А знаешь, милый...

А знаешь, милый, я в могиле (в своей кровати, как в могиле) лежу вся в белом, жду тебя, уже сто тысяч и три дня. А знаешь, милый, в кринолине не так легко из года в год, среди коварных непогод, тебя высматривать ночами, не близорукими очами, а сердцем девичьим из стразов; и раз за разом (раз за разом!) не видеть нужный силуэт. А узнавать лишь из газет, что ты опять в дурной столице проходишься по женским лицам, по женским душам, женским бёдрам (не по мужским, хоть это модно). Что ты опять срываешь куш, а чей-то недовольный муж тебя пытается убить, но тщетно! так хочешь жить, что от своих бежишь страстей на хруст моих худых костей. До безрассудства захмелев ты, будто воин, будто лев (хотя на деле - битый кот) ко мне идёшь на эшафот. И вот уже в который раз мой близорукий левый глаз тебя прощает на корню, а вековую всю вину себе берёт из стразов сердце, чтобы на миг лишь отогреться. Ну а потом, спустя мгновенье, в свой тридцать третий день рожденья (а тридцать три тебе всегда) махнёшь рукой, мол, ерунда, и не такое забывают. Себя подправишь - не узнают; и из моих белых постелей, январских свадебных метелей стремительно несёшься прочь! А я, потягивая скотч, ещё сто тысяч и три дня покорно буду ждать тебя.



2015 г.



Иллюстрация взята из интернета http://www.wallpapersdb.org/