128 Обретенная потеря. Рассказ в стихах

                Как много в слове «предвкушенье»:
                Фортуна, дар, надежда, бог;               
                Тотальное повиновенье 
                Чутью на скорый божий чмок,
                Что отзовется страстной верой
                В победу сразу же над всей   
                Своей обыденностью серой
                Годами ждущей лучших дней!   



                I


Уже увидел сна начало,
Как в только что прошедшем дне
На всю Москву запричитала
Собака где-то во дворе.
Я поневоле на мгновенье
Проснулся мыслью во вчера,
Подумав: «Черт…», и в сновиденья
Хотел вернуться до утра,
Но та шуметь не уставала.
Поняв, что нет – так не усну,
Я вылез из-под одеяла
И злой направился к окну.
«Что там случилось-то, однако,
Какой тебя попутал бес,
Зараза, чертова собака?» –
Тащил меня мой интерес.
Законы подлости, конечно,
С животным были заодно –
В ту ночь работали успешно –
Я подхожу, смотрю в окно:
Там, где увидеть вой собачий
Намеревался, было, я,
Как на ночь легкой неудачей,
Нашел лишь свет от фонаря.
И может быть, рассвирепелый,
Еще бы вставил что, но тут,
Я двор увидел бе-е-елый-бе-е-елый!..
Как будто в сказочный этюд
Уткнулось вмиг мое вниманье –
Снег падал тоннами! Его
Стена летела прям в сознанье
Так бархатисто и свежо!
«Как раз ко сну, как это кстати!» –
Подумалось с таким теплом,
Но не пошел назад к кровати,
А задержался пред окном.
Смотрел во снегову невинность
И видел, как рисует та
Мне философскую картинность
Рождающегося стиха:

Летает чудная планета!
Народ катает на себе,
Даря катающимся лета
Познать ее во всей красе.
Один сезон другим сменяя,
Она, что барышня наряд,
Как дразнит люд: «Вот я какая, –
Будь любованьем мной богат!..»
Но люд – орудие сравнений,
И созерцанию красот
Материальных накоплений
Скорей красоты предпочтет.
(Смотря в паденье снега тишь, я
Поймал на том себя: «С чего
Последнее четверостишье
Вдруг сочинил? Оно про что?»
Но сочинил себе, и ладно –
«Не просто так, видать» – решил,
И размышлять продолжил складно
Под блеск летающих белил,
Отметив: «Эх, ну как же мало
Порою нужно-то, чтоб дух
Расцвел, взлетел, и одеяла
Совсем забыл блаженный пух!»)
Подзарядившись счастьем снежным,
Нашел стихов своих тетрадь
Под вдохновеньем безудержным
И, все же, плюхнулся в кровать.
Обдумал мысль одну, другую… –
Какой из них закончить стих,
Но, под идиллию ночную,
Поддавшись сну, на том и стих.

Сон приглушил восторг вчерашний.
Слегка подмел в сознаньи снег.
И я проснулся, как всегдашний
С утра – невинный человек!
Открыл глаза. Со мною рядом
Лежала брошенной тетрадь
(Та, отвернувшаяся задом
Ко мне, обиделась видать) –
Она казалась столь несчастной
Внутри с заброшенным стихом,
Что я, ее утешить властный,
Почти сказал ей: «Да потом…
Еще вернусь к стиху – допишем
С тобою строки – отдадим
Дань невесомым белым тишам –
Пусть полежит пока сырым».

«Так подниматься не охо-о-ота –
Под одеялом так тепло-о!..» –
Жалел себя я. Но работа
Ждала, и ехать далеко.
И это – полбеды, ведь дело
Все в том, что речь о декабре –
Сознаньем полностью владела
Мысль о его двадцатом дне! –
Ведь ехать нужно на машине,
И через всю Москву! – чрез ад
Предновогодней середины
«Ашанов» транспортных осад
(Что испытать мне предстояло
Поведать может лишь москвич –
Такого нервного накала
Удастся, вряд ли где постичь!
К тому все шкалы: в километрах,
В часах, в бензинах и в рублях,
В страховок документах сметных
От битв на пробищных полях,
Что велики в своих значеньях
Уже до степени до той
Что от машин об отреченьях
Все громче слышен гул людской)!
 «Когда ж построят-то дороги?» –
Взгрустнул внезапно мыслью я.
«Насколько же они убоги!» –
Дополнил, чуть ли не плюя.
И отвернувшись от тетради
Нырнув еще на миг в тепло
Представил, как во стольном граде
Когда-то будет хорошо
Без перекрестков, светофоров
Свободно ездить и везде
По эстакадам без заторов…

Эх, и мечтается же мне
Под неуемное желанье
Забыть, хотя бы на денек,
Круглогодичное собранье
Парализованных дорог.
Куда б уехать от проклятых?
Где б от прогресса отдохнуть?
Жаль, что нет царствий тридевятых.
Удрать бы хоть куда-нибудь.



                II


Ну наконец-то измененья!
Такая легкость на душе.
Сбылось (неужто?!..) представленье –
Сбежал от улиц, в даль шоссе!
Пост ДПС, проверки, жезлы,
Сирены, дым, мигалки, МКАД,
Нервозность в зеркале исчезли.
И я тому безмерно рад!
Машин пропала вереница
Ползущих вплоть до Островцов
(Где расположена граница
В заторах прожитых часов),
Жуковский вслед за Островцами
Остался где-то вдалеке
Блестеть на солнце этажами
Напоминаньем о Москве;
Пропал давно мздоимец сущий
Бездушный держащий прибор,
Последний, временем берущий,
У Бронниц, – в поле светофор;
Исчезли все напоминанья
О трепке нервов за рулем
Часов Великого стоянья,
Что стрелку мучают нолем.
Свобода! Надо же, не знаю,
Когда так было хорошо.
Как в первый раз я открываю,
Что жизнь – без пробок есть еще!
Я не нарадуюсь раздолью –
Чуть не кричу: «Ау! вы где?»
Почти пустому Подмосковью
В необычайной пустоте.

На этой ноте романтичной
В пылу ликующей души
О переменах в жизни личной
Так манит мыслями цвести,
Переносясь от обязательств
И от скопившихся задач
По зову милых обстоятельств
Во сторону далеких дач
И воспевать все, до мгновенья,
Что позволяет ощутить
Блаженств небесных приближенье
Которых ради стоит жить!

Любимой давней приглашенный
Приехать к ней на Новый Год,
Я, как когда-то, окрыленный
За счастьем вновь лечу вперед.
С ее внезапным одобреньем
Общений новых, коих ждал,
Вернулась радость продолженья
Давно оконченных начал
(Когда-то я, желанью верный, –
Еще достичь ее любви,
Однажды, к ноше непомерной
Пообещал себе прийти).
«Ужель оправданны надежды?» –
Я греюсь мыслью заводной,
Пока дорога вьется между
Москвою и рекой Окой.
Лечу, пронзаю неизвестность
(Ах, как хотелось мне сюда –
Хоть раз увидеть эту местность,
Что знать не должен был бы я,
А ревновать лишь мог и только,
Что есть какое-то шоссе
На дачу к ней, что, как не горько,
А по нему не ездить мне.
Но еду. Вот так наслажденье! –
Как надкусил запретный плод
И изгораю предвкушеньем,
Как съем я весь его вот-вот!)
Летят за мной от соты к соте
Подруги теплые звонки.
Я растворен в ее заботе
В подсказках верного пути.
Я на дисплей смотрю, читаю
Семь букв, что ждет все время глаз.
Там будет «Оленька», я знаю,
Но пульсом бьюсь, как в первый раз!
Вкуснее нет на свете чтенья –
Прям съел бы буквы из строки –
В них жизнь, в них всё, к ним тяготенье
К огромным маленьким семи!
Я разрываюсь от эмоций;
Прям здесь, я чувствую, сейчас
Уже чего-то удается
Из предстоящего для нас:
И эта новая дорога,
И незнакомые места,
Всё, до желанного порога
Сейчас со мной, и за меня!
Как сладок воздух запрещенный
(Эх, где был раньше мой приезд?..),
Как далью пахнет утонченный
Зовущий дух закрытых мест:
Морозным лесом, белым снегом
Случайным дымом из трубы
И приготовленным обедом
На этой ж, видимо, печи!
О, как был долог путь к любимой,
Как потно чувствую места,
Что представлял, как одержимый
И думал часто я тогда:
«А где еще она бывает,
Где никогда я не был с ней?»
И вот, мне время раскрывает
Секрет любых других милей.

