Резонанс. Сценарий по мотивам романа А. Плонского

Вступительное слово от автора сценария:
- Я очень благодарна автору романа "По ту сторону Вселенной" за этот текст, прочитанный мной в возрасте 10 лет. В 34 года я перечитала его снова.
- Мне все равно, если это _никогда_ и никему не будет снято - я не зарабатываю этим. Но каждый раз, когда я перечитываю эту книгу, я вижу подробный и красочный фильм, который гораздо лучше любого фильма в кинотеатре. Надеюсь, мне удалось хотя бы приблизительно передать то, что я вижу.
- Длинные диалоги любой человек, обладающий воображением, переводит в визуальный и понятийный ряд.
- Любимые фразы тех, кто хочет вас остановить - "это никому не нужно\понятно\возмущает чужое спокойствие\давайте пойте чего-нибудь, что все знают (любое выражение на выбор). Они будут говорить это даже в идеальном будущем.
- Теперь мы знаем, как движутся спутники по орбите, какая бывает обшивка космических кораблей, мы гораздо больше понимаем в психологии толпы, а в школьную программу входит развернутый курс физики - но мы до сих пор не знаем, откуда берутся гении. И мне кажется, автор романа этот секрет знал.

- С уважением, Миранда.

РЕЗОНАНС
сценарий по мотивам книги Александра Плонского "по ту сторону Вселенной" 

 ПРОЛОГ

Круглая комната. В комнате, окруженный странно выглядящими приборами и мебелью,
на овальной кровати спит человек, завернутый в кокон. Все вокруг напоминает комнату,
которую построили бы насекомые, если бы пользовались техникой - "паутинные свертки" вещей
и выступающие из стен детали механизмов, мягкие выступы вместо прочей мебели.
на стене углубление, похожее на место для небольшой картины.

     Снаружи доносится приглушенный вой  сирены. 
Человек просыпается, несколько секунд лежит, потом вскакивает, нажимая на кнопку
 рядом с кроватью. Кокон разрывается, и на человеке возникает одежда. Видно, что
он высокий, худой и тренированный.   
Какое-то время он оглядывается, не понимая, что происходит. Потом он собирается,
подходит к одному из свертков и вынимает из него нечто, напоминающее небольшую сумку:
нажимает на клавишу пульта, встроенного в стену, и на стене проявляется портрет зеленоглазой женщины. Молча и печально смотрит, как бы советуясь с ней.
Изображение меняется на плоскую фотографию надгробья с тем же портретом.
Распахивает окно, которое раскрывается от толчка в стену, как диафрагма. Он как будто знает,
что сейчас увидит.
     Внизу город, напоминающий железный муравейник. Орет сирена, движутся потоки людей и машин,
мимо пролетают скоростные флаеры, шум стоит такой, что, даже если наблюдать с высоты
башнеподобного дома, ясно  - случилась катастрофа. Это город Сонч. 
     Сарп недоуменно выглядывает в окно и видит с вершины холма - и с высоты
своего дома - тучу, накрывающую город квартал за кварталом. 
- Яр в зените - как будто помечает себе в уме Сарп. - сколько же я спал? Это...

Яр, только что сиявший в голубом небе, меркнет, делаясь тускло-красным.
     Минута,  и туча накрывает холм. Сыплются синеватые хлопья осадков.
- Началось - бормочет Сарп. - Началось. Закрывает окно и оборачивается к стене, где
изображение погибшей жены заливает красный свет - один из приборов зашкаливает. - Велла... 

Сарп хлопает по запястью, выбегая на летную площадку из квартиры, и голос из коммуникатора вопит -
     "Всем  космолетчикам немедленно прибыть  на  объект!
Немедленно прибыть на объект! Немедленно прибыть..."
Сарп смотрит на свои руки. С коммуникатора улыбается Велла.

 Аэромобиль не может подняться высоко и несется над забитыми дорогами, многоярусными тротуарами, где гибнут
люди, затоптанные толпой... Прибывая на командный пункт у космодрома, Сарп торопливо
приземляется рядом с десятком таких же мобилей, вылетает из кресла и вбегает в зал.
Входит адмирал.
В зале работники космопорта, пилоты, служащие (это видно по форме). Посадочный зал полон. 
  Все встают по стойке "смирно".

     - Друзья!  -  обращается адмирал к собравшимся.  - Среди нас трусов нет. Буду краток.
Произошло непоправимое.
     - Все-таки мировая война - тяжело говорит кто-то.
     - Нас предали! Станции не могут взрываться просто так!       
     - Это диверсия! 
     - Это не война - тяжело говорит генерал. - Аварии на нескольких станциях сразу -
это не дело рук диверсантов, это результат работы на износ. Нас предупреждали.   

     - И что предпринимает правительство? - спрашивает Сарп.
     - Правительство бессильно. Вы это знаете.
Откуда-то сзади раздаются крики "предатель!" и звуки потасовки.
- Правительство не сочло нужным заранее подготовить эвакуацию - горько огрызается кто-то.
   
Адмирал обводит взглядом зал и поднимает руку, требуя тишины.
Сарп отступает к другим пилотам.
Генерал подзывает следующего, кто задает вопрос.
     - Что предлагают ученые? - кричит кто-то еще. 
     Адмирал мрачно качает головой.
     - Ничего. (шум в зале) Чтобы разобраться в случившемся и провести спасательные работы, необходимо время. Его нет.
     - Тогда каков приказ командования?...
     - Связи нет - говорит генерал и останавливает начавшийся ропот.
- Все, что мы можем - это поступить по обстоятельствам.
     - Что же нам делать?
     - Единственное,  что мы можем...  -  медленно говорит адмирал, - это вывезти на орбитальные станции как можно больше людей.
     - То есть несколько сотен человек,  -  с горечью говорит Сарп. Капля в море! 
     - Да,  капля,  -  вспыхивает в ответ адмирал.  - Но она станет зародышем нового
человечества.  Не сохранится зародыша, и человечеству конец, нам - конец, вы понимаете меня?
Обводит взглядом свой отряд. - Иного выхода я не вижу! 
     - А кого будем вывозить?  - очень педантично спрашивает один из космолетчиков.  -  Кто эти
избранные?
     - Кого успеем.
     - Нужно было выбрать лучших! - заносчиво говорит кто-то.   
     - А  кто возьмет на себя ответственность за выбор?  -  очень холодно говорит
адмирал и осматривает собравшихся.  -  Ты, он, я? - люди притихают.
     - Но наши семьи...
Сарп быстро поворачивается к сказавшему. В его глазах отчаяние. 
     - У меня там,  -  кивает в сторону Сонча адмирал,  - жена, сын, внучка. Он - кивает на Сарпа - год назад потерял жену.
Разделяю ваши чувства. Но мы не вправе отдать предпочтение близким. Да и как
бы  мы  могли это сделать?  Как,  спрашиваю вас?  Молчите? Мы еще будем кого-то выбирать?
Все по  местам.  Готовиться к отлету!

И люди бегут по местам.

     Вид сверху: толпа беженцев врывается в приемные залы космопорта, сносит все на пути,
кричит, умоляет о помощи. Служащие пытаются как-то перенаправить их, в толпе снуют роботы,
диспетчеры за пультами лихорадочно стараются наладить движение. Какие-то из ворот
заклинивает.  Не справляясь с натиском, служащие поднимают все створки ворот,
ведущих в посадочную зону. У каждого рукава образуется толпа.

Рубка корабля Сарпа. Команда и персонал космопорта переговариваются друг с другом по интеркому: система не справляется,
люди лезут вперед, их невозможно успокоить по громкой связи! Пришлите к выходу человека! Человека с каждого корабля!
 
- У вас не хватает людей? - допытывается кто-то в канале. - Вы с ума сошли! 
- Я пойду - говорит Сарп.
- Капитан, вы что, шутите? - спрашивает очень молодой помощник.   
- Я умею - отвечает Сарп. - Освободите как можно больше места.
 - и бежит по переходу к началу рукава.
   
     Посадка в корабли идет полным ходом. В то же время погрузчики разгружают какие-то отсеки,
роботы-монтажники, управляемые человеком, тащат внутрь оборудование. 
Люди, толкаясь и устраивая драку, рвутся вперед,
но рано или поздно люк захлопывается. Люди начинают умолять и  уговаривать стоящих у входов, доказывать свое право на спасение.
К какому-то из выходов прорывается группа невменяемых беженцев и пытается взять его штурмом.
Сарп стоит и направляет поток в свой корабль, и все идут очень быстро, но люди здесь гораздо спокойнее.
Видно, что первыми проходят в основном семьи.
- Идите, идите, мы стартуем  последними... Видите, я капитан. - говорит Сарп всем, обезумевшим от страха, и показывает на
свою нашивку на комбинезоне.
- Я капитан. Без меня не улетят. Идите быстрее. Быстрее.
 
 Поток уже начинает иссякать, но пиликает коммуникатор, и второй пилот докладывает:
- Капитан, нагрузка предельная, дальше нельзя! - Это слышит толпа,
и начинается паника. Сарп уже готовится нажать клавишу на коммуникаторе, чтобы приказать второму пилоту закрыть люк.
Толпа начинает напирать.
Худенькая молодая женщина с невероятной силой, молча, пытается пробиться ко входу.
     - Назад!   -   преграждает ей дорогу Сарп и обмирает.
Пользуясь этим, кто-то прорывается.
     - Велла?  Велла...

