Открытия

"Наука и Жизнь" - журнал. Журнал для взрослых различных читателей, но и для тех, кто всего лишь рассматривает обложку в когизе или на столе учителя по физике. Для Рустика Белоярова всё не так, всё по-другому. Отечественный журнал для него - красивая китайская грамота, чужой, как  чужим сделали и его имя, неизвестно зачем. Имя у него - Руслан! Так ведь не прикажешь окружению: называйте меня по имени, слышать не хочу и отзываться не буду на...  Но кличут Рустиком, хоть плачь. Ни для кого он не Руслан.  Вот и одногодок его Васька Кривонос - на полторы головы всего лишь выше него оглобля,- и тот зовёт его Рустиком. Такая вот жизнь. И наука то ж. Наука - это то, что учит жить. Так объясняет науку учитель по физике.  Он руководит кружком "Физика в школе", и Рустик Белояров посещает кружок, а саму физику во втором классе пока не изучают. Учитель любит повторять: одному делу надо долго учиться, чтобы сделать; другое дело надо долго делать, чтобы научиться. Вот так вот всё оно в жизни выглядит. Учись, учись, учись.- гоп!- и получилось. А кто умеет, к тому и на козе не подъедешь: сперва поучитесь, олухи царя небесного. К тому, что открыл для школярят учитель физики, Рустик Белояров внёс существенную поправку: чтобы поступить по-своему, нужен ум; чтобы поступить вопреки -  и ума не надо. Открытие это жило в нём и причиняло острые страдания и боль... В тот день Рустик и Васька Кривонос подменяли матерей в бункере прицепного зернового комбайна. Загружали машину зерном, косовица не останавливалась. На ходу. Но машина повезёт зерно на элеватор, далеко, план по сдаче хлеба государству - первостатейная практика, а на элеваторе - очередь; затем начнут определять, какой спелости зерно; затем машину надо заправить горючим, а если горючего нет?.. Да мало ли что может остановить страду? Смотреть, как осыпается пшеница из колосков на землю в тихую-тихую, в ясную-ясную погоду? Нет, это не по науке. И полеводческий бригадир повелел им: "Рустик, Василий, на ток - живо! Одна нога - там, другая - тут. В одну бричку - лошадей, в другую - волов. И бегом до комбайна..." Чтобы ему, такому шустрому, не шепнуть шофёру: подбрось архаровцев,- так нет, а шофёр вроде и не понимает, что до тока, до тех бричек, как бы не весь десяток километров, - на газ и ходу... Да по стерне быстро не разгонишься, и пацаны на ходу уцепились за борт и забрались в кузов. Не только забрались, но и заспорили: кому кони, кому - быки... Бык - самый скоростной - упрямое, замедленное, ленивое животное, одним словом - вол. Обречённый на каторгу бык. Ни до чего не доспорили, но про себя каждый подумал: первый схвачу лошадей!- и вся тут наука... Машина лихо скатилась в глубоченный овраг, на подъёме погасила скорость и замурлыкала, Васька Кривонос и скоскользнул вниз. Рустик - себе на уме: фарт ведь в руках, что будет, видно будет, а шанс упускать не по науке! Грузовик одолел подъём, понёсся вовсю. Рустик грустно улыбался, смотрел, смотрел, как стремительно приближался ток. Понятно, грело сознаие того, что Васька Кривонос безнадёжно отстал, что кони у него, но... и локоть близко, да не укусишь. Постучать по кабине? С шофёром поостерёгся связываться сам плеводческий бригадир, с этим бывшим танкистом, он Берлин брал, куда тут... так ведь и бригадир послал его на ток, а не на кладбище... Вот не подумал... Холод колючего кошмара, что поострей шипов на ветках белой акации, внушал недоброе. Вот и ток. Так можно и мимо пронестись, если дрожать от всяких предчувствий. Вон и конный двор, вон и воловьий баз... И фурманки стоят... Рустик прогнал страх, но предчувствие осталось и не обмануло его. Через боковой борт сиганул он. До приземления ещё показалось ему, что все суставы выскочили со своих мест. А когда выскочили всё-таки, то пустоты заполнила сокрушительная боль. И сквозь эту боль молнией блестнуло открытое однажды : чтобы поступить по-своему, нужен ум; чтобы поступить вопреки - и ума не надо. Всё! Сидел Рустик на обочине просёлка, обхватив ноги руками, уронив голову на колени. Да он ли это сидел? Не кусок ли страдания размером в Рустика Белоярова?  Подняться - нечего было и стараться. Глаза не повиновались ему. Ка-ак он ушибся. Где и кто видел, чтобы на полном ходу кто-то прыгал из машины на землю, как в воду? И слабая попытка опереться на ступню, иглой вонзалась в кость; попытка повернуть голову - шилом. "На ночлег собрался?- раздался вопрос с издёвкой.- Так утро ещё только". Дылда Васька Кривонос прошуршал босыми ногами,- его кони!.. Как же стеганул его шутовской голос. Одна боль притупила другую Рустик поднялся. Обрадовало, что дылда не заметил даже, как ему было больно. Не сразу получился первый шаг. Конюх, дядя Коля, запрягал лошадей. Понятно, увидел промчавшуюся машину, собирался сам направиться к комбайну, на току в эту пору лишних людей не бывает. И тут в голове Рустика родилось новое открытие: боль не лишает разума,- да такое открытие хоть в журнал "Наука и Жизнь" отправь - примут. "Дядя Коля,- закричал Рустик, стараясь, чтобы слова его обогнали Ваську Кривоноса. - Бригадир велел коней выдать мне... мне коней... мне, дядя Коля...""Сейчас подъеду, сиди там",- рукой махнул ему конюх. Вот так! Васька Кривонос бежал к фурманке, что-то говорил, но конюх показывал кнутовищем в сторону воловьего база, взмахнул вожжами над лошадьми. Подъехал. Спрыгнул на землю, ощупал малыша. "Целый, Руслан?- спросил.- В амбулаторию везти надо? Нет? Порода Белояров, понятно... только..." "Нет, дядя Коля... комбайн косит, там ждут уже... Да не подсаживайте, заберусь. Это что за кони? Это..." "Самые смирные, Змей Горыныч и Спотыкач". "А-а... ну, но-о... змеиная грива... с места не сдвинешь тебя..."- Руслан Белояров взглянул, как от Васьки Кривоноса проворно увёртывалсь обычно смирные волы. Да изловит, дылда. Колёса упруго зарокотали по просёлку. Колымага солнца медленно и круто поднималась над бугром, над детством, над пшеничной степью. По прогнозам журнальной науки и жизни, согласно любимой поговорке руководителя школьного кружка по физике.