Одним лишь важным дополненьем
Мелькнувшим в чудном этом всем,
Приятным сердцу сожаленьем
Я незначительно смущен:
«Я слишком редкий гость природы».
Себя безжалостно коря
Смотрю, не видев будто с роду,
На долгий лес из-за руля:
Пейзаж, как будто мне в угоду,
Украсив мой дражайший путь,
Смотреть мешая на дорогу,
Во глубь свою зовет свернуть.
Фигуры стройных дивных елок
Манят, что женской красотой
Забыть: про путь, который долог,
Про день, что короток зимой,
Про то, что я куда-то ехал,
А знать: что здесь конец пути,
Что остальное все не к спеху,
Что лучший повод не найти
Исчезнуть в свежести ядреной,
Побыть в забытой чистоте,
Простившись с жижею соленой
Болотно чавкавшей в Москве.
Милейший выбор к настроенью!
Ликует счастием душа,
В момент принятия решений,
Когда из двух приятных – два!
Но от дороги я ни шагу:
Желанней то, что ждет вдали,
А леса линия – зигзаги
Пускай рисует по пути
И острозубыми краями
Щекочет пусть в дороге глаз –
Примятой пышными снегами
Найду ее еще не раз
(Себя потешил обещаньем
Зайти на пухлые снега
И мысль промчалась с осмеяньем:
«Осуществлю ли это я?»
Ведь знаю, по обыкновенью,
Отодвигая на потом
Влеченья меньшего значенья –
Забылись елки бы на том,
Когда и думал лишь, как скоро
Я заглушу уже мотор
У долгожданного забора
И, перебросив взгляд во двор,
Закрою скучную машину,
Любимый номер наберу,
Назад, с дороги, выгну спину,
К воротам ближе подойду;
И за последним шагом следом,
Пока подруга не видна –
Скажу себе: «Да-а! – рай мне ведом!»
И подожду щелчка замка.
Потом знакомства, вина, песни,
Куранты, чоканья... а там,
В машине тесно сбившись вместе,
Да по поселкам, по гостям!)

Но лес подумал по-другому:
«Напрасно так со мной в пути!
Ведь я не Битца, не Кусково,
Не парки прочие Москвы;
Еще поймешь, как зря отверг ты
Меня и всю мою красу…
Езжай – цени судьбы выверты.
Но знай – тебя сегодня жду –
Заставлю скоро сердце биться,
Смотри уже на циферблат!..»

Пока ж часам вперед крутиться,
Я далеко уйду назад –
Во дни последних нахождений
Перед детсадовским окном –
В сознанье детских представлений
О светлом будущем своем.
Где я, смотря невинным взглядом
На горки, лодки, терема
И проезжавших радом с садом,
Вникал – к чему влекла душа.
Прерву сказанье о любимой.
Прерву о праздничном столе.
Надолго. И к неповторимой
Вернусь я в пятой лишь главе.
(Хотелось мне, во рвеньях скорых
Все уместить в главе второй,
Но есть секреты, без которых
Рассказ неполным будет мой).



                III


Наверно игры надоели,
Которым был все меньше рад.
Наверно мысли одолели,
Что саду стал великоват,
Как может быть и от досады,
Что хоть в наскучивший в него,
А доходить мне будет надо –
Меня звало к себе окно.
Светясь витриною мечтаний
Оно мне скрашивало дни
Души чрезмерных воспитаний
Уж в месте тесном для души.
Тогда, из жизни проявлений
Мной наблюдаемых в окне
Рожденной уличным движеньем
Предался я одной мечте:
Дразнили будущим машины. –
Хотелось вырасти скорей,
И мне мой сад проехать мимо
В любой, пусть даже не своей,
И ехать далее к свободе
От распорядков скукоты
(Была что, в некотором роде,
Уже тогда – врагом души);
Увидеть, что там: за детсадом,
За поворотом, за всем тем,
Что было рядом и не рядом,
А не давала строгость стен.

Чуть не дождавшись завершенья
Хождений в этот скучный дом,
Я в тихий час из заведенья
Сбегал смотреть на жизнь, тайком
(Как понял, эти-то задатки –
Решать куда мне и когда,
Развились в жизни отпечатком
Стать другом вольного руля).
Земной, пришедшей из реалий,
Мечта крепчала с каждым днем.
За кашей пахшими стеклами
Она сияла маяком!
Но, после сада приземленной
Все больше виделась она,
Как становился посвященным
В то, что хотел увидеть я –
Округи с жадностью изведал
(Желанным только завладел,
Пока, рулем велосипеда) –
К машинам быстро охладел.
Маяк погас. Но угасая
Он словно бросил: «Жди уж, верь…»
На чем мечта моя простая
Переросла в простую цель.
Не доставляя мне страданий,
Уже мечта и не мечта,
Став достижимою в сознаньи
Всего лишь возраста ждала.

Но верил я и в неземное.
Верней – в воздушные мечты –
Те погружали с головою
Во страсть невидимой игры.
Они держали, не сбываясь,
Как на коротком поводке
(Создатель, видно, улыбаясь
Вложил в придачу их к судьбе –
Украсив детство золотое
Полетом легким в облаках,
Он заменил желать земное,
На что-то ждущий взгляд в глазах)
Одно из многих ожиданий
Тех лет сознанья моего
Предметом выше всех мечтаний
Я помню более всего:
Я жил пристрастьем к диафильмам.
Прекрасно помнится, как дом
По вечерам с искусством дивным
Весь овивался волшебством.
Во тьме, на зов квадрата света
Летела чистая душа,
Где, слившись с душами сюжетов,
Гостила в мире волшебства.
И, наслаждаясь погруженьем
Во свет картинок, с головой,
Заболевал я подчиненьем
Любой истории немой.
Я был настолько растворенным
В воображеньи, что подчас,
Смотря в экран, завороженный
Хотел я влезть в него не раз!
От самых ярких впечатлений,
Когда он так манил в себя,
Я изнывал от сожалений,
Что не попасть никак туда.
Экран тянул неисправимо.
Я видел там, за полотном,
Примерно, то, что Буратино,
В коморке видел за холстом!
Приняв, что чаянья бессильны:
Я здесь, а сказки – в том миру,
Пришлось смириться – в диафильмы
Увы, я так и не шагну.

