сигарету закурил…
«Боже! – тихо я сказал, -
Если Ты Элен забрал,
Душу упокой её,
Место пусть займёт своё…
И за мной не ходит здесь,
Ей достаточно небес…
Келью дай ей потеплей,
Позаботься там о ней…»
Тут заметил я, что крест,
Как небес Господних перст,
Шевельнулся, падать стал,
Чем меня перепугал.
Но застыл вдруг надо мной,
Словно меч над головой.
В этот миг подумал я:
«Пощадил Господь меня…
А, быть может, просто мне
Повезло? А крест в земле
Недостаточно вглублён
И тырсой не уплотнён…
Чей бы ни был этот перст,
Надо бы поправить крест.
Но нужны не небеса,
А лопата и тырса».
Рассуждая так, вина
Я налил себе сполна…
Жидкость терпкою струёй
Организм пронзила мой.
«Вот и всё, - сказал я вслух, -
Я окончил свой досуг,
Мне пора, и жаль, что я
Здесь теперь ищу тебя…
И скажу тебе – не ты,
А церковные коты,
Обещая жизнь в раю,
Погубили плоть твою…
Я настаивал, ругал,
Помощь клиник предлагал,
Но, меня отвергнув прочь,
Ты молилась день и ночь…
А теперь кого винить,
Если не с кого спросить…
Стала ты, дружочек мой,
Жертвою очередной…»
Так премудрствуя, я встал,
Мусор за собой убрал,
И на крест невольно я
Глянул молча, уходя…
И в сей миг вдруг на меня
Крест свалился, словно я
В ереси был уличён
И за это отомщён.
«Что сие, - подумал я, -
Перст Небесного Царя?
Или так пришли взамен
Возмущения Элен…
В церковь завтра же зайду
И Элен свечу зажгу.
А затем приду сюда
И поправлю крест тогда…»
С этой мыслью быстро я,
Не оглядываясь зря,
Поспешил к себе домой,
От смятения чумной…
«Да и чем любовь плоха?...
Жизнь земная от греха…
Без любви пустынен рай,
Ни к чему сей дивный край…»
Глава 2. Сон второй (12.08.2009 г.)
Часть 1.
Райский сад, цветы меня
Окружают, вглубь маня.
Вдоль аллеи деревца,
Слышу птичьи голоса.
Всюду бабочки снуют,
Где-то ангелы поют…
Я иду, и мне легко,
А душа так высоко…
Безмятежен я и мил,
Полон юношеских сил.
Мыслей нет и нет забот,
Бесконечен небосвод…
Вдруг в меня в сей светлый миг
Голос жалобный проник:
«Вася…, Вася, помоги…,
Мне на землю бы сойти…»
Оглянулся, посмотрел
И… на дереве Элен
Я увидел, к ней пошёл,
Но до места не дошёл…
Так как прямо на меня
С ветки рухнула она.
Вижу, на земле лежит
И беспомощно глядит.
Руку подавая ей,
Говорю: «Но я Андрей…
И зачем на ветку ты
Взобралась? Ведь нет нужды…
После долгих мук земных
Ты в объятиях святых,
Наступила благодать,
Так зачем меня-то звать?»
«Вася, знаешь ты меня,
За тобой следила я.
Чем вопросы задавать,
Лучше помоги мне встать».
Лишних слов не говоря,
Ей помог подняться я,
Радостно её обнял
И в уста поцеловал…
В этот миг я ощутил
Пробужденье тайных сил,
Что влекли, как жар огня,
К этой женщине меня.
Я прижался к ней сильней,
Чтобы чувствовать полней
То, что в серости моей
Зажигало будни дней.
Боязливо тут она
Отшатнулась от меня.
«Не греши, прошу тебя,
Не целуй средь бела дня…»
«Что же? – возмутился я, -
На земле и тут нельзя…
Мы ведь здесь, Элен, одни.
Может, нам куда пройти?
Кто нам может помешать
Наши чувства утешать,
Пообщаться меж собой,
Плоти здесь вкусить земной…»
«Ты всю жизнь меня смущал
И к взаимности склонял.
Но учти, Господь везде,
Он и тут, и на земле.
Я молюсь пред Ним всегда,
Чтобы ты попал сюда,
Чтобы этот райский сад
Стал нам местом для услад.
Но услад совсем другим,
Не греховным, а святым.
Созерцание и мысль
Здесь определяют жизнь…»
«Очень не усердствуй здесь,
Мне пока не до небес…
На земле, Элен, пока
Завершил не все дела.
Да и чем любовь плоха?...
Жизнь земная от греха…
Без любви пустынен рай,
Ни к чему сей дивный край…»
«Мысли грязные твои
Лишь порочат смысл любви.
Чувства ближнему являть –
Это не штаны снимать…
Это благо раздавать,
Милосердие являть,
Богу славу воздавать
И во скромности страдать…
Если хочешь, дорогой,
Видеться и здесь со мной,
Очищение души
В храме Божьем соверши…
Темже милостив тем буди, и веру, яже в Тя, вместо дел вмени со святыми Твоими яко Щедр упокой: несть бо человека иже поживет и не согрешит. Но Ты Един еси кроме всякого греха, и правда Твоя – правда во веки, и Ты если Един Бог милостей и щедрот, и человеколюбия, и Тебе славу возсылаем Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь…»
;
«Это мило, но меня, -
Перебив, сказал ей я, -
Раздражает всё, что мне
Насаждается извне.
Воздержания обет
До конца цветущих лет,
Иступлённый к Богу зов
В ожидании даров…
Откажись от благ земных
Ради веры и святых,
Ничего не сотвори,
Лишь, моляся, рая жди…
В образы святых отцов
И библейских небесов
Может верить лишь слепой
И бездельник лжесвятой.
Что же будет, если мы
В поисках иной судьбы
Все в монастыри сойдём
И в безбрачии умрём.
Ведь идея тем сильна,
Что не в рай Небес она
Призывает, а ведёт
К процветанию народ…
А Господь лишь «кущи» нам
Предлагает где-то там…
В общем, подлинный садизм –
Отрицать свой организм…»
Элен: «Всё, достаточно, я зря
Потревожила тебя.
Ты присутствием своим
Мир небесный осквернил.
Не желаю я тебя
Лицезреть, оставь меня.
Более в мои врата
Не войдёшь ты никогда…»
«Но, постой, я так был рад
Этой встрече и вкушать
Мир, украшенный тобой
За неведомой чертой…
Дай мне шанс, и, может быть,
Я смогу в себе открыть
Философию миров
И Небес услышать зов…
Выбора другого нет,
Что мне делать, дай совет.
Мир поблек, и без тебя
Опустела жизнь моя…»
Элен: «Грешную лишь плоть тебе
Надобно убить в себе.
Даже помыслы свои
Не тревожь и не буди…
Слово Божие любя,
Пропусти через себя.
Поменяй свой грешный мир
На далёкий монастырь».
«Утешение души
Не в скитальческой тиши.
От монашеских идей
Скудны помыслы людей…
Ты сама, в любви живя,
Искушала и меня.
Просто ревность и в раю
Беспокоит суть твою…»
Элен: «В нашем мире ты чужой,
Шёл бы, Вася, ты домой.
Жаль, что лишь тела, друг мой,
Совмещали нас с тобой…»
Не успел ответить я,
Как сердито от меня
Отвернулася она
И куда-то прочь пошла…
Я хотел за ней пойти,
Но движения мои
Кто-то будто бы сковал
И идти мне не давал.
Я смотрю Элен во след,
Но, как уходящий свет,
Удаляется она,
Окружая тьмой меня…
И, взмахнув крылами вдруг,
Совершая в небе круг,
Словно ангел неземной,
Улетела в мир иной…
Мрак сомкнулся, я один…
Страх во чреве ощутил,
Закричал, и тут меня
Кто-то стукнул… слышу я:
«Кто такая, что во сне
Ты отчаянно к себе
Призываешь, а меня
Отстраняешь, не любя…
Не надейся, рядом я…
Там иллюзия твоя…
Окрестись, и сон дурной
Не нарушит твой покой…»
«Но откуда здесь жена? –
Я подумал. – Ведь она
В измерении другом
Непробудным дышит сном…»
«Что молчишь? – я слышу вновь
Тот же голос. – Нету слов?
Я заметила, твои
Беспокойны стали сны…»
Тут невольно приоткрыл
Я глаза, и бренный мир
Приоткрылся предо мной
Всей своею пустотой.
«Извини, не в силах я
Удержать во сне себя.
Показалось мне, что там
Я надежду потерял.
Вдруг исчезла навсегда
В бездне времени она.
И во тьму небытия
Погрузился словно я…»
Призадумавшись на миг,
Я в прострации затих…
И услышал, что жена
В сонный сап уж отошла.
Развернулся молча я
И подумал про себя:
«Надо бы к Элен сходить
И прощение просить…»
Часть 2.
«Бремя прошлых лет, как груз,
Избавляя нас от муз,
Оставляет, как не жаль,
Лишь утрату и печаль…»
Девятнадцатый квадрат…
Свежий холм среди оград,
Отклонился от небес
Безымянный новый крест.
Приподнялись сорняки,
Пыль осела на венки,
Солнце жаркое палит,
Сердце трепетно стучит…
Тишина, покой, светло,
Словно не произошло
Здесь событий никаких
И страданий для живых…
;
«Жизнь как жизнь, - подумал я, -
Всё в ней на круги своя
Возвращается, и мир
Так же сладостен и мил…
Но мой мир совсем иной,
Не весёлый и цветной…
Тени прошлого во мне
Бродят в призрачной стране».
Возвращая вновь себя
В мир земного бытия,
Я вина себе налил
И печаль свою залил…
«Надо бы венки убрать,
Крест поправить, утоптать…
Трещину в земле сровнять
И сорняк весь оборвать…»
Время не теряя зря,
Приобщился к делу я.
За оградку заступил
И к уборке приступил…
Крест поглубже прикопал,
За квартал венки убрал,
Поросль дикую сорвал,
Холм любезно подровнял.
«Вот и вся, - подумал я,
Ныне миссия моя…
Здесь теперь предел моих
Чувств и помыслов земных».
С тяжкой мыслью на душе
На оградку я присел
И налил себе сполна
Тёмно-красного вина.
Муху со щеки смахнул,
Выпил, губы промокнул
И оставшимся вином
Окропил могильный холм.
Тёплое, как чай, вино
Внутренность мою зажгло.
«Жаль, что не с кем говорить
И былое воскресить…»
Крест казался мне чужим,
Безымянным и немым.
Возвышаясь надо мной,
Он был словно бич земной…
«Фото надо бы прибить
И цветами обсадить…
Розы непременно здесь
Посажу ей до небес…»
Двор её всегда меня
Дивно розами пленял.
Вспомнился мне даже стих
В день прекрасных чувств о них:
«Нежны и как прекрасны розы
В алмазных россыпях дождя.
Я, словно в рай к тебе войдя,
От счастья утираю слёзы…»
Но, увы, в той дымке лет
Потерялся жизни след.
Нет тех роз и нет её,
Опустело бытиё…
Мир поблек, я словно тень,
Окунаясь в прошлый день,
В бездну памяти схожу,
Где Элен лишь нахожу…
Всяко приходилось мне
Испытать в своей судьбе.
Детский дом, безликий быт…
Нечем было дорожить.
Ни семьи и ни друзей,
Ни обители своей.
Не страдал и не любил,
Созерцая лишь, я жил…
А затем учёба впрок,
Словно маленький порог,
Вознесла мою судьбу
На другую высоту…
Но и позже скучный мир
Жизнь мою не изменил.
Неприметно честно жил,
В меру службой дорожил.
Словно в забытой глуши,
Ни симфонии души,
Ни поэзии в делах,
Ни фантазии в мечтах…
Дом, семья и рыжий кот –
Вот и весь мой круг забот.
Будни серые мои
Так и далее б текли…
Но однажды встретил я
Женский взгляд, и жизнь моя
Покатилась…, нет, взошла,
Словно крылья обрела.
С той поры в потоках дней
Восходили мысли к ней…
Я надеялся, мечтал
И иллюзии вкушал…
Время шло, и вот она
В кабинет ко мне вошла.
«Что сие? – подумал я. -
Чудо, иль судьба моя?»
В поздний час, казалось мне,
Ощущения во мне
Обрели реальность вдруг,
Украшая мой досуг…
Но она передо мной,
Нимба нет над головой…
Мне о чём-то говорит,
Нервно на меня глядит…
В чёрном в талию пальто
Из велюра, как в кино,
Неожиданно она
Вдруг в мечты мои вошла.
Аромат духов «Клима»,
Губы страстные весьма
И разящий душу взгляд
Возносили в мир услад…
О делах своих забыл,
Отрешился, будто мир
Запах, цвет свой изменил
И в забвенье погрузил…
Мне казалось, в детстве я,
В прошлом мире бытия,
Видел сей прекрасный лик,
Словно юной страсти блик…
Понимал, что нет чудес,
Это душу мутит бес.
Но зелёные глаза
Возвышали в небеса…
Я внимал как будто ей,
В чём-то соглашался с ней,
Но не слышал, так как был
Под влияньем тёмных сил.
Ощущая, что попал
Я в неведомый капкан,
Мужество в себе нашёл
И от чар свой взгляд отвёл.
Деловито ручку взял,
Важно голову поднял
И спросил: «Так что же Вас
Привело в столь поздний час?»
«Муж мой Вася загулял
И уж месяц как пропал…
Я не знаю, как мне быть,
Может, в розыск объявить?
Он и раньше пропадал,
Но тогда он выпивал,
И я знала, у кого
Мне разыскивать его…
В этот раз я всех друзей
Обошла за тридцать дней,
Но к досаде все труды
Были тщетны и пусты…»
«Я так понял, что в запой
Муж ушёл очередной», -
Вставил слово я своё,
Не смотря в глаза её.
«Стоит ли его искать
И в страданьях пребывать, -
Я продолжил, - может, Вас
Бог избавил в этот раз…
От того, кто жизнь свою
Разрушает на корню
И не ценит благ земных
И красавиц вот таких…»
Я осмелился в тот миг
Заглянуть в желанный лик.
Но в пучину хмурых глаз
Угодил на этот раз.
И я понял, что не так
Изъяснился, и впросак
Я попал и вызвал гнев,
Грань взаимности стерев…
«Бог всё слышит, видит, ждёт
И по мыслям воздаёт.
Оступился Вася мой,
Но он предан мне судьбой…
Может, в кабинетах Вы
Выше Господа, а мы
Неразумны и слепы
И в желаниях глупы?...
Может, более того,
Вы замените его
И изволите, друг мой,
Вместо мужа жить со мной?»
«О, как счастлив был бы я, -
Я подумал про себя, -
Хоть на миг в мечту отбыть
И запретный плод вкусить…»
Но ответил: «Вы меня
Извините, это я
Не подумавши сказал,
К ночи, видимо, устал…
Непременно, как смогу,
Вам, гражданка, помогу.
И позвольте мне узнать
Для начала, как Вас звать?
И присядьте, проще нам
Так общаться по душам.
Чтобы розыск начинать,
Надо многое узнать…»
Успокоившись, она
Села супротив меня.
Запах тела и духов
Взволновали чувства вновь…
Ощутил тогда уже
Трепет музы на душе.
Сквозь благое забытьё
Слышал я слова её…
«Звать Элен меня в миру,
На Артёмовской живу.
Здесь от Вас недалеко
Частное моё жильё…
На Таро гадала я,
Жив мой Вася, но меня
Беспокоит мысль, что он
Изменяет мне с другой…»
«Боже мой! – подумал я. –
Как ей можно изменять?...
Где ещё исток такой
Разыскать в земле сухой?...»
Но в эмоции не впал,
А спокойно ей сказал:
«Имя странное у Вас,
В жизни слышу первый раз…»
«Необычная и я,
Если ближе знать меня.
Мне однажды снился сон,
Что Господь в меня влюблён…»
«Всё возможно, - я сказал, -
Но от Вас супруг сбежал…»
«Не сбежал, он духом слаб
И привычкам вредным раб…»
Взгляд зелёных глаз её
Пронизал нутро моё.
«Да, - подумалось тогда, -
Эта женщина – беда…
Роковая в ней судьба.
В положение раба
Она может опустить,
Если страстно полюбить…»
Но мечта брала своё,
Сладость сочных губ её
Искушала и звала
И во грех меня вела…
Невозможно подчинить
И хоть как-то погасить
Всеобъемлющий пожар
В магии девичьих чар.
Да, тот день был роковым,
Судьбоносным, но моим.
Я впервые ощутил
Краски жизни и ожил…
Отогнав все мысли прочь,
Я решился в эту ночь
Хоть на шаг своей судьбы
Дотянуться до звезды…
Быстро данные в журнал
О пропавшем записал,
Сделал несколько звонков
И сказал без лишних слов:
«В морг придётся выезжать…
Предлагают опознать
Пару трупов, в нужный час
Санитары встретят нас.
Ежели желанье есть
Прокатиться, то за честь
Посчитаю сей визит
Вместе с Вами совершить.
Разумеется, что там
Не театр для нежных дам.
Но другое предложить
Не могу, прошу простить…»
Без заметных перемен
В мимике лица, Элен
Мне сказала, что её
Не пугает «мумиё»…
Даже если фараон
Или сам Наполеон
К ней заявятся, то их
Дома примет, как родных.
Что бывало перед сном
В одиночестве ночном
Приходилось в спальне ей
Таковых встречать гостей…
Всем хотелось одного –
Ласки, боле ничего…
Но избранником был он –
Лишь француз Наполеон.
«Жаль лишь только, что ко мне
Он въезжал не на коне,
Но со мной он ласков был
И в любви неповторим…»
От признаний таковых
Я опешил и, на миг
Призадумавшись, не мог
Продолжать с ней диалог.
В глубине её очей
Что-то дьявольское в ней
Я увидел тех ночей
И сказал лишь только ей:
«Есть машина, я готов
В продолженье Ваших снов
В морг ночной Вас отвезти,
Где досуг свой провести…»
И подумал: «Явно ей
В одиночестве ночей
Не хватает «визави» ,
Есть лишь призраки любви…
Но а я не фараон
И не сам Наполеон,
Чтобы вместо «мумиё»
Осчастливить вздох её».
Но судьба ко мне была
Благосклонна и добра.
Удалось в тот день мечту
Ухватить мне за узду.
И с тех пор потоки лет
В обезумевший балет
Превратились, где я был
Балероном неплохим…
;
Словно с якорей меня
Сорвала судьба моя.
Эту яростную прыть
Я не мог остановить…
Не заметил, как вина
Я налил себе сполна.
Выпил, холмик окропил
И по новой загрустил…
* * *
В тот осенний день она
Пригласила в дом меня.
Так случилось, в морге том
Муж не спал мертвецким сном.
Город в дрём сошёл ночной,
И Элен пришлось домой
Проводить, и, в дом войдя,
Храп мужской услышал я.
«Кто сие так бурно спит
И бессовестно храпит?...
Развонялся на весь дом,
Словно выпачкан дерьмом…»
«Это мой заблудший муж,
Видимо, объелся груш.
Он, когда безмерно пьёт,
Мерзкий запах издаёт.
Утром буду всё стирать
И за ним всю грязь смывать.
А сейчас пусть мирно спит
И в дерьме своём лежит…»
«Как же с монстром жить таким,
Даже ежели любим…?
Ты прекрасна, молода,
Ну а жизнь-то в никуда…»
;
«Я уже в разводе с ним
И давно раздельно спим.
Но он, словно банный лист,
На судьбе моей повис…
Но, когда он трезв, то я
Савской чувствую себя.
Он, как раб, готов меня
На руках носить, любя…
Я пока его терплю,
Да и выгнать не могу.
Если гонишь в дверь его,
В хату лезет он в окно…»
«Бьёт, наверное, любя?» -
Я спросил её, шутя.
«Да, бывает, но тогда
В ход идёт сковорода…»
«Не по-царски, должен я
Вам заметить, но меня
Восхищает метод сей
Укрощения мужей…
Но так можно невзначай
И его отправить в рай…
Участковый приходил?» -
Я по-дружески спросил.
«Да, конечно, только он
Не за тем сюда пришёл…
Было снял уже штаны,
Но попал как кур во щи.
Так бежал, что до сих пор
От меня воротит взор.
За побег в тот день ему
Стыдно стало по всему…
;
Он меня в постель свалил
И так сильно придавил,
Что не только закричать,
Не могла под ним дышать.
Тут, в критической поре,
Пёс залаял во дворе…
Я сказала: «Муж идёт,
Он обоих нас убьёт…»
…Испугавшись за себя,
Участковый слез с меня.
Наспех натянул штаны
И сбежал через дворы.
Но тот вечер в ночь сошёл,
Вася так и не пришёл.
После этого кому
Доверять свою судьбу?...
Я надеюсь, что и Вы
Не циничны так в любви…
Ну, да ладно, поздний час,
Отвлекать не буду Вас.
Как мой Вася говорит:
«Если водка мозг мутит,
Не пора ли всем гостям
Расползаться по домам».
…Это шутка, а сейчас
Приглашаю к чаю Вас.
И, заметьте для себя,
Мне отказывать нельзя…
Но, а более того
Не позволю ничего
Я решу, как поступить,
Миловать или казнить.
Я хочу в столь поздний час
Пригласить на ужин Вас.
Знаю, что Вы голодны
И усталости полны.
Кто на службе в этот час
Позаботится о Вас…
Сдайте шпагу и камзол,
Мойте руки и за стол».
Должен я тогда признать,
Что не мог ей отказать.
И интрига в том была,
Что надежду подала…
Да и думал я тогда,
Ведь не страшная беда
Принять, как бы невзначай,
Приглашение на чай.
Долго не жеманясь, я
Ей ответил в тон, шутя:
«Я согласен, если чай
Не прервёт собачий лай».
Как сейчас, чрез много лет
Помню я её ответ.
Он меня и вдохновил,
И мой разум остудил…
«Никогда не лают псы,
Ежели в том нет нужды.
Если повода не дашь,
Не прервётся вечер наш.
Но не всякому даю
Ложу осквернить свою.
Только раб и полубог
Могут преступить порог.
Прочих, Вася, не терплю,
Со двора таких гоню.
Я не Савская, но мне
Соломоны по душе.
;
Если раб, то я должна
Это чувствовать сполна.
И в быту, и в той любви,
Где желания мои,
Исходя из недр моих,
Не порочат чувств святых…»
«Да, - тогда подумал я, -
Эта песня не моя.
Жаль, что я не полубог
И вкусить любви не мог…
Да и раб с меня плохой,
Чтобы, брег покинув свой,
Подле ложа псом лежать
И подачек ожидать…»
Но, что делать, я был рад
Лишь тому, что к Еве в сад
Заглянул, где мне, друг мой,
Предложили чай ночной.
Я решил, что надо ждать
И судьбу не искушать.
Ведь бывает: чудеса
Преподносят небеса.
В этой женщине есть лёд,
И огонь, и сладкий мёд.
А терпением всегда
Достигается мечта.
«Что задумался? Ведь я
Не в постель зову тебя.
Я лишь общий этикет
Соблюдаю в сей момент…»
То ли гнев, а то ли стыд
Восхитили её вид:
Лик багрянцем воспылал,
А на губы грех упал.
;
Это то, что будит в нас
Необузданную страсть,
Затмевая мир земной
Сладострастной пеленой.
Если б озаренья миг
Мой бы разум не достиг,
Я бы счастья не познал
И забвенья не вкушал…
* * *
Солнце нестерпимо жжёт,
По вискам стекает пот.
Подавляя боль свою,
На могильный холм смотрю…
Выпил я ещё вина
И изрёк: «Прости меня,
Но в безбрежном сне, мой друг,
Безмятежен твой досуг…
Мне же боль приносит мир,
Он пустынен и не мил.
Жизнь остыла без тебя,
Гаснут свечи бытия…
Вот уж две недели я,
Словно призрак в свете дня,
В лабиринтах тьмы хожу,
Но тебя не нахожу…
Блики прошлого меня
Вновь в ту осень уводя,
В ностальгический полон
Погрузили, словно в сон…
Фрукты, овощной салат,
Колбаса и виноград,
Сыр, котлеты, ветчина
И бутылочка вина…
;
«Можно ли, – подумал я, –
Праздника лишать себя,
Если в доме стол такой
От хозяйки молодой…
Да к тому ж в тот хмурый день
Я с утра почти не ел.
На работе чай да чай,
Пирожок съел невзначай…
Ну а тут такой «Содом»!
Кто покинул бы сей дом?
Так, в столовую войдя,
Размышлял невольно я…
Сел за стол и, как султан,
Сытый ужин предвкушал.
В тот момент как будто я
Внешний мир вдруг потерял.
Тут нежданно для меня
В кофте с люрексом она
Появилася, и мне
Говорит: «Везёт тебе…
Дождь на улице пошёл,
Видно, к нам Господь сошёл…
И, наверное, не зря,
Заночуешь у меня…»
Фраза крайняя меня,
Словно вспышкою огня,
Поразила, и на миг
Обездвижила мой лик.
Но успел заметить я,
Что возможно для меня
Приукрасилась Элен
В знак каких-то перемен.
На груди сверкал ночной
Полумесяц золотой,
Перстень, скрученный чалмой,
Палец украшал большой.
Юбка новая на ней
Обрамляла формы ей.
Губы перламутров блик
Отражал интимный миг…
Свежий запах тех духов
Обострил желанья вновь,
Вызволив мечты мои
Из душевной глубины…
На неё в упор глядя
И как будто бы шутя,
Я банальный ей вопрос
Вслух невольно произнёс:
«Ну а муж? Неровен час
Вдруг проснётся, и у нас
Будут сложности, ведь так?
Объясняться будем как?»
«Не мечтай, не тешь себя,
Спать изволишь без меня.
Место есть, где переспать
И погоду переждать…
Но, а ежели мне вдруг
Свой захочется досуг
Приукрасить, то тебя
Допущу и до себя.
Ну а Вася всё поймёт,
В спальню ночью не зайдёт.
Знает он, что в ночь меня
Беспокоить зря нельзя.
Призраков боится он…
Как-то раз Наполеон
Шпагой пригрозил ему,
Защищая честь мою…»
«Да! – тогда подумал я. –
Занесло куда меня…
Всё же странная она
И мистерии полна».
«Что взгрустнул, поник, друг мой?
Нет уж нимба над тобой.
Может, вид мой не пригож
Или дом мой не хорош?
Ну-ка, поцелуй меня
И расслабься. Может, я
Пошутила, и вполне
Мы отыщем суть в вине».
«Женский это ли каприз
Или первый мне сюрприз? –
Я подумал. – Но зачем
Всуе размышлять над всем?»
Мне казалось, целый час
Свой прищур зелёных глаз
Угрожающе она
Устремляла на меня.
Молча, словно сам не свой
Я поднялся… Боже мой!
И её поцеловал,
Будто душу ей продал…
«Нет, не так, - услышал я. –
В губы поцелуй меня.
Или разумеешь ты,
Что я дьявол во плоти?»
«Нет, не думаю, ведь я, -
Ей ответил, не тая, -
Чувствую тепло твоё».
И прильнул к губам её…
Это был пространства взлом,
Потаённых чувств пролом,
Пробужденье сладких грёз
В облаках цветущих роз…
«Верно, ты не Соломон,
Но я чувствую нутром
Благодати Божьей след,
Есть в тебе какой-то свет…
Да и формой головы
Фараоновской четы
Ты походишь на ночной
Приходящий призрак мой…»
«Ну и шутки у тебя! -
Было возмутился я. –
И откуда знаешь ты
О дефектах головы…?»
Как от дьявола, она
Отстранилась от меня
И сказала: «В нужный час
Познакомлю лично вас».
И подумал я в тот миг:
«Сумасшедшая, и лик
Изменился у неё,
Словно сам я «мумиё».
«Извини, Элен, меня, -
Дружески ответил я. –
Мне, возможно, мир иной
Недоступен, я другой…
По-иному в мир смотрю,
С мёртвыми не говорю,
Третьим глазом обделён,
Мыслью здравой наделён…»
«Глупо разум ущемлять
И пространство упрощать.
Не в науке наш Творец,
Он явлений всех венец.
Наши знания вовек
Не достигнут Божий брег.
Мы ничтожны, как струя
В океане бытия…
И довольно обсуждать
То, чего нам не понять.
Верь! И душу не смущай.
Верь! И дверь откроешь в рай…»
Отгоняя мысли прочь,
В ту мне памятную ночь
Первый раз, без спроса сам
Я прильнул к её устам…
Позже был застольный час,
Примиривший, к счастью, нас.
Но запомнилось одно
(Не салат и не вино) –
Сладость влажных губ её
Жгло сознание моё.
Приближался главный приз,
Приз – моей мечты каприз…
«Ну, пора и на постой,
Как сказал бы Вася мой:
«Соизвольте-ка, «медам»,
Я карету Вам подам…»
«Да, - с досадой думал я, -
Эта шутка для меня.
Может, прелесть мира в том,
Что непредсказуем он?...»
«Не волнуйся, до утра
Дверь на ключ я заперла.
А тебе, заблудший зверь,
Приготовила постель.
В малой комнате один
Будешь спать, как господин…
В ночь дождливую, друг мой,
Смысла нет идти домой.
И не спорь, я так хочу,
Никуда не отпущу.
Не опасна, Вася, я.
Спи спокойно, жди меня…»
«Я не Вася, я Андрей», -
Смог лишь я ответить ей.
И пошёл за ней туда,
Где прибился навсегда…
* * *
Надоедливо жужжа
И неистово кружа,
Муха мерзкая опять
Мысли развернула вспять.
Из глубин далёких лет
Я вернулся в бренный свет.
Отмахнувшись от неё,
Я налил в стакан вино.
Но подумал, может быть,
Эта муха та кружит,
Что я сбил с лица Элен
В тот прощальный с нею день…?
Как похожа и тогда
Муха чёрная была…
И размерами в шмеля,
Я отметил для себя.
Прокатилось по спине
Чувство страха, и во мне
Пробежала мысль волной,
Что она следит за мной.
Я решил допить вино
И уйти, пока светло.
Муху отогнав с лица,
Зелье выпил до конца.
