Пора! Пора!

В подвальной комнате одни
мужчина с женщиной сидели.
Здесь лучшие прошли их дни,
когда в огне любви горели.

Но если б кто-то заглянул
в окошко старого подвала,
то удивился бы тому,
насколько странной была пара.

На Маргарите - черный плащ,
на голое накинут тело.
Другого ничего, хоть плачь,
а в особняк идти не смела.

А Мастер был в белье больничном,
костюм считая чепухой.
После всего не до приличий,
другое забрало покой.

И комната была подстать:
разбросано все безрассудно.
И в этом хаосе понять
хоть что-то было крайне трудно.

Проспав до самого заката,
они окрепли совершенно.
В коморке посреди Арбата
казалось все им неизменно.

И лишь одно давало знать,
что все случилось в самом деле:
в виске боль было не унять
но, впрочем, ныл он еле-еле.

А с психикой, увы, беда.
Здесь изменения большие.
Кто бы послушал их тогда,
тот понял бы: дела плохие.

                …
– «Мне кажется, что будет дождь.
Ты чувствуешь, как посвежело?
По телу отчего-то дрожь.
Мной беспокойство овладело»

– «Ну, ты же умный человек
и сумасшедшей не была.
Ну не поверю я вовек,
что там вчера был сатана»

– «Я говорю вполне серьезно,
уверена я совершенно!»
– «Все это выглядит курьезно,
больны мы оба несомненно.

Это черт знает, что такое!»
– «Сказал ты правду, пусть невольно.
Черт знает все и будь спокоен –
он все устроит.  Я довольна!

Нет счастью моему границ.
Я рада, что вступила в сделку.
О, дьявол! Пред тобою ниц
я падаю. Ты видишь сверху.

Так что придется, милый мой,
отныне проживать Вам с ведьмой.
И стану лучшей я женой!
Тебе всегда я буду верной.

Все-все я выдержать сумею.
Всю жизнь хочу тебе отдать», –
и, обхватив его за шею,
безумно стала целовать.

– «А ты действительно похожа
на ведьму стала. Что молчишь?»
– «Я это чувствую всей кожей.
Я - ведьма!» – «Да ты вся горишь!»

– «Не отрицаю и горжусь»
– «Пусть будет так. Позволь спросить?
Волнуюсь о тебе, клянусь!
Как и на что мы будем жить?»

– «Не думай ни о чем, родной.
Ведь мы теперь - одна семья.
Как же страдал ты, бедный мой,
об этом знаю только я.

Седые нитки в голове
и складка вечная у губ...
Прошу тебя доверься мне.
Теперь решать - мой будет труд.

Жаль, время зря мы упустили,
и в этом каждый день я каюсь.
Мы слишком много пережили,
но все наладится, ручаюсь»

– «Марго, поверь, я не боюсь.
Я все, что можно, испытал.
Меня пугали, признаюсь.
Что значит страх, сполна познал.

Теперь меня не испугаешь.
Но жалко мне тебя, Марго.
Ведь ты судьбу свою ломаешь.
Теряешь все. Ради чего!

В моих карманах ветер свищет.
Вернись к себе. Одно твержу:
опомнись! Я больной и нищий.
Мне жаль тебя. Ну я прошу!»

– «Ах ты, несчастный, маловерный!
Я потеряла всю себя.
Весь срок жила одной лишь верой,
мечтой, что я найду тебя.

А сколько слез я пролила?
Все бредила твоим романом.
Носилась голая вчера.
И все закончится обманом?

Теперь, когда так счастье близко,
ты меня гонишь? Что ж, уйду!
Но знай, жестоко это, низко.
Ты душу потерял свою!»

Он, неизвестно почему,
заплакал, головой уткнувшись.
Она шептала как в бреду
и гладила, едва коснувшись.

– «Ах, нити, нити... голова
вся снегом будто бы покрыта.
Взгляни в глаза. Как я права!
Пустыня лишь в глазах сокрыта.

