Кристалл, изюм и азбука морзе

  Каждое стихотворение вызывает некий «фантастический» образ в сознании: например, простите, бревна или…легкого ветра. Много «или».
  Так и сферический шар поэзии автора, весь объем его видимого нам творчества может вызывать самые забавные аналогии. Впрочем, и серьезные. Не лишённые смысла. Они могут быть очень точными и объективными, могут быть весьма приблизительными и расплывчатыми, излишне субъективными; надуманные «фантомы» сии могут нравиться авторам и не нравиться, как могут быть принятыми его поклонниками и не приняты.
У меня такие чувствоумозримопостроения начались с книги Юрия Воротнина «небесный щит». И когда я задумался над тем, что мне напоминает его поэзия ВООБЩЕ, то во мне выросли…кристаллы! Ну, то есть, вы понимаете, где они выросли…
  Его стихи совершенно «выстроены». В них изящество формы. Мне ощутимы их грани: холодные и теплые, сверкающие и приглушенные, прозрачные и дымчатые… «Магический кристалл»… Поэзия Юрия Воротнина, изящная и внешне простая по форме (он очень любит малую форму: две и три строфы), на самом деле глубока, по-хорошему сложна и скрыта от суетливого взгляда, как на самом деле не прост кристалл. И мне чрезвычайно нравится огранка его творений. Холодок «магического кристалла" его поэзии открывается не сразу и не всякому. В ней есть структурная, смысловая и содержательная сложность, которые приятно вскрывать, распечатывать, брать в руки и любоваться драгоценными камнями его стихотворений…

Ни холодом злым, ни огнём,
А света легчайшим движеньем
На землю вернётся моё
От древней земли отраженье.

Но всё это будет потом,
Пока я живу и не маюсь,
Сижу на крыльце золотом
И в золоте глаз отражаюсь.

  В прошлом году я познакомился со стихотворениями Сергея Пахомова, из вологодской Устюжны. Его творчество рождало во мне самые разнообразные ассоциации. Над некоторыми я сам (и Серёжа, наверное) улыбался.
Первое, что мне представилось – это добрая опара, которая лезет из кастрюли…Серега, конечно, на меня не обидится. Потому как эта опара метафорическая, как пышна спелыми и добротными метафорами его поэзия. И когда я увидел и его, крепкого, с окуньком кругленьким на удочке, то весело подмигнул ему: вот ты какой: и сам похож!
  Кустодиевские и рубенсовские красавицы припоминаются вослед пирогам с деревенскими начинками (с изюмом!). Всё это опарно и мощно восходит в его поэзии.
Конечно, она не так однозначно привязана именно к таким моим кавалерийским сравнениям… «Но всё, всё, всё же…»

В Мюллюпельто советская финка нам, продрогшим, варила уху...
Караси - то ли золото инков, то ли медные листья на мху,
Дребезжали в корзине... Смеркалось. Пререкались лягушки в пруду.
Ускользала бугристая алость облаков за крутую гряду. 
Словно клавиши фортепиано, черно-белая стая сорок
Из-под ног молодого тумана упорхнула и села на стог.
Как волшебная мельница Сампо, в котелке обращалась уха...
Пузыри, наподобие ампул... плавники, чешуя, требуха -
Атрибуты ночного гаданья возлежали на грязном столе...
Над избушкой цвело мирозданье, будто Ленин сиял на рубле.
Самомолкою - мельницей Сампо - финка пальцами мяла куски
Грубой соли: "Попробовал сам бы...
Растолчёшь - и умрёшь от тоски."
Как тверда соли каменной пачка! Не прожать, не согнуть, как горбыль...
Финка вздрогнула, что-то кудахча, соль веков, перетёртую в пыль,
Отдала мне: "Держи, Вяйнямейнен" - и рукой указала на дверь:
"Бросишь в воду солёную жменю, если вздумаешь мыться теперь."

  Когда по морозцу и солнцу шел сегодня среди белых снегов по деревеньке и «лепил» из окружающей меня красоты глупости эти, то при имени Ильи Будницкого вспыхнули цветные «азбуки морзе». Не было стука аппаратика, а плыли в бесконечность цветные линии. Не пучками, а трассирующей лентой волшебной поэтической пули. «Стреляющие» прямые иногда прерывались, но движение не прекращалось в моем сознании ни на секунду. Мне даже, по случайной прихоти, припомнились знаменитые кадры «Космической Одиссеи», где герой летит в Обитель Бога… Завораживающий полёт.
  Понимаю, что так устроен синтаксис его поэзии, где строчки, предложения, периоды вытягиваются в одну бегущую вперед и вперёд прямую. Кажется, что она началась с первого стихотворения Ильи… И дай Бог, будет долго лететь к назначенной ей цели!

Дни

«Все не о том прозрачная твердит, Все ласточка, подружка, Антигона...
 А на губах, как черный лед горит Стигийского воспоминанье звона.»
                О.М.


Сомкни ладони – не раскрой, -
Сомкни, - пространство бесприютно,
Что в детстве кажется игрой,
То стало грязно или мутно,
И, как ни оттирай следы
На коже – времени, паденья, -
Стигийские прихлынут льды,
И ты провалишься в виденья –
Лапты (но Толя – за рекой),
И ляпок (там же, где и Витя),
И баттерфляя (мах рукой),
И пряток (облачно в зените), -
Одышка через пять шагов,
И судорга сплетенья пальцев, -
Ни дружбы детской, ни врагов –
Не тишина – приют скитальцев,
Но окружение теней,
Их голоса, а губы – сини,
Сомкнутых рук и лишних дней –
Каких-то точек или линий…

  Вот, выболтался на сегодня. Пора и отдохнуть.