Но под тяжестью хмельной
Я забылся, и в другой
Мир далёкий уходя,
В тот же день вернулся я…
* * *
Сытный ужин и постель,
И вина тупая хмель
В тот волшебный день дождя
Провалили в сон меня…
Может быть, та ночь прошла
В безмятежной власти сна,
И безвинность встречи той
Лёгкой дымкой над судьбой
Пронеслась бы, и мой мир
Был бы вовсе не таким…
Но, как нежных чувств волна,
Запахи духов «Клима»,
Изгоняя дрёму вон,
Потревожили мой сон.
Я проснулся, и когда
Осознал, где всё же я,
В темноте средь чуждых стен
Ощутил тепло Элен.
Повернулся, и в тот миг
Я вершины чувств достиг –
Губы влажные её
Разум ввергли в забытьё.
Не припомню, где я был,
В небесах ли с ней кружил,
Или падал с высоты
В бездну сладостной любви.
На рассвете лишь она
Мне шепнуть едва смогла:
«Ты Рамзес, ты ангел мой…,
Но тебе пора домой…
Да и муж в сей ранний час
Может потревожить нас.
Я хотя в разводе с ним,
Но он буен и ревнив…»
«Ты права, - ответил я
Так же тихо и любя, -
Столь блаженный жизни день
Стоит сохранить, Элен.
;
Я уйду, но обещай,
Что продлишь мне этот рай,
И на твой желанный зов
Возвращусь к тебе я вновь…»
Элен: «В этом я не вижу смысл,
Как бы не терзала мысль,
Не могу я обещать
И к грехам себя склонять.
Ты женат, а я одна…
Тяжким грузом вся вина
Ляжет на душе моей,
Непременно и твоей…»
«Понимаю, но сюда
Разреши хоть иногда
Мне ковчег твой посещать
И в хозяйстве помогать».
Элен: «Надобен хозяин здесь,
Но во мне таится бес…
Не могу я обуздать
Чувства грешные опять...
А надежду всё ж храни,
Но учти слова мои:
Я опасна, но верна,
Я как терпкий вкус вина…
Стоит раз лишь пригубить
И от Бога отступить,
Как безволие и блуд
Жизнь мирскую захлестнут…»
Тут из комнаты другой
Храп послышался мужской…
Стон раздался, громкий мат
И две фразы невпопад…
«Я к нему пойду, а ты
Незаметно уходи…
Как понадобишься мне,
Разыщу тебя везде».
Вдруг я словно сознаю
Жизнь реальную свою
И как будто бы во сне
Кто-то ногу лижет мне.
Я невольно для себя
Ногу дёрнул, и меня
Охватил нежданный страх,
Крик застыл в моих устах.
От моей ноги вдруг пёс
Отскочил, и я всерьёз
Испугался, так как он
Был уже не сладкий сон.
Пёс стоял передо мной,
Но со странной головой.
Я не псу в глаза смотрел,
Я смотрел в глаза Элен.
Присмотрелся…, так и есть…
Их лучистый цвет небес
Показался столь живым,
И знакомым, и родным…
Нарумянено лицо,
Серьги те же колесом,
Губы, кудри, тот же нос…
Но при всём собачий хвост.
И подумал: может, бес
Проявил свой интерес,
И из пьяных недр души
Вдруг явился во плоти…
«Прочь пошёл! – я крикнул псу. –
Не то голову снесу».
Но он предо мной стоял
И хвостом своим вилял.
Вдруг заметил, что слеза
Покатилась, как роса,
По щеке моей Элен,
Словно в тот ужасный день…
«Извини! – поспешно я
Обратился к ней, любя, -
В новом облике тебя
Не признал, прости меня.
Вижу, что твоя душа
И в собаке хороша.
Если хочешь, я с тобой
Поделюся колбасой…»
Скорчив мину подобрей,
Колбасу подал я ей.
Но, капризно губы сжав,
Пёс сердито зарычал.
«Есть не хочешь? Ну, тогда
Ты зачем пришла сюда?
Ногу нежно лижешь мне,
Может, скучно там тебе?
Что молчишь? Иль Бог, любя,
Телом наделив тебя,
Речи на земле лишил
И лишь лаять разрешил?...
Ну, конечно, если все
Твари «Божьи» на земле
Будут разом говорить,
Умничать и водку пить…
То скажи мне, с кем тогда
Можно молча иногда
О прошедшем погрустить,
На луну с тоской повыть…?
Вот теперь и ты молчишь,
Глупо на меня глядишь…
Утешенье в этом я
Нахожу здесь для себя…
Приходи из царства тьмы,
И мы арию луны
Будем здесь с тобою петь
И друг друга лицезреть…
Я ведь сам люблю молчать,
В созерцание впадать.
И во сущность бытия
Погрузить с тоски себя…»
Но в глазах Элен лишь я
Видел жалкого себя,
Обречённости портрет
И былого счастья след….
Видно, неудачно я
Пошутил, что пёс меня
Вдруг облаял, хвост поджал,
Заскулил и убежал…
Я смотрел ему во след
И искал в себе ответ:
А, быть может, счастье в том,
Что мы вечно не живём…?
Бремя прошлых лет, как груз,
Избавляя нас от муз,
Оставляет, как не жаль,
Лишь утрату и печаль…
Мир упавших грёз в душе
Не возрадует уже.
И, чем дальше мы бежим,
Чаще в прошлое глядим.
Размышляя ни о чём,
В настроении дурном
Я, покачиваясь, шёл
Между брошенных холмов.
В этот миг я сознавал:
Девятнадцатый квартал –
Мой отныне и приют,
И души заблудшей путь…
;
Глава 3. Сон третий (21.09.2009 г.)
Часть 1.
«Если будем мы скромны
И душой оцерквлены,
То длинней земная плоть
Путь величия пройдёт…»
«Всякой твари свой удел,
Свой осознанный предел…
Если мы и дальше зрим,
То не значит, что стоим
Над Вселенной, просто Бог
Нас пустил на свой порог…»
Ясный, теплый летний день,
Пробуждая в теле лень,
Бесконечным бытиём
Окружил мой дивный сон…
Толпы восковых людей,
Словно в вечности своей,
Без забот и без гроша
Праздно ходят не спеша…
Присмотрелся в лица им
Жёлто-бело восковым…
Предо мною стар и млад
Обречённо вдаль глядят.
Мне казалось, что в музей
Восковых земных людей
Я попал, а мир немой
Связан волею одной…
В латах воины идут,
Мужики в цепях бредут…
Кто-то там, согнувшись весь,
Тянет вверх огромный крест.
;
Лиц знакомых не видать,
Потому и вопрошать
Не решаюсь, проходя
Сквозь толпу немую я.
Тут я вижу, что ко мне
Костя – друг навеселе
Приближается, и я
Ощутил бодрей себя.
Но недолго я был рад…
Вспомнил – много лет назад
Умер он, сгубив себя
Водкой в жаркий полдень дня.
Пальцы медленно разжав,
Он мне муху показал…
Да, такую точно мне
Сбить пришлось с лица Элен…
Я весьма был удивлён
И увиденным смущён.
Но подумал в сей момент:
«Значит, где-то здесь Элен…»
Руку с мухой отстранив,
«Где Элен?» – я тут спросил.
«Там, на рынке, - буркнул он, -
Между тех ветвистых крон…»
В летний и столь жаркий день
Кожей ощутил своей,
Что у моего дружка
Слишком холодна рука…
Мысль горячею волной,
Вмиг овладевая мной,
Пробежала по спине,
Порождая страх во мне…
Под влияньем чувств своих
И от мыслей не благих
Мне хотелось закричать
И куда-нибудь сбежать…
Крикнул я…, но здешний мир
Был бесстрастным и глухим…
Я пытался сделать шаг,
Но оковы на ногах,
Словно тяжкие грехи,
Не давали мне идти…
В безысходности своей
Быть стараясь подобрей,
К Константину я решил
Обратиться и спросил:
«Что за глупый маскарад
Здесь проходит? И твой взгляд
Помутневший, неживой
Мне не нравится, друг мой…
И скажи мне, милый друг,
По каким из всех заслуг
Ты здесь нежишься в раю,
Что-то я не вразумлю…
Ведь от водки умер ты…
Не страдал от правоты,
С честью не погиб в бою,
Душу не крестил свою…
Воины, Иисус с крестом,
Пилигримы, Пугачёв –
Это мученики все…
Ты причём? Скажи-ка мне…»
Константин: «Да, ты прав, я не герой,
Но я честно в жизни той
Проживал, а это здесь
Ценится, как в гору крест
На себе всю жизнь тянуть…
Не упасть и не свернуть…»
«Я согласен здесь с тобой,
Честный в мире том – изгой,
Но порок нельзя ничем
Оправдать, да и зачем
Слабость тела поощрять
И на Бога уповать…
Так и заповедей суть
Можно осквернить, и путь
В ложных домыслах своих
Потерять во днях лихих…»
Константин: «Ты и здесь со мною спор
Неоправданный завёл.
Можно несогласным быть,
Но Ему не возразить…»
И, подняв свой палец вверх,
Произнёс: «Господь для всех
Свод законов и судья,
Наша мысль и наше «Я»…
Посему Ему решать,
Где нам быть и как страдать.
Бог ведь в нас, а мы все в нём,
Он вселенской жизни дом…
Коль пришёл сюда, то знай,
Покаянных любит рай.
Истину не ищут здесь,
Как и суть среди небес.
Вера в Господа тебя
В судный день календаря
Приведёт к вершине той,
Где Творец живёт святой…
Верь, молись и рая жди,
И небесные дожди
Душу грешную твою
Освятят, как и мою…»
Андрей: «Ты романтик, я другой,
И не верю в мир иной.
Мы в системе мировой
Часть материи живой.
Звёзды гаснут и миры,
Люди гибнут без вины.
Ты от водки умер-то,
А Элен тогда за что?
Перед Богом жизнь она
На коленях провела.
Да и я о ней просил,
офис Божий заходил…
Где, скажи, Его искать,
Где колени преклонять?
Если Он незрим и нем,
То и вопрошать зачем?
Вера в мистику, друг мой,
Бег за призрачной мечтой
Могут лишь на ложный путь
Одержимого свернуть…
Ради веры и себя,
Идолов своих любя,
Жгли, пытали тех, кто в мир
Мысль иную привносил.
Брат на брата шёл войной,
Потому что он иной,
Потому что Бог чужой
Храм воздвигнул не такой…»
Константин: «Ересь эту здесь, Андрей,
Говорить, прошу, не смей.
Гневом Божьим на тебя
Столб обрушится огня…
Лучше было бы, Андрей,
Позаботиться о ней.
Торопись к Элен, пока
Господа ведёт рука.
Муха эта здесь не зря
Кружит около тебя.
Следуй только лишь за ней
И как можно поскорей».
«Ты меня не торопи,
А сомнения мои
Рассуди, пока с тобой
Я беседую, друг мой.
Наши грешные тела
Что помойка, а душа
Бесконечна и чиста…
Так зачем её туда
Безразборчиво вселять,
А по смерти вынимать…?»
Хладный, мутный взор его,
Обращённый высоко,
Что-то словно там искал
И к кому-то вопрошал…
После паузы немой,
Взгляд не опуская свой,
Начал мысли он слагать
И как будто поучать:
«Бог огромен, нерушим,
Он сильнее всех светил.
Он – вселенский глаз, Творец,
Он – явлений всех венец.
Ну а души, надо знать,
Это Божья благодать,
Это в нас Господня часть,
Данная нам лишь на час…
Грязь земная – телу мать,
Посему ему страдать,
Разрушаться, умирать,
Вновь из недр её вставать…
А зачем вселяет Он
Души в нас?... А в том резон,
Чтоб из нас, должны мы знать,
Совершенство создавать.
Всё зависит от того,
Чем к подобию Его
Будем ближе, то у нас
Может появиться шанс
Мудрость Божью постигать
И о вечности мечтать…
Если будем мы скромны
И душой оцерквлены,
То длинней земная плоть
Путь величия пройдёт…»
«Ну ты, брат, и поумнел,
В догмах райских преуспел,
И твои звучат слова
Убедительно весьма.
Если ты такой мудрец,
То ответь мне, наконец:
Почему же вижу я
Ваши бренные тела?
Вы должны здесь не ходить,
А над вечностью парить…
Ну а ты оделся так,
Словно новенький пятак.
При костюме, как жених,
Тщательно обрит твой лик.
Может, вместе, как всегда,
Нам пройтись кое-куда?
Помнишь, как беспечно мы
Были в женщин влюблены…?
Вспомним время праздных дней,
Мысли станут веселей…»
«Не глумись, - вдруг резко он,
Оборвав мой вольный тон,
Произнёс, - здесь не бедлам,
Чтобы нам земным грехам
Придаваться и забыть,
Как Господь велел нам жить…»
«Ты своих воззрений раб,
Но вертепы римских пап
В Божьих храмах, например,
Были местом грешных дел…
;
Но, однако, все они
В лик святых вознесены,
И Господь, наверно, их
Обогрел в руках Своих…»
Константин: «Факт позорный, но о них
И о прочих лжесвятых
Позаботиться Господь,
Предначертан их исход…
Бог всё видит, слышит и
Даже в помыслы твои
Он способен проникать,
Он везде, Он – дух, Он – мать…
Над вселенной, над мечтой
Вечный Дух Его Святой
Надзирает и, друг мой,
Рассуждать не нам с тобой.
И, дружище, о душе
Здесь мы в полном неглиже.
Просто иллюзорно всё
Восприятие твоё.
Всё, что видишь ты вокруг, -
Это миражи, мой друг.
Миражи телесных чувств,
Миражи ночных безумств…
Нематериален дух,
Не очерчен его круг.
Он незрим и невесом
В измерении твоём.
Это Божья благодать,
Чтобы разум расселять
В мироздании своём,
Где и мы с тобой живём.
Чтобы чище и добрей
Мир наш стал и чтоб злодей,
Сквозь чистилище пройдя,
Не порочил бытия…»
«Но насильем, - молвил я, -
Не очистишь бытия,
Не заставишь верить в то,
Что средь мифов рождено…
Иллюзорный мир в тебе
Очень сладок, но, поверь,
Не спасёт он никого,
Потому что нет его…
Круг «апостолов святых»,
Сбросив идолов чужих,
Навязали нам Христа,
Сняв для жалости с креста.
Как из сказочных чудес,
Он внезапно вдруг воскрес,
Мир реалий исказив
И бессмертие явив.
Обещая рай живым
И бессмертие благим,
Эти славные мужи
В назиданье ад зажгли.
Инквизиции костры,
Войны, пытки и кресты
Утопили разум наш,
Словно в дьявольский кураж…
Равный будет грех и вздор,
Если на святой Собор
Гильотину водрузить
И сей символ пригубить.
Я понятие любви,
Сострадание души
Не могу с крестом принять
И апостолам внимать.
Боги, идолы для нас,
Как фантомы в сонный час.
Стоит лишь проснуться нам,
И поймём, чей это храм…»
Константин: «Ересь лишь в твоих устах,
Ты у Господа в гостях…
Словом, в споре не балуй
И с богами не воюй…
Ты без Бога в голове,
Но Он всё ж-таки в тебе.
Мысль протеста изгони
И в себе Его найди.
Неразумное дитя
Может, лишь в сей мир войдя,
Помышлять, что будто он
Во вселенной гегемон .
Всякой твари свой удел,
Свой осознанный предел…
Если мы и дальше зрим,
То не значит, что стоим
Над Вселенной, просто Бог
Нас пустил на свой порог…
А такие же, как ты,
Храмы рушили, кресты,
Библии, святыни жгли,
Атеизма меч несли».
Андрей: «Ты забыл, что твой Господь
На чужой вдруг огород
Приземлился и топтал
Веру тех, кто не желал…
Где святыни старины?
Кем разрушены они?
На языческих мощах
Встал Христос на небесах.
Ране где он почивал?
Почему не воскресал?
А, проснувшись, крест поднял
И к святой войне призвал.
;
Сколько расплодилось их,
Мучеников вдруг святых.
В городах и весях мы
Видим банки да кресты.
Боги временны, как мы,
В наших мыслях лишь они,
И невежеством своим
Мы рисуем образ им…
Я не склонен бунтовать
И святыни осквернять.
Время нас рассудит, брат,
Кто чей примерял наряд.
Если не обидел я,
То, как гость, хочу тебя,
Любопытствуя, просить
Мне великих предъявить.
Константин, меня всегда
Тайная влекла мечта
Чингисхана увидать,
Руку Моцарту пожать…»
«Здесь, Андрей, среди толпы
Чингисхана не ищи.
Он злодей, и потому
В преисподней быть ему…
Жанну д’Арк я здесь встречал,
С Бруно истину искал,
Гёте, Шиллер и Толстой
Просвещали разум мой…
Моцарт, Лист, Бетховен, Бах
В недоступных мне кругах,
Так как музыкой они
Выше всех вознесены…
Мертвых чтят не за глаза,
А за славные дела,
Не во благо живота,
А во имя дел Христа.
А теперь ступай, Андрей.
Коль допущен в рай, то к ней,
Будь любезен, поспеши
И визит свой заверши.
Да и вот что, ты давно
К праху друга своего
Не изволил приходить
И колено приклонить…
Дочерью я и женой
Позабыт, но вот с тобой
Я в духовном был родстве,
И сие обидно мне.
Обелиск мой поржавел,
Холм на грудь мою просел,
Нет цветов, сорняк густой
Имя заслонил собой.
Тяжко на душе здесь мне,
Ведь когда-то на земле
Жил, любил и сострадал,
Бескорыстие являл…
Связь телесная, пойми, -
Это слабости земли.
А духовной жизни путь
Вечность дружбе придают.
Потому, духовный брат,
Отворяя створы Врат,
Отче наш тебе во снах
Здесь на тихих небесах
Позволяет побывать
И любимых повидать…»
;
«Признаю ошибку я,
Забывать друзей нельзя.
Это всё равно, что ты
Предал прошлое… прости…
Предал мысли и друзей,
Предал память прошлых дней…
Обещаю, что твою
Я могилу навещу».
«Хорошо, я буду рад
Там с тобою побывать.
А теперь прости, меня
Ждут небесные друзья…»
Муха чёрная, меня
В кущи райские маня,
Надоедливо кружит
И назойливо жужжит…
Толпы восковых людей
В неизменности своей
Без забот и без гроша
Мимо ходят не спеша…
А вдали средь крон густых
И решёток золотых
Люди что-то продают
И заботливо снуют.
Девочка с мячом в руке
Прыгнула на шею мне
И сказала: «Ангел я,
Буду охранять тебя…»
Недовольно буркнул я,
С нею на базар входя:
«Ангелы должны летать,
Не на шее восседать…»
«А забыл, как много лет
Ты меня на шее, дед,
В детский сад всегда возил
И все время говорил:
Ангелочек мой родной,
Нам бы крылья за спиной
И слетали б мы тогда
Во неведомы места…
Где шуршит морской прибой,
Омывая брег златой,
Где тепло и, как в раю,
Птицы весело поют…»
«Дю, мой ангел, это ты,
Не признал тебя, прости.
Как я рад, что ты со мной
В этой странной и чужой
Мне обители людей
С видом тихих упырей…»
Тут услышал сверху я:
«Вон та тётя, что меня
Угощала всякий раз
Шоколадом, а сейчас
Запускает голубей…
Ты идёшь, я знаю, к ней».
Радость в сердце затая,
Взгляд в толпу направил я…
И увидел, что Элен,
С мужиком ведя обмен,
Золото своё с ушей
Отдаёт за голубей
И, целуя их в глаза,
Отпускает в небеса…
Подойдя поближе к ней,
Я шепнул на ухо ей:
«Здравствуй, милая, прости,
Задержался я в пути…»
Но, увы, слова мои
Адресата не нашли…
Тешась радостью своей,
Отпуская голубей,
Вслед она смотрела им,
Словно ангелам святым.
Прикоснуться к ней хотел,
Но тревожить не посмел.
Так как в миг сей сознавал,
Что на встречу опоздал.
Не решаясь ей мешать,
Я продолжил наблюдать,
Как из клетки золотой
Голубятник с бородой,
Вынимая голубей,
Подавал их в руки ей…
«Да, права была Элен –
Всякой твари свой удел,
Коим небо подавай,
А кому в навозе рай…
Но никто на сей земле
Клетку не избрал себе.
Этот способ жития
Человек придумал для
Божьей твари и себя,
Извращения любя…»
Элен: «Что стоишь, как обалдуй,
Ну-ка, быстро поцелуй…
И ответь мне, почему
Я тебя так долго жду?
Ты опять пришёл ко мне
С опозданьем, как в стихе:
Загляну-ка я потом
К ней последним чередом…»
«Извини, прошу тебя, -
Мягко ей ответил я, -
Друга на своём пути
Встретил и не мог пройти…»
Элен: «Ну, а внучка здесь причём
На тебе сидит с мячом?
Ты б ещё привёл ко мне
И жену, и сыновей…»
;
«Шутка здесь, Элен, твоя
Неуместна, и ты зря
Этот радостный момент
Сводишь на земной сюжет.
Это ангел мой на мне.
Видишь, крылья на спине.
Мне неведом этот мир,
Кто здесь друг, а кто вампир?
Я не знаю, потому
На себе его ношу…»
Элен: «Ангел не спасёт тебя.
У него судьба своя.
Не надейся на него,
Он не значит ничего…
Внучка – тень мечты твоей,
Сгинувшей в потоке дней.
Ей теперь не нужен ты,
У неё свои мечты.
Ты был временной скалой.
Оперившись, ангел твой
Улетел, и никогда
Не вернутся те года…
Благодарности не жди,
Просто ангела прости.
Отпусти его, и пусть
Изберёт свой личный путь…
Мы с тобой одной судьбы,
Венчаны духовно мы.
Я одна и ты один,
Путь наш к вечности един.
Полагайся на меня,
Здесь и там решаю я…
Я палач и твой судья,
Я везде, я – тень твоя…»
;
«Для меня слова твои
Как признание в любви.
Но приятней для меня –
Не палач и не судья…
Никаких в тебе, Элен,
Я не вижу перемен.
Ты желанием судить
Хочешь Бога подменить.
Жизнь и так мне не мила,
Безнадёжна и пуста.
Скорбью вечною она
В будущее пролегла.
желания мои
В сновидениях, увы…
Встречи лишь во снах с тобой
Продлевают путь земной.
Нет желаннее мечты,
Чем попасть туда, где ты
Обитаешь, и в твоё
Погрузиться бытиё…
Жизнь, Элен, теперь моя,
Как пустыня без дождя,
Молчалива и скучна,
Бесконечно холодна…»
Элен: «Мёд из уст твоих лишь пить
И о звёздах говорить…
За каким тогда дождём
Ты попёрся к Ладе в дом…?»
«Да, но я не смог вчера
Пообщаться с ней, и зря
Ты винишь меня, Элен,
Равных нет тебе замен…
Всё, что как-то вижу я,
Затмевает тень твоя.
Словно ты во мне живёшь
И дышать мне не даёшь…»
Элен: «Да, и здесь, и на земле
Я в тебе, а ты во мне…
Время и пространства храм
Отданы навечно нам…
Но отсюда мне видней,
Как и Господу, поверь…
О тебе я знаю всё,
Даже думаешь о чём…
Искренен ты в сей момент,
И забудем инцидент.
Лишь поэтому тебя
В этот раз прощаю я.
Боле, Вася, не балуй,
Подойди и поцелуй…
Ну, а девочку свою
С плеч сними, а то уйду…»
Улыбаясь, как всегда,
Шоколадку ей она
Протянула, и тотчас
Ангел мой покинул нас…
Предвкушая поцелуй,
Муху со щеки смахнув,
Я Элен к себе прижал
И… в бездонный мир попал…
«Ну, довольно! – слышу я. –
Ты уже проник в меня.
Я могу здесь позволять
Только в губы целовать…»
Но слова её во мне
Растворились в забытье…
И Элен была не зла,
А податливо мила…
Голос: «Бог всё видит свысока, -
Слышу голос мужика, -
Постыдились бы в раю
Чувственность являть свою.
Мало ль кто в кого влюблён,
Даже флирт здесь запрещён.
Не позволю райский сад
Так бесстыдно осквернять…»
Это кто, Элен, такой,
Слишком праведный и злой.
Где хвалёный райский быт,
Что нам сладкий мир сулит…?»
Элен: «Не волнуйся, это ведь
Голубятник, мой сосед.
Тот, что словно Бармалей,
Ел своих же голубей.
Из его златых клетей
Я спасала голубей.
А сейчас, прошу тебя,
Продолжай любить меня…»
И, сознание своё
Окунув в небытиё,
Оказался, как Орфей,
В омуте любви своей…
То в объятьях умирал,
То из мёртвых воскресал…
Вновь и вновь я словно в мир
Прошлой жизни восходил…
«Что за срам, - из высока
Слышу голос мужика, -
Вон ступай, прелюбодей,
Из обители моей!
И отныне для тебя
В рай закрыл ворота я.
В Божьем храме страсть одна –
Во служении она.
На земле меня найди,
Исповедуйся, прими
Послушание, и я,
Может быть, прощу тебя…
Дни в молитвах проведи,
Сан монаха обрети,
Чувства плотские свои
В чреве грешном подави.
А теперь изыди, бес,
Не вертеп для грешных здесь…»
И почувствовал вдруг я –
Кто-то прыгнул на меня.
«Да ты спятил, Бармалей…
Что, объелся голубей?»
И кулак свой, что есть сил,
Я ему в живот всадил.
«Что ты делаешь? Как смел? –
Слышу голос я Элен. –
Это, Вася, наш Господь
Вразумлял тебя и плоть…»
И нежданно вдруг она,
Выскользнув из-под меня,
Зашипела, затряслась
И змеёю поднялась…
«Так и знал, - подумал я, -
В женщине сидит змея.
Стоит ей не угодить,
Тут же может укусить.
Много на земле таких
Божьих тварей, словно их,
Созидая на земле,
Бог напомнил и о зле.
Даже здесь, в раю добра,
Змей живёт, как призрак зла.
И без яблока любви
Смотрит он в глаза мои…»
Жизнь желая защитить
И укус предотвратить,
Изловчившись, эту тварь
Ухватил я за гортань…
Голос: «Отпусти, - тут слышу я
Голос, жалобно прося, -
Дьявол, что ли, разум твой
Помутил в тиши ночной.
Отпусти! Ведь больно мне,
Ты опасен стал во сне.
Бьёшь, теперь вот горло сжал,
Словно тварь в ночи поймал».
Осознав реальность вдруг,
Я ослабил хватку рук.
«Извини, прошу тебя, -
Пробурчал супруге я, -
Мне приснилася змея,
Задушить пытался я…
Извини, но этот миг –
Неосознанный инстинкт».
Жена: «Утешенье для меня
Очень слабое, - жена
Мне ответила, - ведь сны
Все твои от сатаны.
Что случилося с тобой?
Объясни, голубчик мой.
Днями думаешь, молчишь,
В бездну словно бы глядишь…
Ищешь, что ли, там кого?
Потерял, возможно, что?
По ночам Элен зовёшь,
Бред какой-то всё несёшь…
Извини, признаюсь я,
Что боюсь, Андрей, тебя.
С дьяволом нельзя играть,
В зал иди отныне спать…»
«Ты права, я в зал пойду.
Может, там покой найду…
Что-то душновато здесь,
Потом изошёлся весь».
Лишних слов не говоря,
Хладными губами я
В лоб жену поцеловал
И ушёл с подушкой в зал…
«До чего же дожил я, -
Мысль мелькнула у меня, -
С рая выгнали, теперь
И жена меня за дверь…
Пошатнулась жизнь моя,
Словно ранило меня
Ядовитою стрелой,
Отравившей разум мой.
Но как счастлив я был там…
Я реально ощущал
И дыхание её
И волнение своё…
Где теперь Элен искать?
Как в обитель к ней попасть?
Где врата тех сладких мест
Для моих земных надежд…?»
Голос тот же, что во сне
Отозвался вдруг во мне:
«Чтобы Богу угодить,
В церковь надобно сходить…
Вера сплачивает нас,
И суда настанет час.
В тень никто не отойдёт,
Истина вне нас живёт…»
«Да, он прав, - подумал я, -
Истина на всех одна.
Но тогда зачем все мы
Разным идолам верны…
Может, истина пока
Совершенством далека
От разумности людской
И корысти бытовой…?
Может, вера в Небеса
И в Господни чудеса –
Часть невежественных грёз
И мышлений перекос?
Ад иль рай, скажите мне,
Кем придумано сие?
Кнут иль пряник, так ли мог
Примитивно мыслить Бог?
Воспалённые умы
Той далёкой старины
В кельях мрачных лишь могли
Таковы писать псалмы…
Заблуждения тех лет,
Источая мрачный свет
На придуманных богов,
Искажают суть миров…
Нет, не стану лжесвятым
Поклоняться, мне незрим
Сочинённый ими мир
Иллюзорных чуждых сил…
Он раздутый и пустой,
Как пузырь очередной…
Златый блеск немых крестов –
Лишь приманка для глупцов…»
Размышляя так, я в зал
Перебрался и упал,
Сонный ощутив дурман,
На любимый свой диван…
;
Часть 2.
«Жития короткий путь –
Равенства земного суть.
Вера, знания и труд
Прав на вечность не дают…
Все пред истиной равны,
Все для смерти рождены.
Жизнь – цветной иллюзион,
Где слышны и смех, и стон…»
Утром ранним сон ночной
Улетучился, но мой
Пробуждения момент
С грустью повстречал рассвет.
Находясь во власти сна,
Словно во хмелю вина,
Я ночных видений мир
Смаковал и счастлив был.
Но финал нелепый сна
Огорчал и злил меня…
Но себя я утешал:
«Это сна лишь грустный бал…»
Смех и только, - думал я, -
Из святого бытия
Изгнан был, и мне теперь
В рай не отворится дверь».
Со второго сентября
Был из фирмы изгнан я.
Да не стал полезным быть,
Но кому теперь служить…?
Отошёл от жизни я,
Словно в кокон сам себя
Погрузил, и лишь во снах
Окрыляюсь в небесах…
;
Мир поблек, опустошён…
Дней лишь прошлых славный звон
Из туманной глубины
Струны трогает души.
Мелкие заботы дня
Раздражают лишь меня.
Мне хотелось вновь и вновь
Погрузиться в дымку снов…
Но, а ежели и впрямь
Что-то мне незримо там
И божественным делам
Подчиняться нужно нам?...