Женщина что-то говорит, но он впихивает ее в дверь и нажимает клавишу закрытия люка, а сам остается снаружи,
прислоняясь к стене. Все вокруг как будто глохнет и размывается, хотя за его мундир начинают хвататься десятки рук.
Сарп машинально отбивается и потом цепляется за коммуникатор.
- Стойте! Стойте! - Кричит он. - Я скажу... - его почти отпускают.
- Капитан, вы внутри? Капитан? - зовет второй пилот.
     - Пусть войдут... Пусть войдет, - глухо говорит Сарп. - Пусть... 
     - Да какого черта, у нас перегрузка! Еще немного, и мы вообще не взлетим! 
     - Давай я уменьшу перегрузку, понимаешь? Я останусь - говорит Сарп, пытаясь справиться с наседающими на него кричащими
людьми и вторым пилотом.
- Что?
- Ты ведешь корабль. Понял? - из-за шума приходится повторить. - Ты понял? Ты понял меня? 
     - Капитан, вы погибнете! - кричит второй пилот. Толпа наконец слышит это и утихомиривается хотя бы немного,
хотя только что Сарпа готовы были убить на месте. - "Дайте ему попрощаться" - зло говорит кто-то. 
     - Это мое дело. Будь внимателен на взлете. Прощай! - говорит Сарп. 
     Люди, готовые убить его секунду назад, внимательно смотрят на него.
Металлический пол дрожит, и ясно, что фермы пусковой установки отходят, корабль взлетает.
Сарп выпрямляется, срывает с руки коммуникатор, швыряет на пол и внимательно смотрит
на толпу, готовый к любому исходу. Толпа смотрит на него. На маленьком экране, треснувшем от удара,
светится изображение Веллы.

1.
   СИГНАЛ БЕДСТВИЯ
     1

     Заповедник - это огромный лес, подступающий к горам. Где-то посреди этого леса,
вдали от прогулочных зон и развлекательных площадок, от света и цвета, среди огромных
деревьев с черными стволами и густой зеленой кроной, по широкой сумрачной просеке идет
маленькая женщина в темной одежде странного покроя. У нее черная тяжелая копна волос,
удлиненные к вискам черные глаза, острые поникшие плечи, и весь ее облик говорит о
тяжелом горе.
Ее зовут Джонамо.
     Она идет, и мысли ее печальны.
    
"Как жить дальше? Что делать дальше? Я спрашиваю себя, я не нахожу ответа.
Кому я теперь нужна, и кто нужен мне?
Я одна на всем Мире...
Но вокруг люди - возражает себе Джонамо.

В небе кружатся птицы. 
 
Да - отвечает она себе же - вокруг люди, много людей - они всем довольны... Они... разумны... Кто сделал их такими?
И кто их за это осудит?
- Но они же сочувствуют тебе.
- Это ненастоящее. До этого дня я не знала, что бывает ненастоящее сочувствие."
Она останавливается и смотрит на уходящую вдаль просеку. Ей кажется, что просеке нет конца.
Джонамо выпрямляется и идет дальше.   

     "Я не хочу думать".
Джонамо сворачивает с просеки и гладит рукой гигантскую ветку, нависающую над тропой.
Ложится на траву, пройдя долгий путь.
Не находит себе покоя, смотрит в текучую воду, стоя над ручейком.
    
     "Память  собирает воедино  лучи  света,   но   трансформирует  его  в
беспросветную черноту". 
     Глухо шумит листва гигантских аугарий, огромных деревьев.
 "Вот так же они переговаривались до моего рождения,  и  несколько веков назад,  а  их
предки и миллионы лет назад,  когда на Мире еще не существовало человека - продолжает внутренний монолог Джонамо. -
Наша планета - грустно посмеивается она - представляла собой сплошной заповедник.
Но будет ли слышен здесь шелест листвы через сто лет?  Не  сочтут ли люди излишним
само существование последнего из заповедников?"

Джонамо идет через большую поляну, где трава по плечи, и возвращается к темной просеке, а на краю ее видит рыжее яркое пятно -
и останавливается.
     Рыжий  лисенок выбежал из чащи и бежит к  Джонамо.  От неожиданности  она  вскрикнула.   
В   шаге  от  нее  лисенок  круто  меняет направление,  отбегает,  снова метнулся вперед,  затем опять назад, выписывая
звездчатую фигуру,  лепестки невидимого цветка,  в  центре  которого замерла ошеломленная Джонамо.
    - Ты голоден, - говорит Джонамо и вздрагивает от звука собственного голоса.
 Опускается на корточки. - Ну, прости! Уже несколько дней у меня с собой ничего нет. 
     Она даже удивилась,  что может еще испытывать какие-то  чувства,  кроме
душевной  боли.  Ей  захотелось вдруг  взять  на  руки  живой  огненно-рыжий
пушистый комок,  прижать к груди и гладить,  гладить,  гладить мягкую, остро
пахнущую шерстку.

     - Иди ко мне... - говорит она сдавленно. - Ну, иди же!
     Но лисенок не дается в руки, а бегает вокруг. Джонамо смеется и смахивает слезы.

     Слышен  низкий,   быстро  приближавшийся  гул. 
Джонамо оглядывается и  видит, как большой сигарообразный летательный аппарат 
несется  по просеке,  пригибая траву воздушной струей.  Джонамо сделала шаг назад,  но в
этот  момент  ее  взгляд  упал  на  лисенка. Он припал к земле и замер, вместо  того  чтобы  убежать.

 Джонамо кидается к лисенку,  хватает его и, поскользнувшись, падает ничком.
Гонар пролетает прямо над ней. Воздушный удар, ее перекатывает волной вместе с лисенком. 

Следующие друг за другом глухие удары, словно что-то грузно шлепнулось, подпрыгнуло, снова шлепнулось, и так несколько раз.
     Джонамо открывает глаза, не выпуская прижавшегося к ней лисенка, пробует встать,  но,  ступив  на  поврежденную при
 падении  ногу,  говорит "ой!" и  вновь опускается в траву.
К ней бежит пилот гонара.
     - Вы живы?
 
     Джонамо поднимает голову. 
     - Вы живы?  - повторяет, подбежав, немолодой человек. На его гладком лбу
под прядью волнистых серебряных волос видна свежая ссадина.
     - Вот, - она виновато протягивает ему лисенка.
     - И из-за этого вы рисковали жизнью? - сердится пилот. 

     Джонамо  выпускает  животное.   Лисенок,   потряхивая  головой,  сделал несколько неуверенных шагов, потом ринулся прочь.
     - Теперь он будет жить
     - Ну,  знаете...  А о себе вы подумали?  Еще бы миг и... Никогда больше
так не делайте!
     - Иначе я не могу. - выпрямляется Джонамо.
     - Вот как?  - он с интересом глядит ей в глаза, но, словно обжегшись, отводит взгляд.
- Оказывается, есть еще на свете такие... такие...
     - Договаривайте, не стесняйтесь! - как будто проснувшись, вызывающе говорит Джонамо.

     - Да  нет уж,  пожалуй,  ни к  чему - сердитый пилот начинает беспокоиться. -  Покажите ногу.  Ничего страшного,
обыкновенный вывих.  Придется чуточку потерпеть.  Все! А вы молодец, даже не вскрикнули. Вставайте. Ну, как? Можете ступать?
     - Кажется, могу. Спасибо - сдержанно благодарит она.
     - Чего ради вы забрели в такую глушь? ВЫ сами не выберетесь. Надо же думать о себе хоть немного. Подвезти?
     - Не надо, - так же сдержанно говорит она, - я сама.

Он внимательно смотрит на нее. Она не отводит взгляда и серьезно смотрит на него.

     - Как знаете.
     Человек с серебряными волосами, не оборачиваясь, идет к гонару.
Джонамо смотрит ему вслед, склонив голову, как птица.

3.

Город совсем не похож на железный муравейник из первой части - это, скорее, зеленый луг, на котором кто-то
 расставил дома. Нет ни асфальта, ни грязи, ни копоти, в небе ярко сияет солнце, .
По широкой улице среди кричащих и звенящих экранов на стенах домов и пляшущих голограмм, среди модно и вычурно одетых -
или, наоборот, подчеркнуто скромно одетых - людей идет пожилой с виду человек, одетый в опрятный черный костюм.
Это доктор Нилс.

 Костюм не новый, хотя среди гуляющих на улице людей нет ни одного потрепанного. Все подчеркнуто элегантны, а
у доктора растрепаны ветром его короткие волосы. Юноши и девушки, хорошо сложенные, сильные, смеются, обсуждают что-то
или гордо идут с видом загадочных личностей, а доктор просто печален и сосредоточен. Странно одетые девушки что-то строят на
самой середине площади. Кто-то, сделав сальто, спрыгивает с высоты третьего этажа, чтобы присоединиться к компании.
Все на этих улицах выглядят моложе его.
Люди ведут себя свободно. Кто-то стоит на руках, кто-то сел посреди улицы на зеленую траву - каждый делает то, что хочет.
Доносятся звуки дисссонансной электронной музыки.   

Доктор слышит обрывки разговоров двух могучего вида людей - мужчины и женщины:
- Нет, полтора года для обучения новому виду гимнастики или силовой нагрузке - это слишком мало.
Вы не сможете развить достаточную скорость реакции у летчика за год, не говоря уже о...
- Нет, если применить метод Борга. Теперь мы можем подготовить хорошего специалиста за восемь месяцев...
- Вы еще говорите, что теперь нужно брать детей в обучение, как в древние времена! Но восемь...

Доктор кажется несколько чуждым этой веселой обстановке.
Поэтому на него иногда натыкаются, извиняясь - "простите, если я помешал вам" - или чаще
обходят, как неодушевленный предмет. Он смотрит на них, но они на него не смотрят.

Он задерживается перед огромной стеной, на которую спроецирована какая-то передача. "В наше время
большое время уделяется рациональному подходу к развитию личности" - вещает какой-то
пафосный ведущий. - "Мы избавились от всего, что было препятствием к" ... - доктора толкает
какой-то человек на летающем средстве передвижения. - Каждый, кто может причинять обществу пользу"...
 - резкий крик пролетающей птицы заглушает конец тирады. - "Золотой век Мира наступает!"
Это повторяет тысячная толпа на экране, но никто не смотрит на изображение.
Все заняты своими делами.

Доктор вздыхает, подходит к нужному квадрату на мостовой, нажимает кнопку и уносится вверх,
ко входу в дом Джонамо. Это легкое строение из нескольких комнат на верхних этажах, в окна которого
видны - можно дотянуться рукой -  кроны деревьев. Одна ветка тянется через потолок гостиной. 