А плечи? Бремя ведь на них.
Как искалечили... мой милый...
Как мало счастья на двоих!
Как мало... ты прости, любимый»

И горькой нежности волна
до сердца Мастера поднялась.
– «Мы будем вместе навсегда.
Такая нам судьба досталась».

Поднял с колен он Маргариту,
глаза ей вытерев от слез.
– «Все. Эта тема впредь закрыта.
Я говорю сейчас всерьез.

Ты пристыдила. Но довольно!
Для малодушия нет места»
– «Клянусь, не будет больше больно.
Все будет хорошо. Ну честно!»

– «Ну ладно, – Мастер засмеялся, –
ведь если отобрали все,
то поздно… надо не бояться,
искать спасение свое!

В потусторонней ищешь силе?
Ну что ж, согласен там искать.
И я спокоен, как просили,
нам  больше нечего терять»

– «Ты прежний, прежний! Ты смеешься.
И к черту рассужденья все.
Я есть хочу. Тебя дождешься!
Пусть будет истина в вине.

Не все ль равно, какая сила
подарит счастье нам с тобой?
Будь я свята иль нечестива,
ищу я для души покой!»

               ***
И в тот же миг раздался голос:
– «Мир вам!»
– «Ну, что я говорила! –
Ведь знала я за что боролась.
Как хорошо. Как это мило.

Вот видишь, нас не оставляют!
А ты не верил в наше дело»
– «Ну почему не открывают?»
– «Бегу! Минутку, Азазелло!»

– «Хоть запахнись», - ей Мастер крикнул.
– «Да, брось, плевала я на это.
Ах, как я рада, - так воскликнув,
открыла дверь, - жизнь без запретов! »

Они уселись за столом
и стали распивать коньяк.
А Мастер думал все о том,
что в госте удивляет так.

«В нем ничего такого нет,
обычный человек по виду.
С бельмом… но, право, это бред,
пусть даже и одет в хламиду.

Но вдруг Марго была права?
Посланник дьявола? Быть может.
Я сам твердил, что сатана
Ивану повстречался тоже.

Но почему-то испугался,
галлюцинации приплел.
Ведь, коль по сути разобраться,
уж очень странный визитер.

Да, он пришел не просто так.
Дано, как видно, порученье.
Просто молчит, но будет знак,
что уже принято решенье»

И Мастер явно не ошибся.
Еще добавив коньяку,
их гость как будто удивился:
– «Я вот о чем спросить хочу...

Подвальчик – ничего...уютно,
но вот вопрос: что делать в нем?
Нельзя же жить сиюминутно»
– «Уж как-нибудь да проживем!»

– «Да, как-нибудь – это прекрасно.
Я сам о том же говорю.
Не пожалеть бы, что напрасно.
Но, впрочем, спор тут ни к чему.

Ах да! Я чуть не позабыл,
Мессир передавал привет.
Вас на прогулку пригласил.
Каков же будет Ваш ответ?»

– «Мы с удовольствием пойдем, -
сказала Маргарита, - правда?»,
толкнув ногою под столом.
– «Если зовут, то значит надо»

– «Без уговоров я люблю, –
смеясь, воскликнул Азазелло, –
а помнится, тогда в саду
ты долго слушать не хотела»

– «Не будем вспоминать об этом.
Как я тогда была глупа.
Сейчас же, поделюсь секретом,
мне тоже ближе быстрота.

И чем быстрей, тем лучше даже.
И нагота?! Как возбуждает!
Как выстрел! Хочешь, пусть покажет
нам Азазелло как стреляет.

В семерку под подушкой, веришь,
в очко любое попадет.
Ну правда, Мастер, сам проверишь.
Такой нигде не пропадет!

Не каждый день с нечистой силой
ты сможешь встретиться вот так...
Так что воспользуйся, мой милый.
Все не случайно! Это знак»

– «Ах, да! Опять я позабыл, -
вдруг Азазелло прокричал, -
так замотался, нету сил.
Мессир подарок передал.