Да, придётся посетить
Храм Господний и просить,
Приклоняясь к образам,
Доступ к райским небесам.
Не мечтаю ни о чём,
В церковь верится с трудом.
Но решил, что сей визит
Мне никак не повредит…
* * *
Палит солнце, пыль до слёз
Из-под множества колёс
Налетает в полдень дня
На прохожих и меня.
Гул тревожный городской
Словно заполнял собой
Воздух, тело, душу, мысль,
Вытесняя саму жизнь.
Впору оказаться мне
На извилистой реке
В тишине, в прохладе вод,
Где рыбачил без забот…
;
Где с Элен в тени берёз
Хохотали мы до слёз
И казалось, что для нас
Вечен мир и вечен час…
Но всё в прошлом, и туда
Не вернуться никогда.
Жизнь – дорога лишь вперёд,
Память только отстаёт.
И ещё нас иногда
В прошлые ведут года
Сны, где живы все, а мы
Так же юны и милы…
Возвращаясь к тем годам,
Понимаешь: где-то там
Остаётся прежним мир
И не гаснет жизни пир.
Ну, а что такое сон,
В мир сторонний фаэтон?
Или в прошлое окно,
Где нам жить не суждено?
Если так, то как найти
Дверь и в прошлое войти,
Чтобы жизнь в пространстве том
Было явным, а не сном?...
Так дорогой мыслил я,
В мир иллюзий уходя…
Но, увы, мой адресат –
Девятнадцатый квадрат…»
С озабоченностью я
Спохватился, мысль моя
Вдруг забилась, и я стал
Вспоминать: а всё ли взял?
«Роз посадочных…, штук шесть,
Фото-амулет на крест,
Штык, лопату?... Да, несу…
И собаке колбасу…
Шоколад, вино, вода…?
Да, всё взял…, ну что, тогда
Всё в порядке…, в церкви я
Завершу интригу дня…
Может, недруг мой, Господь,
Простирает свою плоть
И в тот мир, где наши сны
Нам желанные видны…»
Вот и кладбище, где мы,
Как всегда в святые дни
По усопшим водку пьём,
Как о будущем своём…
Нищие у врат стоят,
Пьяным взором в мир глядят
И, крестясь привычно всем,
Ждут подачек между тем.
Видно, так Господь решил
И убогим сотворил
Соответственно мечтам
Вот такой убогий храм.
Вдоль убогих проходя,
В этот раз был щедрым я.
Каждому по сто рублей
Я раздал им для затей.
«Без сомненья, - думал я, -
Все они к исходу дня,
Снизойдя со сатаны,
Будут вдребезги пьяны…
И не вспомнят обо мне,
О грехах, о судном дне…
Словно в омуте вина,
Мысль увязнет в мути сна…»
Тишина, иду один
Мимо брошенных могил,
Мимо стареньких крестов,
Мимо зарослей кустов…
Вот надгробник молодым,
Ржавый обелиск за ним,
Брошенный песок и вот
Мне знакомый поворот…
Повернул направо я…
Заросла тропа моя…
Ржавый крест перешагнул,
Чуть налево повернул…
Вот и столик, и скамья,
Опустевшие, как я,
Сиротливо здесь стоят,
Словно грусть в себе хранят.
А когда-то мы с Элен
На святой пасхальный день,
Поминая мать её,
Ели, пили здесь вино…
В детстве мать не долюбив,
А в отце врага нажив,
Слёзы всякий раз она
Здесь роняла у стола.
Мне такого не понять,
Я не видел вовсе мать,
А тем более отца…
Не их жизнь, не их конца.
И об этом не страдал,
Не жалел и не мечтал.
Ежели Господь не дал,
Значит, я и не терял.
Вот и место, где теперь
Наши чувства и постель,
Мои мысли и мой дом,
Где отныне мы живём…
«Здравствуй, милая, прости,
Ранее не смог зайти…
Амулет, как не просил,
Лишь вчера я получил…
Что ж ты, милушка, молчишь
И ревниво не ворчишь…?
Или я теперь чужой,
Ежели Господь с тобой…?
Ну и ладно, помолчим,
Будет час, поговорим.
Некуда теперь спешить,
Некому цветы дарить…
Мир отныне твой вне лет,
Без эмоций и сует.
Нет надежд в нём на тебя,
Нет любви и нет меня.
Это грустно потому,
Что, как ты, и я во тьму
Погрузился, словно мне
Небеса закрыли все…
Девятнадцатый квартал,
Как судьбы моей портал,
В мир иной, где ты и я
Прикасаемся, любя…
Где мы можем говорить,
Где мы можем жизнь продлить…
А земная боль в душе
Не преследует уже…
Посему мне предстоит
Это место освятить,
Очищая, ублажить
И цветами засадить.
Амулетик прикрепить,
Винным зельем окропить
И твой новенький портрет
Поцелуями согреть…»
Время не теряя зря,
За работу взялся я:
Поросль дикую убрал,
Две могилки подровнял.
Розами, как и мечтал,
Обсадил я свой портал,
Прикрепил на крест портрет –
Похоронный амулет.
«Вот и все мои дела, -
С облегченьем думал я, -
Розы будущей весной
Приукрасят образ твой.
Ну, а новенький портрет
Возвестит на много лет
Об Элен – рабе Небес,
О любви, распятой здесь…»
сумку для инвентаря
Всунул инструменты я,
Руки тщательно помыл
И вина себе налил.
Кто-то рядом жёг траву
И опавшую листву…
Дым, защекотавший нос,
Запах осени принёс…
«А ведь эта лишь пора
Музой своего пера
Мыслей грустных тяжкий вес
Возносила до небес…
Но сегодня мне не встать,
Груз душевный не поднять.
Я упал, и нету сил
Приподнять холодный мир.
Видимо, недостаёт
Миру без Элен красот.
Чудный осени наряд
Мой не восхищает взгляд.
Как сказала бы она:
«Не в падении вина,
А вина лишь наша в том,
Что без меры водку пьём».
Вот и я любви бокал
Слишком часто выпивал.
А теперь, как в жутком сне,
похмелиться мне…»
Размышляя, думал я:
«Жизнь, пронзая времена,
Видит в смерти новый день,
И не траурную тень.
Возрождение и смерть,
Чередуясь, как ни зреть,
Двигают во глубь веков
Эволюцию миров.
Ну, а мы, что значим мы
В этой мировой цепи? …
Да, велики и умны,
И в амбициях сильны.
Но по сущности своей
Мы не значимей червей…
В теле вечной мерзлоты
Плесень жалкая лишь мы…»
Ох, и занесло меня, -
В этот миг подумал я, -
Чем в тоску себя вгонять,
Лучше бы вина принять».
Жидкости хмельной испив
И конфетой закусив,
Я решил, что жизнь – игра,
Где конец плохой всегда.
Балуя, она подчас
Благами земными нас
Развращает, а потом
Награждает вечным сном.
;
Отзвуком из прошлых дней,
Как печаль души моей,
Глас доносится Элен:
«Краток нашей жизни день…
С каждым часом жизни свет
Убывает в бездну лет.
И, сгорая, гаснем мы,
Не догнав свои мечты...
Занавеси подыми,
Свет в обитель запусти.
Не хочу я умирать,
Не хочу я так страдать.
День за днём худею я,
Боли мучают меня.
Ноги саблями торчат,
Руки плетями висят.
Я ужасна, не смотри,
Занавеси опусти…
Не хочу в глазах твоих
Оставлять сей скорбный миг…»
«Образ твой, - ответил я, -
Путь земного бытия
Для меня к вершинам гор,
Где покоится мой взор.
Путь к прекрасному, к мечте,
Путь к блаженной высоте
Светлых мыслей, чувств моих
До предельных лет своих…»
«Слов не надо, в них обман,
Сладких звуков лишь дурман…
В церкви много было их
Для усопших и живых.
Но всё, Вася, было зря,
Покидает жизнь меня…
Видимо, Господь ко мне
Равнодушен был вполне…»
Я на то лишь мог сказать:
«Жизнь – не Божья благодать…
Но, Элен, ты до сих пор
К Богу обращаешь взор.
Сколько ты свечей сожгла,
Дней в молитвах провела,
Отказалась от лекарств,
Помышляла в скит попасть.
Я просил чудес не ждать,
К здравой мысли вопрошать.
Ну, а ты мне всякий раз:
Думает Господь за нас…
Что решил Спаситель твой?
Он беседовал с тобой?
Может, он совет давал,
Как лечиться, и пропал…?»
Элен: «Грех глумиться над больной,
Этой веры выбор мой…
Не помог Всевышний мне –
Значит, грех велик во мне…»
«Да, весомый аргумент –
Я ответил, - сей сюжет
От лукавого, где грех –
Кара Божия для всех.
Смерть – естественный процесс
В мироздании чудес,
В коем праведный и вор
Ждут единый приговор.
Умирает всё, чтоб вновь
Возродиться, и грехов
Нет понятия, где мир
Человек не исказил».
Элен: «Не досуг мне, милый мой,
Бред выслушивать такой.
Ты помог бы лучше мне
След оставить на земле…
Я горю желаньем в ночь
(И ты должен мне помочь)
Ольгу Зайцеву спалить
И тем Богу услужить.
Эта мысль пришла ко мне
Божьей милостью извне.
Меч священный я должна
Опустить на их тела.
«Пламя хочешь до небес...?
Да в тебя вселился бес.
В доме проживают с ней
Двое маленьких детей…»
Элен: «Дети, муж… да все они
Злом одним заражены.
Их, как в средние века,
Сжечь в кострище я должна…»
«Но, а как же «не убей,
Ближних возлюби людей»…?
Или это для глупца
И для красного словца?»
Элен: «Эта мера лишь для тех,
Кто свершает общий грех,
Кто религию Христа
Оскверняет неспроста.
Кто из побуждений злых
Иль из корыстей иных
Ищет в дьявольской игре
Интерес свой на земле.
Мракобесы там живут
И моей кончины ждут.
И не только ждут, они
Действуют от сатаны.
Воду из-под мертвеца
Под калитку без конца
Льют и ходят к колдунам,
Чтобы путь прервать мне в храм…
Чтобы тяжкая болезнь
Оборвала мою песнь,
А мучение моё
Завершило бытиё.
Ты не верил мне всегда,
Потешался иногда.
Выгнал как-то со двора
Отче будто бы вора…
Всё иначе быть могло,
Если бы не ты и зло
В жизнь мою проникли вдруг,
Завершив порочный круг…
Ты виновен больше всех
Потому, что ты во грех
Тридцать лет меня склонял
И иного не желал.
Заслоняя Божий свет,
Ты твердил, что Бога нет,
А понятие «во грех»
Не придумано для всех.
Ну, тогда бензин неси
И соседей запали…
Ни о чём не буду я
просить тебя.
Вася, милый, помоги!
Факел мщения зажги…
Это озарит во мне
Путь последний на земле…»
Андрей: «Думаешь, что лишь Господь
К благоденствию ведёт.
Нет, свой путь в небытие
Начертал я сам себе.
Можно верить или нет,
Но нельзя эксперимент
Над моралью возносить,
Чтобы истину добыть…»
«Да, ты прав, хотя и вздор
Ты несёшь, я до сих пор,
Господа в душе храня,
Всё надеялась, но зря…
Ни Господь, ни колдуны
Крики гибнущей души
Не услышали, и я
Лишь надеюсь на тебя.
Слишком высоко Господь,
А моя исходит плоть.
Не хочу я умирать,
Дай мне шанс с постели встать…
Запали бесовский дом
Праведным святым огнём.
Я уверена, что так
Изгоню из тела рак…»
Андрей: «Божью милость не найдя,
Вместо Господа меня
Ты к спасению зовёшь
И к безумию ведёшь…
Власть не в Боге, не во мне
И не в призрачном огне.
В силе разума она
Коллективного ума…»
Элен: «Ты здоров, и можешь ждать,
О морали рассуждать.
Мне же некогда мечтать
И на разум уповать.
Дай мне шанс ещё пожить,
Дай мне жизни миг вкусить…»
Отвернувшись от меня,
Вдруг заплакала она.
И, я вспомнил, как в тот миг
К ней сочувственно проник
И на ухо ей сказал:
«Запалю хоть весь квартал…
Против совести своей,
Ради прихоти твоей,
Для надежд твоих, тебя
Фейерверк устрою я…»
Да, в ту ночь всё сделал я,
Да простить Господь меня…
Был пожар, огонь «святой»
Осветил квартал ночной.
Были крики, рухнул дом,
Слышен был ужасный стон.
Помню, как из-под огня
Двух детишек вынес я…
Да, я вижу до сих пор
Тот ужаснейший костёр…,
Но не каюсь потому,
Что был счастлив в том миру.
Да сих пор я вижу свет
Миражей из прошлых лет,
Но особо ярок тот,
Что огнём мне душу жжёт.
В памятный пожаром миг
Дьявола я видел лик.
Он плясал, смеялся, пел
В жутком образе Элен…
Я не верил в образа,
Но в ту ночь мои глаза,
Да спаси меня Господь,
Зрели дьявольскую плоть…
Шок тогда я испытал,
Но и истину познал:
Дьявол в каждом есть из нас,
Он лишь дремлет в тихий час.
А иначе кто тогда
Силы дал ей до утра
Бесноваться всю ту ночь
И страданья превозмочь…?
В дом вернуть её хотел,
Уложить, но не сумел
Праздник жизни отменить
И безумство прекратить.
Мир – ведь это свет и тьма,
Где их вечная борьба,
Разрывая душу нам,
Мысли делит пополам.
Я в ту ночь не стал Элен
Принуждать идти в постель.
Я подумал: «Пусть она
Праздник ощутит сполна».
Да, и я тогда был прав…
От безумия устав,
Мне промолвила она»
«Это был глоток вина…
Это был последний мой
Вздох эмоций, дорогой,
Акт возмездия, где ты
Был огнём моей мечты.
Надо бы ещё поджечь
Котовых и тем пресечь
Мракобесие и зло…,
Пьянство, кражи заодно.
Но сие мне не решать.
Будет время им воздать.
Правосудие огнём
Без меня придёт в их дом…
И последнее, что мне
Предстоит сказать тебе:
Как не жаль, но этим днём
Покидаю я свой дом…
Все заботы на себя
Примет Вера, а тебя
Не хочу я утруждать
И горшками занимать.
И, возможно, мы с тобой
Не увидимся, друг мой.
И не думай, что тебя
Предала так подло я.
Благодарности моей
Нет предела, а верней
Я тебя благодарю,
Что ворвался в жизнь мою.
В столь печальный час для нас
Поцелуй в последний раз.
Опустить мы так должны
Нашу занавесь судьбы…»
От своих прискорбных дум
Я отчаянно вздохнул…
Вновь в стакан вина налил
И тотчас употребил.
Глянул на её портрет
И подумал: «Спору нет –
Жизнь без прошлого пуста,
Но и с прошлым не проста…
Груз душевный, как гранит,
Мысли скорбью тяготит,
Заслоняя в прозе дней
Горизонт судьбы моей…
Жития короткий путь –
Равенства земного суть.
Вера, знания и труд
Прав на вечность не дают.
Все пред истиной равны,
Все для смерти рождены.
Жизнь – цветной иллюзион,
Где слышны и смех, и стон…
Ох, куда опять меня
Занесло?... Быть может, я,
В тайны мира восходя,
Покидаю сам себя…
Надо бы вернуться мне
В мир реальный на земле.
Выпью-ка вина ещё,
За себя и за неё…»
С каждой порцией вино
Всё безвкуснее, оно
Ощущений не даёт,
Не играет, не поёт…
А, как мерзкая змея,
Соскользнув вовнутрь меня,
Отравляет душу мне,
Мысли мутит в голове.
Муха чёрная, жужжа
И назойливо кружа,
На лицо вдруг села мне,
Вызвав страх и гнев во мне…
Тут я вижу под крестом
Со знакомым мне лицом
Псина, жалобно скуля,
Смотрит прямо на меня…
Чёрта вспомнил, окрестясь,
Но, над псиной не глумясь,
Ласково сказал ей я:
«Здравствуй, милая моя!
Я тебя, родная, ждал
И с колбаской угадал.
Знаю, что она в сей раз
Сблизит непременно нас».
Чтобы подружиться с ней,
Колбасу говяжью ей
Тут же из кулька достал
И, понюхав, показал.
Изучающе она
Посмотрела на меня,
Улыбнулась, а потом
Завиляла мне хвостом…
«Как похожа на Элен, -
Я подумал между тем. -
Может, вновь хмельной дурман
Вызвал зрительный обман…?»
Головой тряхнул слегка…
Нет, всё та же голова,
Нарумянено лицо,
Те же серьги колесом…
И зелёных глаз прищур,
В коих некогда тонул,
Пред собой увидел я
В свете призрачного дня….
«Явно, что-то здесь не так –
Пьяный в стельку что дурак…
Ну, да ладно, что судить,
Надо с ней поговорить…»
«Не сочти за глупость, я
Назову «Элен» тебя.
Если возражений нет,
Тявкни, милая, в ответ…»
И, о чудо! Псина вдруг
Дважды тявкнула в округ,
Улыбнулась, а потом
Завиляла мне хвостом…
Молчаливый взгляд её
В сердце проникал моё.
Он меня и восхищал,
И тревожил, и пленял.
«Да, - подумал я в сей миг, -
Жизнь не может без интриг».
В этот час готов был я
Верить в байки жития.
О переселеньи душ
Я подумал, но как муж
Отвлечённый от чудес
Не поверил в сей процесс.
Я привстал, желая к ней
Прикоснуться поскорей.
Но прищур зелёных глаз
Стал препятствием меж нас.
Мне знаком был этот взгляд,
Он не предвещал услад.
Отчуждённый, колдовской,
Он давил на разум мой.
Как и в прошлой жизни, я
Ощутил рабом себя
И готов был у Элен
Милости просить с колен.
Мысли в голове моей,
Словно стаи лебедей,
Вознеслись тогда, где свет
Вёл в эпоху прежних лет…
Трепет чувств, а не позор,
Ощущаю до сих пор.
В этот миг я вспомнил стих,
Сотканный из чувств моих:
«В тот памятный, далёкий день
Я был, как Бог, тебя считал рабыней.
Но вот я понял и, поверь,
Что я твой раб, твоя лишь тень,
А ты была прекрасною богиней…»
«Что случилось? – буркнул я. –
Чем-то огорчил тебя?
Ты скажи, и «Вася» твой
Выполнит каприз любой…
Не смотри так на меня,
Ты в собаке, знаю я.
Даже серьги в пять карат
Те же на тебе висят.
Ну, да ладно, извини,
Ты голодная, поди…
На колбаску, ешь пока,
Я ж налью себе вина».
Разом выпил я до дна
Мерзкого на вкус вина.
А собака с колбасой
Скрылась за сухой травой.
И я вновь, как перст, один
Оказался средь могил.
Лишь с креста Элен моя
Молча зрела сквозь меня.
Сквозь меня куда-то вдаль,
Унося свою печаль,
В мир невидимого дня,
В бесконечность уходя…
Ни эмоций, ни страстей,
Чувство холода лишь в ней
Ощущал, как будто мир
У неё в глазах застыл.
Мне подумалось в сей миг:
«Как её прекрасен лик…
Он как будто приобрёл
Освящённый ореол…
Словно ангелом она
В небеса вознесена
И по милости богов
Лишена земных оков…
Далека Элен теперь,
В мир её сокрыта дверь.
Разошлись нежданно мы
В параллельные миры.
Пришлое не повторить,
Надо бы вино допить.
Да и посетить затем
Местный храм для Божьих дел…»
Не спеша вино допив
И конфетой закусив,
Я поднялся, сумки взял
И устало зашагал.
С отягчённою душой
Я знакомою тропой
Брёл, как старый пилигрим,
Меж заброшенных могил.
Тут, назойливо жужжа
И настойчиво кружа,
Муха, будто злая весть,
На лицо пыталась сесть.
Муху отгоняя прочь,
Чтобы не приснилась в ночь,
Я подумал: «Ведь не зря
Тормозит она меня…»
Огляделся – ни души,
Хоть цыганочку пляши…
Лишь предчувствия волна
Беспокоила меня.
Сердце замерло моё,
Кожей ощущал её…
Чувствуя невольный страх,
Я решил ускорить шаг.
Голову пригнув к земле,
Средь крестов, знакомых мне,
Я невольно побежал,
Словно в спину кто толкал…
«Вася, ты куда спешишь?
Может, рядом посидишь?
Дни былые помянём,
Апельсины пожуём…»
Я не видел, кто сказал,
Но сей голос опознал…
И подумал: «Может быть,
Дьявол вздумал пошутить…»
Оглянулся, посмотрел
И тотчас остолбенел.
Я не верил, но взгляд мой
Упирался в дух земной.
За столом, где мы с Элен,
Как всегда в пасхальный день
Поминали мать её,
Я увидел «мумиё»…
Ежели конкретным быть
И реальность уточнить –
За столом средь бела дня
Женщину увидел я…
В той же кофте, что Элен
Хоронили в скорбный день,
Серьги те же на ушах,
Амулеты на шнурках…
Нет, не в дьяволе вина,
Предо мной сидит она…
Лишь лицо её, тая,
Прикрывала кисея.
Апельсины на столе,
Предназначенные мне,
Испуская аромат,
Соблазнительно лежат.
Несомненным был вердикт –
За столом Элен сидит.
Да и кто бы стал, шутя,
«Васей» называть меня?
«Ну, так что же ты стоишь
И испуганно глядишь?
Подойди и поцелуй,
Но чрезмерно не балуй.
Без тебя в моей стране
Райский сад наскучил мне.
Я решилась, милый мой,
На свидание с тобой…
В прошлый раз, ко мне придя,
Ты сбежал вдруг от меня.
Что случилось? Может, я
Напугала чем тебя…?
Извини и не робей,
Подойди же поскорей…
Обещаю! Из меня
Не появится змея…»
Вдруг, как будто мир земной
Пошатнулся предо мной,
Я упал, и разум мой
Затемнился пеленой…
«Вася, милый! Что с тобой? –
Слышу я сквозь мрак густой. –
Ты, наверное, устал
Иль хмельного перебрал…»
На лице я ощутил
Поцелуи, словно был
Я в прострации немой,
Недвижимый, но живой.
Веки тяжко приоткрыл,
Пальцами пошевелил.
Попытался встать, упал
И вновь голос услыхал:
«Нет, не надо, не вставай,
Тихо полежим давай
И припомним, как меж роз
Целовались мы до слёз…»
Скинув с лика кисею,
Обнажив красу свою,
Рядом улеглась Элен,
Увлекая в сладкий плен…
«Можно ли, – промолвил я, –
Предаваться в свете дня
Утешениям таким
Средь крестов и средь могил?»
«Помолчи, послушай плоть…
Там у каждого Господь.
Для тебя и для меня
Пухом будет нам земля.
Чем искать в вине покой,
Дай мне радости земной.
Обними и приласкай,
До утра не отпускай…
А в конце хочу тебя
С мамой познакомить я.
Ей не терпится с тобой
Пообщаться, милый мой…»
«Нет! – в смятении я ей
Произнёс. – Знакомство с ней,
Извини, мне ни к чему,
Слишком много в ночь одну».
«Не волнуйся, милый, так,
Это для меня пустяк.
Много не придётся ждать,
Стоит только лишь позвать».
«Нет, Элен, прошу тебя…
С мамой встречусь позже я.
А сегодня лишь с тобой
Праздник проведу ночной».
«Хорошо, тебе видней,
Но тогда и всех друзей
Я представлю заодно,
Приноси на всех вино!»
Не успел ответить я,
Как она, обняв меня,
Что-то с нежностью мне вновь
Зашептала про любовь…
В этот раз я ей не стал
Возражать, поскольку ждал
С нетерпеньем тот момент,
Где для чувств преграды нет…
Сколько времени прошло,
Я не знаю, но сошло
Благоденствие с меня,
Словно был разбужен я…
И, о Боже! Пред собой
Я со странной головой
Ту собаку увидал,
Что намедни угощал.
На меня в упор глядя
И сочувственно скуля,
Сука липким языком
Нос лизала мне притом.
От собаки отстранясь,
Я поднялся и, кривясь,
Нос обтёр и осознал,
Что всенощную проспал…
Осмотрелся… - ни души…,
Сумки рядышком мои…
Тишь мертвецкая кругом,
Никого и за столом…
Но на нём, как и вчера,
Словно тёмных сил игра,
Апельсины вижу я,
Ну а рядом кисея…
Будто кто-то только что
Снял и бросил там её…
Но, не веря ничему,
Я направился к столу.
Апельсины, кисея…,
Как ни мял их в пальцах я,
Все сомнения мои
Лёгкой дымкой унесли…
Но не легче стало мне.
Чувство странное в себе
Ощущал, как будто я
Вышел из небытия…
«Может ли такое быть?
В царстве мёртвых можно ль жить?
Думать, чувствовать, любить,
Жизнь земную воскресить…?
Мир загадочен, друг мой, -
Рассуждая так с собой,
Я ответил сам себе, -
Необъятно бытие…
В трёх пространствах мы живём:
В прошлом, будущем и в том,
Где прострации миров
Предстают в потоке снов…
В разном времени они
Бытиём разнесены.
Надо только лишь понять,
Как в порталы их попасть.
Всяк о будущем гадал
И о прошлом вспоминал,
Но во снах лишь мы туда
Попадаем иногда…
Ох, как мир людской вздохнёт
И каков же будет взлёт,
Если в скрытые миры
Он проникнет без войны…
Ведь тогда мы сможем в них
В целях мирных и благих,
Сквозь пространства проходя,
Совершенствовать себя.
Церковь тешит чад своих
Только ликами святых,
Да и обещает нам
Для души небесный храм.
Но антихристов, как я,
Пекло адского огня
Ждёт лишь потому, что мысль
Не приемлет Божью высь…
;
Как и культы старины,
Боги всё ж обречены
На забвение и смерть,
Как на небо не смотреть.
Сколько было их, не счесть…
Но в архивах лишь прочесть,
Любопытствуя, про них
Можно в записях святых.
В меру глупости своей
И жестокости тех дней
Всяк спасения искал
И на Бога уповал.
Но обряды, культ вождей,
Приношения людей
Не спасли их мир и тех,
Кто был свят, един для всех…
Ох! Куда меня опять
Занесло порассуждать,
Ведь в реальности моей
Те же нравы у людей.
Да и сам порою я,
В образ мистики войдя,
Заблуждался, и в сей раз
Верить в чудо был горазд.
Надо бы не умозреть,
А могилу осмотреть.
В ней, возможно, я найду
Мысль нелепую свою…
Апельсины, кисею
В сумку положил свою
И, событья торопя,
Поспешил к могиле я.
Всё на месте: розы, крест,
Безмятежен и окрест,
Ранней свежести полны
Намогильные цветы…
Холм без трещин, не взрыхлён,
Неизменен формой он…
«Так и есть…, как полагал,
Не вскрывался здесь портал…
Но, возможно, что в моём
Осознании простом
Я не вижу ни врата,
Ни дороги в те места.
Если этот мне секрет
Недоступен, то ответ
Надо у того искать,
Кто способен проникать…
А теперь пора домой.
Только как перед женой
Оправдаться? Ведь за бред
Примет честный мой ответ…
Ну, да ладно! Что гадать,
Расскажу, что ночевать
Друг оставил у себя,
Так как лишку выпил я.
В церковь надобности нет
Заходить, не тот момент
Преклоняться там святым
И прислужникам иным…»
Продвигаясь по тропе,
Мной проложенной в траве,
Я как будто ощущал,
Что на мёртвых наступал.
Мне казалось, под ногой
Раздавался стон глухой,
И невольно возглас я
Издавал: «Прости меня!»
Я как будто ощущал
Мне невидимый портал
И старался не спешить
И могилы обходить.
Тут весьма знакомый лай
Мысль мою вдруг невзначай
На полшаге оборвал
И вниманием сковал…
Оглянулся, посмотрел
И невольно оробел…
По тропе бежит ко мне
Лайма вся на веселе…
Я подумал, как она
Схожа с той, которой я
Колбасу вчера давал,
А затем «Элен» прозвал.
Ожидая встречу с ней,
Я на корточки присел…
Лайма, дружески скуля,
Носом ткнулася в меня.
Шерсть густую теребя,
Приласкал собаку я
И нелепо причитал:
«Лайма, я не ожидал…
А точней, не мыслил я,
Что увижу здесь тебя.
Даже я среди могил
В поисках Элен блудил.
Как же удалось тебе
С мегаполисом в борьбе
Выжить, к кладбищу прийти
И хозяйку в нём найти?...
Помнишь, как Элен зимой
Принесла тебя домой?
С болью я смотреть не мог
На пушистый тот комок…
Сразу же она тебя
Из пипетки, как дитя,
Напоила молоком
И закутала платком.
Ты окрепла, а потом
Было множество щенков…
По двору носился лай,
Это твой был, Лайма, рай.
А теперь ты, как и я,
В этом мире бытия
Беспризорна и грустна,
В безнадёжности больна…
Девятнадцатый квадрат –
Светлых дней моих закат.
Здесь пристанище моё
И, как видится, твоё…»
Лайма, морду опустив
И тоскливо заскулив,
Понимающе глядя,
Словно слушала меня.
Тут нежданно для себя,
Взгляда с Лаймы не сводя,
Мучавший вопрос меня,
Ей любезно задал я:
«Что за чудище вчера
И сегодня в шесть утра
Лицезрел, прости меня,
Я с хвостом, как у тебя…?
Может, в мутной голове
Хмель излишняя во мне,
Искажая внешний мир,
Образ странный породил?
Даже в радужных мечтах
Псину с серьгами в ушах
Никогда, прости меня,
Уж не мог представить я…»
Тут залаяла она,
Словно мной оскорблена.
Я всё понял и сказал:
Извини, я был неправ…
е сердись! Иди за мной,
Поведу к себе домой.
Будем вместе жить и спать
И о прошлом вспоминать…
Здесь тоскливо, будки нет,
Некому подать обед.
Впереди ждут холода…
У меня тепло, еда.
Ну, так что? Согласна ты
С кладбища со мной уйти?
Счастлив был бы я весьма,
Если б ты ко мне пошла.
