Истребитель

Весна день в день, по срокам – строго,
Пришла капелями звеня,
И вьётся взмокшая дорога,
Как бесконечная змея.
Внизу притихли деревушки,
Зло ощетинились мосты,
Задрали в небо жерла пушки –
На танках – чёрные кресты,
Густой, зловещей вереницей,
По курсу – точно на восток,
Со злобным рокотом струится
Бронёй окованный поток…
А за знакомым косогором,
Лишь только в памяти белы,
Стоят несказанным укором
Берёз обугленных стволы.
Стоят, окутаны терпеньем,
И горьких дней ему не счесть,
С того лихого воскресенья,
Что начиналось боем здесь…

Был город. Домик в переулке,
Ряды высоких тополей,
И летний дождь, густой и гулкий,
Смывает белый пух с ветвей.
Бегут потоки. Шумно, звонко
Дождь барабанит по листве,
Идёт знакомая девчонка
С венком на мокрой голове.
Она – хрупка и смотрит робко,
До свадьбы ей ещё расти…
А вдруг другой протопчет тропку,
На том, единственном, пути?
Потом – рассвет. Плывёт с надрывом
Густой, тревожный гул гудков
И в небе – частые разрывы
У белоснежных облаков…
В то утро, жирною чертою
Жизнь на две части разделив,
Война ворвалась первым боем,
Прицелом небо заслонив.
Взревел мотор могучей песней,
Помчалась под крылом земля
И отодвинулись, исчезли
И летний дождь, и тополя,
И тишина. Остался город
На карте, вправленной в планшет,
Клочок земли, который дорог
С ребячьих босоногих лет.

Ещё остался шум мотора –
Он рядом песней плыл везде:
Над лесом, степью и над морем,
В удачах, в трудностях, в беде.
В победах песня окрыляла,
Была торжественна, горда,
Но словно реквием звучала,
Когда сдавали города.
Весной, когда капель звенела,
Мотор ласкал, тревожил слух,
Казалось, будто песню пел он
Про тополиный белый пух.
Летела песня та вдогонку
Блестящей от дождя листве
И догоняла вдруг девчонку
С венком на мокрой голове.
И возвращался тихий вечер,
И робкий, сбивчивый ответ,
И ожиданье новой встречи,
И гулом прерванный рассвет…

Что стало с тою, что всех краше?
С той, что одна лишь свет в окне?
В родной, недальней, но не нашей,
Врагом занятой стороне?