     - Доктор Нилс,  я так рада вам! - навстречу шагает крупная женщина с увядшим, но все еще
миловидным лицом, и обнимает его.
Он смущенно обнимает ее и сходит с площадки в дом.
     - Вот уж не думал... Сколько же мы не виделись? Поди, лет двадцать! Я так давно не был в городе!
     - Двадцать  один.  Как  раз  сегодня  двадцать первая  годовщина смерти
мужа... - ее глаза наполняются слезами. - Мне было всего семьдесят семь... 
     - Не надо! - умоляюще воскликнул доктор. - Поверьте, я... до сих пор не
могу себе простить...
     - А  что вы  могли сделать?  Серпентарную чуму только-только завезли из
космоса. Лекарств от нее тогда не было.
     - Самое обидное, что через месяц синтезировали вакцину. Ах, если бы...
     - Такая уж у него судьба...  Но как вы могли подумать, что я виню вас в
том,  что  не  смогли  вылечить бедного  Орма?  Вы  сделали  все  возможное,
рисковали собственной жизнью, ведь ничего не стоило заразиться, и тогда...
     - Пустое, я выполнял долг. Скверно выполнял. Ну да что было, то было...
Чем я обязан приглашению?
     - Мне нужна ваша помощь, доктор Нилс.

- Моя  помощь?  -  удивляется доктор.  -  Но  почему вы  не  обратились к меомедам?
     Женщина брезгливо морщится.
     - Никогда. И сама я давно не болею. 
     - Вот  и  напрасно,  -  огорчается  доктор  Нилс.  -  Специализированные
медицинские  компьютеры  с   меонным   интеллектом  как   диагносты  намного
превосходят нас.  Профессия врача вымирает, туда ей и дорога! - он обреченно отмахивается. - Так что, милая
Энн, ваша неприязнь к меомедам...
     - Выслушайте меня,  доктор!  Я не решилась бы вызвать вас, если бы речь
шла о моей болезни. Но меня беспокоит Джонамо...
     - Джонамо?  Ваша дочурка?  Крошка Джонамо,  изящная,  как  стрекозка...
- Нилс вспоминает и улыбается -
Тогда ей было годика три? Так что с ней стряслось?
     - Вот именно стряслось!  -  слезы снова заструились по щекам Энн. - Год
назад у нее погиб муж. Он был в космическом патруле. Вы знаете, теперь есть только два корабля - "Зов" и "Поиск".
Когда "Зов" погиб... 
     - Крил?  -  вздыхает старик.  -  Да! Его звали Крил! Я помню этот выпуск новостей...
  Говорили,  он  нарушил какие-то правила...
     - Я плохо разбираюсь в этом. Джонамо считает, что Крил совершил подвиг.
Когда на пути к Амре пошли в разнос реакторы, он бросился исправлять повреждения сам. Подошел слишком близко
к горячей зоне..   
     - Но ведь автоматы сами сделали бы все необходимое!
     - Не знаю!  Ничего не знаю! А она говорит - "Главное, Крил не изменил своим принципам,
нашим принципам". И все!  А потом замкнулась. Как будто заперла душу на
замок, а ключ уничтожила. - Энн вздыхает. 
     - Это пройдет, пройдет... - все так же обреченно говорит доктор. - У всех проходит. 

     - Не знаю... - повторила Энн. - Джонамо не такая, как все. Крил называл
ее "моя инопланетянка", не раз говорил, что она словно спустилась на Мир с
горных высей пространства и времени - то ли из прошлого, то ли, наоборот, из
непредставимого будущего.

Доктор слушает внимательнее:
     - Крил был старше ее?
     - Да,   вдвое. Представляете?.   Они  и   поженились-то  не  как  все.   Отказались  от
компьютерного прогноза  и  теста  на  совместимость,  проигнорировали генный
контроль, сказали, что если детей заводить нельзя, то поженятся все равно... Понимаете, все равно! Что это такое?
     - Значит,  любили друг друга,  - со странной интонацией говорит доктор
Нилс.  -  Сейчас это  большая редкость...  Большинство людей понимают любовь
утилитарно.
     - Только любовь?
     Старик промолчал.
     - Теперь вы видите,  что случай с Джонамо совершенно особый? - Говорит Энн. - И все еще
считаете, что нужно обратиться к меомедам?
     - Да нет, не считаю. Но мне нужно подумать. Дайте мне сосредоточиться, пожалуйста... 
     Наступило продолжительное молчание. Казалось, доктор Нилс рассматривает легкую, светлую
комнату,   подолгу  останавливаясь  взглядом на всех предметах.
  В комнате есть легкая мебель, коллекция каких-то статуэток, старинный столик с изогнутыми ножками, стена-кристаллотека,
вмещающая по меньшей мере сто тысяч кристаллов,объемный портрет стройного  моложавого  мужчины  -
эта "живая" голограмма тоже стоит тут много лет. 
Но  взгляд его ни на чем не останавливается.

     И  вдруг  его  взгляд  задерживается на  полированном деревянном предмете, стоящем в   затемненном  углу  комнаты.   
Нилс подходит к нему и трогает его.   
     - Что это? Похоже на... 
     - Это наша  семейная  реликвия,  старинный звуковоспроизводящий аппарат,  -
поясняет Энн. - Ему больше ста лет. 
     - И он... работает?
     - Вряд ли.  По крайней мере, на моей памяти его не включали. А что, это
важно?
     - Вы позволите? Я попробую...
     - Да,  конечно, - обиженно говорит Энн, готовая при малейшей опасности защищать редкую вещь.

     - Так... (осматривает) Ага. Ну, это можно поправить. Вот мы его сейчас полечим...  -  бормочет он, раскрывая сумку.
- Сейчас... Надо же, какая удача!  А знаете,  я ведь прежде, чем стать врачом,  зарабатывал себе на хлеб...  хе-хе!.. 
ремонтировал антикварные приборы. Это легче, чем ремонтировать людей, уж вы мне поверьте. И сейчас тоже...
     - Что вы делаете у меня в доме? - не выдерживает Энн.
     - Нет, нет, я ничего не испорчу... ничего бессмысленного. Не беспокойтесь, это необходимо.
Вы уж простите стариковскую причуду.  Да и не совсем это причуда. Вот мы его включим и посмотрим, что из этого выйдет.
Джонамо сейчас дома?
     - И да, и нет - вздыхает Энн.
     - Как прикажете понимать?
  Энн разочарованно машет рукой - Включайте, не стесняйтесь.Пусть все сотрясается от грохота, она и не услышит.
     - Посмотрим, - проговорил доктор, поворачивая пусковой рычажок.

     Комната наполняется звуками рояля.
Играют Моцарта.

     Внезапно Энн вздрагивает.  Проследив за ее взглядом, Нилс оборачивается.
На  пороге,  отодвинув рукой  тяжелую  портьеру и  держась  за  нее, неподвижно стоит Джонамо. Ее смуглое лицо бесстрастно.
Она выглядит зачарованной.   
- Джонамо! Как вы... выросли! - удивляется доктор. - В прежние времена вас бы назвали редким словом "красавица"...
     Джонамо смотрит на него немигающим взглядом удлиненных черных глаз. 
Энн отступает в соседнюю комнату.
 
     - Вот тебе и стрекозка! Я помню вас еще ребенком, Джонамо. Ваша мать позвала меня в гости...
     - И я помню вас, доктор Нилс - отрешенно говорит она.
     - Рад это слышать. Вы... любите музыку?
     - Нет.
     - Неужели эти звуки оставляют вас равнодушной?
     - Но   разве  они -  музыка?  Музыка - это же... математическая игра. В нее многие играют.
 Для этого нужно просто быть грамотным. 
     - Бедные люди,  до  чего они  дошли!  -  ошарашенно говорит доктор. - Когда я уезжал, еще была такая профессия -
композитор...   
     - Вам жаль людей? - удивляется Джонамо. - Разве люди еще нуждаются в жалости?
     - Я не знал... но, кроме музыки разума, есть еще музыка чувств, воспринимаемая сердцем.
Увы, сейчас ее мало кто способен услышать...
     - Это она?

     Энн подходит обратно к двери и изумленно смотрит на дочь: впервые за целый год Джонамо проявила
к чему-то интерес!

     - Да - обрадованно начинает рассказывать Нилс, останавливая запись -  вы слышите настоящую музыку.
По чистой случайности я принес с собой запись.
 А то,  что вы считаете музыкой, ничего общего с  ней  не  имеет.  Для этого  достаточно навыков
общения с компьютерами.  Это и так могут все чуть ли не с младенческих лет.
Я уже наслушался по дороге. Нужно просто поизощреннее составить  программу,  чтобы  получился  музыкальный  кроссворд,  сложнейшее
дифференциальное уравнение, чреватое неслыханными звукосочетаниями!
 
     - Неожиданно... - словно самой себе говорит Джонамо.
     - Неожиданно  для  вас,  -  говорит Нилс. - Я понимаю... Ничего неожиданного в  перерождении музыки нет. 
Когда-то искусство было камертоном культуры,  а  эмоции  -  ее  движущей  силой.  Музыка  вдохновляла людей  на
благородные   поступки. (мечтательно)  Знаете, концертам   сопутствовали   особая   приподнятость
атмосферы, шумные аплодисменты, крики "браво" и цветы...
     - Я читала, что это объяснялось искусственно создаваемым экстазом - холодно говорит Джонамо.
- Цветы... Зачем срезать цветы? Люди могли учиться несколько десятков лет, только чтобы овладеть техникой игры на каком-либо
инструменте. Кроме того, они учились искусственно вызывать нужные чувства...
     - Нет, нет, что вы! Скорее, это было... взаимодействием биополей музыканта и  публики.  Их  резонанс замыкал накоротко
души того, кто играл, и тех, кто слушал. Похоже, кто-то  решил,  что  музыка не  нуждается ни  в  композиторах,  ни  в
исполнителях... Хе-хе! Остальное вам известно.
    