Или ты, как и Элен,
Мне откажешь и, взамен
Кров сторонний предпочтя,
Милая, предашь меня…?»
Словно мысль мою поняв
И эмоций не сдержав,
Лайма, предпочтя мой дом,
Завиляла мне хвостом.
«Вот и умница, пойдём,
Близок к кладбищу мой дом.
Но вот, честно говоря,
Нет там будки для тебя.
Но доверься, Лайма, мне,
Коврик в комнате вполне
Подходящий для тебя
Вариант в сезон дождя…»
Я не знаю, мой ли тон
Иль дождливый всё ж сезон
Убедили, но она
Знак хвостом мне подала.
С облегчённою душой
Я поднялся и домой
Поспешил и счастлив был,
Что с собакой уходил.
Инстинктивно, сам себя
Проверяя, в сумку я
Заглянул, и снова мной
Овладел кошмар ночной.
Апельсины, кисея
Там лежали, словно я
Часть видений из ночи
Прихватил, как калачи…
И, как хладною водой,
По душе моей больной
Мира прошлого волна
Прокатилась и сошла.
Я на Лайму посмотрел,
Словно в прошлое хотел
Заглянуть и ощутить
Чувств утраченную нить.
Но реальность бытия
Не покинула меня.
Утешал лишь факт простой,
Что она бежит за мной.
Удивительно, но как…?
(Для собаки не пустяк)
План коварный разгадать,
Усыпленья избежать.
Помнится, что Вера мне
На девятом скорбном дне
У могилы свежей вдруг
Заявила дерзко вслух:
«Мне собака ни к чему…»
И добавила к тому:
«Вой её на склоне дня
Раздражает лишь меня…
Я сегодня потерплю,
Ну а завтра усыплю.
В ветлечебнице о ней
Я замолвила, Андрей…»
Гнев и ненависть меня
Охватили, словно я
В мыслях чистых осквернён
И был лично оскорблён.
Сдерживая гнев едва
И брутальные слова,
Я, волнение сдержав,
Ей доходчиво сказал:
«У могилы мы стоим
И по умершей скорбим.
Не кощунствуй и учти,
Пред Элен в ответе ты.
Думаешь, она мертва,
И столь гнусные слова
Можно здесь произносить
И себе не навредить.
Заблуждаешься, Элен
Слышит всё, она, как тень,
Будет за тобой следить
И дела твои судить.
Если что не так пойдёт,
Кара из небес сойдёт.
Заболеешь, дом сгорит,
Смерть настигнет или СПИД…
Ведь она собаке всю
Душу отдала свою.
И, кто знает, может быть,
В ней Элен захочет жить…»
«Что за странная любовь? –
Пробурчала Вера вновь. –
Лай собаки во дворе
Отравляет всё во мне…»
;
«Видимо, Господь тебя, -
Ей тогда ответил я, -
Состраданьем обделил
И духовности лишил».
Я не знаю, то ли я
Изменил события,
То ль собачее чутьё
Помогло спасти её…?
Но не это так меня
Удивляло и не зря…
Склонны думать мы подчас,
Что разумность есть лишь в нас.
Ведь совсем недалеко
Пара кладбищ, и легко
Лайме было бы туда
Приблудиться со двора.
Но она сюда пришла
И могилу здесь нашла…
Как в собаке интеллект
Не признать в такой момент?
Через город шумный, злой,
Дикий, властный и чужой
Пробиралась и нашла
То, к чему упорно шла.
Как нелепо перед ней
Ощущать себя глупей…
И признать, что в жизни мы
Примитивней, чем они.
Вот и дом, подъезд второй,
Лифт, и на этаж восьмой
Подымаюсь и стучу…
В ожидании молчу…
Дверь открылась, и жена
На собаку и меня
Вопросительно глядит,
Ничего не говорит.
«Извини, - промолвил я, -
Был у друга, он меня
Так душевно угостил,
Что лишь утром отпустил.
А собаку Лаймой звать.
Нечего ей было дать,
Вот поэтому с собой
Я привёл её домой…»
«Но, – ответила жена, -
Непородиста она.
Шерсти много…, вообще
Лайма мне не по душе…»
«А причём твоя душа?
Посмотри в её глаза!...
Сколько преданности в них,
Доброты и чувств немых…
Нас собака не стеснит,
Если с нами будет жить
Здесь в прихожей, в том углу
Я ей коврик постелю…
Ежели тебя страшит
Лаймы неопрятный вид,
То готов заняться ей,
Чтобы ты была добрей.
Искупаю, причешу,
Бант на шею привяжу
И не стыдно будет нам
Предъявлять её гостям…»
Жена: «Ты валяешь дурака?
Или приболел слегка?
Сам терпеть собак не мог,
А тут псину приволок…»
«Да, но я пересмотрел
Взгляды прежние, теперь,
Без труда, презрев себя,
Восхищений полон я…
Я увидел в них, что мы
Растеряли, и должны,
Братьев меньших возлюбя,
Почитать, как и себя».
Жена: «Всё же ты, Андрей, больной,
Бред несёшь какой-то свой.
Так возвышенно любя,
Ты не мыслил про меня…»
И от ревности пустой
Дверь она передо мной
Тут закрыла, мне не дав
Отстоять собачьих прав.
«Возвращайся без неё, -
Голос прозвучал её, -
Отведи её туда,
Где живёт твоя мечта…»
«Надо бы терпимей быть,
Дай собаку покормить, -
От двери не уходя,
Произнёс супруге я.
Приоткрылась дверь, рука,
В щель просунувшись слегка,
Подала любезно мне
Часть куриного филе.
«Ну, хотя бы, Лайма, так.
Мясо – всё же не пустяк.
И, как видишь, доброта
Побеждает иногда.
Извини, что твой приют
И обещанный уют,
К сожалению, не смог
Предоставить, видит Бог…
Ты отныне знаешь, где
Проживаю, и тебе
Будет с радостью всегда
Предоставлена еда.
Человек не так уж плох,
Просто он ещё не смог
Свой манеж переступить
И пространство оценить».
;
Глава 4. Сон четвёртый (11.11.2009 г.)
«Ох, как мир людской вздохнёт,
Славен будет его взлёт,
Если в скрытые миры
Он проникнет без войны.
Ведь тогда мы сможем в них
В целях мирных и благих,
Сквозь пространства проходя,
Совершенствовать себя…»
Часть 1.
Сводом тяжёлым, как щит,
Хмурое небо висит.
Скорбно глотая слезу,
Флейту в руке я несу.
Где я и здесь почему,
Мне сознавать ни к чему.
Только лишь чувствую я,
Тянет куда-то меня…
Здесь во дворах где-то я,
Жизнью беспечно вертя,
Чашу любви пригубил,
Душу свою погубил.
Тенями вдаль уходя,
В сумерки молча глядя,
Хаты уныло стоят,
Словно о чём-то грустят.
Тихо вокруг, ни души
В этой безмолвной глуши.
Эти, казалось, дома
Опустошила чума.
С трепетом в сердце иду
И на калитках ищу
Номер, где некогда я
Чувствовал Богом себя…
Вот она! Цифра моя –
Знак моего бытия…
«Семь» я увидел во тьме,
Ёкнуло что-то во мне.
Но почему и зачем
И, непонятно мне, кем
Мелом корявой рукой
Крест здесь начертан кривой…?
«Может, Господь приходил
И этот дом освятил?
Нет! Это всё чепуха –
Это возмездья рука…»
Тронул калитку – она,
К радости, не заперта.
Тихо в холодном поту
Длинным проходом иду…
Слышится лай во дворе,
Сердце забилось во мне.
Лайма навстречу бежит,
Бодро хвостом шевелит.
Вот и знакомый мне двор,
Длинный высокий забор…
Розы в вечерней росе
Здесь зацвели в ноябре.
Всё, как и прежде, - и дом,
И огород за углом…
Словно из памятных лет
Мне возвращён сей сюжет.
В жёлтые окна смотрю
И силуэт узнаю…
Да, нет сомнений, она
Молча стоит у окна.
Знаю и чувствую я,
Здесь не должно быть меня
И не должно быть её –
Это виденье моё…
В окна тревожно глядя,
Нервно ощупал себя…
Да, это я, и живой,
Лайма здесь даже со мной.
«Надо идти, - слышу я
Голос, проникший в меня, -
Если утратил – найди,
Если нашёл, то возьми…»
Внемля совету, я в дом,
Словно в святыню, вошёл.
Трижды себя окрестил,
Голову низко склонил.
Обувь снимая во тьме,
Я пробурчал сам себе:
«Надо бы мне не забыть
Лампочку здесь заменить…»
Тут, подымаясь с колен,
Встретился взглядом с Элен…
Бурных эмоций волна
Словно сковала меня.
Я лишь в сей миг ощущал
Запах духов и молчал…
«Но почему, - думал я, -
Вовсе она без белья…?»
Сделав лицо подобрей,
Я улыбнулся лишь ей.
Счастьем наполнив свой взгляд,
Я был готов и обнять…
Но свой душевный порыв
Тут же в себе подавил,
Так как в сей пылкий момент
Голос услышал в ответ:
«Что ты так весел, мой друг?
Все осчастливил подруг?
Ходишь так поздно ко мне,
Словно к паршивой козе.
Где ты так долго гулял?
Вася, ты мне обещал
Вечером всё постирать,
Дворик и в хате прибрать…
Из-за тебя я полдня
Голой хожу, как свинья.
Я ведь сама не могу
В ванне помыться и жду…
Фарш на котлеты лежит,
Свет во дворе не горит,
Крыша в прихожей течёт,
А «стрекозёл» всё поёт…»
Флейту с собою принёс
Вместо любимых мне роз.
Что, будешь ночь всю играть
Мне полонез? И мечтать,
Что я, как ране, тебя,
В мир волшебства уводя,
Вновь обогрею, любя,
Что-то взамен не прося…
Ты, наслаждаясь, вкушал
Всё, что Господь посылал…
Но, к сожаленью, прошли
Те скоротечные дни…»
«Милая Эль, не сердись,
Смилуйся и улыбнись.
Я по тебе тосковал,
Бездною тёмной блукал…
Брёл по каким-то мирам,
Плыл по неведомым снам,
Улицы в сумерках дня
Я проходил без огня.
Лишь провидения перст
«Семь» на калитке и крест
Мне начертил, чтобы я
Мог лицезреть здесь тебя.
Нет в мире более мест,
Где столько грёз и надежд
Мною оставлено, Эль,
Чтобы забыть к тебе дверь.
Знаю, что ждёшь ты меня,
Знаю, ревнуешь, любя.
Но успокойся и верь,
Я постучу в твою дверь.
И пожеланья твои,
Милая Эль, как свои,
Без колебаний и слов
Осуществить я готов.
Есть приготовлю, бельё
Всё постираю твоё,
Двор подмету и ковры
С мылом почищу твои.
А, как управлюсь, то я
В ванне помою тебя.
В спальню затем отнесу,
В лоно любви вознесу…
В вечности будем летать
И принимать благодать.
Там суеты нет земной,
Там лишь мечты и покой».
Элен: «Мне дифирамбы твои,
Вася, совсем не нужны.
Слово для лжи нам дано,
Слух лишь пьянит нам оно.
Как говорится, воздам
Почесть тебе по делам.
Ты не для дел, а для слёз
В дом даже флейту принёс…»
;
«Нет, не слеза в ней твоя,
Флейта – душа лишь моя.
В самые тяжкие дни
Чувства в ней тешу свои.
Разве старанья мои
Будет сомненья твои?
Я, словно раб, для тебя
Блага отверг от себя.
Тридцать два года подряд
Я был тебе и как брат,
И как отец, и как друг,
И как любимый супруг.
Роли раба не стыдясь
И на тебя не сердясь,
Прихоть любую твою
Я исполнял, как свою…»
С чувствами нежными я
Бросился к Эль, но меня
Вдруг оттолкнула она,
Словно я был сатана.
Элен: «Ласки потом, а сейчас
Делом займись, ловелас.
Ты же ведь знаешь, что я
Сладкий десерт для тебя.
Ты, как всегда, тороплив
И не совсем терпелив.
Я ухожу, но один,
Помни, у нас балдахин…»
Андрей: «Смею заметить, в тебе
Странные чувства ко мне.
Ты и ревнуешь, и ждёшь,
Но и обнять не даёшь…»
Страсти в себе затая,
Понял, что нет у меня
Шансов её удержать
И о любви толковать.
Близость её, как дурман
И вожделенья туман,
Мысли смешали мои
В омуте страстной любви.
Без промедленья я стал,
Как одержимый вандал,
Губы её целовать
И наготу обнимать…
Но в этот бурный момент
В комнате вспыхнул вдруг свет…
Я осмотрелся… Бог мой!
Вижу Элен пред собой…
Слышится голос её:
«Принялся вновь за своё?
Что ты в постели моей
Делаешь, милый Андрей?
С кем это ты перед сном
Тешишься в доме моём?
Ты меня знаешь, убью
Мерзкую шлюху твою.
Женское тело там чьё
Пачкает ложе моё?
Платье моё почему
В кухне лежит на полу?»
В недоумении я
Глянул… и подле себя
Я к удивленью жену
Вдруг обнаружил свою…
«Это супруга моя, -
Тут с облегчением я
Стал объясняться…, но зря…
Эль оборвала меня:
«Мне безразлично, с кем ты.
Я – твой досуг и мечты.
Ты оскверняешь моё
Чувство, постель и жильё.
Знала, что ты без меня
Будешь мне здесь изменять.
Вот потому я не зря
Дома лишала тебя.
Вася, на смертном одре
Я говорила тебе,
Что с высоты неземной
Буду следить за тобой.
Но ты глухим, Вася, был
И мне с женой изменил.
В сердце обиду храня,
Я покидаю тебя…»
«Нет! Подожди! – крикнул я. –
Я ведь искал здесь тебя…
Не уходи, будет жаль
Вновь потерять свой Грааль…»
Элен: «Этот сосуд не для тех,
Кто ради личных утех
Ищет его, а, найдя,
Лишь оскверняет, любя.
Я возвращусь, но тогда,
Если ты ради Христа
Утром, придя к алтарю,
Душу очистишь свою.
Знаю, антихрист, друг мой,
Правит твоей головой.
Вот потому, видишь сам,
Мир не даруется нам…»
И без сочувственных слов,
Запах оставив духов,
Словно видение сна,
Вскоре исчезла она…
Я попытался привстать,
Чтобы виденье догнать,
Но даже пальцами ног
Пошевелить я не смог.
В мир погружаясь тоски
И неземной пустоты,
Флейту невольно я взял
И для души заиграл…
Песнь «Одинокий пастух»,
Обожествляя мой слух,
Льётся в пространство миров,
То ли в чертоги Богов…
Чувства и мысли мои,
Словно на юг журавли,
Плавно уносятся вдаль,
Мир погружая в печаль…
«Дед! Уже утро, вставай,
Завтрак готов, одевай…
В школу пора, посмотри,
Стрелка часов на семи!»
Дымкой печальною сон,
Словно из прошлого стон,
Тут же покинул меня,
В тёмную бездну сойдя…
Часть 2.
«Мысль отсылая в века,
Пишет поэму рука…»
Вот и зима, выпал снег…
Время свершает свой бег
Мимо планет, мимо нас,
Всем отмеряя свой час.
Судьбы миров, словно дым,
Тают, мелькая, пред ним.
В хладном презренье оно
Смотрит на наше бытьё…
Ровно полгода прошло,
Как её жизнь унесло…
Мысль отсылая в века,
Пишет поэму рука.
Свечи зажёг в этот день,
Фото достал я Элен
И, как икону свою,
Расцеловал её всю…
Надо бы праздник души
Где-то в приятной тиши
Траурный день провести
И в безмятежье сойти…
Да, эта мысль неплоха,
Стоит бы мне Весняка ,
Гения муз, посетить
И о мирском позабыть.
Странный весьма человек,
Но по таланту из тех,
Кто нашу бренную мысль
Тянет в блаженную высь.
Блага земные презрев,
Он, словно схиму одев,
Музыке жизнь посвятил,
Чашу богов пригубил.
В комнате тесной его
Нас не прельщало вино,
В творческий мир восходя,
Мы опьяняли себя…
Но его взбалмошный нрав,
Грубые формы приняв,
Часто меня огорчал
И мою душу ломал.
В гости собравшись к нему,
Я был готов ко всему.
К чаю купил виноград,
Сыр, колбасу, шоколад…
;
Часть 3.
«Старая дверь этажа
В острых рисунках ножа
Словно бы приняла стон
Юных когда-то имён…»
«Юра важно, не спеша
И как будто не дыша,
К фортепиано подошёл…
Сел на стул и в транс вошёл…»
Радостно кнопку нажав,
Я с нетерпением ждал
Грубый и злой, как всегда,
Голос знакомый «хохла»…
Словно опаленный «Брест»,
Мрачный, копчёный подъезд
Вид нежилой создавал,
Запах дурной издавал.
Старая дверь этажа
В острых рисунках ножа
Словно бы приняла стон
Юных когда-то имён…
Тут я за толщей двери
Чьи-то услышал шаги.
«Кто это мне позвонил?» -
Голос знакомый спросил.
«Это Андрей, открывай!
Я к тебе в гости на чай.
И извини, если я,
Побеспокоил тебя».
Щёлкнул железный засов,
Дверь приоткрылась, и он
Бесцеремонно спросил:
«Ты апельсины купил?»
;
«Нет, - я ответил ему, -
Но виноград, колбасу,
Зная тебя, я принёс…
Чай, я надеюсь, найдёшь?»
«Ежели так, заходи,
Строго меня не суди…
Я ведь, ты знаешь, друг мой,
Занятый и холостой».
Тёмный, сырой коридор,
Как коммунальный позор,
Бытом дурным лицезрел,
Запахом кухни смердел…
Может, поэтому здесь
В души вселяется бес…?
Люди, как в страшном аду,
В пьяном сгорают бреду.
Справа соседская дверь,
Тихо за нею теперь…
Дьявол в семье этой жил
И изнутри потрошил.
Нож, алкогольный запой
И генетический сбой
В одури пьяной семьи
Драмой закончили дни.
Слева «наркоши» живут,
В вены иллюзии льют…
Далее мать и сынок
В тюрьмах проводят свой срок.
Что тут ещё говорить?
Некуда мысль преклонить…
Можно ль во чреве таком
Музы метать серебром…?
Ю. Весняк: «Что-то не радостен ты,
Нет в тебе той красоты,
Что освещала тебя
И вдохновляла меня…
Если пришёл, то я рад,
Буду тебя принимать.
Но ты мой знаешь устав –
Грусть в коридоре оставь.
Грязную обувь снимай,
Тапки мои одевай.
Руки помой, знаешь где,
Там не ходи по воде.
Краны на кухне текут,
Слесаря пьяного ждут.
Он вдохновения ждёт,
Водку уж третий день пьёт.
Помнишь, когда-то и я,
Водку и музу любя,
Думал, что гений и хмель
Блага несут без потерь.
Но, это драма до слёз,
Это падение грёз,
Это потеря любви,
Это потеря семьи…
Быт, что вертеп для немых,
Падших во мрак и слепых,
Нам затмевает порой
Свет чистоты неземной…
Но милосерден Господь,
Спас мою душу и плоть
И подсказал, как найти
Свет вдохновенной мечты.
Что призадумался? Я,
Видно, расстроил тебя…
Сумку давай и иди,
Знаешь, где мыло найти…
Да ты не бойся, ступай,
Я заварю пока чай.
Поговорим о былом,
Музыка будет потом.
Как и поэзии, друг,
Музе особый досуг.
Я отвожу ей всегда
Важные в жизни места.
Молча продукты отдал,
Обувь и курточку снял,
Тапочки быстро нашёл
И коридором пошёл…
* * *
Чай с лимоном, шоколад,
Бутерброды, виноград…
Безмятежный за столом
Разговор о том, о сём…
Ю. Весняк: «Так, заканчиваем чай,
Бутерброд свой доедай…
Стул бери, к фоно садись,
Слушай и не шевелись…»
Ожидая сей момент,
Словно в мир иной просвет,
Я воспрянул и без слов
С радостью покинул стол.
Юра важно, не спеша
И как будто не дыша,
К фортепиано подошёл,
Сел на стул и в транс вошёл.
Приготовился, и вот
К клавишам прижав живот,
Дал аккорд, и звук небес
Словно пронизал подъезд.
Я узнал из первых нот –
Это «Лярго» душу рвёт.
Юра знает – для меня
Санатина страсть моя…
Пальцы пухлые его,
Будто бабочки, легко
Пробегали по фоно,
То ложились тяжело.
Я не думал, не дышал,
Просто слушал и молчал,
Возвышаясь над собой,
Над судьбинушкой мирской.
Вот аккорд, ещё аккорд…
Проступил на шее пот.
Я то падаю с небес,
То лечу в страну чудес…
Не любить и не страдать,
Не летать и не мечтать
Невозможно потому,
Что талант – вина всему.
Вот и всё, последний звук,
Замирая где-то вдруг,
Оставляет чувства мне
В непорочной чистоте…
Воцарилась тишина…
Рядом лишь колокола,
Отбивая час в округ,
Потревожили мой слух.
Ю. Весняк: «Что молчишь, как истукан?
Или я не то сыграл…?
Может, «Лярго», скажешь мне,
Разонравилась тебе?»
«Что ты, Юра, просто я
Глубоко вошёл в себя.
Нет сомнений – эта вещь
Всякому отнимет речь.
Под неё, мой друг, слепой
Здесь прозреет, а глухой
Будет слышать…, это то,
Что услышать всем дано».
И, не сдерживаясь, я
За игру благодаря,
Руку автору пожал
И просил, чтоб продолжал.
«Наважденье», «Мотылёк»,
«Кон Аморе», «Хуторок»,
«Баркарола», «Натали»,
«Вальс Диана» и «Nati»…
Это и другое я,
Словно свежий воздух дня,
Трепетно в себя вдыхал
И блаженство ощущал.
И не важно, где и как,
Коммуналка иль кабак…
Из-под гения пера
Музыка везде светла.
Вдруг прервался вальс «Каприз» -
Вдохновения сюрприз.
С прерыванием услад
Я увидел строгий взгляд.
Ю. Весняк: «Ты же знаешь, не люблю
Я под музыку свою,
Даже если рядом друг,
Посторонний слышать звук.
Ты устал, измучен весь?
Потерялся интерес?
Так скажи, и я пойму,
Но чесаться ни к чему».
Андрей: «Извини, я три часа
Не свожу с тебя глаза.
Слушая твою игру,
Неподвижно я сижу…»
Ю. Весняк: «Я всё вижу, слышу всё:
Скрип, дыхание твоё.
Отвлекаясь на тебя,
Струны муз теряю я…»
Андрей: «Извини, но жёсткий стул
Не для долгих процедур.
И по-своему ты прав,
Музыку свою прервав.
Но прошу любезно я,
Напоследок для меня,
Если можешь, то, как друг,
Бахом заверши досуг…»
Ю. Весняк: «Я могу, ты должен знать,
Баха, Моцарта сыграть…
Но звучит, напомню я,
Здесь лишь музыка моя!»
Словно оскорблённый мной,
Потемневший светоч мой
Встал и молча сел за стол,
Завершая разговор.
Андрей: «Ты обижен, дорогой,
Не серчай, ты «монстр» живой…
В музыке тебе, поверь,
Равных не сыскать теперь.
Я ценю твои труды,
Как Чайковский, светел ты.
Всё, что гений твой даёт,
В будущее прорастёт.
А сейчас пока, друг мой,
Ты непознанный герой.
Так что кофейку налей,
Чтобы было веселей.
К славе очереди нет.
Оставляя в жизни след,
Единицы из людей
Будут там живых живей».
Ю. Весняк: «Да, ты прав, но стоит ли?
Ради будущей мечты
В коммуналке проживать
И нуждою погонять».
Андрей: «Стоит, Юра, ведь все мы
Лишь надеждами живы.
Кто-то тянется к деньгам,
Кто-то к музыке, к стихам…
И богатство бытия
Не в деньгах, как мыслю я,
Не в еде и не в жилье,
Не в гламурной суете.
Тленно всё, что на земле:
Жизнь и Бог в твоей душе,
Лишь нетленна красота
И творений чистота…»
Ю. Весняк: «Оптимизм, как боль свою,
Сохраняю и терплю.
Ради будущей мечты
Бросил пить, ведь знаешь ты.
Хворостиной, помню я,
В детстве бабушка меня,
Словно глупого козла,
В музыкальный класс гнала.
Мне бы бегать по двору,
Мяч гонять, играть в лапту…
Я ж с баяном за спиной
Шёл, обиженный судьбой.
Лишь сейчас осознаю,
Что я мог бы жизнь свою
Растерять в кругу друзей
На футбол и голубей.
Бабе Саше – вот кому
Благодарен за судьбу.
Память светлая о ней
Божий луч в душе моей.
Я уверен, и в твоей
Жизни свой был Прометей.
Ты же свой духовный мир
Чем-то восхищал и жил…»
Андрей: «Да, всё было, но сейчас
Свет источника погас.
Грёзы, чувства навсегда
Заменила пустота.
Я как будто потерял
Душу в прошлом и попал
В обесцвеченный туман,
В обезличенный дурман…»
Ю. Весняк: «Ты всё думаешь о ней…
Надо ли так жить, Андрей?
Нас преследует беда,
К сожалению, всегда.
Помню, в дождь и без зонта,
Словно фурия, она
В мокром тоненьком плаще
Ночью ворвалась ко мне.
«Где он?» - это про тебя
Зло спросила у меня.
И, не став ответа ждать,
Заглянула под кровать.
Я опешил, но затем,
Майку и штаны одев,
Обсушиться предложил,
Чай горячий ей налил.
Откровенно говоря,
Я ей предлагал себя…
Но она всё о тебе:
«С кем гуляет он и где?»
Одержимая была,
Но мне нравилась она…
Мне б такую, но, друг мой,
Обделён я был судьбой.
Я со зла её в ту ночь
Выгнал из «общаги» прочь.
Ты узнал и года два
Не ходил ко мне тогда.
Тяжкая на мне вина,
Ведь она была больна.
До сих пор в душе своей
Стыд я чувствую пред ней…»
Андрей: «Да, не ведая, живём.
Спим, едим и водку пьём.
Ради прихоти своей
Даже предаём друзей…
Лишь утрата и беда
Отрезвляют иногда.
И, скорбя на склоне лет,
Сокрушаемся вослед…
А затем во храм идём,
Богу душу отдаём.
Кто-то просто водку пьёт
И в беспамятстве живёт».
Ю. Весняк: «Ну, да ладно, кофе пей,
Припозднились мы, Андрей.
Будь попроще, что прошло
Жить мешать нам не должно.
Как пойдёшь к ней, не забудь
И меня упомянуть.
Извиненье попроси.
Если может, пусть простит».
Андрей: «Да, спасибо, я как раз
С ней встречаюсь через час.
Обещала тёщу мне
Предъявить во всей красе…»
Ю. Весняк: «Я не понял, это бред
Или юмор чёрных лет…?
Ты ж её похоронил,
Или тоже пошутил?»
Андрей: «К сожалению, не бред –
Это личный мой секрет.
Обещал я ей, прости,
В ночь на кладбище прийти.
Ты же сам ей в мир иной
Просишь передать, друг мой,
Извинения свои…
Как назвать слова твои?
Если просишь, то ты сам
Веришь этим чудесам.
И не важно, кто из нас
Жив иль мёртв, мы слышим глас.
А явление Христа –
Это бред иль темнота
Наша древняя, где мысль
Исказила нашу жизнь…»
Ю. Весняк: «Я не склонен обсуждать
Эту тему и давать
Пояснения всему,
Я лишь музыкой живу…»
Андрей: «Ты от мира отрешён
И в свою звезду влюблён.
Но, кто знает, уж прости,
Счастлив иль несчастлив ты…
Кофе выпит, и пора
Мне идти и до утра
Ощутить вполне себя
За чертою бытия…»
Часть 4.
«…Молчаливые кресты
С недоступной высоты
Сквозь прозрачную вуаль
Смотрят в утреннюю даль…»
Хладный, тёмный и немой,
Полный мистики ночной,
Девятнадцатый квартал
Предо мной в ночи лежал…
;
Уподобясь монстру, он
Без огней, как мрачный сон,
Чувство страха пробуждал
И тревогу вызывал.
Лишь деревья и кусты,
Памятники и кресты
В непроглядной темноте
Были обозримы мне.
Можно ли в ночной глуши
Средь могильной тишины,
Где и носа не видать,
Место встречи отыскать…?
Длинный межевой проход
В лунном свете, словно грот,
Уходил, казалось мне,
В вечное небытие…
«Нет! – в сей миг подумал я. –
Этот путь не для меня.
Сей сомнительный вояж
На дурной похож кураж.
Чем здесь мёртвых развлекать,
Лучше дома почивать…»
Но соблазн в душе моей
Здравой мысли был сильней.
Я решил дерзнуть сполна
И для храбрости вина
Дополнительно хлебнул
И остатки с губ смахнул.
Ощущая ночи власть,
Словно в дьявольскую пасть,
Заглянул я в темноту,
Вымеряясь по кресту.
Вдруг увидел вдалеке,
Будто призрак машет мне…
Присмотрелся я во мрак…
Кто-то подаёт мне знак!
Да! Не обманулся я,
Это Эль зовёт меня.
Ей взмахнул рукой в ответ…,
Но исчез вдруг силуэт.
И опять как будто вдруг
Потемнело всё вокруг.
Вновь, лишённый света, я
Жалким ощутил себя.
И подумал: «Это мне
Показалось, и вполне
В этом месте может всяк
Угодить в такой просак…»
Тут я ощутил у ног
Чей-то волосатый бок.
Вздрогнул, тут же посмотрел
И на корточки присел…
«Лайма! Милая моя,
Ты пришла встречать меня…?
Я тебя безмерно рад
Видеть здесь среди оград.
Ночью я ведь никогда
Не захаживал сюда.
В это время, говорят,
Души умерших светят.
Почему тогда сейчас
Черноту лишь видит глаз?
Даже слабого огня
Средь могил не вижу я…»
Лайма, жалобно скуля,
Посмотрела на меня.
Повернулась и пошла,
Словно в гости позвала.
Осенив перстом себя,
Двинулся за Лаймой я
Меж чернеющих крестов
И заброшенных холмов.