Сбылось, с лихвою, представленье
О славном будущем моем,
Мне предначертанным движеньем
Перед детсадовским окном:
Давно уж езжу на машине,
И проезжал сто раз свой сад…
В мечтах воздушных же – тишины. –
Все не сбываются никак,
А лишь полнятся по привычке
(Как прежде жив их бывший зов).
Найду ли я когда отмычку
От этих благостных оков?
Не знаю. Вряд ли думать стоит.
Вопрос должно быть к облакам.
Меня другое беспокоит –
Пришлось поверить тем мечтам!..
Экран давно погас. Однако
Мне и не думалось никак,
Что жизнь еще подскажет знаком:
«Забыл? – в экран не сделал шаг;
Ты много мест необычайных
Во мне встречал, в которых я
Напоминала о начальных
Твоих восторгах времена,
Но все же повод подходящий
Пока придерживался мной –
К приятной встрече подводящий
С твоею детскою мечтой…»
И жизнь дала ему случиться.
И надо ж, чтоб нашелся тот,
И в дивном месте очутиться,
И стать сюрпризом в Новый Год!
Подумать только, что экраном
Предстали б много лет спустя
Стена деревьев великанов
И неожиданная тьма.
А нужно было лишь – зимою,
Под блески редкие с небес
Луны закрытой туч грядою
Войти в морозный хвойный лес…



                IV


И вот, ведет меня тропинка
От теплых, с трубами домов,
Как в тот экран вела картинка –
В места зловещих криков сов,
Еще пред лесом, на подходе
Я был уверен – встречу здесь
Всего лишь то, что должен вроде –
Привычный взгляд на лес, как есть.
Мне все о нем давно известно.
Чего в лесах не видел я? –
Кругом деревья жмутся тесно,
Да в слабых ветках вся земля.
Но, как всегда, – не тут-то было –
Лишь мысль позволь, что знаешь все,
Найдется сразу же причина
Отвергнуть правильность ее.
Смотрю на лес, еще до входа,
И понимаю – он другой!
О чем молчит его природа
Сплошною елевой стеной?!
Чем ощутимей приближенье
Прикосновения к нему,
Тем жгуче чувствую сомненья,
Что в нем готов я ко всему.
Стесняюсь мысли осторожной,
Что начата с судьбой игра –
Убранство вечности морозной
В свои объятья ждет меня –
Щекочет нервы, завлекая
Вкусить неведомой красы,
И ветер, ветвями качая,
Как приглашает: «Ну ж, входи…»
В раздумьях этих пребывая,
Оставив знаний хвастовство,
Нависший трепет унимая –
Я захожу уже в него.

Лес на меня напал мгновенно! –
Без предисловий из кустов –
Вратами, сразу, откровенно,
Двух мощью давящих стволов.
Смягчились ноги от волненья,
Что в ужас сам в ночной вхожу,
Яснеют мысли с ощущеньем,
Что ночь – удвоилась в лесу!
Лицо почуяло невольно
Коварства леса веский штрих:
Мороз не так кусает больно,
Колючий ветер в иглах стих –
Летавший только силой грозной,
С собой которую не внес,
Он слился с сыростью морозной
И озадачил тут же нос
(Нос как споткнулся о границу) –
Вдохнувши воздухом таким
Меня заставил удивиться:
«Морозный, может быть сырым?!..»
А тот, безветрием спокойным
Хитро манит подальше вглубь,
Чтоб где-то там, желаньем вольным,
Присесть в сугробе и уснуть.
Смотрю на бедную тропинку
Меня ведущую вперед
И в мыслях чувствую заминку:
«Она… сейчас… и пропадет!»
Слежу, как ночь ее съедает,
Прям на глазах, срезая след.
И страх все больший нагнетает
Недобрый черно-снежный цвет.
В котором белого осталось –
Лишь вспомнить то, что был такой,
И дальше снег ничуть, ни малость
Уж не заменит свет собой!..
Все. Снег упрятал без остатка
В себе несчастную тропу,
И поостыли тут же хватка
И воля щупать темноту.
Забыв себя, собой хваленным,
Страшась всего, что впереди,
Вслед за тропою цветом черным
И я был съеден на пути.
И неожиданно, и странно.
Я растерялся: «Как же так?
Лес столь не выглядел обманно –
Не обещал кромешный мрак!»
Предав, стремительно умчали
Все представления о том,
Как может выглядеть ночами
Воображаемое днем,
Когда не знал о слове «худо»
(А голос внутренний шептал:
«Оно все здесь, пойдем отсюда,
Ни лучше ль, чтоб и не познал?»)
Все и во всем подозревая,
Во все глаза смотрю вперед.
Сова взлетит сейчас какая,
И сердце в пятки упадет.
Просвет последний скрылся сзади.
Теперь везде одна лишь тьма.
И мысль одна: «Чего бы ради
Забрался, к черту, я сюда?»
Глаза сдают, что не привыкнут
К чернейшей черной черноте.
За ними мысли тоже никнут:
«Куда смотреть?.. А выход где?..»
Бушует цвет исхода света,
Кругом лишь пропасть пустоты.
Я долго шел до бездны этой!..
И вот – она! и в центре – ты!
«Так вот какою будет вечность!» –
Продолжил мысли я, смотря,
Кружась за взглядом в бесконечность,
Помехи зренью не найдя.
То холод чувствую в сознанье,
То крови в голову прилив
Ответом самообладанья
На угнетающий мотив.
Смотрю, как дум переплетений
Еще касается одна,
Что, насылая ужас темень
Собой в сознанье занесла,
С которой чуть ли не застыли
И так живые чуть шаги –
Меня сравненья захватили –
Кошмаром схожим давят сны:
Где я предельно уязвимый,
Где как привидится порой,
Как некий образ, шедший мимо,
Возьми, да встань передо мной –
Заговорит, поманит в бездну...
И я иду, чтоб сгинуть в ней.
И не свернуть – все бесполезно,
Лишь в явь проснуться поскорей.
И здесь ищу похожей доли
От тех же скрытых мрачных сил –
Как жду от них того, кто вскоре
Меня в себе бы растворил.
Кошмаров сходство ощущений
Внушает веру в их родство.
И в месте их пересеченья
Я оказался, вот «свезло»!..
Крепясь отчаянно в напасти,
Держусь за веру: каждый раз
Находишь выход в сонных страстях,
Найдешь, должно быть, и сейчас.
Да и пришедшие сравненья
Исчезли с мыслью, что глаза
Находят вроде измененья –
«Отсвирепела» темнота.

И стали снеги проявляться,
И даже, вроде бы, цвета –
Зеленый чуть распознаваться
И еле белая луна,
Что для внушенья жути пущей –
Тускнела в долгих облаках,
Чтоб видом я ее гнетущим
Украдкой двигался впотьмах.
А тут – сама зажгла причину
Забыть о мрачности лесной –
Блеснув открытой половиной,
Смягчила темень белизной.
Еще светлее проглянула.
Уже возрадовался я…
Как, тотчас полный мрак вернула,
Нырнув обратно в облака.
И снова воздух цвета сажи
Взвелел довольствоваться им,
И стал, причудилось мне даже,
Он, как стена – непроходим!
Пейзаж начальный изучая,
Я вновь убавил шаг в длине.
Смотрю на небо и гадаю:
«Я так и буду в темноте?»
Никто ответа сверху не дал.
На ощупь вновь иду вперед,
Смотрю то под ноги, то – в небо,
Надеюсь, свет вот-вот придет.
Мороз гуляет с тьмой по телу,
На прочность пробуя его.
Держусь. Уверен – до предела,
Еще, пока что, далеко.
Луна спокойно и без спешки,
Внушает мысль: еще придет
Внести в мое движенье вешку
Ее таинственный черед.