Долго сидят и слушают, как звучит запись концерта.

     - Так вот какова музыка...  -  задумчиво говорит Джонамо.  -  А  как называется инструмент, на котором сейчас играют?
     - Играли... Это рояль... - ответил он, помедлив. - Большой, сложный инструмент.   
     - Как вы думаете, доктор... я могла бы... вот так?
     - Игре на рояле нужно долго учиться.  И учить вас...   хе-хе!.. некому. Перевелись учителя-то!
- Но есть же записи! - оживляется Джонамо.
- Записи... Архив... Биотоковая стимуляция... Это все не то. Нет, компьютерам это не под силу.  Вот если бы вы сами...
Но это же безнадежное дело!
    Джонамо смотрит на него сверкающими глазами.
     - Доктор Нилс, я должна это уметь.

4.

Маленькие купола среди зелени, окруженные лесом. Между ними дорожки. Кое-где сады. Обстановка резко отличается от Мира.
Здесь больше дикости, зелень явно тропическая,
и купольный поселок рядом с посадочной площадкой теряется среди маленького леса, потом - большой равнины,
а потом уже ясно, что это не Мир. Именно в таком порядке все снится большому краснолицему могучему человеку,
 который спит в куполе среди зелени и покоя.
Ему снится работа: ряды установок, несколько подчиненных, сети, охватывающие весь мир, огромные фабрики на земле и в космосе,
 красавица-жена. Ему снится, как Председатель Всемирного форума, блестя седыми волосами, в присутствии важных лиц хвалит его:
 ему снятся работающие автоматические линии и машины, и обучение детей по компьютерным программам, которые были разработаны
под началом его учеников.

Потом умирает жена, разряд зажигает пламя, и чьи-то руки собирают пепел с каменной плиты.
Мир меркнет. Сначала мир сужается до работы, хотя ее задачи и огромны. Потом постепенно темнота захватывает все больше -
Игин раз за разом оставляет новые задачи, коллег, помощников, отворачивается от ежедневной работы -
общественное мнение и мнение друзей - темнота захватывает дом, и остается только кровать с лежащей
рядом сброшенной на пол одеждой, а потом космопорт - коллеги, говорящие утешительные речи, хлопанье по плечу -
"будете сами себе хозяин, наконец-то отдохнете!" - полет в космическом корабле, планета Утопия. День за днем -
сон, еда, воспоминания, сигналящий коммуникатор, к которому он не подходит, сон, еда...

Игин просыпается на Утопии, краснолицый, все еще могучий, но постаревший, исхудавший, согнувшийся. Робот-помощник подбирает
вещи, из мебели - только кровать, в которую подают завтрак, сверху из конструкции на потолке выдвигается робот - медик,
проводит вдоль тела пациента датчиком и вдвигается обратно.

Еще темно. Снаружи шум и свист - прилетел робот-посыльный. Игин смотрит в окно, съедает завтрак, выпивая питательную жидкость,
 отмахивается от медицинского робота - "пошел вон!" - сам заворачивается в длинное полотнище, которое принимает форму его
тела, превращаясь в подобие штанов и асимметричной рубашки, и выходит из дома по мощеной тропинке через рощу.
За рощей видны другие купола.


Стром

Ночь в куполе. Стром спит. Шуршит и синим светом светит приборчик для сна - гипнос.
В мозгу у него звучит одна фраза и будит его.
"Два бога -  Светоч и Крыса - вступили в спор: быть людям бессмертными,
как Светоч,  -  уходить и возвращаться,  -  или смертными, подобно крысам, -
отжив, исчезать навечно? Крыса победила. Поэтому люди смертны".

     Стром просыпается среди ночи, словно от кошмара. Ощупывает себя. Нащупывает рубцы и вспоминает, как еще молодым
запустил на свой страх и риск установку, и вопли - "взорвался хронокомпрессор!"
    
     он нащупывает сенсор  медицинского прибора-хранителя на кровати. 
- Абсолютограммы в норме, все в норме.... К  чему думать о здоровье,  если
жизнь, по существу, кончилась?..

     Стром глотает напиток, подходит к  стене, которая начинает его отражать.
     Перед ним как будто стоит Стром-двойник,  глядит в упор,  изучающе, недружелюбно.
Аскетическое,  с  глубокими,  словно вырубленными,  складками около  тонких,
бесцветных губ лицо,  желтая пергаментная кожа туго обтягивает острые скулы.
Под глазами мешки,  а  сами глаза васильковой синевы,  не успевшие отцвесть,
помутнеть.  Волосы серые,  с  тусклым отливом.  Высокий лоб  с  пролысинами.
Сросшиеся клочковатые брови. Морщины. Длинные шрамы на руках.
     - Паршиво  выглядишь,  -  брезгливо шепчет  Стром,  -  Никогда  не  был
красавцем,  но  сейчас...  Мумия,  ожившая мумия!  Смотреть тошно.  Ну,  что
уставился? Пошел вон!
    Стром приказывает стене распахнуться. Стена становится прозрачной, и он смотрит на звезды.
    
Он видит прекрасный Мир.   
Он, еще молодой, пожимает руки коллегам, говорит о чем-то с ними.   
     Он видит себя, читающим по общей связи для Мирового форума доклады о будущем, о рациональном и безоблачном будущем.
Его изображение проецируется на экраны по всему Миру. На стене рядом
с ним - таблица голосов, где часть огней - зеленые, часть - красные. И зеленых все больше, и он счастливо глядит на нее.   

 Но потом он видит себя сидящим за терминалом. Он испуганно смотрит на результаты своей работы .
Он просит аудиенции, подъезжает к старинному зданию, где работает Председатель, врывается к нему и спорит с ним.

- Это ужасная ошибка. Мы идем по грани. Нужно что-то делать. Ни я, ни один футуролог не мог подумать, что так будет.
Неумолимо растет интеллектуальная энтропия - необратимое рассеяние творческой энергии. Поймите меня, последствия всегда
ужасны. Исправить  положение  может  лишь  революционный  взрыв  в  сознании  людей, но его нет. Это невозможно устроить так, как
строят фабрику или завод. Нам необходимы ломка  укоренившихся представлений,  коренная  перестройка нашего образа жизни! 
     - Мы   пользуемся   плодами   величайших  революций   -   социальной  и научно-технической, - убежденно возражает
Председатель. - И эта ваша... ломка будет означать ревизию их результатов! Наша жизнь благополучна! Не этого ли вы хотели? 
     - Да вы сами превратились в компьютер! - машет руками Стром. Замечаете лишь то, что хотите заметить. Профессия
футуролога - охрана будущего! Я требую обнародовать мою теорию дисбаланса...
Выражение лица Председателя становится жестким. Он делает шаг вперед.   
     - Ваша теория нарушает общественную стабильность.  А люди должны жить с уверенностью в завтрашнем дне.
Иначе этот день будет безрадостным!"

Иначе этот день будет безрадостным.  Так и сказал:  "... безрадостным!" - шепчет Стром, глядя под ноги.
- Как будто такая радость - самоцель для человечества...
И опять видит комнату, где они спорят. 
- столетия назад человечество балансировало на грани войны - опять говорит Стром. - Но нам грозит худшая опасность!
 Энтропийная теория дисбаланса, над которой я работал тридцать лет... 
Темнота сгущается, не давая ему дотянуться до Председателя.

Темнота сгущается вокруг, отсекая от него весь Мир: весну на вздувшихся реках, ясные небеса над степью, города,
наполненные счастливыми людьми и чудесами техники, жену, родственников, прочую жизнь... все уже, и уже, и уже световое пятно.
   Вот оно сузилось до размеров корабля, отправляющего его в одиночестве на Утопию. Строма никто не провожает, он
один уходит по длинному коридору.
   
    - Эпидемия мутаций. Эпидемия войн. А теперь что? - ворчит Стром в куполе и смотрит на звезды. 
- Оказывается, для некоторых правота - понятие относительное!
     Стром смотрит в окно. Обреченность в его взгляде борется с  надеждой. Так смотрят те, кто сжег за собой мосты:
возврата нет, а что впереди - неизвестно...
Он отходит от окна, вздыхает и умывается: из стены в ответ на протянутые руки бьет небольшой фонтан воды.
 Но он никак не может перестать спорить с пустотой. Его распирает изнутри. Начинает метаться по комнате:

    - Свобода выбора - саркастически говорит он, поглядывая туда, где в небе светится Мир. -  "Человек  и  человечество
равноправны" . Не можешь жить там, живи тут, как хочешь. 
Вздыхает. - Я исключен из формулы человечества.   

 Светлеет. Всходит солнце.
     - Я никому не нужен,  -  шепчет он. - Все мы крысы, переспорившие Светоч...
     Стена за  его спиной бесшумно смыкается.
Глоток бенты,  минута раздумья,  но  уже не  философского,  не  о  жизненных
идеалах,  не  о  перенесенных обидах  и  совершенных ошибках,  обыкновенного
вялого раздумья,  в  какое погружается человек,  разбуженный среди ночи и не
знающий, то ли одеваться, то ли попробовать заснуть снова.
     Стром ложится в кровать. Мягко  шуршит гипнос:  нужно  беречь силы  -  впереди еще  один  день
постылой жизни.
   
Но, не успевает он лечь, раздается стук в дверь.
На пороге стоит Игин.

Какое-то время они смотрят друг на друга. И, пока Стром набирается сил зло отшить незваного гостя, Игин делает шаг вперед.
- Понимаете - говорит он. - У меня по чистой случайности есть хороший компьютер...
- Что вам от меня надо! Вон. Вон отсюда!
- Нет.
- Вон отсюда!.. 
- Нет, вы не поняли. У меня есть действительно хороший компьютер...

5. 