Вино. И я прошу заметить,
это Фалернское вино.
И прокуратор Иудеи
тогда пил именно его»

Покрытый плесенью кувшин
из гробовой парчи извлек.
– «Такая редкость! Поспешим
истории испить глоток»

«Здоровье Воланда!» Марго
вино в стакане пригубила.
Ей стало вдруг нехорошо,
дыханье вмиг перехватило.

Смертельно побледнев, она
беспомощно простерла руки,
но вот склонилась голова
и замерли вокруг все звуки.

Воскликнул мастер: –  «Отравитель!»
Но больше не успел... упал.
В глазах померкла вмиг обитель,
он понял, что конец настал.

Настал час действий Азазелло,
и полетел он в особняк
узнать, как обстоит там дело,
ведь важен здесь любой пустяк.

Но все исполнено как нужно.
Он видел сквозь стекло окна,
как мрачно дожидаясь мужа,
сидела женщина одна.

Внезапно сильно побледнела
и, к сердцу руку приложив,
позвать кого-нибудь хотела,
но не смогла, упав без сил.

– «Ну, что ж, теперь пора назад, -
через мгновенье был на месте, -
все хорошо...» Он бросил взгляд:
любовники лежали вместе.

Как куклу повернув Марго,
всмотрелся: каждое мгновенье
менялось на глазах лицо...
исчезла жесткость, без сомненья,

и буйность черт, и дикий нрав,
оно смягчилось, посветлело.
Тогда он, зубы ей разжав,
вино влил. – «Что Вы, Азазелло!

За что? Что сделали со мной!
Не ожидала. Вы убийца! –
она вздохнула, – Боже мой...»
– «Марго, не стоит торопиться!

Зачем Вы так нервны? Да нет же!
Сейчас он встанет, говорю»
И в тот же миг, полна надежды,
Марго поверила ему.

Вскочила, сильная, живая,
и помогла поить вином.
Но мастер, сразу оживая,
открыв глаза, твердил одно:

– «Ах, отравитель... ненавижу!»
– «Да сколько можно! Вы слепы?
Я благодарности не вижу,
Прозрейте! Разве вы мертвы?

Помилуйте! Чтоб быть живым,
сидеть вам надобно в подвале?!»
– «Я понял! Да, я был слепым.
Не продолжайте. Как Вы правы!»

– «Я слышу вас, а вы меня.
Вам мало этого, признайтесь?
Это смешно! Но вам пора.
Уже гроза гремит. Прощайтесь...

с подвалом, с жизнью прошлых лет»
– «Великий Воланд! Как придумал! -
стала кричать Марго в ответ, -
теперь свободны! Кто бы думал!

Но, Мастер, об одном молю:
куда бы мы ни полетели,
ты рукопись возьми свою.
Прошу, ведь твой роман бесценен!»

– «Я его помню наизусть»
– «Но ты ни слова не забудешь? -
она прижалась, - я боюсь,
ты его точно помнить будешь?»

– «Не беспокойся. Я теперь
не позабуду ничего»
– «Тогда огонь! Марго смелей!
Ведь все давно предрешено!»

Оконце хлопнуло в подвале,
но Азазелло продолжал.
И гром, что слышен был едва ли,
теперь, казалось, ликовал.

– «Огонь! С чего все началось
и чем закончится. Пылай! -
схватив из печки углей горсть,
поджег он скатерть. - Ну, давай! -

поджег газеты на диване
и занавеску на окне,
и рукопись. - Смелее! Сами!
Смотрите, как горит в огне!»

– «Гори, - кричала Маргарита, -
гори страдание, гори!
Жизнь прежняя, гори! Забыта!
И пусть останутся угли!»

Их во дворе уж ждали кони.
И оказавшись враз в седле,
галопом поскакали трое,
и растворились в черной тьме.