Ну, вот и видятся разрывы
В уже ослабших облаках.
Ветров случайные порывы
Рябь растрепали в небесах.
Луна как будто зачастила
Вливаться светом в тон ночной
Я на нее, без перерыва
Смотрю (заметил за собой):
То выйдет вдруг, то пропадает;
Свой взгляд уставив на меня
То расширяет, то сужает
Его глазами колдуна.
И мне уже не до мороза!
Зовущий в небо полусон,
Под волей лунного гипноза
Рождает мысли о другом:
Я балансирую на грани
Души отрыва от земли –
В волнах неистовых влияний
Луны и леса черноты.
В разрывах мутных приглушенно,
И даже медленно, светя,
Луна нашла завороженным
На то согласного меня.
Я понял – встретил, наконец-то,
Вопрос, мне посланный давно,
Самим собой когда-то в детстве
Узнать – а есть ли волшебство?
Во мне, на верх, видать, смотрящем
Луна прочла его тогда,
Теперь же в месте подходящем
О нем напомнить и пришла.
Чтоб заглянул я вглубь сознанья,
Освободил из-под времен
Волненье чуда ожиданья
И снова стал им наделен.
Чтоб в свете лунных переливов
Царящий холст полутонов
Навлек манящие позывы
Поддаться власти образов.
Я и в сомненьях, и в догадках –
Они, наверно, победят…
Давно мелькает мысль украдкой,
Что на меня они глядят.

И, словно мысли той подвластно,
Как будто из небытия,
Из плотной гущи тьмы ужасной
Возникла ветвь, прям возле лба!
Да, поседеешь так наверно –
Ночь разрезая, прямиком
Она, длины неимоверной
Открылась самым острием.
Из шубы снежной иглы скаля,
Висит в безветренной тиши
И ждет, кого она ужалит,
Сливаясь с красками ночи.
Еще б наткнулся. Тьфу ты, шельма! –
В моей мелькнуло голове.
Ну, надо ж: как она прицельно
Грозит пришедшим в лес извне.
Остановился поневоле.
Глаза мгновенно взвились ввысь
Взглянуть что там, и высоко ли…
Все чувства разом напряглись! –
Ударом тока ощущенье
Встряхнуло тут же мышцы рук
Позывом кратким к сокращенью:
Толь шапку снять, толь сдаться вдруг.
Мурашек острые уколы
От головы до самых стоп
Сковали тело и ледовый
Прошелся потовый озноб.
Глаза помчались с нетерпеньем
Объять ушедшее в верха.
Сознанье вязнет, и за зреньем
Не успевает, вслед идя.
Цепочка мыслей перемерзла.
Хочу, несвязанной понять:
Как осознать сие возможно?
Пытаюсь вновь ее связать.
Эт что? Эт ель?!.. Ну ничего се…
Что, настоящая она?!.. –
Себе промямлил я вопросы
На них ответы не ища.
Почуяв, как умом слабея
Стою, как полный идиот…
Забыт мороз, застыло время.
Картина медленно плывет:
Пройдя рубеж высот привычных
Уже завязли и глаза,
Теряясь в мерах необычных –
«Уже б закончиться должна!..»
А та все длится, угнетая
Мое сознанье до глубин,
Его вминая и меняя
Под весом новых величин.
Чего-то мозг глазам бормочет
О том, что он уже сдает,
Но ель худеть никак не хочет:
Беззвучно вверх себе идет.
Пик самых смелых представлений
О высоте глаза, пройдя,
Познали дальше отторженье –
Им отказала голова.
Восторг и ужас пульсом мечут
В висках. Откинувшись назад,
Чуть не присел, упали плечи
Открылся рот, стал глупым взгляд.
Стою, смотрю в оцепененье.
Как смят тяжелою горой.
Без мыслей и без шевелений
И вновь учусь владеть собой.
Себя подобного не помню:
Все мысли будто отнялись –
Как чем-то сдавлены огромным!..

Нашел себя со взглядом вниз.

Вот это да! – не знал, не видел,
Да и не слышал о таком.
Вот это лес! Вот это выдал!..
Я в землю врос, я просто гном!
Смотрю опять на ель и взглядом
Снимаю ночь с ее боков.
Непроизвольно пятясь задом,
Снимаю медленно с верхов.
Одна лишь мысль овладевает
Мной вверх смотрящим на нее:
Да нет, – такого не бывает.
Таких не может быть! И все.
Я знаю – кончилось на свете
Все то, что может удивить,
А оттого не верю в это!
Да – вижу, но – не может быть!
Глаза под гнетом ели мощи
Настолько стали широки,
Что разглядели даже ночью –
Чем, силы дерева грозны:
Я ощущеньями ребенка,
Глазами новыми на жизнь,
Смотрю: что там, под крышей емкой;
Слова какие родились…
Ошеломленью нет предела,
Родятся странные слова:
Растут не ветви вправо, влево –
Деревья, кругом, из ствола!
Принять увиденное сложно:
Как, от тяжелой их длины,
Им столь прямыми быть возможно?
А, вон – в них мускулы видны!
Я вижу в ветвях крепость стали.
Да что там, – больше! – что они
До длин дерев и возрастали
Уже со сталью во смеси,
Сокрыв под самой нижней кроной
Такой простор вокруг ствола,
Что хоть используй вместо дома
К себе зовущие места:
И снегом мало занесенной
Скучает яма пустотой,
И манит кровлей сотворенной:
«Располагайся подо мной».
Там уместятся хоть кровати –
Не мерзнуть, дабы, на земле.
Еще побегать места хватит
Двадцатерым! подобным мне,
Что, окажись у той махины,
Потом в рассказах будут лгать
Про километровы вершины,
Что высоте и ширь под стать…
Да, трудно преувеличений
Им будет сдерживать игру,
Побыв букашкой пред твореньем.
И я любого ложь пойму!
Ель как руками держит крепко,
Брезгливо выше от земли,
Навесом свившиеся ветки.
Наверно были, чтоб чисты…
Хотя, куда уж дальше чище:
Куда не ступишь здесь ногой –
И глаз, и нос в момент отыщут
Все, что зовется чистотой!

Стоит властительница леса
И сокрушительница дум –
Хозяйка строчек, поэтесса,
Мне их пославшая на ум!