«Что за чёрт! Опять она», -
Произнёс невольно я.
Муха у лица кружит
И назойливо жужжит…
Отмахнулся от неё,
Но она всё за своё:
И летает, и жужжит,
И назойливо кружит…
Нервно я перед собой
Пуще замахал рукой,
Но усилия мои
Ни к чему не привели.
«Что ты размахался там?
Подходи, Василий, к нам.
Мама заждалась тебя,
Волноваться ей нельзя».
Вздрогнув, осмотрелся я.
«Это, кажется, меня», -
Я подумал, и в тот миг
За столом увидел их.
Было всё, как в прошлый раз:
Апельсины, ананас...
Только вот с Элен сидит
Незнакомка и молчит.
В свете призрачном она
Смотрит нежно на меня…
Было нечего гадать –
Рядом с Эль я вижу мать.
«Да, - подумал нервно я, -
Угораздило ж меня
К мертвецам, как ни крути,
На смотрины в ночь прийти.
Мрачный юмор в этом есть…
Но а, может быть, болезнь
Прогрессирует во мне,
Искажая бытие…?
Может, это просто сон,
Где не так уж я смешон?
Надо бы открыть глаза
И исчезнут чудеса…»
Я протёр глаза, открыл,
Посмотрел и вновь закрыл…
Веки снова приоткрыл…,
Но сюжет всё тот же был.
«Вася! – слышу я опять, -
Хватит дурака валять.
Мама ждёт, полгода я
Говорила про тебя».
Андрей: «Не сердись, Элен, в сей час
Я так рад увидеть вас.
Даже вам букет цветов
Я купил у тех ларьков…»
Робко в темноту глядя,
Подошёл поближе я.
И, не зная, как начать,
Не замедлил ей сказать:
«Я подумал, что цветы,
Словно символы любви,
В мире чуждом для меня
Будут радовать тебя».
Элен: «Да, ты прав, но всё ж они
Никогда живой любви
Не заменят, потому
Мне букет твой ни к чему…
Я желаю каждый день
Видеть не могилы сень,
А, мой друг, глаза твои,
Полные ко мне любви…»
«Твой намёк, - ответил я, -
Мне понятен, но меня
В нашем мире не поймут
И в психушку упекут…»
Элен: «Ты и так уже весьма
Здравого лишён ума,
Если на свиданье ты
Мне принёс сюда цветы…»
Андрей: «Я не думал, не гадал,
Просто шёл и чуда ждал,
Потому что знаю я,
С тёщей встреча ждёт меня.
А, быть может, ты права,
Что и впрямь сошёл с ума
И не знаю, кто живей –
Вы иль мир живых людей?»
Аромат духов «Клима»
Доносился и весьма
Мысли пьяные смущал,
Будоражил и пленял…
И невольно для себя,
Словно в гущу полымя,
Бросился в объятья к ней,
Бормоча о чувствах ей:
«В равнодушии меня
Не вини, я без тебя
Уж стихами не пою,
А лишь в прошлое смотрю…»
И в порыве чувств своих,
Неприкрытых и живых,
Стал её везде ласкать
И в безумстве целовать…
Но бесчувственно она
Отстранилась от меня
И сказала: «Отпусти!
Обезумел что ли ты…?
Ты, наверное, забыл,
Что мы здесь среди могил…
Руку вынь, мне больно там,
Вредно увлекаться нам.
Да и мама видит всё,
Это оскорбит её.
Успокойся, в этот раз
Интерес другой у нас».
Обращаясь к маме, Эль
Ей сказала: «А теперь
Познакомься, Вася мой,
Но не первый, а второй…
Тот, который, не секрет,
Изменял мне тридцать лет,
Похотливый, но душой
Благородности большой…»
«Но, Элен, как можешь ты
Без особенной нужды
Незаслуженно меня
Извращенцем выставлять?
И, маман, поправка ей:
Я не Вася, я Андрей…
Вам признаюсь в этот час,
Что был рад увидеть Вас…»
Мать: «Если дочка говорит,
Значит, так тому и быть.
И не в этом суть, а в том,
Что ты послан был Христом.
До последних её дней
Ты внимателен был к ней.
Бескорыстно ей служил
И заботой окружил.
Нет подруг и нет друзей,
Ты один приходишь к ней
На могилу, сей порыв
Благородностью красив.
Дочь желает, чтоб и ты,
Как закончишь дни свои,
Рядом с нами, Вася, жил
И Господний рай делил…»
«Вы ко мне добры, маман,
За приют спасибо Вам…
Но Господь – не мой кумир,
Я к Элен благоволил.
К сожаленью, идол Ваш –
Благоденствия мираж.
Доверяя жизнь ему,
Люди падают во тьму…
Где невежество и страх
В обезличенных умах,
Искажают мысли тех,
Кто к спасенью ищет брег.
Люди в полном неглиже
И с распятьем на душе
Мрут в болезнях, нищете,
Мрут в обещанной мечте…
Да и Ваша дочь, маман,
Дни и ночи Божий храм
Посещала, но Господь
Не очистил её плоть.
Да и Вам всесильный Бог
В своё время не помог.
В раннем возрасте он Вас
От предсмертных мук не спас.
Грешный, праведный, все мы
Перед вечностью равны.
Жизнь и смерть в цепи одной
Бесконечной, но живой…
Места нет там никому,
Свет и тьма – творец всему.
Нам дозволено лишь в срок
Вечности вкусить пирог…»
Мать: «Но с воззрением таким
Мир наверняка другим –
Светлым, чистым, в доброте –
Не представится тебе.
В вере, помыслах благих,
В озарении святых
Бог присутствует, как свет,
Как надежда в прозе лет…»
Элен: «Мама, ты напрасно с ним
Говоришь, он был глухим
И слепым всегда, а крест
Был святынею невежд.
Он с Иудой заодно,
Он – антихристово зло.
С таковым не только жить,
А грешно и говорить…
Если б не было Христа,
Не пришёл бы ты сюда.
Забирай свои цветы
И к антихристам иди…»
Мать: «Дочь, постой, не торопись,
На заблудших не сердись.
Он заботлив и, любя,
Посещает здесь тебя.
Есть Господня в нём искра,
Он не видит, но пора
Просветления придёт,
И он Бога сам найдёт.
Не брани, не осуждай,
Всякий свой лишь ищет рай.
Все обиды позабудь
И поласковей с ним будь».
Андрей: «Вот! Права твоя маман,
Ласки и терпенья нам
Не хватает, как всегда,
Это общая беда…»
Элен: «Не глумись, не знает мать,
Что Иуду убеждать –
Только время зря терять
И пространство сотрясать.
Не случайно, Вася, я
Пригласила в ночь тебя.
Я сюрпризик небольшой
Приготовила, друг мой.
Вера, Нина, Фаина,
Света, Люда Фомина
И Марина – все, кто там,
Подходите ближе к нам!»
Андрей: «Ох, Элен, шабаш такой
Даже цирк затмит любой.
Но, быть может, в этот раз
Мы другим утешим час?»
Элен: «Вася, нет, ведь для тебя –
Лишь сюжет романа я.
Я нашла и здесь твои
Похождения любви.
Пусть ночным показом мод
Будет этот хоровод.
И забавно, что они –
Девки бывшие твои…»
Тут из-за оград, кустов,
Обелисков и крестов
Вышли девки в полусне
И направились ко мне.
Словно в пламени свечи,
Эти призраки ночи,
Прыгая и голося,
Собрались вокруг меня…
Присмотрелся… Боже мой!
Все знакомы до одной:
Вера, Нина, Фаина,
Света, Люда Фомина…
ада, Валя… Но они,
Вроде бы, ещё живы.
Вика… я же с ней вчера
Разговаривал с утра…
Андрей: «Но, Элен, вот эти три
Ведь здоровы и живы…
Как они не в свой-то год
Стали в это хоровод…?»
Элен: «Не волнуйся, все они
Души продали свои.
Их порочные тела
Поедает сатана.
Да, они пока живы,
Но фактически мертвы.
Бездуховные тела
Гибнут во пучине зла…»
Андрей: «А душа, Элен, моя
Где? Во мне иль вне меня?
Как мне кажется, я чист
И божественно лучист…»
Элен: «Не кощунствуй, ты такой,
Как и девки пред тобой.
Ты пустой, душа твоя
Уж полгода у меня.
И не думай, не гадай,
А, мой милый Вася, знай –
Душу не верну тебе,
Будешь приходить ко мне…»
Андрей: «Ревностью безумной ты
Одержима, и, прости,
Не святой по жизни я,
Но разумнее тебя…
Да, права ты где-то, Эль,
Холодна моя постель,
И во мне жизнь, как свеча,
Догорает, трепеща…
Без тебя я не горю,
Чаще в прошлое смотрю.
Но меня, как и всегда,
Пробуждает красота.
Ты же, злобу затая,
На посмешище меня
Выставляешь, словно я –
Падший ангел жития…»
В какофонии голос
Девок, пляшущих в износ,
Откровения мои
Были мёртвым не слышны.
«Прекратите голосить, -
Стал во гневе я просить, -
И вам, милые, пора
Расходиться по дворам…
Я ещё вернусь сюда
И позволю вам тогда,
Но не так, а по одной
Время провести со мной…»
Все исчезли, будто мне
Всё привиделось во сне.
Тишина, подъезды, тьма,
Полусонные дома…
Я иду, не зная, где,
Во враждебной хладной мгле.
Мне казалося порой,
Что я здесь совсем чужой.
Даже там, среди могил,
Окружён любовью был.
Видимо, мне ближе стал
Девятнадцатый квартал.
Вдруг я вздрогнул, ощутив
Нервный в голову прилив.
Кто-то под руки меня
Взял, нежданно подойдя.
«Не волнуйся, - слышу я, -
Это, Вася, тень моя...
Не простившись, в этот раз
Ты покинул быстро нас.
Не успела просьбу я
Донести, душа моя.
Посему тебя догнать
Я решилась, чтоб сказать:
Я подумала о том –
Надо бы спалить мой дом.
Я ошиблась, и была
К Вере искренне добра.
Мне припомнилось, как с ней
Водку левую тех дней
Продавали, и она
Не всегда была честна.
А сейчас не только я,
Мама сердится моя.
С похорон ни добрых слов,
Ни визитов, ни цветов.
Закопала там меня,
Как собаку, втихаря.
Ни поминок в сорок дней,
Ни соборовых свечей…
Крайне я возмущена,
Уж полгода, как она
Не является ко мне,
Не склоняется к земле.
И о Лайме как забыть,
Как бездушие простить,
Если помыслы её
Принесли собаке зло…?
Это полное в душе
Равнодушие ко мне.
От того я не могу
Мирно почивать в гробу.
Я не многого хочу,
Мне б ошибочку свою
Лишь исправить… В этом я
Полагаюсь на тебя».
Андрей: «Мысль прекрасна, но она
Поздновата и грешна.
Я хоть пьян, но узнаю
В ней агрессию твою.
Успокойся и забудь,
Не во мщении ведь суть.
Да и поучала ты,
Что Господь вершит суды».
Элен: «Я от имени Его –
Покровителя всего,
В этот, Вася, час ночной
Контактирую с тобой».
Андрей: «Извини, но в этот раз
Твой Господь мне не указ.
Не погас ещё во мне
Дом соседний, он в огне…
Вижу пламя до небес,
Слышу крики, кровли треск…
Содрогаюсь, словно я
В пекле адского огня…»
Элен: «Невменяем ты всегда,
Вася, был и никогда
Ты не станешь для меня
Искрой Божьего огня…»
Тут она нежданно мне
Оплеуху по щеке
Нанесла, и я в сей миг
Мужика увидел лик…
Незнакомец: «Вы здоровы, гражданин? –
Я услышал. – Хватит сил
Вам подняться? Может быть,
Следует и подсобить?»
«Нет, спасибо, я здоров
И домой идти готов.
Только в голове бедлам,
Словно чёрт беснует там…»
Незнакомец: «Извини за комплимент,
Вроде бы интеллигент,
А на кладбище, прости,
Спишь, как пёс бродячий, ты…
Если помощь не нужна,
И головушка светла,
То не сетуй на меня,
Оставляю я тебя.
Да, и на столе твои
Апельсины и цветы.
Их бы надо не забыть
На могилку положить…»
Андрей: «Апельсины не мои,
Мне их ночью принесли.
Мать и дочь, с Небес сойдя,
Так встречали здесь меня».
Незнакомец: «Всё понятно, если так,
То на юмор ты мастак.
Я пошёл, а им в ответ
Передай и мой привет…»
Странно глянув на меня
И себя перекрестя,
Он, не мешкая, затем
Удалился насовсем.
Глядя мужику во след,
Я подумал: «Может, бред
Нездоровый в голове
Мне привиделся во сне…
Встреча с «тёщей», ананас,
Зомби дружный перепляс.
Даже от Элен в ночи
Оплеуху получил…
До сих пор щека горит,
Брошенный букет лежит,
Апельсины на столе…
Нет! Всё было не во сне!»
Приподнялся, грязь смахнул,
На портрет Элен взглянул,
Фрукты, розы отрусил
И на холмик положил.
Протерев глаза в сей раз
Понял я, что утра час
Незаметно для меня
Осветил реальность дня.
Молчаливые кресты
С недоступной высоты
Сквозь прозрачную вуаль
Смотрят в утреннюю даль…
Тишина, как будто здесь
Мир остановился весь
По законам непростым
В назидание живым.
Лишь в сей час я ощутил
Холод утренних могил.
Думой грустной исходя,
Съёжился невольно я.
Словно с тяжкою сумой,
Я протоптанной тропой
Меж оградок и могил
С места встречи уходил.
Да, припомнил всё же я,
На поджог Элен меня
Вдохновляла, но я ей
Отказал до судных дней.
А возможно, это я
Всё придумал для себя?
Но душевный голос мой
К мести звал совсем земной.
Да и не хотелось мне
Наяву или во сне
Ссору с милой продолжать
И в антихриста играть.
Вот подъезд, восьмой этаж…
Словно неземной мираж,
Приключения мои
Дымкой в прошлое сошли.
;
Глава 5. Сон пятый (11.12.2009 г.)
«Да и помни, для тебя
Я лишь, юный мой Орфей,
Лира спящая твоя
В жизни будущей твоей…»
Часть 1.
В летнем парке городском
Духовой оркестр звучит.
На площадке мотыльком
Дева юная кружит.
Вальс, казалось бы, носил
Тело лёгкое её.
И кругами возносил
В царство вечное своё.
Я из флейты, словно Бог,
Извлекаю звуки нот.
Вдохновение, как вздох,
Облегчает мыслей взлёт.
Вторит грустно баритон
За спиной моей,
Словно тихо плачет он
О судьбе своей.
В клетчатой рубашке я,
На лысо обрит,
Жизнь казённая моя
Душу мне теснит.
Детство кануло во тьму,
Мне четырнадцатый год…
Я на девицу смотрю,
Как на призрачную плоть.
От феерии такой
Голова моя кружит,
Помутился разум мой
И дыхание дрожит…
Вдруг та дева, Боже мой,
Словно ангел из небес,
Приземлилась предо мной
Воплощением чудес.
«Я – Элен, твоя мечта,
Образ твой грядущих лет.
Помни этот день всегда,
Жди меня, как Божий свет...
А пока вот от меня
Апельсины, ананас.
Кушай, этим, знаю я,
Балуют не очень вас…»
«Но, - дрожащий голос мой
Произнёс, - я не один,
Духовой оркестр со мной,
Каждый хочет апельсин…»
«Хорошо, всё будет так,
Как того желаешь ты.
Это для меня пустяк,
Потрясу свои сады…»
И, о чудо из чудес!
Апельсины, словно град,
Вдруг посыпались с небес
На вечерний Ростов-град…
Зачарованно смотрю
Я в глаза девицы той
И желанием горю
Прикоснуться к ней рукой.
Серьги, кольца и кулон
Озадачили меня.
Если это был не сон,
То их где-то видел я…
Дева: «Мальчик, что ты так глядишь?
Иль во мне кого признал?
Ты пока ещё плохиш
И до музы не достал.
Ну, а хочешь, я с собой,
Вася, заберу тебя…
И не будешь сиротой
В доме светлом у меня».
«Я не Вася, а Андрей…
И хотел бы другом стать,
Но не верю в добрых фей,
Ни в чертей, ни в Божью мать.
Лучше ты ко мне сюда
На площадку приходи.
Буду ждать тебя всегда,
Словно ангела любви…»
Дева: «Нет, я больше не приду,
Для меня сей мир чужой…
Я потом тебя найду
И ты будешь, Вася, мой.
Но на будущее я
Подскажу тебе, друг мой, -
Как увидишь вновь меня,
Поспеши, дитя, за мной…
Это раз и о другом –
Измени в себе себя,
Мир прекрасней, чем о нём
Представленье у тебя.
Да и помни, для тебя
Я лишь, юный мой Орфей,
Лира спящая твоя
В жизни будущей твоей.
Только я открою дверь
В мир твоих душевных грёз.
А теперь прощай и верь,
Что вернусь к тебе я всё ж…»
Вальс по-прежнему звучал
В парке городском.
Я о будущем мечтал,
Но не знал, о чём…
Платья девичьи кружат,
Словно бабочки в саду.
Фонари кругом горят,
Но смотрю я в пустоту…
Часть 2.
«Силою незримой я
От земных блаженств гоним.
Ты лишь радуешь меня,
Мой небесный херувим…»
Поздний вечер. Я в кафе
Тихо за столом сижу.
Пью коньяк наедине,
«Морэ» длинное курю.
Томно музыка звучит,
Давит приглушённый свет.
Голова слегка кружит
В вихре памятных мне лет…
Мы с Элен когда-то здесь,
В мир согласия войдя,
Поднимались до небес,
Наш союз боготворя…
Смех фривольный за спиной
Слышу отчуждённо я,
Потому что мир чужой
Окружал теперь меня.
Утешая сам себя
Суррогатным коньяком,
Понимал, что жизнь моя
В доме теплится пустом.
Голос: «Вы свободны? Можно к Вам?» –
Вдруг услышал голос я. –
«Извините, нет, мадам,
Столик занят у меня».
«Но, позвольте, Вы один
Здесь сидите, как маньяк,
Словно хмурый господин
Попиваете коньяк…»
На источник дерзких слов
Я глаза свои поднял…
И воскликнуть был готов,
Но вдруг голос потерял…
Голос: «Что так смотришь на меня,
Словно чёрт перед тобой?
Это я – душа твоя,
Собеседник вечный твой…»
Андрей: «О, Элен! Душа моя!
Извини, что не признал.
Что-то я на склоне дня
Бдительность подрастерял.
Как ты там? Я без тебя
Закручинился совсем.
Некому ругать меня,
Безразличен здесь я всем.
Силою незримой я
От земных блаженств гоним.
Ты лишь радуешь меня,
Мой небесный херувим …»
Элен: «Обольщаться не досуг,
Сантименты и слова
Сбереги, мой милый друг,
На другие времена.
Слух ласкаешь, но забыл
О прошении моём.
Ты поджечь ведь должен был
Мой земной наследный дом.
;
Вот уж месяц, как ты впал
В пьяное забытие.
И меня не посещал,
Проводя досуг в кафе».
Андрей: «Это так, но как мне быть,
Если тяжесть на душе.
Да и чтобы грех свершить,
Всё осмыслить нужно мне.
И сюда я прихожу,
Внемля зову твоему.
Но мотив не нахожу
И решиться не могу…
Я прошу, не торопи,
Посиди, Элен, со мной.
Наши встречи так редки,
Что теряю образ твой.
Всё торопимся, зачем?
От кого, куда бежать?
Таковую жизнь, Элен,
Невозможно осознать…»
Элен: «Хорошо, согласна я
Вечер провести с тобой.
Наливай и мне коньяк,
День сегодня непростой.
Но надеюсь, что потом,
Да Господь простит,
В фейерверке отчий дом
Празднично сгорит…»
Андрей: «Да, конечно, я готов
Суд небесный учинить.
Ради пары нежных слов
Город можно запалить…»
Тихо музыка звучит,
Замедляя жизни бег.
Предо мной Элен сидит,
Словно вечный оберег.
Как и много лет назад,
Так же хороша она.
Свеж её девичий взгляд,
В сердце бьётся сатана.
Даже звёздную мечту
Дозволяется достать,
Внеземную красоту
Можно только созерцать.
Посему с усладой я
Молча на Элен смотрел.
В мир прекрасного входя,
Чувства осквернить не смел…
Но тревожили меня
Мысли мрачным чередом –
Надо ли, покой ища,
Наполняться злом…?
Тяготея к доброте,
К милосердию, она
Отнестись к любой беде
Безучастно не могла.
Всех голодных и больных:
Кошек, уличных собак
В дом несла, кормила их
И лечила просто так.
Живности ковчег такой,
Полный душных нечистот,
Раздражал меня порой
Бесконечностью забот.
Очищая двор и дом
От такого жития,
Ночью от Элен тайком
Выносил животных я.
Ну, а если всё же вдруг
Кто-то умирал из них,
Тяжкий нападал недуг
На неё в тот миг.
Плачь, молитвы в тишине,
Траурный присест,
Похороны во дворе
И могильный крест.
Я тогда не понимал
Смысл в деяньи таковом
И наивно полагал –
Тронулась Элен умом.
Но сейчас я вижу в том
Благодать святую в ней.
К слабому идя с добром,
Мы становимся сильней…
Но никак я не пойму
Парадокс, присущий ей.
Злость, презренье почему
Пробудились к людям в ней?
Всех соседей и подруг
Презирая и браня,
Тяжесть всех душевных мук
Принимала на себя.
Порчу не впуская в дом,
Словно от потоков зла,
Окна в жилище своём
Занавесила она.
Вечерами перед сном
Со свечою и мольбой
Трижды обходила дом,
Изгоняя призрак злой.
Элен: «Что молчишь? Не призрак я…
Мысли вороша свои,
Словно смотришь сквозь меня
На предмет своей любви».
Андрей: «Ты права, твой силуэт
Я ищу в тумане дня.
Но, как призрак прошлых лет,
Он уходит от меня.
Я всё чаще, как не жаль,
В прошлом вижу лишь себя.
Мрачна будущего даль
Там, где нет, Элен, тебя…»
Элен: «Ну, ты, Вася, и раскис,
Видимо, во хмель упал.
Нам пора идти, очнись,
Судный час уже настал».
Андрей: «Что же, милая, ты так
Агрессивна, не пойму.
Разве в мирных небесах
Души склонны и ко злу…?
И скажи мне всё ж, Элен,
Мысль терзается моя,
Почему на судный день
Твой Господь избрал меня?»
Элен: «Кто иной как, Вася, ты
Мыслью этой одержим.
Очевидны силы тьмы,
И ты, Вася, служишь им…»
Андрей: «Что за шутки, ты сама
Дьяволом сидишь во мне.
Ты, Элен – источник зла,
И твердишь о судном дне.
К людям ты всегда была
Нетерпимою и злой.
Даже я играл раба
В прошлой жизни пред тобой…»
Элен: «Ты им был, продолжишь быть
До тех пор, глупец, пока
Будешь женщину любить,
Даже если та мертва.
Да и раб ты ведь не мой,
А заложник чувств своих.
Всем известно, что любовь –
Кубок зла и чувств благих.
Ну, а люди – это то,
Что Господь забраковал.
Всё в них есть: корысть и злость…
Только разума не дал.
Как любить Господню тварь,
У которой вопреки
Божьим правилам мораль
Погружает во грехи…?
Жадность, лживость и корысть
Омрачили жизнь мою.
Мир бездушен и нечист,
И осужден потому.
Вот и Вера, ты был прав…
Улыбаясь сладко мне,
Проявила хищный нрав,
Думая лишь о себе.
В душной комнате меня
Заточила в летний зной.
Исходила потом я,
Простынь мокла подо мной.
В роковой для жизни час
Я её к себе звала,
Но о помощи мой глас
Не услышала она.
Издавая тяжкий крик,
К ней на кухню я ползком
Прибиралась, но в тот миг
В кресло рухнула лицом.
Задыхаясь, не смогла
Приподняться больше я.
Тьма глаза заволокла
И покинул мир меня…
Такова к добру мораль,
Такова её цена.
Соткана души вуаль
Из порочного сукна.
Бог всевидящ, Он судья,
Праведный вознесший крест.
В каждом зареве огня
Божий торжествует перст.
Так что, милый, торопись,
Месть священная твоя.
Делом праведным займись,
Требует Господь огня…»
Андрей: «Ты права, но твой судья,
Милая, здесь ни при чём.
Он невидим для меня.
Твой лишь лик в миру моём.
Не для призрачных идей,
Ради, милая, тебя,
Ради прошлых дивных дней
Праздник сбудется огня.
Правосудие кому
Остаётся учинять.
Боль во мне, и потому
Мне ковчег и очищать».
Я порывисто встаю,
Словно кто-то вдруг меня
Подтолкнул и мысль мою
Помутил на склоне дня.
Молча подхожу к Элен,
Опускаюсь перед ней
И, как ранее, с колен
Страстно заявляю ей:
«Понимаю, что смешон,
В этой позе жалок я…
Но, клянусь, спалю твой дом,
Только здесь дождись меня».
В лоб Элен поцеловав,
Быстрыми шагами я
К выходу пошёл, сказав:
«Я вернусь, дождись меня…»
Улыбнувшись, мне рукой
Помахала вслед она,
Изрекая: «Бог с тобой,
Да изыдет сатана!»
* * *
Стужа зимняя, мороз
Охватили вдруг меня.
Скорчился до самых слёз,
Словно голым вышел я.
Отрезвляясь на ходу,
Вспомнил я, что впопыхах,
А, быть может, и в бреду
Не одел свои меха.
«Но уж поздно, - тупо я
Сам себе сказал, -
Отогреюсь у огня
И окончу бал…»
Вот и улица моя,
По которой тридцать лет
Я ходил, в те дни живя,
Словно музою поэт…
Ныне здесь, как и в душе,
Пусто, холодно, темно…
Лиры нет, и мне уже
Воспылать не суждено…
Вот и дом, который я
По велению Элен
В жарком пламени огня
Сжёг в тот памятный мне день.
И поныне, словно монстр,
Он, чернея в темноте,
Пробуждает, как погост,
Тени прошлого во мне.
;
И представились мне вновь
Адский жар того огня
И ночной небесный кров,
Пеплом дышащий в меня.
Словно дьявольская тень
У священного огня,
Пляшет радостно Элен,
Недругов своих хуля…
И, как огненным мечом
По страдающей душе,
Память о событье том
Болью пронеслась во мне.
Жутким зрелищем та ночь
Мне представилась на миг.
Отступиться бы и прочь…
Но миссии зов велик…
Цифра семь, как Божий знак,
Пред глазами предстаёт.
Словно нечестивый враг
За калиткой кары ждёт.
Подчиняясь голосам,
Исходящим из небес,
Не заметил, как вдруг сам
Чрез калитку перелез.
В темноте проход пройдя,
Как в былые времена,
Со второй калитки я
Крюк откинул со двора.
Двор, как прежде, но чужой,
Снегом хладным занесён.
Розы в корке ледяной
Впали словно в зимний сон.
Снег не убран, в окнах тьма,
Сиротливо дом стоит.
На него печаль легла,
Словно о былом скорбит…
Мне казалось, что пришёл
В мир, который потерял.
Но, войдя, я не нашёл
То, что ране здесь искал.
Пусто, холодно, темно
В окнах, в сердце, во дворе,
Словно в прошлое ушло
Всё, что близким было мне.
«Будет свет, - подумал я,
Яркий, огненный, большой…
Выжгу душу из себя,
Пепел окроплю слезой…»
Вот и судный час настал,
Есть мотивы, есть и цель.
Лом решительно поднял
И подпёр входную дверь.
Как пантера, на чердак
Влез по лестнице крутой.
Спичкой огненною мрак
Осветил перед собой.
Всё, как прежде: доски в ряд
И опилок два мешка,
Лаги старые лежат,
Сеть свисает паука…
Жаль… и крыша, потолки –
Прошлых дел моих итог.
Труд, старания мои
Не зачислены мне впрок…
Но тогда не думал я
О последствии таком.
Чувства пылкие меня
Наполняли лишь добром.
Яркой вспышкой пронеслись
В голове моей те дни,
Словно вновь во мне зажглись
Счастья прошлого огни.
Пребывая в забытьи,
Пальцы сам себе поджёг.
Спичку бросил на мешки
В сторону сухих досок…
Охватило пламя вдруг
Эти пыльные мешки…
Но во мне был не испуг,
А проклятия мои:
«Да очистит сей огонь
Дом от скверности людской,
Да уйдёт из сердца боль
С этой жертвой дорогой…»
Я шептал, как демон злой
И был счастлив в этот миг.
Я поднялся над собой,
Предвкушая смерти крик.
Дым палати охватил,
Доски занялись огнём,
Жар лицом я ощутил,
Вздох давался мне с трудом.
Но я ждал… Огонь всегда
Завораживал меня.
Помню, в детские года
Спички жёг украдкой я.
Лишь прозрев, я понял суть
Огненного бытия –
Это мирозданья путь
К обновлению себя.
Звёзды, жизнь, рожденье, смерть –
Не руки Господней взмах.
Это правил круговерть
На космических весах.
Вездесущий и благой,
Мироздания венец…
Лишь огонь, никто иной,
Разрушитель и творец.
В созерцании огня
О реальности забыл,
Жар невыносимый я
Вдруг на теле ощутил.
Пламя поднялось стеной,
Шифер сверху затрещал,
Задымился свитер мой,
Жар мне брови обжигал.
«Надо срочно уходить, -
В этот миг подумал я, -
И страницу завершить
Судного для Веры дня…»
И пылающий чердак
Я покинул, и ночной
Тень мою окутал мрак,
Вязкий, хладный и немой…
Чрез заборы и кусты,
Чрез соседские дворы
Ноги быстрые мои
От пожарища несли.
Я не помню, как, но вновь
Оказался в месте том,
Где огнём моя любовь
Пожирает свой же дом.
Люди праздною толпой,
Наспех кое-что одев,
С любопытством в час ночной
Наблюдали «Божий» гнев.
Пламя, в черноту небес
Языками восходя,
Восхитительный венец
Водрузило на себя.