Джонамо усаживается за терминал: "личный канал... композиторы тридцатого века... нет, композиторы тридцать первого века...
Нет отзывов. Нет записей. Как это -  нет? 
Двадцать девятого века...
Звуки, издаваемые стеной, заставляют ее морщиться.
- Двадцать пятого века?... не находишь нужный инструмент?.. Двадцать восьмого... - Джонамо раз за разом перебирает записи.
- Давайте наудачу... композиторы девятнадцатого века. Нет?
Замирает.
- Узкий поиск. Композиторы
восемнадцатого-девятнадцатого веков, воспроизведение... " - и удивляется количеству записей. - Так много? - Пометки о
количестве запросов еще больше ее удивляют: ноль... ноль... три... один раз в десять лет...
Быстрыми движениями (достаточно в воздухе начертить несколько знаков, чтобы отобразился десяток фраз) она пишет несколько
писем и отсылает их.

Джонамо идет по улице, держа в руке кристалл и слушая музыку. Люди косятся на нее, хотя вокруг чем только не заняты, и
музыка - не самое интересное из этого. Некоторые идут за ней вслед, но она их не замечает.
Джонамо сидит в обучающем центре, усваивая информацию, собиравшуюся не одно столетие.
Джонамо идет по улице и поет.   
На стене в натуральную величину - чертежи инструментов, и Джонамо хмурится, выбирая.
В доме появляется новая комната - любой гражданин Мира имеет право на любое жилье, что и объясняет какой-то своей подруге Энн
с решительным выражением лица. Роботы привозят и собирают рояль, и Джонамо сидит за роялем в новой комнате, на стену которой
проецируется подробнейший разбор движений кистей рук пианиста, видеозаписи которого еще сохранились.

     Нужно вернуть людям музыку! - Пишет Джонамо доктору Нилсу.
 Она пишет запрос историку - приходит ответ о том, что инструментальная музыка отталкивает современников сложностью исполнения.
Джонамо запрашивает исследование по истории образного мышления и творчеству поэтов прошлого.

Они с доктором рассматривают рояль. Джонамо открывает крышку, чтобы показать доктору рояль внутри. Они вдыхают запах
лакированного дерева.
  В этот момент она похожа на любопытного ребенка. Он тоже. 

- Какая громадина!  -  со смешанным чувством восхищения и  досады говорит Джонамо. - для этого нужно было рубить деревья..
А сколько здесь свободного пространства, и все  так  громоздко...   Что с этим делать?   
- Попытаться  усовершенствовать?  - спрашивает Нилс.
- Нет, инструмент по-своему совершенен, - отвечает Джонамо тоном исследователя. - Тут все рассчитано.
 Его формы и  размеры сообразны назначению, принципу действия. Стоит что-то изменить,  и  все  пропало! 
Эксперимент должен быть чистым.  Никаких новаций! До  малейших мелочей -  как тогда. Даже одежда и обувь. - Да. Вот именно:
обувь, чтобы чувствовать педали...
Они вместе сидят за роялем.

     - Я  далек от  того,  чтобы противопоставлять старину современности,  - улыбается Нилс.  -  Дорога прогресса -
единственно верный путь для человечества. Нужно лишь подобрать то, что мы невольно растеряли на
этом пути.
    - Я могу научиться за месяц, - самоуверенно говорит Джонамо. - у меня есть все необходимое.
     - Хе-хе!  -  смеется Нилс.  -  Привыкайте к положению ребенка,  который учится ходить. 

   Джонамо осваивает нотную грамоту и медленно пишет от руки. На это с ужасом смотрит Энн  и невольно повторяет рукой
непривычные движения. Никто никогда не пишет от руки.
 Она занимается целыми днями.
     Иногда раздвигается стена, и в комнату заходит Энн.
- подожди, я сейчас - отзывается Джонамо. - понимаешь, это все очень медленно...

     Энн грузно опускается в такое же старинное, как рояль, кресло и молча смотрит на дочь.
    Потом поднимается, берет дочь за руку и уводит с собой.

     Проходит полгода. Джонамо уже играет сложные вещи. Нилс и Энн сидят и слушают.

     - Поздравляю вас,  - говорит Нилс. - Я.. я восхищаюсь... кхе-кхе... пожалуйста, сыграйте еще раз вот это место.

     Джонамо играет.
Энн начинает плакать.

     - Ты себя погубишь! Доктор, она себя погубит...
Джонамо смотрит на нее непонимающе.

6.

     Председатель Всемирного Форума выходит на пресс-конференцию, состоящую из тысячи тысяч вопросов, задаваемых по сети.
Рядом табло, светящееся зелеными и красными огоньками. Сейчас они просто пляшут и мигают, отражая одобрение и неодобрение
зрителей.   
Он сидит за столом, безупречно сияя серебряными волосами, и видит список дел на утопленном в стол экране.
Голос подсказчика: - нужно ответить на ближайшую сотню вопросов личного характера. 
- Ну что же, граждане Мира имеют право задать мне любой вопрос - шутит он.  - Начинайте. 

- А что такое Председатель? - задает вопрос малыш трех-четырех лет.
- Я не "что", я "кто" - (улыбается) - Меня выбрали компьютеры, молодой человек - серьезно отвечает Председатель. - Я один из
обычных людей, я должен быть обычным, но я не должен быть, например, женатым или известным.
Все население земли задало соответствующие параметры для поиска, и выбрали меня.
- Как заказывают что-нибудь?
- Да, наверное. А когда ты вырастешь, тебя тоже могут выбрать.
На панели вспыхивает знак "одобрение".  Население Мира благосклонно к детям - шуршит подсказчик.
- почему у вас такие волосы? - это ребенок уже лет семи.
- Генетическая предрасположенность, но не дефект - как обычно, отвечает Председатель.
- А как вас зовут на самом деле? - пробивается какой-то подросток неопределенного вида.   
- Вопрос не одобрен - щурится Председатель. - Занимая эту должность, я обхожусь без имени, и ты давно должна это знать.
- Вас приветствует информационный поток Юга. Кем вы себя чувствуете, будучи на посту? - это уже взрослый журналист.
- Впередсмотрящим на мачте древнего корабля. Но не капитаном. Ищите значения этих слов в словаре, это развивает память.
- Неодобрение! - шелестит подсказчик. - Неодобрение! - Председатель отмахивается. Красных огоньков становится несколько
 больше.

- Почему вы не собираетесь жениться, уже будучи Председателем? - это какой-то обычный пожилой гражданин.
- Смелости не хватает! - отбояривается Председатель.

Зеленых огоньков больше.

- Как погиб космический разведчик "Зов"? - спрашивает девушка.   
- Неисправность реактора - устало говорит Председатель. - Первый пилот Крил проявил неуместный героизм, решив, что роботы
не смогут провести спасательные работы достаточно хорошо, и погиб. Но в результате его поступка выжили остальные члены
экипажа. Один из них сейчас служит на "Поиске".
- (журналистка) Южный поток. Скажите, будут ли строиться новые корабли?
- Нет. (педантично) Мир не испытывает нужды в новых космических кораблях. Двух дополнительных планет достаточно.
 Исследования космоса бесперспективны.   
- Одобрение - гудит подсказчик. На табло зеленого больше, чем красного. 

- (корреспондент) Восточный поток приветствует вас. слушателей исторического факультета интересует вопрос, можно ли провести
параллель между старинным термином "президент" и вашим положением?
- Нет, коллегиальность решений - по-прежнему наше главное правило. Право голоса каждой свободной личности и
возможность выразить свое мнение - основа нашего общества. Я не принимаю единоличных решений, окружая себя
туполобыми сторонниками. Решения принимает человечество, а не я.   
- Тогда что вы думаете о предсказаниях футуролога Строма?

Председатель на секунду запинается.
- Я не считаю, что они имеют под собой какое-то основание. Несколько лет назад Стром ворвался ко мне на прием, крича, что
 человечество духовно вырождается и многие наши действия в корне ошибочны. Он говорил о будущей пресыщенности, жестокости
и беспорядках. Но так как индекс общественной стабильности
и показатель оптимизма не прекращают расти, я думаю, что ошибался именно он.

На табло все больше зеленого.

(иронизирует) Если вы хотите, ознакомьтесь с его энтропийной теорией дисбаланса, если найдете публикацию.
Я не считаю, что мы так уж зависим от компьютеров. Сейчас футуролог Стром живет на планете Утопия, отбыв туда по собственному
 желанию.
- Как вы оцениваете положение на Мире в целом?

Председатель пожимает плечами.

- Революции,  междоусобицы, перевороты... Какое счастье, что они позади! Человечество устало от них за свою полную
потрясений историю.  И  вот мы добились всего,  а главное,  справедливости и спокойствия. Достигли совершенного благополучия, поднялись на вершину, вышли
наконец на ровную дорогу, которой не видно конца...

На табло сплошной зеленый.

Он бы говорил еще долго, но его прерывают. 
- Восточный поток, корреспондент Отр. Последний вопрос на сегодня. Нужны ли человечеству гении?
Председатель раздумывает.
- Какой странный вопрос... Нет. Я считаю, что на сегодняшний день человечеству гении не нужны. Не гении рождают эпоху,
а наоборот. Мы хорошо развиваемся и так.

7.

Джонамо, одетая в черное старинное платье, неловко завязывает узел банта на боку. Все готово для концерта. Доктор Нилс и Энн
стоят рядом.
- Доктор, я понимаю, что вы считаете - рано. Да, благодаря вам я стала пианисткой, но играть только для себя... 
и для вас с мамой...  Согласитесь, этого мало. До сих пор я брала,  теперь хочу отдавать.  Мне есть что сказать людям своей
музыкой.
     - Я ждал этих слов и согласен с вами.  Пора отчитаться перед людьми. Но
экзамен будет  трудным.  Милая  моя  Джонамо, если вы смогли это освоить, вы  гениальны...  Нет,
гениальны,  и  не спорьте,  пожалуйста...
- Я обычная. Древний иностранный язык можно выучить за две недели. Это был всего-навсего вопрос координации.
-  Но люди... - робко говорит Нилс. - Их еще надо обратить в нашу веру.  Я не прогностический компьютер
и не могу предсказать, как вас воспримут. Будьте готовы ко всему.