Подкрасил блёском сотни юбок
Ей вечный спутник – лунный свет,
А с ними сотни белых шубок,
Что подарил ей круглый снег.
И одеянья, друг на дружке,
Рядами с колкой бахромой,
Смыкаясь до-о-о-о-олго до верхушки,
Лежат сплошной густой стеной.
Стремясь все выше, ближе к небу,
Она, господствуя над всем,
Меня ввергает верить в небыль:
Все-е – Здесь мой мир – не мой совсем!
И ночь не та – слепая темень,
И высей дальняя страна,
И вся вокруг иголок зелень –
В телах, живые времена!
Каким-то чувством незнакомым
Я осязаю тишину!
Забредший к скрытому живому,
Тревожусь снова – что-то жду!..
Лишь отошел от чудо-ели,
От силы каменной ее,
(Глаза предельно уж прозрели)
Взглянул вперед… о-го-го-го! –
Во тьму всмотревшись, изучая,
Как дальше по лесу идти,
Застыл: «Еще одна такая?!
И даже больше! Ты смотри!..»
Теперь совсем оторопевший,
Уже заметил за собой,
Как рот, закрыться не успевший,
Открылся будто бы второй!
А вон – еще! И та – такая ж!
Так и она еще не все?!..
Стоишь и воздух ртом глотаешь –
Не понимая ничего.
Что это? Где я? На земле ли?
И там, и там – они везде!
Да не деревья – башни ели!
Как уместить их в голове?!
Немеет тело, с ним и мысли.
Я их к высотам отпустил,
А те, вверху, так и повисли –
Я что-то в жизни пропустил.
Вернулось прежнее сомненье –
С чего я думал про себя,
Смотря на первую, с прозреньем:
«А настоящая ль она?»
Мне ж почему-то показалось,
Что лес не может быть таким.
И хоть разбавлен был бы малость
Кустом каким-нибудь любым.
Он будто бы из декораций,
Где извивается тропа
Нет, тут нельзя не удивляться –
Весь лес за гранью естества!
Он даже, будто бы, ухожен:
Стоит в раздолиях благих,
На чистом, ровном, снежном ложе
Лишь гуща елей неземных.
Стоит чуть трогая друг друга
Гигантов страшная орда,
Для своего владенья круга
Меж них земля поделена.
Тяжеловесные молчанья
Летят от них наперебой
И давит каждое, сознанье
Своею глушащей тишиной.
Луна зловещей освещает
Остроги давящих верхов.
Все крепче дали ужасают
Живущих в небе пик стволов.
Еще сильнее – лес боками
Страшит… и тут, я пропустил,
Как ноги мертво встали сами
В кругу убийственных громил!
Я окончательно раздавлен.
Все, удивляться не могу.
Рассудком, верно, я оставлен.
Стою. Смотрю в их высоту.
Вдруг, искажаясь, на мгновенья,
Вверху мелькнуло, будто, грез
Давно исчезнувших виденье!
Меня насквозь пробрал мороз. –
Изображение чуть заметным,
Как тонкой пленкою дрожа
Явленьем, тускло разноцветным
Взглянуло прямо на меня.
С морозным потом дыбом встали,
Я чую, волосы мои.
И словно иглы, колко дале
Полезли, будто, изнутри.
Во мне затихло все живое
Глаза застыли наверху.
Я не встречал еще такого!
Как я о том кому скажу?! –
Сначала вроде были люди,
Но разглядеть я не успел,
Какие, сколько в этом чуде
Их было. После них узрел
Кубы с округлыми углами;
Заметил в ровном их ряду
Я что-то схожее с домами.
Пред ними улицу в цвету.
Она вдруг мягко засветила
И сразу стало так легко
И ноги тут же отпустило,
Что жаром с холодом свело.
Смирился мигом с потрясеньем.
Картинка сверху вниз пошла.
В ее божественном свеченье
Читалось что-то от добра:
Казалось будущее это
Где так свободно и легко
Где лишь безветренное лето,
А оттого в нем так тепло.
Спешащий скрыться бег виденья
На полпути на миг повис
И, угасая проявленьем,
Скользнул по елям дальше вниз.
Цвета рябили, растворяя
Всю строгость улицы собой,
Не дав понять с чего, сияя,
Она была совсем пустой.
Тут, вдруг, явленье заиграло
Чредой больших цветных полос
То сверху вниз, то слева вправо,
Размыв весь ток метаморфоз,
И вниз, сходя последним бликом
(В глазах застыть уже успев
Обескураживанья пиком),
Исчезло где-то меж дерев.
В оцепенении стоящий,
Как вросший в землю я смотрю,
В пропавший след к себе манящий
Уставив взгляд свой в пустоту
И нахожу в недоуменье:
«Мне ж этим виденьем пришлись
Издалека, отображенья
Того, чего я ждал всю жизнь!»
Я так картинке той поверил
Не вопрошая «это что?» –
Я абсолютно был уверен,
Что это в счастие окно!
Из снов? Из детства? Из мечтаний?
Откуда призрак сей возник?
Чего смешеньем очертаний?..
Жаль что без выраженных лик –
Понять бы – кто такой поддержкой
Пришел вдохнуть тепла во тьму
И удалился так, во спешке?
И благодарен я кому,
Что, проводив свеченье взглядом
Теперь я чувствую, как мне,
Уже с тепла его зарядом
Уютней стало в темноте;
Что появилось вдруг отличье
От леса прежнего теперь:
След тайных призрачных обличий
Мне отворил во сказку дверь! –
Переливаются стеклянным
За ней под елями снега;
Манит настойчивее с явным
Ее проститься сторона.
И тишь холодной чернотою,
Со снега скрежетом в тропе,
Мне обещают за чертою
Не докучать морозом мне.
В извивах чувств я заплутавший,
И так, в волшебном за чертой
Одной ногой уже стоявший,
Переступаю и второй.

Лес, обделенный многим цветом,
Унял кошмары высоты.
И дальше сказками воспетым
Встал предо мной уже в ночи.
Тропинка длится неизменной.
Все как и было. Та же ночь.
Но взгляд мой чудами плененный
Воззвал картину превозмочь
И ощутить перемещенье –
Что звуку мягким быть в лесу.
Однако эхо помещенья
Откуда слышу? – не пойму.
Стал воздух твердым, даже плоским.
Как отлетает от него
Хруст снега – бывший столь неброским
Со звонким эхом стал! Чудно!
Как тут не крикнуть? – убедиться,
В том, что и голос не такой –
Что будет изданный разниться
С рожденным бывшею средой.
Увлечься отзвуком бы, словно
Сменить его обязан лес,
Но, что-то, держащее горло
Остановило интерес.
Сменив его другой причудой –
Уменьем видеть наперед,
(Не бог весть взявшейся откуда?)
Что ожиданье подведет!
И даже сильно напугает:
Услышу я, что звук не мой –
Он, сбитый в горле, предвещает,
Что будет сдавленный, глухой –
Совсем не тот, никак не звонкий,
Каким я слышу снега хруст,
А лишь пугающе-негромким,
Как выдох, что звучаньем пуст.
И усмирил свое желанье.
Мотив глуши мне дал понять –
Искать не нужно эти знанья.
Я согласился промолчать.

