Последнее...

 Я знаю, что как тот поэт, умру на склоне пустоцветья –
Когда февраль густым ковром покроет двор.

Ты подойдешь, шепнув: прости, за все в ответе...
И будешь слезы прятать ото всех, как будто вор.

И я сойду с одра, коснувшись незаметно,
Твоих ресниц, дрожащих от беды –
И вздрогнешь ты от холода, иль ветра
Поймешь, не надо здесь ни криков, ни воды.

Вспомнишь, что холодом жила и одиночкой,
Глотала виски, щурясь от тепла...

Она была  не то любимой, не то дочкой
И ужас, что в прошедшем времени «была»…

И как теперь, в промозглую могилу…
Никто не знал: она боялась темноты
И серых дней.
И кто-то сиротливо…
Первым бросает уж на гроб ее цветы.

А он стоит – его я четко вижу…
Дрожит упрямо еле сжатая рука…
Сто тысяч раз погибнув, я, любимый
Вряд ли смогу одна на облака.

И будто прочитав мысль из тумана,
Заплачут дети, оборвется мать:
«Он вены вскрыл…», в письме: «Необходимо…»
Чтоб на том свете еще раз меня обнять…