Джонамо подбирает подол и выходит на сцену.
Небольшой зал едва наполовину полон. Она начинает играть.

Люди реагируют по-разному. Кто-то застывает с открытым ртом. Кто-то крутит в руках игрушку. Кто-то вдруг начинает бурно
рыдать, и его уводят друзья. Большинство просто разглядывает костюм исполнительницы и скучает. Как только музыка достигает
накала, начинается спор: "это же реанимированное благозвучие! Нет, все-таки очень бедный диапазон... Странно, зачем заниматься
таким примитивным видом спорта? Это не спорт, это искусство... А я считаю, что в этом что-то есть! " большая часть уходит -
человек за человеком.
Энн плачет. Доктор сидит неподвижно. Оставшиеся, если они не замерли в оцепенении, записывают музыку, подняв вверх кристалл.
Джонамо играет, не слыша никого. И, когда она поднимает голову, у сцены стоят не больше десяти человек, но все они,
не отрываясь, глядят на нее с благодарностью.

Зал расширяется, и становится ясно, что это - уже следующий концерт. И по-прежнему к выходу торопится толпа, но стоящих у
сцены - немного больше, чем раньше.
А потом еще, и еще, и еще...

8.

Во тьме внешнего космоса плывет Исследовательский звездолет "Поиск".

     Гюнт, уже немолодой человек с командирской нашивкой, дежурит перед пультом. На нем серебристо-голубой комбинезон
астронавта. 
     Он коренастый,   основательный,   с  цепким  взглядом  и  бледным,  как  у
большинства звездолетчиков,  лицом. По-видимому, у него спокойный период дежурства.
     Он берет шлем и рассеянно перебирает таблицы на экране, останавливаясь на меню "отдых":
В настройках выбора - восхождение на горную вершину, сплав по водопаду,
верховая прогулка... Гюнт закрывает меню и открывает карты.
   
   Тихое течение дежурства нарушает ворвавшийся в рубку необычайно взволнованный - помощник. Он тоже бледен и
даже растрепан, что очень странно выглядит на корабле.
     - Что случилось, Занг? - спросил Гюнт. - Почему вы в таком виде?
- я принял сигнал! - кричит Занг. - Сигнал! Из созвездия Доброй стаи... Наряду с белым шумом кодированная
информация.
     - Сигнал? А вы не слишком торопитесь? - удивляется Гюнт.
     - Это   не   мое   заключение!   -   протестующе  кричит  Занг.   - Шифровщики проанализировали ряд выборок и...
     - Расшифровали? настоящее сообщение?
     - Увы, лишь частично... Сильные помехи, замирания сигнала...
(садится на пол и приглаживает волосы)
     - Частично...  - пожимает плечами Гюнт. - А не получится ли, как в учебнике? Помните мистификацию Черного облака?
     - Да прекратите же, вот...
Занг показывает планшетку, где отображается нечто, от чего оба смотрят друг на друга с ошарашенным видом.

Несколько дней спустя Гюнт докладывает на Мир:
       - Речь  идет  о  глобальной катастрофе на
планете,  которую  ее  обитатели называли  Гемой. Большая  часть  человечества  Гемы  погибла,
остальные укрылись в глубинных убежищах.
     - Сигнал бедствия послан ими?
     - Вот здесь-то и  начинается непонятное.  С одной стороны,  получается,
что через некоторое время гемяне вымерли.  А  с  другой...  Кто-то же послал
этот странный сигнал бедствия!
     - И что в расшифровщике? 
     - Это очень странная фраза:   "Сигнал, который послали личности".  -  "Люди?" - спрашиваю.
"Нет".  -  "Кто же?" -   "Личности".  Не роботы, не индивиды, не существа  -
ЛИЧНОСТИ!   К каким уловкам я ни прибегал,  как ни варьировал вопрос,  ответ
был один: ЛИЧНОСТИ,  ЛИЧНОСТИ, ЛИЧНОСТИ...
     - Загадка... - задумчиво произнес Гюнт. Так получается, здесь, на другой планете, тоже есть... Личности!..
В восторге вскакивает.
- Может быть, даже такие же, как мы!

     - Да, чуть не упустил - встревает Занг. - Сообщение заканчивалось действительно загадочной
фразой: "Не дайте бесследно исчезнуть нашим... нужны всему... во Вселенной".
     - А  почему не умножили число выборок,  не продолжили прием? - сердятся с той стороны. -  Сообщение
наверняка периодически повторяется! Вы могли бы найти недостающие слова!
     - "Поиск" вышел из остронаправленного луча.
     - Так что же вы... Надеюсь, засекли угловую координату Гемы?
     Занг обиженно нахмурился.
     - Засек, и с высокой точностью! Но, сколько ни сканировал "Поиск", принять передачу снова так и не удалось.
Гюнт склоняется над экраном, переключившись в беззвучный режим и слушая инструкции.

9.

 Джонамо  поднимается по  мраморной лестнице  старинного особняка, традиционно служащего председательской резиденцией.
     - Я поклонник вашего дарования,  - почтительно произнес моложавый седой человек, выходя навстречу.
     - Вы? - изумленно воскликнула Джонамо. - Простите, я видела вас на моем концерте... Но тогда вы сказали...
     - Кстати,   это   была  наша  вторая  встреча.   Вспомните  Оультонский заповедник, лисенка, гонар...
     - Вот уж не думала...
     - Да,  пути судьбы неисповедимы, банальная истина!  Я рад встретиться с вами снова. Здесь, где ничто вам не угрожает.
     - Кто знает, - улыбнулась Джонамо.  - Зачем вы прислали мне приглашение?

     Председатель  усадил   ее   в   глубокое  кожаное   кресло,   очевидно,
предназначавшееся гостям. Она уютно устраивается. Сам он садится напротив. У него привычное выражение лица, как тогда, когда
он уверенно отвечал на вопросы.

     - Люблю старину.
     - Даже на работе?
     - У меня нет другого дома.
     - Простите мою неосведомленность.
     - Нередко  во  мне  видят...  что-то  вроде  автомата в  человеческом
облике,  - светски жалуется Председатель.  - А компьютеру неведомо, что такое родной дом.
     - Вы одиноки, - утвердительно и серьезно говорит Джонамо, не поддерживая тона. 
     - Как и  вы.  Я  догадался об этом еще в заповеднике,  а во время концерта
утвердился в своей догадке. (наклоняется вперед)  Так играть,  как играете вы, может только очень
одинокий человек.  Одиночество наделило вас магической властью над людьми. И она меня пугает.
     - Я не употреблю ее во вред людям - безмятежно отвечает Джонамо.

С этого момента разговор превращается в пикировку.

     - Не зарекайтесь.  История учит,  что власть,  сосредоточенная в  руках
одного человека...
     - Вы говорите всерьез? - изумляется Джонамо и даже слегка отодвигается от него. - Это вы говорите? Мне? 
     - Более чем серьезно.
     - Очень жаль. Значит, вы ничего не поняли в моей игре.
     - Ошибаетесь. Язык  вашего  творчества  понятен  всем,  в  том  числе, разумеется,  и  мне.  В  нем  нет  места
фальши и  недоговоренности.  Он  не нуждается ни в переводе, ни в пояснениях. В этом его сила.
     - Думаю, не только в этом, - задумчиво говорит Джонамо. - Но, так или иначе, спасибо за комплимент.
     - Сегодня я меньше всего расположен к комплиментам - сухо говорит Председатель.
     - Вы сказали, что мое творчество правдиво. Для меня это высшая похвала.
     - Пусть будет так.  Но беда в другом. - Председатель встает и возбужденно ходит по комнате.
- Вы превращаете искусство в орудие пропаганды! Вам нужно что-то, что не нужно никому.
Между тем искусство и политика суть разные вещи. Так нельзя!
     - Хотите сказать, что они несовместимы? - удивляется она. 
     - Нет. Но у них различные цели.
     - Я делаю то, что диктует мне сердце, - сдержанно возразила Джонамо.
     Председатель встрепенулся.
     - Браво! Не ум, не рассудок... а сердце! Иных слов я от вас и не ожидал. 

Джонамо задумчиво смотрит на него.
     - Иногда женщина мыслит сердцем. Впрочем... откуда вам это знать!

Что-то в лице политика меняется.

     - Вы  умеете  быть  жестокой...  -  не сразу отвечает Председатель.  -
Возможно,  я заслуживаю такого отношения.  Но разговор не обо мне, а о вас и
вашем искусстве.
     - Это я понимаю, - улыбается она. Можете говорить все, что захотите.
     - Тем  лучше.  Потому что  при  всей  неоспоримой значительности вашего творчества... (наставительно) а, может быть,
именно поэтому оно может вызвать смуту!..
     - Выходит,  я  возмутитель спокойствия?  -  саркастически спрашивает  Джонамо.

     - Совершенно верно. - Он начинает опять ходить туда-сюда. -  Ваша игра приносит вред хотя бы тем, что вселяет в
души смятение!  Нам это не нужно! Это никому не нужно! Пусть бы вы занимались чем-то, чем занимаются все...
(внезапно и откровенно) Это я испытал на себе.  Слушая вас, начинаешь жаждать  поединка с  жестокими великанами. 
Но  мы-то  знаем,  что любые великаны суть всего-навсего ветряные мельницы. 
     Джонамо,  не мигая,  смотрит Председателю в глаза.

     - Да-да...  ветряные мельницы,  -  повторяет он. - А великаны остались в прошлом.
     - Вы правы. Великаны остались в прошлом. И тем это страшнее.
     - Не понял...
     - И вряд ли поймете.

     Наступило неловкое молчание.  Председатель делает неуловимый жест, и на
столике перед ними появляются чашечки кофе и конфеты.
     - Хотите подсластить пилюлю? - дерзко спрашивает Джонамо.
     - О чем вы? - с поразившей ее дрожью в голосе произнес Председатель.
     Его холеное,  тщательно выбритое лицо с гладкой,  не по возрасту, кожей как-то  сразу посерело,  покрылось налетом
усталости.  Таким он  был,  когда подбежал к  ней  с  криком:  "Вы  живы?"
Он явно не знает, что с ней делать - то ли запретить, то ли накормить конфетами.