В себе пропавший в удивленьях
Иду, продавливаю снег –
Как наяву и в сновиденьях
Одновременный человек.
Взгляд в пустоте ночной порхает,
В верхах меж елевых тишин.
Его пушистым сном ласкают
Меха заснеженных вершин.
И за своим парящим взглядом,
В забытьи сам, взлетая я,
Как опоен волшебным ядом –
Лечу к мерцаньям слова «за» –
За грань, за видные пределы –
В немую вышь пустых небес,
С себя стряхнув полетом веры
Ненужный там земной мой вес.
Все так же вижу, так же слышу,
Но, как и ночь, я невесом.
И став единым с ней все выше
Я ощущаю свой подъем…
Посеребренные ж луною
Зубцы вершин зовут назад
Какой-то тайной дорогою,
Что под собой они хранят.
Спускаюсь медленно на землю
В тиши кромешной, в самый низ;
И слышу, чуждым чувствам внемля, –
Поодаль шум людской навис!..
Нет-нет – не может быть! Откуда?
Наверно, кажется! Хотя…
Уже и вижу. Что за чудо? –
Шум не один – там свет огня!
Запахло в воздухе тревогой!
Душа трепещется листом.
Я отступаю понемногу
С тропы, в предчувствии дурном.
Шум, ставший гулом, к опасенью
Растет все больше и страшней,
Неся с собою приближенье
Значимых сил, меня сильней.
Огонь уже заметно ближе.
Под ним фигуры в темноте:
Пока я черными их вижу,
И чуть цветными при огне!
Я понимаю – их дорога
Ведет ко мне. Кто ж это есть?
Они сейчас… еще немного…
Еще мгновенье… будут здесь!
Под елью спрятаться бы темной,
И подождать, пока пройдут,
Зайдя за ствол ее огромный…
Но не успел – они уж тут.
И расступились вдруг деревья!
И стены елей собрало
В пещеру с эхом подземелья;
Пространство мертвым обвело!
Блестя в снегу, лохмотья игл
Пути сокрыли за собой,
Где, только, свет с тенями прыгал,
Обратно – к бренности земной.
За этой черною стеною
Уже не виден жизни след.
И сбитой каменною мглою
Та никогда не впустит свет.
Я чую склеповую вечность.
Ее гонцы пришли за мной.
Все – это кара за беспечность.
Зачем я рядом здесь с тропой?!
Но, нет: в больных, в уставших звуках,
Почти бессильная толпа,
Нещадно трепаная в муках,
Спешит в отрепьях… сквозь меня!..
С тропинки в сторону ушедший,
Смотрю, что сделал это зря –
Тот люд – в веках давнопрошедший –
Тропа ничуть им не нужна:
Покоя снега не касаясь,
Они, скользя, парят над ним.
Спешат, от холода спасаясь,
Босым ведомые, младым.
В руке держа огонь горящий,
Превозмогая боль свою,
Он всех ведет сквозь лес морящий
Раздвинув страх и темноту
Своим безудержным порывом
Меня он сразу же воззвал
Окаменеть под страшным дивом:
Горевшим – сердце он держал!
Оно, в руке его пылая,
Лучами жаркими светя,
Взвевало дух, само сгорая,
И силу – в сдавшихся сердца!
Расшевелить чтоб их, заблудших
И отобрать у черноты;
Ожечь умы надеждой лучшей –
Не сеять жизнями земли!
По тем лучам, палящим жарко,
Теплом прошедшим по лицу,
Узнал я парня, это – Данко.
Я в той легенде, в том лесу!
Своим незавидным уделом,
Что скоро с ним произойдет,
Он так хотел лишь – чтоб успел он
Спасти живой еще народ!..
За светлым образом собрата,
Про жизнь забывшего свою,
Из неоткуда и куда-то
Гурьбу несло во злую тьму.
Иссяк последний отблеск сердца.
Закрылись двери темноты,
В себя влекущие всмотреться.
И всех не стало их вдали.
Сомкнулись вновь к тропе деревья,
И после яркого тепла
Мелькнуть успело ощущенье
Уже замерзшего лица.
Ушедших в дьяволовы дебри
Я только взглядом проводил,
Как возвратиться мысли ввергли
К воспоминаниям своим –
Как мне несчастных было жалко!..
Теперь не так, ведь все они
Спасутся – выведет их Данко,
Что вырвал сердце из груди.
А после, более ненужный,
Взглянет на радостный народ,
Что побежит за ветром южным,
И, всеми брошенный, умрет.
С тех пор, на лес упали с неба
Прошедших дух укрыть собой,
Холодной грустью годы снега,
Оставшись доброй стариной.

А ночь меж тем тянулась та же.
Уже без признаков огня
Неслышный звук незримых стражей
Опять кружит поверх меня.
Своим молчанием жестоким
Гудит в ушах, вещая мне:
«Пришел к концу твой путь глубокий –
Смотри, что сбоку, в стороне!»
Смотрю и вижу чьи-то тени.
Они, сливаясь с черной мглой
Неволят, всматриваясь в темень,
Томиться встречею худой.
А может это – страх в сознаньи?
И я существ придумал сам
Из тьмой размытых очертаний
Ветвей?.. Нет. – двигаются там!
И охватил с их появленьем
Уже, нешуточный испуг
Слежу, как их перемещенья
Передо мной смыкают круг.
От ели к ели перебежкой,
Еще пытаясь скрыть себя,
Они выказывают слежкой,
Что я – сегодня их еда.
И вот, не тени сквозь иголки,
А вижу больше – серый цвет –
На след, на мой напали волки.
Вот тут-то все, спасенья нет! –
Мне не достать до ветвей нижних,
На ель не влезть – ствол не объять;
И к камню с палкой путь не ближний –
Их просто нет и негде взять.
А те уже заметны чаще.
Должно быть ждать совсем чуть-чуть.
Сейчас сомкнутся где-то дальше,
И тело все заколет жуть.
Ну все! – Я слышу их спиною!
Не оборачиваюсь я,
Там – волк, я чувствую за мною,
Сейчас повалит в снег меня.
Одежду твердым проминает.
На коже чувствую мороз.
На нюх наверно проверяет:
К съедобному ль приставил нос.
Рвануть? Бежать? Но он догонит!
Неужто впрямь спасенья нет?!
Взгляну назад – авось не тронет…
А там!.. – огромный людоед!
«Ох-ох-ох-о!» – смеется с эхом,
Громадный, с твердой щетиной;
В той безрукавке – с длинным мехом!
Перекусить готовый мной.
Давно отточенной сноровкой –
Одним движением руки
Срывает с пояса веревку
От старой связанной еды,
Берет меня другой рукою,
Не размышляя как мотать,
Спешит меж делом, пред убоем,
Урок зачем-то преподать:
– Ну, что? Ну вот ты и попался.
Ты думал – детство раз прошло,
То вместе с ним перебоялся,
Решил, что нет меня и все?!..
– Всего сожрать, частями что ли…
Раскрылись челюсти его...
Но смех вперед ушедшей Оли
Успел спасти! Мне повезло!
И увела от представлений
Она назад к пустой тропе
Из царства полусновидений
Обратно к бодрому себе.
Побыв в минутах сладкой блажи,
Отраду оной отведя,
Смотрю где сказок персонажей
Во тьме расплылись образа.
Где был совсем один у ночи,
Где мог я быть каким хотел;
Где был свободен и неточен;
Где мне никто сказать не смел,
Что отступил я от сюжетов,
Что в представленьях память врет:
Что, мол, в легенде было лето,
Что веял страшный смрад болот;
Что я смешал в своем сознанье
Героев детства, времена…
Но, показалась на прощанье
Мне людоеда щетина.
Иду опять деревьев мимо
Среди которых никого,
А лишь виднеется низина
С речушкой, вмерзшею в нее.
Спуститься хочется, конечно:
Уж больно горка хороша
И настроение чудесно!..
Но волков нет, и суть – не та.
Хотя… должно быть, где-то бродят –
Не те, что в сказках говорят,
А те, которых ноги кормят,
Как прежде – тыщи лет назад,
Что сквозь тебя не пробегутся;
И так же вряд ли повезет,
Где время с местом «совпадутся».
Тут помощь смехом не спасет.
Ну а пока на этом месте
Тропа свободна от волков,
Пройду уж лес без происшествий,
Догнав ушедших ходоков.
За фонарем вперед светящим
В руках ведущего всех нас.
Что говорит о настоящем,
И неопасности прикрас.
А так охота побояться.
Еще б немножко, как тогда…
Ну что ж, пора перебираться
Назад – во взрослого себя.