Куст, застывший в зимнем сне,
Тень мою в ночи скрывал.
Блик пожарища на мне,
Словно веселясь, мерцал…
Женский голос: «Это хахаль ейный дом,
Маша, видимо поджёг.
Вот те крест, из мести он
Это совершить лишь мог.
Он, как раб, здесь с давних пор
На красавицу горбил:
Строил, красил, чистил двор,
В дом всё нужное носил.
А пред смертью вдруг она,
Не придумать мысль глупей,
Верку в хату позвала,
Отписав наследство ей.
Мне б такого мужика,
Я б молилась на него.
И предать наверняка
Не решилась бы его…»
Словно Бога убоясь,
Замолчала вдруг она
И, к подруге наклонясь,
Шёпотом произнесла:
«Всё здесь ясно и без слов,
Весь итог судьбы смешон.
Вышло так в конце концов,
Что горбил на Верку он.
Если честно, я б сама,
Изгоняя боль и зло,
Дом с обиды подожгла,
Невзирая ни на что…»
«Нет, Ильинична, нельзя
Грех такой на душу брать.
Лишь Господь – всему судья,
Нам дозволено лишь ждать…»
«Маша, плохо быть слепым.
Ты ответь мне, наконец:
Много ли к ногам твоим
Манны падало с небес?
Даже нищих в день простой
Больше жалуют, чем ты
Получаешь пенсион
За фабричные труды…
Эту ль Божью благодать
Ты всю жизнь свою ждала…?
Ладно я, но ты же, мать,
Ну почти святой была.
А соседушку твою
В церковь силой не загнать,
бесстыжую свою
Не пыталась прикрывать.
Но она имеет дом
Трёхэтажной высоты,
Две машины с гаражом,
Яхту, офис и склады…»
«Но, Ильинична, нельзя
Мерить яхтой благодать.
В мир небесный, знаю я,
Нечего с земли забрать».
«Маша! Глянь, соседний дом
Миши Котова горит!
Где пожарники?... Ведром
Пламя не остановить…»
«Неслучайно, - думал я, -
Очищающий огонь,
Гневом яростным сойдя,
Воровской объял притон…
Сын, отец и Света-мать –
Не из Библии сюжет.
Род святым нельзя назвать,
В нём пороков счёту нет.
Все в безделии живут,
Жизнь им праздная мила.
Спят, воруют, водку пьют,
Похмеляются с утра.
Всё терпимо, но Элен
Замечала по ночам
Во дворе соседки тень
Со свечой то тут, то там…
Рассказав об этом мне,
Эль встревожена была.
От проклятий окна все
Занавесила она.
Ссоры, драки, синяки
Довелось мне наблюдать.
Женщин-фурий мне в те дни
Приходилось разнимать.
Но соседку не сломить,
Не было вражде конца…
Под калитку стала лить
Воду из-под мертвеца.
Отвергая силы тьмы
И над мистикой смеясь,
Говорил: «Элен, ведь мы –
Лишь космическая грязь.
Суеверия и Бог
От лукавого для тех,
Кто наивен, и не смог
Приподняться выше всех.
Это детская болезнь
Человечества всего,
Это душ заблудших песнь
Лжеспасенья своего».
Но суждения мои
Раздражали лишь её:
«Ты антихрист, прочь пойди», -
Слышал только от неё.
Как судить Элен теперь,
Опасения тех дней
Оправдались. Верь – не верь,
Смерть пришла нежданно к ней.
Мысли у горящих стен
Вызвали сомненья вновь.
К прошлым доводам Элен
Я морально был готов.
Ведь проклятья прошлых лет,
Руша образ мира мой,
Драмою реальных бед
Развернулись предо мной.
«Нет, - я убеждал себя, -
Этого не может быть.
Предрассудки жития
Не способны суд вершить».
Освещая тьму небес,
Пожирал огонь дома.
Столь волнительный процесс
Здравого лишал ума.
«Маша, глянь, - услышал я, -
Светка выпала с окна!
Кочевряжится, змея,
Будто из печи сошла…
Боже мой! Да ведь она
Мне должна пятьсот рублей.
Как же быть теперь, кума?
Долг сгорит ведь вместе с ней…»
«Бог нас учит всех прощать,
Вот и ты её прости.
За деньгами не видать
Благ Господнего пути…»
«Да, - подумал я, - но зло
Процветает на добре.
Ниже чем пред ним чело,
Тем сильней оно во зле.
Зависть, подлость и корысть –
Генетическая грязь.
Добротой её не сгрызть,
Скальпель лишь боится мразь.
Эту тварь бы на ковчег
Да и в море утопить.
Мир бы чище стал для тех,
Кто в добре желает жить…»
Люди то ль из чувств благих,
То ли любопытства для,
Окружили Свету вмиг,
Что-то громко говоря…
Быстро куст покинув свой,
Я примкнул к толпе людей.
И увидел – Боже мой! –
Лиф дымящийся на ней…
Распростёршись, чуть дыша,
На снегу лежит она,
Словно бы её душа
В негу сладкую сошла.
Ноги, руки и лицо
Пузырями обнесло.
Даже медное кольцо
Кожу пальца обожгло.
Я подумал – это ад,
Но земной, её настиг,
И не я здесь виноват,
Сей неотвратим был миг…
Ты сегодня, завтра я…
И кого винить?
В этом мире бытия
Не с кого спросить…
Страх и боль в её глазах
Я, как дань, воспринимал.
Призрак смерти на губах
Рот гримасою сковал.
;
Наклонившись ближе к ней,
Вдруг увидел, что она,
Как из адовых огней,
Смотрит прямо на меня.
Ужас холодком по мне,
Словно импульс, пробежал.
Но, сдержав волну в себе,
Тихо ей в лицо сказал:
«Света, узнаёшь меня?»
«Да», - услышал я в ответ.
«Извини, - продолжил я, -
От Элен тебе привет».
Это имя услыхав,
Задрожала вдруг она.
Воздуха в себя набрав,
Просипела: «Сатана…»
Взгляд, упёршись в небеса,
Замер и тотчас погас.
По её щеке слеза
Соскользнула в грязь…
Вдруг увидел, как кружа
У остывшего лица,
Муха чёрная, жужжа,
Осязает мертвеца.
В этот миг невольно я
Осмотрелся, но в толпе
Не увидел, что меня
Беспокоило в уме.
Но я чувствовал и знал:
Где-то рядом здесь Элен,
И как будто ощущал
Взгляда пристального плен.
Понимая, что моей
Миссии пришёл конец,
Я решил прощаться с ней
И исчезнуть, наконец.
Бережно усопшей я
Руки на груди сложил
И, коснувшись глаз, любя
Их заботливо закрыл…
«Вот и всё, - подумал я, -
Драмы кончился сюжет.
Смерть у каждого своя,
Но не всем в аду гореть…»
Голос: «Маша, глянь! – вдруг слышу я. –
Хахаль умершей Элен
Там сидит, главу склоня,
Словно призрачная тень…
Странно видеть его здесь
Ночью в холод без пальто…
Разве что пожар учесть,
То сие не мудрено…»
«Я так думаю, кума,
Тот был вовсе не такой.
Тот, Ильинична, весьма
Благородней был собой…
Этот же немыт, небрит,
Волосы до плеч висят.
Да Господь меня простит,
Но с такими разве спят…?
А прекрасная Элен
Импозантною была
И с таким, как он, постель
Разделить бы не смогла…»
Тут сирен истошный звук
Оглушил округу всю.
«Поздно, - я подумал вслух, -
Воду лить на песнь мою…
Остановлен бал земной,
Я здесь свечи погасил
И ушедшей в мир иной
Очи мутные закрыл…»
Молча с грустью на душе
Я поднялся и пошёл.
Чувство радости в себе,
К сожаленью, не нашёл…
Холод, ночь и темноту
Я лишь ощущал.
В беспросветную тоску
Вновь душою впал.
Лишь пожар в моих глазах
Всё ещё горел.
О содеянном никак
Я не сожалел.
«В прошлом всё, - подумал я, -
Цели больше нет.
В этом мире у меня
Будущего нет.
Все эмоции, мечты,
Словно радужный рассвет,
Вспыхнув в чреве темноты,
Вновь исчезли в бездне лет.
А теперь судьба моя
По бескрайней тьме плывёт.
Лодка времени меня
В неизвестное несёт».
Тело, мысли и душа
В хладной, мрачной тишине,
Остывая и дрожа,
Пробуждали страх во мне.
Но куда ж несёт меня?
Не в кафе ль к Элен моей,
Где её оставил я
Средь чужих и мрачных стен…?
Так и есть! Сие не сон,
Я увидел пред собой
Занавешенных окон
Тусклый свет харчевни той…
«Как иначе, мне туда,
Там тепло и веселей,
И ещё, быть может, я
Пообщаюсь с ней…»
Околевший, словно хмырь,
Грязной, скрюченной рукой
Я входную дверь открыл,
Будто прибыл на постой.
И, признаться, это так.
Каждый Божий день,
Как безудержный маньяк,
Жду я здесь Элен…
Пью коктейль или вино,
Как бывало с ней.
Ну, а ежели везло,
Наливал и ей.
Пообщаюсь, посижу
И, без лишних слов,
Восвояси ухожу,
Чтоб вернуться вновь…
Запах кухни и вина,
Как волшебный эликсир,
В чувство привели меня,
Окунув в реальный мир.
Осмотрелся, в зал вошёл,
Словно в прежний сон,
Но Элен там не нашёл,
Чем был огорчён.
Администратор: «Проходите, - слышу я
Женский голос, - жду я Вас.
Вдруг исчезнув, Вы меня
Напугали в этот раз.
Свой не оплатив заказ,
Вы покинули кафе.
Не одевшись в зимний час,
Растворились в темноте.
И, как видно, не домой
В зимнюю-то ночь
Из кафе, как из чумной,
Вы бежали прочь.
Пепел с плеч и головы
Надо бы стряхнуть…
У костра, наверно, Вы
Грелись где-то тут.
До сих пор смердит от Вас
Гарью и дымком.
Есть ли повод в этот час
Тешиться огнём…?
Без обиды и вины,
Гляньте в зеркало у нас:
Подскажу – опалены
Брови, волосы у Вас…»
«Не волнуйтесь, - нервно я
Женщину прервал, -
Рассчитаюсь за себя,
Коль уж задолжал».
Торопливо из штанов
Вынул портмоне
И тотчас, без лишних слов,
Рассчитался с ней.
«Мне хотелось бы узнать, -
Обратился я, -
Можете ли Вы сказать,
Где Элен моя?
Оставляя здесь её,
Обещал я ей:
Дело сделаю своё
И вернусь за ней…»
Администратор: «Но, простите, Вы один
Выпивали, как всегда,
А затем, как блудный сын,
Вдруг исчезли в никуда.
Вам бы в пору, дорогой,
Пепел отрусить
И по-трезвому домой
Ноги уносить…»
«Несомненно, Вы правы, -
Я лишь произнёс, –
Но я голоден, увы,
И к тому ж замёрз.
Не сердитесь на меня,
Я не так уж плох.
И простите, если я
Чем обидеть мог.
Мне бы кофе и омлет
Только заказать.
Да и Моцарта сонет
На душу принять…»
Не согревшись я ещё,
Ёжась, весь дрожал.
И мой вид в глазах её
Жалость вызывал…
Администратор: «Хорошо, не буду Вас
У двери держать.
Проходите, но заказ
Надо подождать.
Но вот Моцарта я Вам
Не могу позвать.
Здесь кафе, а не бедлам,
Стыдно Вам не знать…»
Словно голого, меня
Странно обозрев,
Удалилась тут она,
Образ мой презрев.
Инстинктивно я смахнул,
Словно блох, с себя
Пепел, брюки отряхнул,
В зеркало глядя.
Через несколько минут,
Сидя за столом,
Я пил кофе, будто тут
Мой по жизни дом.
Согреваясь, уходил
В прошлое своё.
Но себя не находил,
Видел лишь её…
Взор мой трепетно блукал
В мире прошлых грёз,
Где когда-то жил, мечтал
И любил до слёз…
Вдруг сознание моё
Охватил огонь.
Отражение своё
Я увидел в нём.
Задыхаясь, будто я
Опускаюсь вниз,
Где, сверкая и маня,
Ждёт меня сюрприз.
«О! – подумал тут же я, -
Сей сюжет мне в дар.
В погребе хранит земля
Скифский антиквар.
Несомненно, чей-то перст
Мне велит одно:
Из-под осквернённых мест
Выкопать добро.
Непременно я туда
С миссией вернусь.
Шум уляжется, тогда
Скифами займусь…»
;
Глава 6. Сон шестой (14.12.2009 г.)
«На жизнь смотрю со стороны,
Как из вагонного окна.
Мне прелести её видны,
Но недоступна мне она.
Не потому, что не могу
Или возможностей лишён,
Я нахожусь на берегу
Совсем других времён…»
Часть 1.
«Месье! Месье! Проснитесь!
От Вас ушла жена.
Месье! Поторопитесь,
Безумствует она…»
«В чём дело, Пьер? Не стоит
Будить в столь ранний час,
Излишне беспокоить,
Нет повода у нас…»
«Ну, как же, князь, не стоит…?
От Вас жена ушла.
Кого сей факт устроит,
Измена коль пришла…?»
«Ты, Пьер, меня встревожил.
Изволь мне объяснить
Подробней, если можешь,
Посмел коль разбудить…»
Слуга: «Ещё вчера я видел
Походный саквояж.
А утром и без свиты
Отбыл с ней экипаж…»
Князь: «Ну, что ж? Элен, быть может,
В прогулку подалась…?
А ты меня тревожить,
О гневе не боясь…»
Слуга: «Но слухи, князь, намедни
Париж весь потрясли:
Наполеон победы
Отметит здесь свои.
Вчера он из Египта,
Как сказочный герой,
Был встречен с бравой свитой
Ликующей толпой.
За искренность извольте
Не «вешать» старика.
Супруга Ваша вроде
Была ведь с ним близка…»
Князь: «Ты прав, готовь карету,
Камзол и пистолет.
Отпраздную победу
И возвращусь в обед…»
Мундиры, треуголки
Зашторили глаза,
А пушки без умолка
Палили в небеса.
По улицам шли люди,
Неистово шумя,
Но я искал повсюду
Элен, сей день кляня…
Рука моя сжимала
Холодный пистолет,
А ревность, как забрало,
В душе гасила свет.
Дворец в роскошном стиле
Возник передо мной…
Догадка осенила
Ревнивый разум мой.
Я спрыгнул из кареты
На медленном ходу
И ко дворцу усердно
Прорвался сквозь толпу.
Со лживостью порочной
Охране доложил,
Что император срочно
Меня к себе просил.
В обширном кабинете
Без стульев для гостей
Я, как в дурном сюжете,
Не повстречался с ней.
Но знал я, к сожаленью, -
За дверью потайной
Есть комната с постелью
Для похоти мирской…
Солдата отодвинув,
Я резко дверь открыл…
О, Боже! Что я вижу –
Элен в постели с ним!
В глазах вдруг потемнело…
Холодный пистолет,
Дрожа и неумело,
Направил в силуэт…
Нежданно грянул выстрел,
Раздался женский крик.
Я от ужасной мысли
Остолбенел на миг…
Я ощущал лишь только
Пороховой во рту
Знакомый привкус горький
Да рукоять в поту.
Придя в себя, немедля
К Элен я поспешил,
И вижу на постели,
Которую любил…
Она с укором молча
Смотрела на меня
И, от раненья корчась,
Вздымалась, как змея…
«Прости, Элен, ревнивца!
С ума сошёл, любя…
Ты можешь быть блудницей,
Но не бросай меня…»
Элен: «Андрэ, с Наполеоном
Измена мне милей,
Чем жить в забвенье полном
И быть женой твоей.
К нему я преклоненна,
Его хочу любить
На острове Елена,
Где будем вечно жить…»
Андрэ: «Безумна ты в страданьях
И помыслах земных,
Грешны твои желанья
В пристанище святых…»
Элен: «Изыди, поджигатель,
Убийца, душегуб,
Антихристов мечтатель,
Живой бездушный труп!»
Услышав оскорбленья,
Я о любви забыл.
Её в порыве гнева
За горло ухватил…
Голос: «Андрей! Андрей! Простите,
Должна Вам сообщить,
Что Вы меня просили
В четыре разбудить…»
Я ощутил, как кто-то
Толкал меня в плечо
И говорил мне что-то
Усердно, горячо…
Голос: «Бокал на стол поставьте!
Раздавите его…
По счёту рассчитайтесь
Заказа своего».
С большим трудом поднял я
Кочан свой головы
И понял, что свиданье –
Лишь сон моей любви.
Забилось сердце чаще,
Когда вдруг вспомнил я,
Что мой визит пораньше
Ждут скифские друзья…
Администратор: «Я, гражданин, готова
По счёту получить.
И не забудьте снова
Одежду получить».
«Конечно же, простите, -
Совсем придя в себя,
Сказал я, - получите
Две тысячи с меня».
Надев пальто и шапку,
Рюкзак на плечи я
Набросил и украдкой
В зал глянул, уходя…
Часть 2.
«Нет смысла жить в загоне,
Где солнце не для всех,
Где соткан мир из стонов,
А в грязи вязнет смех…»
Мороз сковал деревья,
Кусты, дома, меня.
Ворона, вздыбив крылья,
Встречает утро дня.
Печальный и нелепый
Я вспоминаю сон…
Париж великолепный,
Элен, Наполеон…
;
Месье!... Андрэ!... Так мило
Там назывался я…,
Но, как и здесь, постигло
Несчастие меня.
Видать, от злого рока
Не суждено уйти.
Везде моя пирога
На штормовом пути.
Я там, где нету солнца
И не растут цветы,
Где за моим оконцем
Могильные кресты…
Да и Элен пред смертью
Сказала: «Милый мой,
Безрадостно, поверь мне,
Прошёл мой путь земной…
Нет смысла жить в загоне,
Где солнце не для всех,
Где соткан мир из стонов,
А в грязи вязнет смех.
Где Бог – пустое место,
А жизнь нужна одна,
Где я свою фиесту
Лишь видела с окна…»
Да, скучно без кумиров,
И я согласен с ней.
Сейчас тот правит миром,
Кто лживей и подлей.
Элен мечтала с Дона
На остров тот отбыть,
Где прах Наполеона
В забытии лежит.
;
Посмеиваясь часто
Над призрачной мечтой,
Я обещал ей страстно,
Что: «Остров будет твой!
Как только получу я
От Нобеля презент,
Тебе, Элен, куплю я
Сей остров-монумент.
А ежели позволишь
Мне остров посещать,
То я к тебе изволю
Раз в месяц приезжать…»
Но тон вполне шутливый
Восприняла она
Всерьёз и запустила
Тарелкою в меня.
В такие переделки
Не раз я попадал:
Топорик, нож, тарелки
Я с мужеством встречал…
И в сей раз уклоняясь
Удачно, как всегда,
Услышал, пригибаясь,
Тогда её слова:
«Да ты меня хоть к чёрту
Готов переселить
И здесь, кого угодно,
Но не меня любить.
Ты юбки задираешь,
Кому ни попадя,
Но этому мешаю
Своею слежкой я…
Об этом, Вася, лучше
И думать не мечтай.
Пока жива, и в шутку
Об этом не болтай…»
Желал я рассердиться,
Но вдруг в словах её
Узрел, что мне молиться
Лишь надо на неё.
Ведь ревность – важный признак
Надежд в моей судьбе.
Наполеона призрак
Не помешает мне…
И было всё ж приятно
Возвыситься, любя.
В её душе мы рядом –
Наполеон и я.
Я улыбнулся, словно
В моём окне взошло
Сияющее солнце,
Что ждал я так давно.
Поднялся я и, спешно
Элен поцеловав, -
«Прости, - сказал ей нежно, -
Прости, я был не прав…»
Так в прошлые мгновенья
Я мысленно запал,
Пока моё забвенье
Смрад гари не прервал.
Я глянул, и реальность
Меня вернула вновь
Туда, где жил я в радость
И воспевал любовь.
Дома, как тени ада,
Стояли предо мной,
И дымкой чёрной смрада
Курилась над землёй.
И я подумал: «Так же
От нечисти людской
Сгорел Содом однажды,
Очистив путь земной…
Нам стоит преклониться
Величию огня.
В нём жизнь и смерть таится,
В нём свет и сумрак дня.
Пока я мир вдыхаю,
Я жив, и в драме дня
Я силу ощущаю
Вселенского огня.
Душой овладевает
Ни Бог, ни сатана –
Огонь повелевает
Добром иль духом зла.
Мы не живём, а тлеем
На медленном огне.
Пока он в нашем теле,
Мы дышим на земле…»
От жизни пепелище
Я вижу пред собой,
И мир как будто чище
Стал в плесени людской.
И в этот миг не важны
Причины перемен,
Ведь сам Господь ужасней
Пророчит судный день.
Где грешный и невинный,
Старик или юнец,
В Армагеддоне сгинут
По прихоти небес.
И тут я голос низкий
Услышал изнутри:
«Пора! Могильник скифский
Готов отдать дары».
Вдохнул я грудью тяжко,
Махнул через забор
И, словно мир вчерашний,
Окинул взором двор.
Прислушался в два уха,
Дыханье затаил.
Ни шороха, ни звука
В ночи не уловил.
Достал фонарик быстро,
Завалы осветил.
Проход увидел чистый,
К подвалу поспешил.
Как хищник, прогибаясь,
Вдоль обгорелых стен,
Преграды огибая,
Скользил я, словно тень.
И вот проник в оконный
Пустующий проём,
И в кухонную зону
Попал через пролом.
Ни потолка, ни крыши,
Сгорел весь инвентарь.
Луна над пепелищем
Висела, как фонарь.
От мусора и брёвен
Очистил вход в подвал.
Кольцо с натугой дёрнул
И люк с петель сорвал.
В подполье опустился
По лестнице крутой,
Фонарик свой в темнице
Повесил над собой…
Под освещеньем слабым
Я осмотрел подвал.
Нетронутый пожаром,
Он в дрёме пребывал.
Кровавыми слезами
Лишь ржавая вода
Стекала вниз из крана,
Как в прошлые года.
Вдруг вспомнил о проклятьях
Могильников таких.
В судьбе Элен наглядны
Пророчества святых.
Не предаваясь мыслям,
Настигнувшим меня,
Поспешно окрестился
На всякий случай я.
Сапёрную лопатку
Из рюкзака достал.
Присел и, словно грядку,
В подполье рыть я стал.
И вот блеснуло что-то…
Дыханье затая,
Предмет мелькнувший с ходу
Поднял из кучи я.
Очистил… и сомненье
Растаяло, как сон.
Серьга златым свеченьем
Приятно жгла ладонь.
Удачей окрылённый,
Я принялся копать
И плотный грунт послойно
Стал бережно снимать.
Вот и серьга вторая
Со скифскою резьбой.
Историю реально
Я ощутил рукой.
В рюкзак очередную
Находку положил
И снова в плоть земную
Лопатку погрузил.
И тут мне показалось,
Что в твёрдый я предмет
Упёрся вдруг, и радость
Нахлынула в ответ.
Сдержав волну эмоций,
Старателю под стать,
Достал свой нож, и тотчас
Стал землю подрыхлять.
Руками огребая
Наносные пласты,
Всё боле ощущал я
Под пальцами бугры.
Да, так и есть, пластины
Какие-то блестят.
Как лошади, златые
Они в цепи лежат.
А вот и череп женский,
Как догадался я,
Своим оскалом дерзким
Приветствовал меня.
Мне показалось даже,
Что вижу пред собой
Элен, и души наши
Сплелись в судьбе одной.
Я бережно очистил
Рельефы головы
И снял убор девичий,
Не ведая беды.
Корону аккуратно
В рюкзак свой положил
И, тронутый азартом,
К раскопке приступил.
Браслет и гребень вскоре
Пополнили рюкзак.
Затем нашёл грифона
И скифский акинак .
;
Сосуд злачёный, барса
И несколько монет,
Найдя левей, пытался
Детально осмотреть.
Предметы все неспешно
К находкам положил.
Ботинки и одежду
От грязи отрусил.
Копать по новой начал…
Лопатку отложил…
Взял череп и в придачу
К трофеям поместил.
«Богатая девица, -
Подумал про себя. –
Наверное, с царицей
Имею дело я».
Содеянным довольный,
Я сам себе сказал:
«Особам недостойно
Арендовать подвал…
Хотелось бы, конечно,
Останки все забрать.
Но в рюкзаке нет места,
Придётся прикопать.
Возможно, дорогая,
Сюда ещё вернусь.
И, сан твой почитая,
Останками займусь.
Светло уже, пожалуй,
Пора и уходить.
Когда вернусь, не знаю…
С проклятьем буду жить».
Раскопанное место
Землёю забросал,
Сровнял, как было прежде,
И плотно притоптал.
Сапёрную лопату
Я спрятал под настил,
Рюкзак, набитый златом,
На спину водрузил.
Фонарик снял и быстро
По лестнице крутой
Я, словно дух нечистый,
Подвал покинул свой.
Лишь на ветру холодном
Усталость ощутил.
Под шапкой волос потный
Неистово парил.
Скользя вдоль стен развалин,
Увы, уже чужих,
Я уходил в печали
Из мест, мне дорогих.
Прощальным тяжким взором
Я весь окинул двор
И с рюкзаком тяжёлым
Махнул через забор.
Людей не замечая,
Прогруженный в себя,
Пошёл домой, не зная,
Сюда приду ли я.
Я шёл, как будто сбросил
В пучину прошлых лет
Я себя весь груз дорожный
И погасил там свет…
;
Глава 7. Сон седьмой (19.12.2009 г.)
«Не милосердие святое
Христовы воины несли.
С мечом в руке разор и горе
Они народам принесли…»
Часть 1.
Чердак. У свечки в полумраке
Знакомый вижу силуэт.
Склонясь над чистою бумагой,
Он словно музы ждёт момент.
Бесшумно подхожу поближе
И замечаю на столе
Два пирожка, давно остывших
И кисточку в худой руке.
«Привет, дружище!» Так и думал, -
Прервав молчанье, молвил я, -
Что здесь найду тебя в раздумье
О вечных тайнах бытия».
Моё приветствие не слыша,
Времён студенческих дружок
Свой микроскоп придвинул ближе
И заглянул в его глазок.
Усы, бородка, длинный волос,
Перчатки летом, трость ему
Забавный придавали образ
И повод к шуткам ко всему.
Я замечал уже в те годы,
Что люди странные всегда
В себе с рожденья носят Бога,
Но своего, а не с креста.
И Виктор был таким же странным
В своей студенческой среде.
Был необщительным и чванным
И жил как будто сам в себе.
;
И в этот миг он словно в тайну
Себя всецело погрузил.
А внешний мир, как сон случайный,
Ему помехою лишь был.
Рукой его плеча коснулся,
Затем похлопал по спине…
«О! Это ты, Андрей, вернулся», -
Сказал растерянно он мне.
Андрей: «Ты, Витя, так увлёкся кровью,
Что и забыл о пирожках.
Тебе я утром со столовой
Принёс их тёплыми в руках».
Виктор: «Прости, забыл о них, как видишь.
Свой хлеб насущный для себя
В крови искал, там к тайне ближе,
Ведь кровь – основа жития.
Страдания мои не лишни,
Не в Боге истина, друг мой.
Ведь код материальной жизни
Вот в этой жидкости живой.
На жизнь не следует надменно
Взирать лишь только свысока,
Внося поправки в суть явлений,
Менять генетику ядра…
Ошибки праздные лишь могут
Род человеческий сгубить.
А вот тогда молитвы Богу
Напрасно будем возносить».
Андрей: «А что же Бог? Он не при деле
И не начало всех начал?
В Него ведь Дарвин даже верил,
Да и Эйнштейн не отрицал…»
Виктор: «Всё ложь, удобренная мифом,
На ней жируют лишь попы.
Пока доверие к ним живо,
И будут идолы живы.
Религия, Андрей, любая
На сказках предков рождена.
Иллюзии в умах рождая,
Загробный рай сулит она.
И наша вера ведь недаром
Возникла в смутные лета.
И цель видна – под общим флагом
Расширить зону для Христа.
И микроскоп совсем не нужен,
Чтоб ложь от правды отделить.
Христовых войн, раздор несущих,
Потомкам стран тех не забыть.
Опасность в том, что мир поделен
Из незапамятных веков
Не государствами, а теми,
Кто насаждал своих богов.
Агрессию своих позиций
Особо нам явил Христос.
Костры и пытки инквизиций
Он в правосудие вознёс.
Не милосердие святое
Христовы воины несли.
С мечом в руке разор и горе
Они народам принесли.
Несовместимость всех религий –
В амбициях своих вождей,
В корысти, алчности, интригах
И прочих личностных идей.
Враждебный лидер непременно
Лжеобвинение найдёт
И вечным зовом на неверных
Свои отряды поведёт.
;
Вот это в ящике Пандоры
Хранится, тлея, до тех пор,
Пока мечети и соборы
Вождей не раздражают взор.
И будет так, пока наш разум
На высший форум не взойдёт,
Где путь духовного маразма
В небытие веков сойдёт.
К примеру, можно ли на шее
Распятье мёртвое носить
И целовать его, надеясь
В раю местечко получить?
А на показ святые мощи
Частями миру предъявлять…
Глумление, в котором можно
Мораль религии узнать…
Цивилизации, народы
Распяты на «святом» кресте.
Христа моральные уроды
Порочат нравы на земле…»
И в этот миг мне показалось,
Что острые его глаза
Меня как будто пронизали
И злобно впились в небеса.
Андрей: «Да, я согласен, это дико,
Несовершенен человек.
А под давлением религий
Он отступает в прошлый век.
Меня особо возмущает
Обряд крещения детей.
Ведь разум веру обретает
В духовной зрелости своей.
;
И даже возраст коммуниста
Ограничения имел.
А тут, пожалуйста, родился
И крест на шее заблестел.
Я бы прислужников Господних
Изъял совсем из душ людей.
Оставил храмы и иконы
Как тени призрачных идей.
Успехи новые в науке
И обновление идей
Лишь могут от Святого Духа
Очистить психику людей».
С презренной миной, сняв перчатки,
Сказал на это Виктор мне:
«Андрей, пока мы лишь зачатки
Разумности несём в себе.