     - Не кажется ли вам, - нарочно растягивая слова, чтобы они не опережали
мысли, проговорила Джонамо, - что наше общество... как бы стерилизовано?

     - Что  вы   хотите  этим  сказать?
     - Человеческие чувства,  характеры, убеждения нивелированы. Мы одинаковые.
- Да, мы одинаковые - убежденно и резко соглашается Председатель. - Так и должно быть.
 
- Вы не вождь, не гений!
- Да! - пытается он ее перебить, но она не дает ему закончить: - Спросите  любого:  "Способны ли  вы  совершить подвиг?"
- продолжает Джонамо. - наверняка услышите в ответ: "А зачем? Ведь есть же роботы!" Здесь все подчинено расчетам, все...
Все, вплоть до любви! 
    
Председатель явно борется с эффектом от присутствия Джонамо, который очень мешает ему продолжать говорить привычные речи.
Он ополчается и начинает выговаривать:

     - Вы слишком молоды, чтобы правильно судить об этом. Сколько выстрадали люди   за   свою  полную  потрясений  историю!
 Вы думаете, устранение войн,  болезней, классовой и национальной розни было ошибкой? Что даже безотказные машины
в пределе своем вредоносны. Но это же абсурд! Никто не хочет опять рисковать всем! Или вы хотите, чтобы все это началось снова?
   
 - Не нужно истолковывать мои слова превратно, - отбивается Джонамо и встает. - Что  есть прогресс?  Только ли  развитие
техники? Только ли  рост  благосостояния? (волнуется) А что будет делать сам человек в этой конечной точке истории? 

     - Постойте,   -   поразился  Председатель.   -  Вы  знакомы  с  теорией
дисбаланса?
     - Первый раз слышу.
     - А имя Стром вам о чем-нибудь говорит?
     - Ровным счетом ни о чем. Кто он?
     - Что-то невероятное...  -  шепчет Председатель. И вместо продолжения спора он склоняется к Джонамо и бережно
касается ее руки.
     - Какие холодные у вас пальцы... И какие тонкие...
     - Так что вы от меня хотите? - отступает она и сердится. - Зачем вы позвали меня? Убедить вас? Я вас не убеждаю!   
     - Не знаю... - тихо говорит он и отступает. -  Пока ничего не знаю.  Мне нужно время,  чтобы осмыслить наш
разговор. Мы его еще продолжим...

Джонамо выходит и закрывает дверь.

Все время, пока она идет через парк, звучит ее музыка.

10.

Джонамо играет концерт. Зал полон.
Когда музыка достигает наивысшей точки, Джонамо понимает, что с ней творится что-то странное. Окружающий мир исчезает, и
ей видится огромный,  страшный,  чужой мир.
Пепельно-серое,  низкое  нависшее  небо.  Буйно  и  беспорядочно разросшиеся
кустарники.  Местами  сквозь  нагромождение побегов  проступают  оплавленные
остовы зданий.    
     А  на  первом  плане  -   прекрасное  женское  лицо  с  насмешливыми  и
одновременно  грустными  зеленоватыми  глазами...   Ореол   русых   волос...
Непривычно начертанный профиль... Во взгляде мольба о помощи...
Мы уже видели его - это лицо Веллы.
     Тысячами  человеческих  голосов  поет   рояль.   Вопль  отчаяния.
     Рояль замолк,  Джонамо встает, смотрит в наливающийся светом зал и падает без чувств.

- Она губит себя! - вопит Энн. - Она может умереть! 
- Милая моя  Джонамо,  -  говорит доктор Нилс,  окончив осмотр,  -  ваши
силы не беспредельны.  И  я хорош, оставил вас без присмотра. Вам  сейчас  не
лекарства нужны,  а отдых. Отправляйтесь-ка на Утопию... Годик-другой, и все как рукой снимет!

Нет, не год - думает Джонамо, стоя перед звездной стеной уже на корабле. - И не отдыхать.

Джонамо стоит перед домом Строма.
- Меня зовут Джонамо. Я пришла узнать о вашей теории дисбаланса.
- Убирайтесь прочь - отвечает он. - Мне не нужны такие, как вы. На Мире таких полно, убирайтесь туда.
Дверь захлопывается.
Джонамо усаживается на траву перед домом.
- Я подожду.
- Чего подождете!
- Пока вы не успокоитесь. Мне нужна ваша работа и ваши выводы. Иначе я никуда отсюда не уйду.
- Делайте, что хотите! 
Пауза. Джонамо сидит и старательно смотрит на дверь.
За дверью идет спор. Наконец вход открывается, и Стром брюзгливо отвечает: ладно, заходите.

Несколько дней спустя Игин и Стром разговаривают в комнате.
 - Это не дело, а игра. Вот у нее, - Стром кивает на Джонамо, - не игра, а дело.  Не примите просто за каламбур. 
Так оно и есть.  А вы... Нашли себе забаву - компьютер высшего интеллектуального уровня. И торопитесь поиграть.
 - Как вам не совестно,  -  огорчился Игин.  -  Вы же один из крупнейших
футурологов планеты! Неужели вам не хочется проверить свои выкладки на практике?
     - Какую планету изволили упомянуть?
     - Мир. Слышали о такой?
     - Да уж наслышан.  А вот вы забыли,  где находитесь. И зря. Когда-то я,
действительно,  охранял будущее.  Чересчур хорошо охранял.  Потому и  здесь.
Бывший футуролог Стром, разрешите представиться!

     Его  васильковой  синевы  глаза  приобрели  стальной  оттенок,   ноздри
раздувались, скулы заострились еще больше.

     - Напрасно  волнуетесь,   я  не  хотел  вас  обидеть,  -  примирительно
проговорил Игин.
     - В утешениях не нуждаюсь! Все мы здесь... бывшие, не один я. Не больно-то
задавайтесь, бывший управитель! Привыкайте к своему новому положению!
     - Ну нет,  не привыкну.  Злой вы человек, Стром. Жалите в самое больное
место!
     - Это правда, я зол. На ваш дурацкий оптимизм, на себя, на всех!
     - И на Джонамо?
     Взгляд Строма потеплел, голос едва заметно дрогнул.
     - Она исключение. Ей бы жить среди Светочей, а не среди нас, крыс.

     - К делу. Вы вспомнили одно мое занятие,  -  говорит Игин. - Правда, с оговоркой
"бывший".  Я, в самом деле, бывший управитель, и с этим ничего не поделаешь,
тут вы  правы.   Но,  к  счастью,  еще и  системник.  Им  и  умру.  Для меня
киберзавод,  объединение,  индустриал,  общество  в  целом  -  прежде  всего
система.  А для анализа такой сложной системы,  как общество,  пригоден лишь
компьютер высшего интеллектуального уровня. Согласны?
     - Ну? - недоверчиво буркнул Стром.
     - На Мире передо мной всегда стояла задача,  рамки которой заранее были
жестко установлены самой технической иерархией,  а  масштабы соответствовали
моему  положению.  Здесь  же  я  свободен  в  выборе.  Совершенно  свободен,
понимаете?
     - Чего-чего, а свободы у нас предостаточно. Только что с ней делать!
     - Мне,  например,  вздумалось построить системную математическую модель
нашего общества...
- И никто не помешает вам, с вашими предрассудками, пытаться построить какую-нибудь новую? Ну, нет уж.
- Но с вами... Или, может быть, с ней... 

Джонамо отрывается от своих мыслей.
- Милые мои мужчины... Она качает головой. - все мы думаем об одном и том же. Помните,  что сказал мудрец? "За
всем, что достигло вершины развития, сразу же наступают сумерки богов".

     - Сумерки богов...  -  повторил Стром,  как  бы  проверяя на  прочность
поразившее его словосочетание. - Право же, лучше не скажешь!

     - Конечно,   нужно  радоваться  достигнутой  вершине,   -  взволнованно
продолжала Джонамо.  -  Однако за  ней обязательно должна быть новая.  Иначе
жизнь остановится.  Давайте же, друзья, искать эту вершину вместе!


11.

Председатель ходит по комнате взад-вперед, точно по камере, и вспоминает Джонамо.
Сначала он вспоминает ее, говорящую с ним тут: сидела в этом кресле, смотрела, не мигая, говорила какие-то ужасные слова.
Потом  - что во время встречи в заповеднике она была проще, понятнее и растрепанней, и он даже не
поинтересовался, как ее зовут.
Убегающий лисенок.
потом - опять ее музыка...
И только просмотр новостей и проектов помощи Геме отрывает его от этого занятия. На стене возникает мозаика проекций, и он
включает звук. 
 
- Иные цивилизации существуют!
- Нас не интересуют иные цивилизации. 
- Обнаружена цивилизация, похожая на нас, и она в беде!
- Такие же личности, как мы!
- кто-то сумел послать с мертвой планеты сигнал бедствия?
- стоит ли помогать личностям, уничтожившим собственный мир? Приводите доводы за и против!
- Снаряжение спасательной экспедиции потребует затрат, снижающих на всей планете уровень комфорта в несколько раз!
Стоит ли пробовать?
- пройдут годы ожидания. Мир не сможет позволить себе мучиться любопытством столько лет!
-  стоит ли идти на минимальные... реальные... затраты ради спасения абстрактных "личностей"? Исследователи ошиблись.
- Уживутся ли две цивилизации на одной планете...
- Но  почему именно мы должны этим заниматься?..  -  Есть же где-то  во Вселенной цивилизации и кроме нашей.
Так почему же мы, а не они?

Вывод компьютерных экспертов - запрашивает Председатель.