Остыли властью величины.
Но притяжением к себе –
Они продолжили причину
Для встречи с детством на тропе
Под хруст компании приятной.
Замкнув неполную собой –
К завесе время невозвратной
Так потянуло вновь! Бог мой!
И возвращаясь снова к норме
От странствий духа в мир сует,
Блестя глазами, с комом в горле,
Вновь вспомнил радость детских лет:
Как счастье мной овладевало
От тех минут, которых ждал,
Когда на окнах покрывала
Переносили в кинозал;
Как в унесенном прошлом где-то
Отец, развесив простыню,
Под ждущим выключиться светом
Детей готовил к волшебству:
Светился белый круг сначала.
Вставлял он пленку в аппарат.
Тут мама свет нам выключала,
И превращался круг в квадрат.
Ну как же было это просто:
Потоком светлого луча
На заколдованную простынь
Ложилась мягко доброта!
С внезапным света перепадом
Менялся мир, менялся сам:
Пока рассеешь темень взглядом,
Я изнутри летел к глазам
И первым, медленно заметным,
Что отрешенный видел я
Узором тайным семицветным –
Квадраты (блеклые всегда),
Что тусклым в душу проникали.
Рождалась вера, на глазах,
Что жизнь моя хоть и в начале,
Но будто в старых временах –
В былин рожденьях и сказаний,
Где сочных не было цветов,
А было время сочетаний
Пестрящих мудрым образов;
Где, верно, яркий цвет напрасен,
(Как лоск для веры ни к чему –
Чем меньшей краской сказ был красен,
Тем больше верилось ему).
Второю, вечной сквозь потемки,
Как чредовал заставок стиль,
Любилась «эф» из птицы-пленки
В волшебном слове «диафильм» –
Крылами, собранными кругом
И разноцветьем полос их
Она любимым глаза другом
Была в началах тех благих.
Привнес художник стройным ладом
Во птицу цвета, чтобы та
Напоминала с фильмов вкладом,
Что жизнь – еще и молода.
И видя буквы знак особый
На фоне сгустка черноты,
Уж усомниться тут попробуй
Что жизнь – обитель доброты!
И те волшебные квадраты,
И «эф» влекли как колдовством
Прильнуть сильней к тому формату –
В мирке погрезиться своем.
И в том эфире диафильмном,
В котором так бы и исчез,
Стерильном, теплом и умильном
Как раз таким я видел лес!
Густым, дремучим и страшенным,
Где обитатели его
Мной управляли совершенно;
Казалось все вполне земно.
Держа собой, в себя зовущий,
Лес пробирал насквозь меня:
Я содрогался страхов ждущий
От резких шорохов отца,
Когда озвучивая роли,
Наполнив страстями кино,
Он уходил в себя, доколе
Заденет случаем чего.
Но краток был миг отвлеченья –
Что мне, застывшему в себе
И в дрожи хвори увлеченья
До шевелений на столе:
Хоть громыхало бы все сразу,
Хоть по отдельности предмет,
Горели б только жары сказа
И объектива жаркий свет,
В который изредка, украдкой,
Не заглянуть никак не мог –
Уж очень теплая загадка
Пекла услужливо зрачок.
Сродни пред тем, как на экране
Засветят первые цвета,
Болел я тем, что за ушами
Влекло не менее меня:
Во фильмоскоповые щели
Влезал мой взгляд – что там внутри? –
Как превращения кипели
В луч светлый пленки взаперти?
И, то и дело, с опасеньем,
Меня отталкивал отец,
Чтоб увлеченный изученьем
Я не ожегся наконец.
(«Да, аппарат тот был железным,
С горячей лампою внутри» –
Об этом, знанием полезным,
Напоминали волдыри,
Что радость горько омрачали:
«…Ведь он волшебный! Как же вдруг?..»
И думать странно заставляли:
«Он не волшебней чем утюг?..»)
Иду тропой и слышу нотки:
Движений, звуков, мыслей тех…
Как та же рамка перемотки
При сборке ведала огрех:
Отец порой в процессе оном
Из рук мог выронить ее
Но та, упав с дрожащим звоном
Спасала все-таки кино:
В железной, вечно недобитой,
Живучим был колесный вал,
Что песней счастья – нежным скрипом
И дальше фильмы обещал.
Но, перематывая сказки
Надежной прочностью своей,
Вал забывать внушал опаски
Несовершенств тех давних дней
И их нелепые издержки:
Сам аппарат был слишком прост –
Он гарью пленки передержки
Особой ноткой в память врос:
Та надувалась раскаленной,
«Дырел» бесценных кадров блеск.
И, вынимаясь поведенной,
Влекла, цепляясь, звонкий треск
Перекликавшийся, как будто,
С тем милым, что горело с ней,
Как пыль домашнего уюта
На лампе, бывшей всех теплей.
А как служили «чуду» книжки
Регулировкой высоты,
Чем для меня – того мальчишки
Остались в памяти прочны:
Их этажи у самой кромки
Стола слетали, было, вниз.
И книг паденья были громки.
И грохот их со мной всю жизнь.
Удары… трески… гарь… паденья…
Листаю будто бы альбом
Из фонов детства обрамленья,
Что стал с тропою здесь мостком.
Вот! где я слышал эти звуки
В лесу, как эхом твердых стен –
То вспоминаемые стуки
Вокруг немых экранных сцен!
Друг друга что напоминают:
Лес – их, они – из фильмов лес,
Что столь приятно возвращают
Во время чуднейшего срез,
Где в абсолютнейшем из счастий
Возможных в жизни на земле
Мне довелось принять участье,
И знать, что есть оно в судьбе!
Жаль, что от пор от тех чудесных
И не осталось ничего,
Лишь лес напомнил бессловесный,
Как грело лампы той тепло.




                V



Пересекаются в сознаньи –
Из разных лет одни черты
Что дарят жизни предсказанья
Похожих плюсов впереди.
А быть иначе разве может?.. –
(И жизнь зачем-то начата
С тех пониманий с коих прожит
Виток витков из благ ея)
И вряд ли памятью случайно
Хранятся образы начал,
Что ждут повторных действий тайно
Теплом, что некогда впитал.
Воспоминанья пригодятся
Во дни иных нападок скверн.
И силой их преобразятся
Проблемы в средства от проблем:
Как сожаленья (пусть и редки)
От захождений в тупики –
Проходят враз, как от таблетки,
Лишь вспомнишь большие тоски
По бескорыстным интересам,
Что были ценнее всего –
Шумам и запахам процесса
Вокруг застывшего кино,
По аромату гари пленки,
По звукам шелеста ее,
По фильмоскопа тайным щелкам,
В которых жило колдовство…
И по тоске по безвозвратной –
Потери детства – что предмет
Развивший мыслью многократной
К хандрам любым иммунитет.
Вот и уйдя уже от леса
Воспоминаний детских рай
Таблеткой стал к изгнанью беса
Порывов страстных через край
(Что снова бросили в пучину
Блаженных мук за идеал
Найдя меня, как дурачину
Чего-то ждущего…) Кто б знал,
Как я люблю свою ошибку! –
Ей столько лет! А я опять… –
Я вновь купился на улыбку,
Другой которой нет под стать,
Что чуял в трубке телефонной
Перед поездкой в счастья даль –
Поверил Оле чуть смягченной,
Но не другой. Отнюдь. Едва ль.
Я видел, как она смотрела
На верхи елей – как и я.
Но до моих ей вновь нет дела
Таинств душевных бытия.
Как до меня всего нет дела.
И не случайно, и не вдруг.
Себе признаться должен смело –
Я для нее – пустой лишь звук.
Ей просто скучно было ехать
На этот Новый Год одной
И вот она, как не помехе,
Дала мне адрес дачный свой.
(Довольный Шарик добродушно,
Виляя преданным хвостом,
Кивнул согласием послушным
И заблестела шерсть на нем…)
А дальше… думаю понятно –
Назрел, как с жизнью разговор,
Возможно слишком даже внятно
Воспеть надежд своих позор
(Как мысль зачем-то я позволил,
Что праздник должен сблизить нас.
О нет! Ничуть – он не синоним
Пути к любви и в этот раз;
Не помогла ни ностальгия
По прошлым юным временам,
Ни приворотных чар стихия
Из шоколадки данной нам*)
Любимой, все же, благодарен –
Пускай не ею снова я,
Зато, прогулкой был одарен
Холодно-теплою в себя:
От чувств не понял, видно, сразу –
Не столько лес был пройден мной,
Сколь верой выцветших рассказов
Прошелся он по мне собой –
Из жуткой правды состоящий
Он неподкупным естеством
Напомнил и про ум грезящий,
И как не плохо б жить умом.
Среди осмысливаний прочих
Сравнил зачем-то я цвета:
У дня свои, свои у ночи,
Что правда тоже в них своя.
Красива правда разноцветьем
Дразнящих слов, во встречах днем,
Что во знакомстве многолетнем,
Друг к другу, все-таки придем –
Чтоб я ценил ее старанья –
Не прочь избранница была
Туманным полуобещаньем
Взглянуть иначе на меня,
Ведь помнит в прошлом поцелуи,
Ведь не кирпичная ж она.
Ее наверно все ж волную
Хоть чуть, как будущее, я.
Но в ночи черно-белом тоне,
Лишь правды мрачной вижу цвет.
И он ничуть не бел – все черен,
Все тот же цвет ответа «нет»
(Эх! упоительно, но ложно,
Со сластью, любятся слова:
«Наверно», «может быть», «возможно»,
«Потом», «немного погодя»,
Под кои, каюсь, так охота
Поверить в избранность свою.
И я с упорством идиота
На грабли вновь свои иду.
Глупец и только. Да, похоже
Судьба глупцова такова –
Не будет… знаю… ну так что же?.. –
Но страсть зачем ведь жива!..)