Мы в социуме депривантов
Самоуверенных живём.
Инопланетного мигранта
В себе хотим найти геном.
Благон – исходное начало
Всего живого на Земле.
И отвергать нам не престало
Своё земное бытие…»
Он отвернулся и, листая
Альбома плотные листы,
Сказал, рукою приглашая
Меня поближе подойти:
«В благоне тайные явленья
Под микроскопом я видал
И в силу своего уменья
Спецкрасками зарисовал.
;
В нём цикл бессмертия заложен
И тайна жизни на земле.
Свой философский камень, может,
Найду я именно в ядре…»
Мне показалось, что я раньше
Всё это видел и слыхал…
И запах прошлого я даже
Каким-то чувством ощущал.
Не тридцать лет назад, а боле…
В студенческие времена,
Казалось, я вернулся, чтобы
Глотнуть из прошлого вина.
«Я не пророк, - вдруг я невольно
Промолвил, к другу подходя, -
Но огорчить, прости, дозволь мне
Судьбою будущей тебя…
Благоны ты свои забудешь,
Спадёт к науке интерес.
Минет лет тридцать, и ты будешь
В духовной живописи весь.
И краски на белке яичном
Альбом не будут украшать,
А мир духовный гармонично
В полотнах станут воспевать.
Ты дашь целебную им силу
Космических информполей
И Окозорами святыми
Объявишь их для всех людей.
Ты там, но вовсе не учёный,
А в роли Бога на земле.
Волшебной силой наделённый,
ы исцеляешь бытие…»
Виктор: «Ты что, из будущего, что ли?
Иль кто-то свыше нашептал?
Такой мне не достигнуть роли,
Как было бы сие не жаль…
Всё это вздор, я не намерен,
Андрей, в софистику впадать.
Своим воззрениям я верен
И не могу им изменять…»
Он на руки перчатки снова
Надел, затем альбом закрыл.
Взял пирожок, понюхал сдобу,
На стол брезгливо положил.
Женский голос: «Ах, вот вы где! Судьбы изгои…
Вам только Господа хулить.
Я вас нашла по Божьей воле
Не наказать, а просветить.
Во всём божественная сила –
В благоне, в мыслях и душе…
А жизни ваши осветило
Божественное бытие.
Оно без запаха и цвета,
Оно незримо в микроскоп.
Оно – пространство, волны света,
Оно – вселенский гороскоп .
Дитя родителя не может
Иль признавать, иль отрицать,
Поскольку мы – начало Божье,
А это надо лишь принять.
По-разному воспринимают
Родительское существо.
Но это же не отменяет
С ним изначальное родство.
Резона нет копаться, Вася,
В ошибках прошлого, уймись…
Не богохульствуй, а покайся
И пред Создателем склонись.
;
Допустим, ген – основа жизни
Разнообразной на Земле.
Но ежели отправить мысли
В безжизненное бытие…?
Тогда кто тот волшебник добрый,
Создавший первый свой геном,
И жизнь вдохнул, собой довольный,
В спиралевидный хромосом…?
Ну, что молчишь, антихрист злобный?
Исчерпан атеизм весь твой?
А я скажу: волшебник добрый –
Господь, Создатель мировой».
Андрей: «Неисчерпаем мир Вселенной…
Начало где, а где конец.
Пока не знаем, но уверен,
Что и с богов сорвут венец…
Придёт момент, когда мечтатель
Пытливый, дерзкий, на игле
Найдёт ту искру, что когда-то
Жизнь зародила на земле…
Я и сейчас, Элен, уверен,
Что не создатель жизни Бог…
Ведь кто-то и Его взлелеял?
Отвечу – человек лишь мог…
Элен! Ты где? Тебя не вижу,
Но голос твой я узнаю.
Хотел бы я не только слышать,
А и увидеть плоть твою.
Дозволь пространственную близость
На миг с тобою ощутить.
Иль я опять попал в немилость
За то, что смел Богов хулить…»
Голос: «На этот раз и не надейся,
Ты грех смертельный совершил.
Могильник скифский ты намедни,
Как дикий варвар, разорил…»
Андрей: «Но я с благим ведь намереньем
Предметы старины изъял.
Я безопасный им, поверь мне,
Хочу определить портал…»
Голос: «Предупредить могу лишь, Вася,
О скорых бедах для тебя.
Но всё ж от рюкзака избавься –
Не то погибнет и семья…»
«…Информационная программа «Время» прекращает своё вещание. Оставайтесь на Первом канале…»
«О, Боже мой! Опять от скуки
Под телевизором заснул.
И вещий сон мне словно в руку
Пророческий сюжет вдохнул…
Как раз за окнами стемнело,
Жена в гостях изволит быть,
А мне намеченное дело
Сегодня надо завершить…»
;
Часть 2.
«Да, было бы и мне неплохо
Здесь вечным сном започивать.
Цветы, покой, вокруг дорога,
Удобней места не сыскать…
Земля не порчена крестами,
Лишь светской памятью она
Высокой стелой и цветами
Во благо каждому красна…»
Не торопясь, тепло оделся,
Затем в кладовую зашёл,
Рюкзак набросил, осмотрелся,
Лопату взял и вон пошёл….
Снег залежалый под ногами
Шаги озвучивал, скрипя.
А ночь холодными глазами
Смотрела молча на меня.
На сердце грусть легла печалью
Незримой, тяжкой и немой.
Я ощущал вполне реально
Дыханье скифов за спиной.
Вот так и мы когда-то тихо,
Без ропота и суеты,
В могилах будем обезликих
Земные сдабривать пласты…
Прохожий запоздалый мимо
Куда-то, съёжившись, бежит…
Он, видимо, ещё счастливый,
Что есть куда ему спешить.
А вот мой путь давно обрезан,
И я, как в житии святом,
Без смысла и без интереса
Живу в блаженствии пустом.
;
Все чувства, мысли, ощущенья
Остались в прошлом, словно я
Утратил мироощущенье
Блаженств земного бытия.
И только мысль меня невольно
В реальный возвратила быт:
«Куда идти и где достойно
Царицу скифскую сокрыть?...
Могильник должен быть по чести,
Желательно внутри холма,
Чтоб люди не топтали место,
А лишь несли цветы туда…
Но в городе большом и тесном
Возможны ли мои мечты?
Дороги, парки неуместны,
Дворы убоги и грязны…»
Идя, нелепость ощущаю
Свою в пейзаже городском:
С лопатой, грузом за плечами
Я странен был в часу ночном.
Ну, вот и площадь, вид чудесный,
Четыре ели во снегу
У стелы чёрной, поднебесной
Стоят смиренно во кругу.
А летом здесь цветут фиалки
Живым узорчатым ковром.
Лишь воробьиные там стайки
Находят и приют, и корм.
Куда идти, когда вот, рядом
Нашёл такое место я!
Оно и памятью здесь свято,
И рыть никто не будет зря.
Решительно через дорогу
Я быстрым шагом перешёл.
Под елью пышной и высокой
Приют могильнику нашёл.
Рюкзак с находками я быстро
На снег у ели положил.
Невольно тут же окрестился
И в грунт лопату погрузил.
Старательно копая, в землю
Всё глубже погружался я.
От тяжкого труда потея,
Пальто и шапку снял с себя.
Казалось мне, что я могилу
Копаю ночью сам себе.
Уже по росту яму вырыл,
Дышать труднее стало мне.
«Ещё на штык копну и хватит», -
Мозоль срывая, я решил.
Сильнее сжав в руках лопату,
Я снова в грунт её вонзил.
«Да, было бы и мне неплохо
Здесь вечным сном започивать.
Цветы, покой, вокруг дорога,
Удобней места не сыскать…
Земля не порчена крестами,
Лишь светской памятью она
Высокой стелой и цветами
Во благо каждому красна…»
Ну, вот и всё! Могильник новый
Готов царице от меня.
Мечта казалась мне бредовой,
Но цель трудом достигнул я.
Осталось от излишней влаги
Дно целлофаном застелить,
Сложить трофеи и во благо
Их сверху плёнкою накрыть.
Не тратя времени впустую,
Рюкзак в могильник опустил.
Достал корону золотую,
На череп женский водрузил…
Поцеловал и аккуратно
Его на ложе разместил.
Всё остальное по порядку
Чуть ниже тотчас разложил.
Почтенно, словно одеялом,
Предметы плёнкою укрыл,
И вздох прощальный и усталый
Я с облегченьем испустил….
Не знаю, сколько я потратил
На скифскую особу сил.
Но вот последний взмах лопатой,
И я работу завершил.
Ногами тщательно и плотно
Я свежий холмик притоптал.
Подумал, осмотрел работу
И снегом место забросал.
Усталый, потный, но довольный
Я шёл домой. Хотелось спать…
И мне подумалось невольно:
«Неплохо ванну бы принять…»
Но это мысль я, словно жвачку,
Отбросил, так как вспомнил я,
Что в ночь отключена подкачка,
И лечь придётся без мытья.
Снег закружился, застилая
Дней прошлых грязные следы.
Вокруг природу обновляя,
Скрывал он и мои труды…
;
Глава 8. Сон восьмой (22.12.2009 г.)
«…Темно, лишь окна хат убогих,
Отбрасывая в лужи свет,
Уныло смотрят на дорогу,
Где счастья не было, и нет…»
Из тьмы небесной дождь холодный
Меня до нитки промочил.
Усталый, мокрый и голодный,
Иду по улице один.
Темно, лишь окна хат убогих,
Отбрасывая в лужи свет,
Уныло смотрят на дорогу,
Где счастья не было, и нет…
Давно мне надо бы прибиться
К утехам бытовым семьи
И в нужности мирской забыться,
Но нет покоя мне, увы…
Планшет, фуражка, плащ, погоны
Промокли в сырости дождя,
Но я иду как участковый
В притон, где гость ненужный я.
Ну, вот и дом, кривой и мрачный,
Как в запустелых деревнях.
Висит подкова «на удачу»
На перекошенных дверях.
Окно завешено небрежно
Кусками грязной простыни,
Сквозь щели мягко, безмятежно
Свет пробивает изнутри.
Открылась дверь, тяжёлый запах
Проник в дыхание моё,
Как будто я попал внезапно
Не в дом, а в скунсово жильё.
;
На ощупь в темноте прихожей
Я дверь ищу и… Боже мой!
Как в прошлый раз, я вдруг, похоже,
Во что-то наступил ногой.
«К деньгам», - подумал я, желая
В себе досаду подавить,
И, дверь с крючка ногой срывая,
Решил притон разворошить.
Дверь отвалилась, и я вижу
В дыму неведомых зверей…
Бутылки, запахи гашиша,
Закуска – всё, как у людей.
Козлы, бараны, волки, свиньи
В тюремных робах за столом
Сидят, едят, пьют водку с пивом
И курят травку чередом.
В своей обители увидев
Меня в погонах золотых,
Они, последствия предвидя,
Застыли в образах немых…
«Ну, кто же Вас учил?! Негоже, -
Я тут же произнёс в сердцах, -
Сортир устраивать в прихожей,
Ведь туалет лишь в двух шагах…»
Шприцы, бутылки в паутине
Валялись всюду на полу…
И тут у стенки пианино
Предстало взору моему.
Оно печально, одиноко
Стоит в окурках и пыли,
Храня во времени далёком
Свои мелодии любви.
И я подумал: «Как нелепо
В среде греховной суеты
В стенах отвратного вертепа
Увидеть музу красоты.
И странно то, что я не видел
Здесь раньше этот инструмент.
Но факт реально очевиден,
Как то, что я не Божий свет…»
Животных не воспринимая,
Я к пианино подошёл
И, крышку нежно подымая,
Рукой по клавишам провёл…
«Ещё звучит, настроить надо, -
Услышав звук, подумал я. -
Сыграю «Лунную сонату»,
Бетховен да простит меня».
Аккорд, ещё аккорд, и плавно
В обитель восхожу небес.
Самозабвенно и пространно
Я ощущаю мир чудес…
Мои мозолистые пальцы
По клавишам холодным вдруг
Скользнули, словно в нежном танце,
В пространство посылая звук.
Я невесом, порыв блаженства
Меня несёт в небытие,
А гений музы совершенной
Звучит в пространной тишине…
И шквал волны непостижимой
Душевных восходящих чувств
Меня несёт незримой силой
В обитель лучших из искусств…
Включились рампы и софиты,
Овациями взорван зал,
И мною восхищённый зритель
Пред музыкой святою встал.
Цветы на сцену полетели.
Не умолкая, зал гудел.
Я встал и, кланяясь несмело,
На ложу верхнюю смотрел.
Там было холодно и пусто…
«Наверное, - подумал я, -
Элен из ревностного чувства
Покинула в сей миг меня…»
Я, улыбаясь, продолжаю
От женщин принимать цветы,
Но средь толпы, печаль скрывая,
Ищу знакомые черты…
Но тут я вскоре понимаю:
Триумф, софиты и цветы,
Сонаты лунное звучанье –
Иллюзии моей мечты…
Элен ведь в мир иной навечно
Ушла, оставив только мне
Во днях тоскливо-скоротечных
Воспоминанья о себе.
«О, Боже мой! – вдруг инстинктивно
Воскликнул тут же громко я. -
Элен передо мной, как диво,
Возникла, розы мне даря.
Шесть чёрных роз в одно мгновенье
Затмили свет софит в глазах,
И хладных губ прикосновенье
Я ощутил вдруг на устах…
Элен: «Как смеешь ты мои страданья
Потехой праздной осквернять?
Я в муках тяжких пребываю,
А ты надумал здесь играть.
Я за тобой пришла, «Бетховен»,
Окончен бал и мой, и твой.
Пока жива, искать ты должен
Во мне лишь музу, дорогой…
И заодно хочу напомнить,
Что обещал мне: двор убрать,
Ковры почистить, борщ сготовить
И всё бельё мне постирать…»
Сию «романтику», как музу
В её словах, воспринял я.
Ведь это значит, я ей нужен,
А это счастье для меня…
Кладу на пианино розы,
Бросаю взгляд в толпу людей
И, лишних не задав вопросов,
Я молча следую за ней…
* * *
Из тьмы небесной дождь осенний
Холодным душем мир объял.
Казалось, что с печалью вечной
Я вновь в свой гнусный мир попал.
Всё те же улицы и лужи,
Всё те ж унылые дома
Я вижу, словно кто-то кружит
Во мраке призрачном меня.
Элен идёт, ко мне прижавшись,
Как будто в этом мире я
Единственный, её спасавший
От бесконечного дождя.
Я скинул плащ и ей на плечи
Накинул бережно его.
Не прибегая к льстивой речи,
Обнял заботливо её…
«Ты знаешь, я вчера ходила, -
Сказала грустно вдруг она, -
К целителю, который мило
Пытался обмануть меня.
Не задавая мне вопросов,
За стол меня он усадил.
Мои не замечая слёзы,
Шумы прибоя мне включил.
;
Бумагу взял из пачки чистой
И стал карандашом на ней
Водить круги с серьёзной миной,
Как местный маг и чародей.
В больших сомненьях пребывая,
Остановила я его
И, лист рукою прикрывая,
Спросила тут же у него:
«А Вы хоть знаете, милейший,
С каким недугом я пришла?
Ведь это, доктор, бред полнейший,
Сюда я не за этим шла».
А он без всяких притязаний
Мне с умным видом говорит:
«Процесс, мадам, универсальный,
И Вам никак не повредит…»
«Ваш вред в бездействии, - ему я
В ответ сказала, - недуг мой
Весьма смертелен, и плачу я
Не за бумагу и «прибой»…
Не цирк здесь и не богадельня,
Я в медицинский центр пришла,
Чтобы реальное леченье
От Вас я получить смогла».
А он без тени возмущенья
Мне стал любезно говорить:
«Существенный эффект леченья
Не сразу можно ощутить…
Сеансов десять нам придётся
Аналогичный курс пройти.
И Вам всё это обойдётся
Лишь в тысяч двадцать на рубли…»
Его спокойствие и наглость
Из равновесия меня
В момент сей вывели, и ярость
Мою он принял на себя.
Малёванную им бумагу
Скомкала я в порыве зла
И тут же со всего размаху
Пощёчину ему дала.
«Мошенник, дьявол Вы в халате, -
Я закричала, - это вздор,
Позорит имя Гиппократа,
Не зря бросали Вас в костёр…»
Вошёл охранник с туповатым,
Но наглым, как всегда, лицом
И, словно жертву смерив взглядом,
Мне выйти предложил добром…
Вот так вся жизнь во лжи, обмане
Проходит, будто этот мир
Господь безвременно оставил
На тех, кто правит гнусный пир…»
Андрей: «Мошенник он, но чем от Бога
Его мы можем отличить?
Ведь и Всевышний в рай дорогу
Словами блудными мастит…
А сколько их во храмах Божьих
В златых и сребрянных парчах
Дымят кадилом на убогих,
Бася молитвы при свечах?
Чем это не шумы прибоя
Бредово-иллюзорных слов…?
Однако вера во благое
Не гаснет в облике Богов…»
Элен: «Никто не может нимб Господний
На бренный образ примерять.
Пред Ним великий и убогий
Лишь могут головы склонять.
Мне не помог Господь, но можно ль
В своих грехах Его винить?
Он создал жизнь и дал возможность
Земные блага ощутить.
А кто и как в них заблудился
И дар Господний сей принял,
По разумению свершился
И сам себе судьбу избрал…»
Вдохнув и выдохнув, бедняжка
Плотней прижалася ко мне.
А дождь всё лил, и было тяжко
От грустных мыслей на душе…
Ну, вот и дом, до слёз знакомый,
Обитель сердца и души.
Стоит, как будто невесомый,
В забытой призрачной глуши.
Но я ведь сжёг сию обитель
И время в ней остановил…
А, может, некий устроитель
Мне параллельный мир явил?
Элен: «Ну, что стоишь? Входи смелее,
На кофе приглашаю я.
Теперь с Господнего веленья
Обитель, Вася, здесь моя.
Захочешь видеться со мною,
Ищи отныне здесь меня.
Своей безгрешною любовью
Я буду жаловать тебя…»
«Как мрачно здесь, нет в окнах света,
Ни роз, ни птиц, - подумал я, -
Вокруг пустынно и лишь где-то
Мерцают всполохи огня…»
Мы где? В раю иль в преисподней, -
Я у Элен рискнул спросить.
Здесь жизнь земная не пригодна,
И стоит ли нам кофе пить…?
«Прости, Элен, твоя обитель,
Как остров в океане тьмы,
Затеряна в безликом мире
Без грёз, надежд и без судьбы…
А это значит, что лишён я
И чувств, и мыслей, и огня,
Что в этом мире обречён я
На вечный холод бытия…»
И тут подумал: «Как покинуть
Пространство это поскорей…?
Жаль, невозможно время сдвинуть
И в грешный мир вернуться с ней…»
«Не думай и мечтать об этом, -
Вдруг слышу голос я Элен, -
Твоих надежд уж песня спета,
Ты там – убогая лишь тень.
А здесь я, Вася, центр вселенной,
Здесь Бог един, мораль одна,
И мир разумного творенья
Не ведает людского зла.
В мою небесную обитель
Ступай, не бойся. Шаг – и ты
Такой же будешь небожитель
Моей божественной страны…
Возьми меня за руку крепче,
И я, как в прежние года,
Введу тебя без сладкой речи
В своё жилище навсегда».
И призрачной мечтой ведомый,
Безропотно, как зомби, я
Вошёл за нею в дом знакомый,
Куда вела Элен меня.
Свет падал, словно ниоткуда,
На мною чищенный палас.
Всё, как и прежде, было в кухне,
И это радовало глаз.
Прошёл в столовую, и тут же
Увидел в зеркале себя…
Седым и немощным, к тому же
В монашеской был рясе я.
На животе висит массивный
Усыпанный камнями крест.
Во взгляде старческом незримо
Мне видится Господний перст…
Всем телом вздрогнул я невольно
И отшатнулся от себя.
Но отражение спокойно
Смотрело молча на меня.
«Элен, кто там? Моё виденье? –
Спросил в недоуменье я. –
С чьего-то вдруг благословенья
В монахи прочили меня?»
«Нет, это, Вася, не виденье,
А будущее лишь твоё.
Минут со временем сомненья,
И место ты найдёшь своё.
Средь братии святой ты будешь
Именоваться Никодим.
Мирские шалости забудешь,
Господь прильнёт к устам твоим.
Чем старше человек, тем ближе
Он к Богу, верь или не верь.
Заблудшим он, прощая свыше,
Всегда приоткрывает дверь…»
«Но почему, Элен, я подле
Не вижу в зеркале тебя?
Что ты, не в милости Господней,
Иль недостоин чести я?»
«Не то и не другое, Вася.
Я в мире нахожусь ином.
Душа весома, но для глаза
Не зрима в бытии земном.
Когда умрёшь, то отраженья
Ты не увидишь своего.
Душа – Господнее творенье,
А тело – фантик для него».
«Прости, Элен, но ты, как прежде,
Несёшь навязчивую чушь.
Материально всё, невежда
Поверит лишь в реальность душ…
Тебя нигде нет: ни в пространстве,
Ни на земле, ни в небесах.
Не тешь мой разум Божьим царством,
Твой образ жив в моих лишь снах…»
Сорвать пытаюсь крест, но тщетно.
Он в отражении висит.
Мой призрак в зазеркалье светлом
Надменно на меня глядит.
По зеркалу со всею силой
Ударил я тут кулаком.
Осколками оно разбилось,
Но не исчез монах с крестом.
«Оставь судьбу свою в покое, -
Услышал голос я Элен. -
Бороться с будущим не стоит,
Оно достойно перемен».
И тут, в кулак собрав всю силу,
Монаха вновь ударил я…
Вдруг: «Ой! – я женский голос слышу. –
Да прекрати же бить меня!»
«Элен, чей голос этот странный?
Весьма знакомый, но не твой…
В обители твоей случайно
Не притаился кто чужой…?»
«Дожился, Вася, что и голос
Своей жены-то не признал.
Она там корчится от боли,
А ты со мною заблукал…»
Трюмо завесив простынёю,
Она сказала мягко мне:
«Как видишь, милый, мы с тобою
В реальности, а не во сне.
Твоя супруга пребывает
Во измерении своём.
А ты, мой мир предпочитая,
Сейчас в пространствии моём.
Душа и чувства, единяясь,
В себе живой огонь хранят.
Они бессмертны. Умирая,
Вновь воскресают и горят.
Вот так и мы с тобою, Вася,
Пока друг в друге будем жить,
Мы будем вечно единяться,
Гореть и свет в себе носить.
Есть души мёртвые, мой милый,
От чувств они отделены
И, не имея вечной силы,
На смерть в аду обречены.
Целитель-плут и врач-безбожник
Позорной смертью завершат.
Духовной нечисти заложник
Свой путь благословляет в ад…»
«Мудрёно всё и схоластично ,
Но утешительно весьма.
Мир, если б так же был логичен,
То жизнь иная бы была…
Элен, для значимости можно
О бесконечной жизни петь.
Но смерть – когда уже всё в прошлом,
А будущего просто нет…»
«Расслабься, согласись со мною,
И мрачен так не будет мир.
Утешим души по земному,
Пока нас Бог не разлучил…
;
Но прежде я хочу обмыться,
Надеюсь, ты поможешь мне.
И, может, прежде чем проститься,
Не откажу в любви тебе…»
Отбросив платье, словно кожу,
Скрывавшую любви сосуд,
Она сказала мне: «Ты тоже
Нагим явись на Божий суд».
Зайдя в чистилище со мною,
Элен меня святой водой
Обмыла и своей рукою
Мне крест повесила златой.
«Ты что, посланница Христова
Иль наваждение моё?
Не быть мне в образе святого,
Оставь занятие своё».
Элен взаимно обмывая,
Её я страстно целовал.
Но крест на шее ощущая,
В себе я похоть подавлял.
Тут на её увидел теле
Весьма знакомое пятно.
Подобно острову Елена
Темнело на спине оно.
И я подумал: «По любому,
Но связь какая-то была…
Недаром страсть к Наполеону
Она по жизни пронесла…»
«Скажи, Элен, как поживает
Твоих девичьих грёз кумир?
К себе как часто приглашает,
К тебе давно ли заходил?»
будь таким жестоким, Вася,
О нём мне не напоминай.
Он слишком грешен был, ужасно,
Что без него небесный рай…»
«Слова мне эти в утешенье, -
Сказал я радостно в ответ. –
Делить мне не с кем прегрешенья,
Я твой король и твой валет…»
«Ты ошибаешься, мой милый!
Дворняга может лишь служить.
Подобные тебе не в силах
Мои амбиции решить…
Да и в небесный рай не веришь,
Святых поносишь всех подряд.
Господь кому угодно двери
Не открывает в райский сад.
Так что придётся постараться
Тебе в последние года,
Не то мы можем потеряться
В других мирах и навсегда…»
«Элен, ведь ты мне позволяла
Взаимное растленье душ.
И даже в сладости стонала,
Когда в прихожей спал твой муж…»
«Была грешна, не понимала,
Где грязь, а где Врата Небес.
Сия ошибка роковая
Меня сгубила, наконец…
Но всё ж я взор свой обратила
На небожителей святых.
В молитвах слёзных я просила
Прощения за всё у них.
Мир обезумел в извращённом
Сознании мирской любви.
И люд, на похоти взращённый,
В грехах проводит дни свои.
В духовной жизни утешенья
Свои искать мы лишь должны.
Телесной похоти мгновенья
К воспроизводству нам нужны.
Растление души и плоти
К Армагеддону нас ведёт.
Лишь всемогущий глас Господний
Всех к бесконечности зовёт…»
И тут я от неё нежданно
Пощёчину заполучил…
«Ты забываешься, мы в ванной,
А не в постели грешных сил…
А посему не утруждайся
И руку убери свою.
Я там сама помою, Вася…
И как с тобою жить в раю…?»
«Прости, Элен, но невозможно
От тела душу отделить.
Монахам даже очень сложно
Себя мирским не осквернить».
Несу к постели осторожно
Сосуд своей любви земной
И вижу вдоль ковра в прихожей
Застывший парафин свечной.
И в зале, и в девичьей спальне
Расплавленный валялся воск,
Как будто здесь совсем недавно
В молитвах таял чей-то мозг…
«Что это значит? – я невольно
И с раздражением спросил. –
Здесь кто-то тешился над горем
И дьявола в свечах палил?»
Элен: «Вчера мне поп по приглашенью
Из дома бесов изгонял.
Махал кадилом, жёг здесь свечи,
Молитвы разные читал…»
«Но это же средневековье, -
В постель ложась, я ей сказал, -
Где всякий шарлатан в подполье
На лженауке процветал».
Элен: «Не осуждай, я верю, милый…
Когда-то в детстве тиф брюшной
Меня свалил, и лишь молитвы
Спасли от смерти роковой».
«Элен, лукавишь, ты в больнице
Недуг лечила детский свой.
Пустые бы тебя молитвы
Давно загнали б в мир иной.
По мне, служители Христовы,
Целители и подлый люд –
Плуты земные, блудословы,
Чинящие свой грешный суд.
Ты помнишь, как тебя «профессор»
От рака глиною лечил…?
Смешно, но деньги он за это
С тебя не мало получил.
При это крест с распятьем Божьим
Сверкал на шее у него.
Я выгнал этого вельможу
За мракобесие его…»
Элен: «Незрима истина, я вижу,
Глазам зашторенным твоим.
Ты просто Господа не слышишь
За злобным голосом своим.
И руку убери, позволю
Я всё тебе, дружок, потом…
Но прежде мы должны с тобою
От духов зла очистить дом».
Андрей: «Вот так всегда: ты, мной играя,
Как дворового пса, меня,
Куриной ножкой соблазняя,
На службе держишь у себя.
Элен, ты в жизни увлекалась
Нумерологией вещей,
Французским картам доверялась,
Кофейной гуще ворожей…
Астрологи и экстрасенсы
Больной мутили разум твой.
Попы и просто отщепенцы
Кружились хищно над тобой.
Полимедэл тебе всучили,
От онкологии носки,
Настой ореха на бензине,
С крысиным ядом порошки…
Теперь какой-то «благодетель»
На духов злых беду свалил.
И, очевидно, он на это
Рецепт тебе свой предложил.
Как можно оккультизм и веру
В Христа огульно сочетать?
А, впрочем, я бы не доверил
Кому-то жизнью управлять».
Элен: «Смерть – привилегия Господня,
Но каждый думает о том,
Как эту льготу на сегодня
Отсрочить, Вася, на потом.
Отсрочка этого мгновенья
На день, минуту для меня
Важнее всякого сомненья,
Во всём ищу спасенья я…
Вставай же, Никодим, и молча
Всё делай так, как я скажу.
Возможно, что я этой ночью
Обряд последний отслужу…
Мирское можно отодвинуть,
Но не судьбу и не меня.
Бери вазон как можно тише
И в куль кидай, в нём смерть моя…»
;
С буфета снял вазон высокий,
Бумагой горлышко заткнул.
Сосуд засунул в куль широкий
И сверху узел навернул.
Тут мне припомнилось нежданно,
Что в прошлом житии уже
Вазон сей с духом злым о жбаны
Разбить пришлось однажды мне…
Элен: «Ну, что стоишь? Держи покрепче
И к жбанам мусорным иди.
Старайся обходить всех встречных,
Не заговаривай в пути.
Я за тобою, Вася, следом
Пойду, произнося псалмы,
И попрошу тебя при этом –
Не поворачивай главы…»
И я пошёл дорогой той же,
В руке сжимая странный куль.
Смешным казался я, но всё же
Была забавной эта дурь…
По жбану сильно ударяю
Лохматым, чёрным существом,
И женский крик, мой слух пронзая,
Раздался в сумраке ночном.
В испуге разбежались кошки,
Скрываясь в непроглядной тьме.
Из жбана показались рожки
На чьей-то лысой голове.
И тут невольно я со страху,
Возникшему в сей миг во мне,
Ударил со всего размаху
По этой лысой голове…
Хотел ещё, но вдруг нежданно
Толчок я в спину ощутил
И крик услышал рядом странный,
Как будто кто меня будил.
Глаза мои во тьме блукали
По стенам комнаты, шкафу…
Как будто опознать желали
Обитель прежнюю мою.
«…Проснись же ты, опять пугаешь
Меня агрессией во сне.
Всю ночь ты что-то причитаешь
И бьёшь меня по голове…
Ты стал, Андрей, какой-то странный,
Безликий, замкнутый и злой.
Оставил будто мир реальный
Тебя наедине с душой…
Отрёкся от забот семейных,
От благ духовных и земных.
Тебе бы в пору скит келейный
Принять и жить в местах глухих…»
«Да, ты права, - совсем проснувшись,
Сказал спокойно я жене. –
Такой я никому не нужен,
Прости за все обиды мне…»
И, чувствуя себя игрушкой
В руках неведомой судьбы,
Взяв одеяло и подушку,
Я молча в детскую отбыл.
Да ежели мирские страсти
Покинули духовный мир,
То в поисках иного счастья
Поможет только монастырь.
Уединение и схима
В заблудшем мире хороши…
Нисходит благодать незримо
С упокоением души.
С такою мыслью безмятежно
Я на диванчике заснул.
И сон меня в свой мир безбрежный
Вновь незаметно окунул…
;
Глава 9. Сон девятый (6.01.2010 г.)
«…Но годы проходят безлико,
Как быстрые воды реки,
Стирая потоками лики
Времён и поэтов стихи…»
Мой конь неведомой дорогой
Во тьме лесной несёт меня,
Как факел призрачный от Бога
Сквозь ветви светит мне луна.
Сочилась кровь из-под кольчуги,
Кираса сдавливала грудь,
Слабел в седле я от недуга,
Казался бесконечным путь…
Куда, зачем я ночью мчался,
Я вовсе не осознавал.
Но в замок предков возвращаться,
Я точно знаю, не желал.
Вдруг конь с каким-то страшным храпом
На полном вздыбился ходу,
И в этот миг увидел рядом
Элен, держащую узду…
На дивном призраке заметил
Большую муху на щеке.
Сия недобрая примета
Знакомой показалась мне.
Рука привычно потянулась
К мечу и сжала рукоять.
Но дева мило улыбнулась,
И я не стал главу срубать.
Меня приятно беспокоил
Знакомый аромат духов
И, тайной мыслею ведомый,
Я был к взаимности готов.
;
«Барон де Монт, куда спешите? –
Услышал женский голос я. –
Вы так волнительно дрожите,
Что взволновали и меня.
Вы покидаете Ажену …
А как же дети и жена?
Быть может, сладостной измене
Подверглась рыцаря душа…?»
«Откуда ты взялась, маркиза?
Похоронил ведь я тебя.
Ты докучала мне при жизни
И вновь преследуешь меня.
В Ажене мор, чума лютует,
Горят на улицах костры,
Хаос и паника ликуют,
Зацеловали все кресты.
Сожгли уже собак и кошек,
Больных врачует Нострадам ,
Но люди мрут, и не похоже,
Что жизнь восторжествует там.
Жена больна, больны и дети,
Надежд к спасению их нет.
И я, избрав дорогу эту,
Решил отбыть из здешних мест.
Когда ни сам Господь, ни гений
Не могут смерть остановить,
Не до любовных похождений,
И впору саван нарядить…»
Маркиза: «Ещё гнуснее оправданья
Не слышала из уст твоих.
Ты не увидел благонравья
В спасении, де Монт, больных.
;
Ты просто, Вася, из Батая ,
Которому лишь водку пить
И девок щупать по сараям,
Но Нострадамусом не быть…
Чума приходит волей Божьей
К тому, кто кровью слаб в тот миг.
Не все умрут, и ты, возможно,
Останешься среди живых.
Вернись, де Монт, не будь безликим
В глазах семьи и горожан.
Уж лучше умереть великим,
Чем продолжать пустой роман».
«Не до романтики, маркиза,
Уйди с дороги! Видишь, кровь
По крупу лошади струится,
Мне бы заботу и любовь…»
Маркиза: «Сойди с коня, я рану мигом
Полимиделом залечу.
Ну, а затем с тобою, милый,
Как прежде, к Дону поскачу:
«Где ивы у кромки зеркальной
Небесного цвета воды,
Как девицы, смотрят печально
На длинные косы свои…»
Де Монт: «О, Боже мой! Сей стих душевный
Я где-то ранее слыхал,
И голос юности прошедшей
Во мне огнём заполыхал».
Маркиза: «Забыл, де Монт, в любви безбожной
Стихи печальные мои?
А жаль. Я в зеркале таком же
Искала счастья миражи».
;
«Нет, не забыл. Я всё же вспомнил
Сей полный драматизма стих.
Позволь тебе его напомнить
Как подтвержденье чувств былых.
«…Но годы проходят безлико,
Как быстрые воды реки,
Стирая потоками лики
Времён и поэтов стихи…»
Сойдя с коня и сняв кольчугу,
Я деве рану показал.
И, подчиняясь нежным чувствам,
Я в лоб её поцеловал…
Маркиза: «О, милый Вася, словно вечность
Прошла с тех пор, как ты, любя,
Так горячо и бесконечно
Когда-то целовал меня.
Ты только не спеши, подольше
Целуй меня, прошу тебя.
Мне здесь так холодно, похоже
Без чувств земных остыла я…»
Смахнув с лица большую муху,
Коснулся хладных губ её
И, пребывая в сладких муках,
Забыл реалие своё…
«Не рана кровью истекает, -
Маркиза тихо шепчет мне, -
Душа твоя по мне страдает
И кровоточит на тебе.
Не от чумы бежишь ты, милый,
Меня ты ищешь в дебрях сна.
Твой путь ко мне неотвратимо
Тянуться будет в Небеса…»
«Да я согласен, но как мрачен
Тобою избранный мне мир.
Нет, этот выбор неудачен,
И он меня не вдохновил».
Маркиза: «Мой «принц» желает развлечений?
Тогда изволь идти за мной.
Не позволяй себе сомнений,
И ты увидишь мир другой…»
За ней наощупь пробираюсь
Сквозь кушери густые я.
За ветки саваном цепляюсь
И проклинаю сам себя.
«Не отставай! – я голос слышу. –
Здесь сходят многие с пути.
Но их уже никто не ищет,
Заблудшие обречены».
Де Монт: «Я не святой, чтоб куст терновый
На голове своей носить.
Я лишь хочу, Элен, земное
Благословенье получить…
Легко в той жизни потеряться,
Где алчность, подлость и обман,
Как правосудия вершатся,
А ширмой служит Божий храм.
Но ценное не то, что есть ты,
Что носишь или накопил.
Всё это тленно в мире вечном
Благим лишь делом лик красив.
И я был прав, тебе когда-то
Читая новые стихи.
Как журавли, они крылато
Сопровождают дни мои:
«Года, как стаи журавлей,
Исчезнут в никуда…
Лишь в памяти дела людей
Останутся всегда…»
Вот так и ты в моей эпохе,
Мелькнула бликом, как звезда.
Но, осветив мои дороги,
Исчезла тоже в никуда…»
И страх заблудшего изгоя
Меня в тотчас же обуял.
Я одиночество земное
Душой и телом осознал.
Я оглянулся беспокойно,
Но никого, увы, во тьме
Не обнаружил и невольно
Вдруг закричал, как в страшном сне…
«Ты где, Элен?! – я криком нервным
Пространство тёмное пронзил. -
Вернись! Я, видно, путь неверный
Избрал и в кущи угодил».
Кусты вслепую раздвигая,
Я натыкаюсь на шипы,
Но всё же путь свой продолжаю,
Как будто нет иной судьбы.
И тут я храм весьма пригожий
На горном вижу острие,
А наверху в распятье Божьем
Элен томится на кресте…
«Но почему сие творенье
Распятием омрачено?
И почему в краю забвенном
У Бога женское лицо?
Похоже, в символе сей веры
Разумное начало есть.
Ведь женщина – венец творенья,
Источник жизни и наш перст.
В распятии духовном вечно
Она страдает в мире тьмы,
Где груз пороков бесконечных
Отягощается детьми».
Внизу под куполом прозрачным
Я дивный город увидал.
Он светел был, как новобрачный,
И в розах белых утопал.
«Да, это будущее наше», -
Подумал с восхищеньем я.
Лишь храм в изгнании печально
Смотрел с Кайласа на меня.
Туда в чертоги поднебесья
Златая лестница ведёт,
Как будто манит в мир чудесный
Заблудших и им кров даёт.
Влекомый праздным любопытством,
Иду к подножию горы.
Мой мозг интригою полнится,
Ища небесные миры…
По лестнице взбираюсь в небо,
Где золотые купола
Манят меня волшебным светом
И звон вершат колокола…
И вот я слышу песнопенья
Капеллы женской в небесах.
Они, как струны поднебесья,
Звучат в незримых голосах.
Всё выше, выше поднимаюсь
К вершине призрачной горы.
С высот земных обозреваю
Мне недоступные миры…
Звучит в пространстве месса Бёрда …
Многоголосия секстет,
Казалось мне, живых и мёртвых
Разбудит из грядущих лет.
;
И вот сам Бог идёт в ливрее
С венком на лысой голове.
За ним апостолы и феи
Несут распятья на себе.
Они дорогой освещённой
Христом из глубины веков
Идут бесшумно, отрешённо
По дымке лёгких облаков.
Я присмотрелся к ликам шедших
Двенадцати седых отцов.
Но разум мой земной и грешный
Святых не видел образов.
И вдруг я в обнажённом виде
С гримасой смерти на устах
Распятия Элен увидел
На всех двенадцати крестах.
И мне подумалось невольно:
«Языческий какой-то культ
Чинят служители Христовы,
Себе благословляя путь...
Но жизнь неведомой дорогой
Блукает в дебрях бытия.
Ты веришь иль не веришь в Бога,
Не оградишь от мук себя».
Но что Он делает? Подходит…
И вешает на грудь мне крест.
Срезает волос мимоходом
И в грудь мне тычет Божий перст:
Бог: «Отныне, сын мой нечестивый,
Здесь нарекаешься ты мной
Средь братьи нашей Никодимом,
Где примешь схиму и покой.
Ступай дорогою Христовой,
Не подчиняй желаньям мир,
Небесному лишь внемли слову,
Твоя обитель – монастырь…»
Но не дослушав наставленье,
Осмелясь Бога перебить,
Я, раздираемый сомненьем,
Решился у Него спросить:
«Что за манера трупы вешать
На деревянные кресты?
Возможно ли кого утешить
Зловещим символом беды?
Распятье – образ не гуманный.
Нельзя дорогу освящать
Кровавым символом и манну
Взамен любви всем обещать.
Не потому ль суды, походы,
Кострища инквизиций, ад
Не привнесли добра, свободы,
Не привели и в райский сад?
Не лучше бы венок весенний
На голову себе одеть?
Да и улыбкой милосердной
Обитель Божию согреть?»
Бог: «Ты слишком глуп и дерзок, сын мой,
Чтобы советы мне давать.
Не вразумил ты, очевидно,
Что веру надо принимать.
Не сомневаться в ней, а просто
Идти проторенной тропой.
Лишь той, которую Я создал,
И начертал своей рукой…»
«Так что же, мы – Твои бараны?
А Ты – пастух небес своих,
Гоняешь нас по нивам бранным,
Как тварей глупых и слепых.
Ты не заметил, между прочим,
Здесь прозябая у креста,
Что человек поднялся, Отче,
И подпирает Небеса.
Он в сущность заглянул пространства,
Незримый атом расщепил,
Но Вашего святого братства
Не опознал среди светил…»
Бог: «Не может человек на место
Господнее претендовать.
Он никогда не выйдет с детства
И будет в роль мою играть.
Явлений сущность неизменна,
И коль вселенная во мне,
И вы – лишь малая в ней мера,
То и по Сеньке бытие.
Его наивные забавы
Я снисходительно терплю.
Но есть предел, где Сеньки право
Перечит праву Моему.
Я вам в своём позволил царстве
Эксперименты проводить.
Но безрассудство и коварство
Судом я волен запретить.
Предвидеть будущее, сын мой,
И миром вечным управлять
Лишь может ваш Господь всесильный,
Ему в пространстве созидать.
Ничтожны шансы во вселенной
На выживание у вас.
Подобно ящерам, вы тленны,
Пройдёт и ваш вселенский час.
И это не демарш потешный
И не слепой эксперимент,
Я к совершенству мир ваш грешный
Веду во будущее лет…
Нелепо, господа, корону
На тварь земную примерять.
Не дотянуться вам до трона
И бесконечность не объять.
Андрей: «Уж если Ты такой всесильный,
То благо разумеешь в чём?
Когда рабы Твои невинно
Страдают в житии Твоём?
Не зря от воинов Христовых
Отгородился мир людской.
Изгнал их, словно прокажённых,
На скалы, в рай небесный свой.
Ты оглянись назад, милейший:
Не видно там людской толпы.
Бессмыслен стал ваш путь дальнейший,
У лжи нет веры и судьбы…»
Бог: «Далёк от истины ты Божьей…
Чтоб мир от скверны защитить,
Я человечество надёжно
Решил под куполом закрыть.
Ступай и передай заблудшим,
Что око вечное Моё
Всё видит и порочным душам
Не даст поганить бытиё…»
И тут же по спине любезно
Господь огрел меня хлыстом
И произнёс: «Не слышишь если,
То ощутишь меня горбом…»
Я пошатнулся и свалился
В пучину непроглядной тьмы.
Пытаюсь как-то зацепиться,
Но в бездну падаю, увы.
И наконец-то я хватаюсь
За что-то на свой риск и страх.
И тут же вскоре просыпаюсь,
Подушку тиская в руках.
«О, Боже! – явь осознавая,
Не шевелясь, подумал я. –
В портал небесный допуская,
Сам Бог напутствовал меня.
Но непочтение и дерзость
Я Господу явил опять,
Считая, что слепая верность
Могла бы душу мне распять.
Всю жизнь не хочется распятым
В духовном мире пребывать.
Свобода мысли, цели внятны…
Что боле смертному желать?»
Не встал бы человек над миром
Земного ныне бытия,
Когда бы он в глазах кумира
Искал бы место для себя.
Резонны доводы Господни,
Но на мечты надежды нет,
Где ждут вас только преисподня
Иль рая призрачного свет…
Искать ни то и ни другое
Не расположен разум мой.
Он ищет вечного покоя
Души во благости земной…
Ведь ежели Христос воскресший
И плоть с собою прихватил,
То как, зачем в среде небесной
Он тело бренное носил?
Идея мудрецов Христовых
Нелепых выдумок полна
И подрывает все основы
Существования Христа…
И Гарри Поттер существует
И иллюзиях своих чудес,
Но, к счастью, он не претендует
На обитателя небес…
Наш мозг издревле тяготеет
К фантазиям подчас больным,
Но веру в мифы, к сожаленью,
Являют истиной благим…»
Разжались пальцы на подушке,
Исчерпан повод размышлять.
И в лабиринты снов подружку
Я вновь отправился искать…
;
Глава 10. Сон десятый (19.01.2010 г.)
«Вся жизнь – дорога на Голгофу,
С неё никак нам не сойти.
Ты веришь иль не веришь Богу –
Найдёшь свой крест в конце пути.
И не ищи пути возврата,
Судьбы своей не торопи.
Молись, что жизнь твоя зачата,
Молись, что есть конец пути».
Мирские сняв с себя одежды,
На паперть храма восхожу…
Смотрю на братию с надеждой…
Благословения прошу…
Святые Лики в злате вижу
На незнакомых мне вратах.
С небес я глас незримый слышу
Игумена в густых басах:
«Благословенно Царство Твоё… Господи помилуй, Господ помилуй, Господи помилуй… Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу… И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
Объятия Отча отверсти ми потщися, блудно мое иждих житие, на богаство неизследываемое взирая щедрот Твоих, Спасе. Ныне обнищавшее мое да не презриши сердце, Тебе бо, Господи, со умилением зову: согреших, Отче, на небо и пред Тобою…»
Стою в молчании… Покорно
Небесным внемлю голосам…
Смущаясь наготы невольно,
Руками прикрываю срам…
Босой, как блудный сын, в печали
Вхожу в небесные врата.
Меня с воженными свечами
Встречает братиев толпа…
Игумен, трижды поклоняясь,
Меня подводит к алтарю
И, к аналою приближаясь,
Глаголет в сторону мою:
«Что пришёл, если, брате, припадая к святому жертвеннику и святой дружине сей?»
Попа услышав глас протяжный,
Я к удивленью своему
Смиренно голосом приблажным
Ответил сразу же ему:
«Желая жития постническаго, честный отче».
Игумен: «Желаеши ли уподобитися ангельского образа и вчинину быти лику монашествующих?»
Свой вещий сон припоминая,
А с ним пророческий прогноз,
Я, словно должному внимая,
Непроизвольно произнёс:
«Ей, Богу содействующу, честный отче».
Игумен: «Крещён ли ты, мирской безбожник?
Насильем, волей иль нуждой
Явился в храм сегодня Божий,
От жизни отступив, сын мой?»
Постригаемый: «Крещён я, отче, волей Божьей,
Он сам остриг власы на мне.
И, чтобы был на всех похожий,
Следы оставил на спине…»
Я развернулся и представил
Бича божественного след.
К спине свечу свою приставив,
Игумен вторил мне в ответ:
«Воистину добро дело и блаженно избрал еси: но аще и совершиши е; добрая бо дела трудом стяжаваются и болезнею исправляются.
Не от нужды и насилия, пребудешиши ли в монастыре и постничестве даже до последнего издыхания?
Сохранишиши ли себя в девстве и целомудрии и благоговении, и в послушании настоятелю и братии?
Потерпишиши ли всякую скорбь и тесноту жития монашеского ради Царствия Небесного?»
Постригаемый: «Ей, Богу содействующу, честный отче».
Игумен: «В сих обетах пребывати обещаешися ли даже до конца живота, благодатию Христовою?»
Постригаемый: «Ей, Богу содействующу, честный отче».
Послушно приклонив колени,
Я на игумена смотрю,
А он, свершая песнопенье,
Кресты шлёт в сторону мою.
Подходит, книгу возлагает
На буйну голову мою.
Водою тело поливает
И запевает песнь свою:
«Господи, огради и этого раба Своего, силою Святого Духа, прими его чистую жертву Богу и с отнятием его волос отнять и всякую похоть бессловесную, сподобив его легкого Своего ига и соблюдения святых заповедей, и сопричтения к лику избранных…»
Безропотно и не противясь,
Церковный принимаю чин
И чувствую, как Божья милость
В меня вонзается, как клин.
Босой, нагой и на коленях
Стою пред братией святой,
И, тупо каясь в отрешеньи,
Свой покидаю путь земной…
Я словно сверху созерцаю
Сей унизительный обряд,
Где навсегда меня лишают
Иметь на истину свой взгляд…
Игумен: «…Се, Христос невидимо здесь предстоит; виждь, яко никтоже ти принуждает прийти ты от своего произволения хощении обручения великаго ангельскаго образа…»
«…Возьми ножницы и подаждь ми я…»
;
Ко мне игумен обращаясь,
Придирчивый бросая взор,
Три раза, словно издеваясь,
Роняет ножницы на пол…
Хотелось обругать «святого»
За неуклюжесть, но не стал,
И трижды в образе немого
Я с пола ножницы поднял.
«Се, от руки Христовы приемлеши я; виждь, кому сочетаваешися, к кому приступаеши и кого отрицаешися».
Движеньем лёгким и привычным
Игумен мне власы остриг.
И голосом протяжным зычным
Озвучил свой священный миг:
«Брат наш Никодим постригает власы главы своея во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, полностью отрекается от помыслов земных, ведущих к греховному миру, покорно подчиняется воле игумена, посвящая себя служению Богу. Отныне новопостриженный нарекается новым именем хранителя Никодима… Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь…»
«О, Боже! – я подумал. – Всё же
Пророчество Элен сбылось.
Я Никодим, и мне, похоже,
Принять монашество пришлось…
…Как ты прекрасен! Владыко Господи Боже наш, иже образом Твоим почтивый человека, от души словесныя и тела благолепнаго устроивый его… Яко да тело служит словесное души: главу убо на высочайших положивый, и в ней множайшая чувств водрузивый… власы же главу покрыли еси… и вся уды его потребно насадивый да всеми благодарит Тя изрядно художника… и так блажен путь, спешите…
Прекрасен ли мой образ новый,
Блажен ли избранный мне путь?
В мирскую жизнь закрыв засовы,
Найду ли истины я суть?
Помпезность, переодеванье,
Возжжение свечей, кресты,
Постриг, на Бога упованье
Во имя призрачной мечты.
Сомнительно всё это шоу.
Похожа братия ли вся,
Стоящая у аналоя,
На ангельские образа?
Клобуки чёрные и рясы,
Монахов обречённый взгляд,
Как мрачные иконостасы,
Меня не тешат, а страшат…
Глаза закрыл, в сей миг желая
Вернуться в мир привычный свой…
Открыл…, но братия святая
Воскресла вновь передо мной…
В клобуке с чёрным покрывалом,
По полу медленно скользя,
Идёт монашка молодая,
Одежду и свечу неся.
«Не сплю, - подумал я, отчаясь, -
Одежда, видно, для меня…»
И, срама своего стесняясь,
Руками прикрываюсь я.
И тут знакомое жужжанье
Над головой услышал я.
И это предзнаменованье
Тотчас встревожило меня…
Интуитивно к инокине
Я присмотрелся, и в тот миг
Узнал своей земной богини
В небытие ушедший лик.
И я подумал: «В искушенье
Господь мне образ сей послал.
Но Он не знает, что священней
От церемоний я не стал…
;
Дороже благ земных и Божьих
Была и будет лишь Элен.
И я в своём душевном ложе
Иных не вижу перемен».
В сей миг, как будто бы очнувшись
От спячки длительной своей,
От вредной мухи отмахнувшись,
Я двинулся навстречу к ней.
Но тут, крылами вверх вздымая,
Как чёрный ангел вдруг она,
Взлетела, тенью покрывая
Амвон , монахов и меня.
«Куда же ты, мой друг желанный? –
Отчаянно воскликнул я. –
В среде враждебной и обманной
Ты оставляешь вновь меня…»
«Дурного нет в святых обрядах, -
Услышал сверху голос я. –
Плодов своих бояться надо
В греховной жизни бытия.
Смирение, молитвы Богу
И благочестие живых
Откроют вечную дорогу
В обитель жития святых.
Но ты чужой в Христовом мире…
Не в рясе инока покой,
В духовности ищи, мой милый,
Уединения постой.
Христова братия не верит
Заученным словам твоим.
Беги, пока собора двери
Открыты слабым и слепым…»
;
И тут я за спиной услышал
Собачий лай в святых местах.
Я оглянулся и увидел
В клобуках бешенных собак.
Они, друг друга обгоняя,
Бежали прямо на меня
И, морды злобные оскаля,
Бросали ноги под себя.
Охваченный невольным страхом,
Тотчас я бросился бежать,
Но сознаю, что даже шагом
Я был не в силах управлять.
Но вот я чувствую дыханье
Собачьей своры за спиной
И пяткой бью в одно касанье
Предмет какой-то меховой.
«Попал! – подумал я. - Но сколько
Могу нападок отразить?
Собак ведь много, там их столько,
Что до утра не перебить…»
Ещё удар, и пятка снова
В предмет какой-то меховой
Удачно попадает, словно
Я супер сказочный герой…
Но вот вдали в конце тоннеля
Мерцающий я вижу свет.
И понимаю, что спасенье
Лишь там, где мракобесья нет.
Собаки чёрные в клобуках,
Неистово рычат во тьме…
Одна из них вцепилась в руку,
Другая в ногу впилась мне.
Что было сил, рванулся к свету
И двинул пяткою в оскал.
Но тут почувствовал при этом
Ответный в голову удар…
«Ты обезумел, сколько можно
Меня ногами колотить?
С тобою рядом невозможно
Спокойно ночи проводить…»
Не открывая глаз, я понял,
Что это сон, и весь кошмар
Монашеской печальной доли
Меня, как видно, миновал.
И я сказал жене спросонья:
«Ты извини, что испугал.
Во сне собачую погоню,
Как наяву, переживал…»
«Иди-ка в зал, и с кем угодно,
Хоть с дьяволом самим дерись.
Но перед сном возьми икону
И на ночь прежде помолись.
Проси Спасителя избавить
Тебя от тягостей души.
К иконе приложись губами
И под подушку положи.
С молитвой к Богу приближаясь,
Свободней мысль от бытия.
Душа от скверны очищаясь,
К блаженству вознесёт тебя…»
Ну вот, теперь жена ссылает
Меня в чертоги для святых.
Как будто бесов изгоняя,
Там исцелят от чувств земных.
«Молитв заблудший недостоин, -
Я, уходя, сказал жене. –
А ты молись. Возможно, стоит
Упомянуть и обо мне…
Молись, а я в сей час, пожалуй,
На свежий воздух отлучусь.
Мне душно здесь. Изнемогая,
Я еле на ногах держусь».
Жена: «Но во дворе метель и стужа.
Слышь, завывает за окном.
Ты ведь и так, Андрей, простужен,
И покидать не стоит дом».
«Не бойся, милая, оденусь
Как можно в зиму потеплей.
А ты поспи пока, надеюсь
Прогулку завершить скорей.
Ключи я захвачу с собою,
Чтобы твой сон не нарушать.
Так сладки сны всегда зимою,
Что хочется всё спать и спать…»
«Ну, что же, прогуляйся с Богом
Да возвращайся поскорей.
Дождаться твоего прихода
Я всё ж намерена, Андрей».
Оставив тёплые покои
Я вышел на ночной мороз.
Холодный ветер, злобно воя,
Пробрал меня до самых слёз.
«Возможно ли покой душевный
Найти в том мире бытия,
Где невозможно быть блаженным
Для всех и даже для себя?
Где нет счастливого исхода,
А жизнь как вечная борьба,
Где суть крестового похода –
Основа мысли и судьба?
Покой не даруют нам боги,
Земные немощны вожди.
Лишь царство мёртвых есть дорога
Упокоения души…
Там нет ни плотских искушений,
Ни власти низменных идей.
Пространство хладного забвенья
Окружит вечностью своей…»
От мыслей и от стужи ёжась,
По тёмной улице иду.
Нет ни собак, и нет прохожих,
Деревья гнутся на ветру.
«Ужасна мысль о переходе
Своём в безвременную даль.
Но хуже, ежели в заботе
О жизни царствует печаль.
Вокруг пустынно, и не видит
Мой взор душевных перемен.
Иллюзии и те сокрыты
Под тенью умершей Элен.
Мой путь в системе мирозданья
Случаен и не избран мной,
И от пустого издыханья
Не всколыхнётся мир земной…
Привычно преклоняясь Богу,
Желает даже скоморох
В небесных получить чертогах
Местечко тёплое у ног.
Но нет субстанции извечной,
Всё временно, уж мир таков.
В пространстве жизни скоротечной
Нет райских кущ и нет Богов...
Ну, вот и кладбище… калитка,
Раскачиваясь на ветру,
Мне словно жалостная скрипка,
Поёт про здешнюю тоску.
Я понимаю звуки скорби,
Ведь это вход не в вечный рай.
Здесь кладбище людского горя
И вечного покоя край.
Не удивился, что невольно
Здесь оказался ночью я.
Мой путь – итог душевной боли
И поиск будущего дня.
Переступил черту кладбища
И в царство мёртвое вошёл.
Дорогой скорби, как обычно,
К Элен решительно вошёл.
В снегу застывшие могилы
Безмолвно смотрят на меня.
Надгробья и кресты кривые
Я обхожу, во тьме идя…
«Как мило! Вот и крест священный
И фотография Элен…»
Её прищур во тьму вселенной
Напоминал мне вечный плен…
Незримый стон души распятой
Как боль в себе я ощущал.
И бич её судьбы проклятой
Меня ка будто бы сжигал.
Поцеловал её и трижды
Знаменьем крестным осенил,
Убрал с могилы снег излишний
И куртку сверху положил.
Прилёг на холм, согнул колени,
Под ухо шапку положил.
Закрыл глаза… Но в то мгновенье
Дыханье чьё-то ощутил…
Я присмотрелся и увидел
Собачью морду пред собой.
«Ведь это Лайма! Очевидно,
Она пришла сюда за мной…»
Скуля и к боку прижимаясь,
Она удобно улеглась.
И, словно в дрёму опускаясь,
Дышать спокойно принялась.
И я подумал: «Совершенна
В своих инстинктах эта тварь.
Она надёжна, откровенна
И чтит природную мораль».
Я свитер снял с себя и молча
Собаку блудную прикрыл.
Прилёг в постель морозной ночи
И медленно глаза закрыл…
Плывут, как души, небесами
В немую вечность облака,
Их тени я ловлю руками,
Но тянет вниз меня река.
Иного нет во мне желанья,
Как, проникая в мир иной,
Объять небесное созданье,
Отдавшее мне путь земной.
Я слышу реквием прощальный,
Как будто Моцарт где-то там,
Пространство мёртвых ублажая,
Играет новым мертвецам…
А я плыву в ладье небесной
По руслу временной реки,
Как будто из квартиры тесной
Я вышел в бездну пустоты.
«Но почему на мне одежда
Монаха-схимника и крест?
Ведь и сейчас я, как и прежде,
Не признаю Господний перст…»
Клобук и мантию я скинул,
Как кожу прошлого с себя,
За борт в холодную пучину
Загадочного бытия…
И вдруг увидел я, что тонет
Не мой монашеский наряд –
Элен, захлёбываясь, в море
С укором мне бросает взгляд.
;
В сей миг я осознал, что плевел
От зёрен отделить не смог,
Что ради истины я верой
Богопослушных пренебрёг.
К Элен с ладьи, не размышляя,
С надеждой вечной для себя,
В пучину с головой бросаюсь
Холодного небытия…
И тут вдали я цифры вижу…
Они ведут обратный счёт…
И вот «00», я обездвижен,
И сердце более не бьёт…
«Что это значит? – я подумал. –
Конец земного бытия?
А, может, просто всё, я умер
И нет как личности меня…»
Но вдруг нули передо мною
Свой повели начальный счёт…
Один…, два…, три…, четыре… с боем
Отбили вечности отчёт…
КОНЕЦ.
19.01.2013 год
Роман в стихах Последние сны антихриста
© Copyright: Эмир Саям, 2015
Свидетельство о публикации №115011108749
Свидетельство о публикации №115011108749
Рецензии