Побрали б черти изреченье
Про воду чертовой реки:
Что дважды, черт, в ее теченье
Не входят – черт ее возьми.
А трижды? Где он – повод третий?
(Уже смеюсь я над собой)
Да нет, и тут без междометий, –
Был лишним повод и второй.
Все это правда (слог про реку).
Другого и не может быть.
К не своему я человеку
Зря познавал подвижек прыть.
Осталось так же нереально
Быть вместе – корень «зла» простой –
Обычен я материально,
Та – необычна красотой
(К смешенью что недопустимо
(О чем легко расскажет всяк,
Кто, пролетая цели мимо,
Попал, как я попал – впросак)).

Что ж, здесь, как следствие, вздыхая,
На фоне мало заводном
Скажу – лгала глава вторая
Вернуться в пятую столом.
Черкну лишь так, без настроенья
Искать о яствах словеса:
Едал какие-то соленья,
Икра жевалась… колбаса…
Пожалуй, все, чем завершилось
Мое скитанье по душе.
В чем помогла любимой милость
И, много больше, сам себе.



                VI


Сирены, дым, мигалки, жезлы
Пост ДПС, проверки, МКАД
Опять в сознание полезли.
Я забываю детский сад
С небесной гаммой ощущений.
У джунглей каменных в плену
Сдаюсь я миру потреблений
Чему, как был, принадлежу.
А в этом мире выходные.
И потребления в цене! –
Какие хочешь, на любые
Купюр толщины в кошельке:
Кто не уехал за границу,
Всех переплюнуть в Новый Год, –
С привычным отдыхом мирится.
Традиционно, дома пьет.
И ищет сходство: предвкушенья
Поры вселенского добра,
С декадой головоболенья –
В приветах мозгу от змия.
Другие ж, с ненавистью к змию,
Как и к весельям, всех трезвей,
Как будто бы не из России –
Ворчать лишь будут десять дней:
Что ярким – блещут фейерверки,
Что темным – офисы стоят,
Что здесь оставшиеся клерки
Ряды дорог со мной теснят.
Да, я, вернувшийся в движенья,
Изголодавшись по СО,
Дышу продуктами горенья
Второго Нашего Всего.
На выхлопной качаясь глади
В бескрайних поисках своих,
В привычном жизненном укладе
Плыву в мечтах очередных.
Проспекты тянутся, высотки.
Салюты сеют ложный страх.
Щадят, на время, уши сводки
Петровки в свежих новостях.
Глаз выбирает то гирлянды,
То отраженье блесков их
В глазах слепящих, как брильянты,
Красоток, столь же ледяных.
У фейсконтролей суматоха:
Пройдя – грехи на разный вкус;
Здесь и без леса всем неплохо –
Гудит народ, не дуя в ус.
Шумя машинами, арбаты
Вздымают барно-праздный дух.
Стоят случайно банкоматы
От духов клубов шагах в двух
(Предусмотрительные банки
К клиентам нежно и с душой
Не бросив их одних во пьянке
«Плечо подставят» в час любой
Маня невинно расстояньем
Меж тем, где снять и где отдать.
И кружит радужным витаньем
Сторон обеих благодать).
И постепенно мегаполис
К себе вернет весь интерес:
Затянет вновь контрастов помесь,
Что привнесут и бог, и бес.
Солено-жижной серой массы
«Вскраснет» на обуви развод,
И в ней «довстретятся» прикрасы
Столичных празднеств в Новый Год.
И встречу ночь. Совсем иную.
Чуть заскучал уже по ней…
Найду столицу золотую –
Сияньем тысячей огней.
Играя цветом светофоры,
Под поворотников щелчки
Куда-то влезших под приборы, –
Пейзаж заменят чистоты;
Найдусь в пространстве освещенья –
В фонарно–фаровом свету,
Что утемнят все ощущенья
Светлейшей тьмы, что в том лесу.
Другая ночь, другие сцены.
Здесь, в парках, Леший не живет –
Его туда не пустят цены
Земных достигнутых высот,
Что тоже духами летают
В покоях парковых ночей
И зелень в снах упоминают
(Не елей только, а нолей).
Как раз последние, родные,
Напомнят быстро о себе
И чудеса забыть лесные
Заставят как о ерунде.
С чем я, в реальность возвращенный,
Уж допишу тетради стих
Московской жизнью приземленный.
Примерно, мыслях вот в таких:

Летает чудная планета!
Народ катает на себе,
Даря катающимся лета
Познать ее во всей красе.
Один сезон другим сменяя,
Она, что барышня наряд,
Как дразнит люд: «Вот я какая, –
Будь любованьем мной богат!..»
Но люд – орудие сравнений,
И созерцанию красот
Материальных накоплений
Скорей красоты предпочтет,
Уйдя в рабы своих стараний
Добыч надменных пачек средств:
И в обретенье созерцаний,
И с элементами эстетств,
И с демонстрацией градаций –
За сколько, где, на чем и с кем
Планетой чудной восхищаться…
Дабы возвыситься над тем,
Любым, избавленным от денег
Несостоятельной судьбой,
Кто, как пустых мечтаний пленник,
Богат бесплатной красотой.



                VII


Без детства стало одиноко.
С ним связь державшая мечта
Осуществилась и далеко
Меня прогнала от себя.
Наверно жаль. Там было лучше.
Там справедливость и добро –
Неважно, что жив в нем, заблудшим,
Был что-то ждавшим зря, зато
Почти реальностью годами
Со мною вместе там жила
Мной нежно обнятой руками
Неуловимица моя.
И так бы жил да жил бы с нею
До перехода в мир иной,
Но вот, прервал ту эпопею
Материальный разум мой,
Что посмеялся надо мною
Введя холодный свой запрет
На игры детскою струною
На контрабасе средних лет.
Понять бы мне – я с сожаленьем
С пережитым себя мирю? –
С потерей, или с обретеньем
Теперь себя пересмотрю?
Хотя… об этом умолчу я
И так открыт был, как нагой
С неисполненьем грез воюя.
Скажу лишь, как никто другой:
Каким ни ждался б день грядущий –
Всегда есть скрытый риск того,
Что станет он мечте несущим
Осуществление ее.



                2011г.
_______________________
* Ни приворотных чар стихия
От шоколадки данной нам – http://www.proza.ru/2016/11/20/1421