"Эвакуация на  Мир  обитателей Гемы непредсказуемо опасна и,  следовательно,
недопустима.   Она  потребует  расходов,   которые  обременят  экономику,  в
результате чего  уровень  благосостояния общества  понизится. Это нарушит общественную стабильность.
Естественная микрофлора гемян способна вызвать эпидемию заболеваний,  против
которых кибермедика бессильна.  Столкновение противоположных интересов может
привести..."
"Личное мнение Председателя не может повлиять на"...
Председатель на секунду отключает какофонию голосов, но тут же собирается и продолжает просматривать сводки обратно.

...Убегающий лисенок.
...Музыка.


Наступает день всепланетного референдума.
Председатель входит в зал.
Прямо перед сидящими советниками, во всю стену, распростерлось гигантское световое табло. 
Сейчас оно выглядело бельмом на слепом глазу.
Схема прежняя: одобрение - неодобрение. Когда раздастся символический удар гонга, и табло
вспыхнет.  Какой цвет будет преобладать?  Если зеленый,  значит,   Мир готов
приютить космических беженцев.  Если красный, отказывает им в гостеприимстве.

Рука председателя замирает над клавишей, но уверенно выбирает зеленый цвет.
 Последние секунды...  Гонг!  Председатель инстинктивно закрывает глаза,
но  и  сквозь сомкнутые веки  видит багровое зарево.  Табло пылает рубиновым
светом. Лишь с края видна узкая полоска зелени.
     "Дисперсия личностных мнений  -  девять  десятитысячных",  -  дублирует
голосом подсказчик.

Председатель смотрит на зеленую полоску и улыбается.

12.

Интермедия: Игин, стром, Председатель, Джонамо.

Вид со стороны Утопии. Все собрались перед домом Строма, где установлен передатчик.
Кроме Джонамо, Игина и Строма, присутствует какая-то часть населения Утопии, которая наблюдает за переговорами.   

     Председатель: Вы, конечно, знакомы с результатами референдума?
     Стром: Да, знаком.
     Председатель: Я интересуюсь вашим мнением.
     Стром: Результаты не могли быть иными.
     Председатель: По-видимому, ваша теория дисбаланса подтверждается.
     Стром: А вы рассчитывали на другое? Пресыщенность - мать жестокости, безразличия и бесцельных действий. Этого у вас
еще не было?
     Председатель:  Признаю свою ошибку и жду от вас совета.  Человечество в
опасности. Голосование придется провести второй раз, так как за последние сутки прошло множество выступлений недовольных. 
Какие-то бессмысленные возмущения, это очень опасно... 
 
     Стром, ехидно: А я ведь предупреждал вас об этом. 
     Председатель: Помогите исправить ошибку. Как быть с Гемой?
     Стром: Утопия готова принять ее обитателей.

     Председатель: (смотрит на другой график, где зеленым высвечивается большая часть. Ясно, что это референдум Утопии).

     Стром:  Мы готовы, а вам стоит еще побороться за себя.
Нужно уйти с проторенных дорог в  поиск! Нам нужны звездолеты. Нам нужна разумная и мужественная
ответственность за  все,  в  том числе и  за технику,  отсутствие которой не должно делать людей беспомощными! 
И, если вы сомневаетесь - вам есть на кого опереться!
     Председатель: Вы говорите о Джонамо?
     Стром, удивленно: Да, и о ней тоже.
     Джонамо: Здравствуйте, Председатель. Рада, что вы с нами.
     Председатель: Здравствуйте! (некоторое время молчит). Мое имя Ктор.
     Джонамо: мы научимся... (замолкает) понимать и ценить то, что у нас есть. 
     Стром: Пусть уж каждый действительно станет личностью. Иначе мы проиграем.   
     Председатель: Возвращайтесь, друзья мои! Вы нужны здесь!
     Стром:  Я  остаюсь  на  Утопии.  Буду  готовиться к  встрече братьев по разуму. Это долгая история! 
     Игин: Я тоже.
     Председатель: А вы, Джонамо?
     Джонамо: Возвращаюсь на Мир, Ктор. Там я сейчас нужнее.
     Стром: Конец связи.
13.

На энергостанции человек за пультом обеспокоенно смотрит на несколько дисплеев.
Перекидывается словами с помощниками: "строительство затянется... перерасход энергии... корабли"....
То же происходит в других местах по всей земле - там, где корабли строят, там, где совещаются ученые, там, где обсуждают
проблему, захватившую внимание граждан Мира.

Но вот смена на энергостанции кончена, и включается еще один экран, голографический, развертываясь в воздухе.
Его жестом фокусника включает человек за пультом.

На экране Джонамо. Ее вносят на руках в зал. Среди радостной толпы - много девушек с подкрашенными особым образом
глазами и прическами "Под Джонамо". Ясно, что она боится, но рядом постоянно присутствует Ктор, которого не узнают и
часто отталкивают от нее. Он всегда пробирается обратно.
Джонамо входит на возвышение:
- Сегодня я держу экзамен перед человечеством. Благодарю вас за эту возможность. 
Она с достоинством кланяется залу и садится за рояль. На краю толпы виден Ктор, который замирает так же, как и все. 

Музыка. Люди у экрана завороженно слушают.   

14.

Стром и Игин подходят к очень старому (по меркам Мира) дому среди заброшенного квартала. Невдалеке разбирают старые
постройки. Некоторое время ищут хотя бы кнопку вызова, и проходит некоторое время, пока Игин не догадывается постучать в дверь.
- Вы собираетесь это делать напрямую? - ворчит Стром. Но дверь открывается.

 На  пороге стоит  Борг  -  сухонький,  прозрачный старичок с  потухшими
глазами под зарослями бровей.  Великий Борг,  чье имя произносили на  Мире с почтением. На его фоне Игин и Стром сразу
кажутся молодыми атлетами, так он стар.

     - Мы к  вам,  можно?  -  говорит Стром.
     - Заходите, раз уж пришли, - ворчит Борг в ответ. - Что-то я вас не помню.
     Стром пропускает вперед Игина. В комнате темно и затхло.
     - Я - Стром. Сорок лет назад я был среди ваших студентов. Хотим с вами посоветоваться - смущенно говорит Стром.
Борг что-то припоминает - и вдруг бесцеремонно задирает рукав Строма. Видит длинный шрам и кивает - да, знаком.
Игин ошарашенно смотрит на это.   
     - Со мной?  Мгм...  Вы не ошиблись, молодые люди? Я уже давно никому не нужен.
     Стром еще больше смущается. Видеть "пророка" настолько зажатым Игину тяжело, и он выступает вперед.   
     - Вы нужны нам,  учитель. И не только нам.
     - Нужен?  Вы сказали,  нужен?  Мгм... Странно... Я никогда не занимался
наукой потребления. Вы давно закопали всю фундаментальную науку, гм, в моем лице..  Вот так, говорю я
вам. Но раз пришли, присаживайтесь. Не сюда... Здесь вам будет удобнее.
    Они садятся.

     Стром озирается, поправляет рукав и говорит невпопад:
     - А где ваши роботы-уборщики?
     - Обхожусь без них!  -  язвит старик,  смерив Строма презрительным
взглядом. - Я еще не настолько...  Мгм... Так с чем пожаловали?
     - Вы знаете о сигнале бедствия, принятом на... на ваших волнах?
     - Наслышан.
   
     - Недавно был еще один референдум. Решили все-таки послать спасательную
экспедицию. Но хватит ли на это энергетических ресурсов?
     - Сомневаетесь?  -  казалось,  обрадовался Борг. - И правильно делаете,
что сомневаетесь.  А  то  возомнили себя всемогущими. Это я о вас, молодые
люди.  Пришли на готовенькое и решили:  хватит.  Навеки хватит.  Ан нет,  не
хватает! 
    Обводит взглядом Игина и Строма. 
     - Вы знаете,  что сказал мне этот ваш...  мгм... Председатель? "Времена посева миновали, наступила пора жатвы!"
     - Ну,  теперь он  так не говорит,  -  заверил Стром.
     - И знаете, кое-что удалось, - добавляет Игин, ерзая на шатком сиденье.
     - Удалось...  удалось...  - передразнил Борг. - Хвастать легче всего...
мгм...
     - Вы правы, учитель.
     - То-то... Так чем могу быть полезен?
     - Сигнал   послали   на  волнах,   преодолевающих  кривизну пространства-времени напрямик. Отсюда следует, что
цивилизация Гемы...
     - Более развита по сравнению с нашей, - насмешливо подхватил старик.
     - Была более развита, - поправил Стром. - Впрочем, мы действительно еще
не научились создавать поток такой высокой плотности.
     - Вот видите! Мгм...
     - Но помощи просят они, а не мы.

Борг задумывается.

     - Вы уверены, что помощи? И что они еще живы?
     - Передачу не  удалось принять полностью.  Но  судя  по  расшифрованным
обрывкам... Там есть, кому просить помощи!
     - Выходит,  вы еще сами...  мгм... не разобрались, какую должны оказать
помощь. Ну и как вы ее мыслите?
     - Вот пошлем на Гему флот звездолетов...
     - Мгм... Так сразу и флот? - поддел Борг.
     - Время не терпит!
     - А  ресурсов-то и  не хватает,  -  в голосе старика Строму послышалось
злорадство. - Ведь не хватает, сами сказали. Сами...
     - Сейчас строится несколько кораблей. Но я знаю, что вы работали над другим способом передвижения в космосе. 

Борг встает и смотрит на них сверху вниз.

     - Да вы вообще не с того бока взялись.
     - Не могу понять...
     - И не поймете без подсказки.  Молоды еще.  Да-да, не спорьте, говорю я вам! Мгм...
     - Да мы и не думаем спорить,  -  заверил Игин.  -  За тем и пришли, что
нуждаемся в подсказке. И ведь никто, кроме вас, не подскажет!

     Борг  оживляется.
     - Ничего-то вы не знаете!  - Борг сверкает глазами. - Всегда нужно посылать человека!
     - Но как?
     - Это то, над чем я работал последний год. Нет, я не говорю о телепортации. Ее не существует. Но один и тот же человек
будет одновременно и среди нас, и на Геме. В этом вся соль!
     - Извините. Вы, кажется, пропускаете логические связки, я вас не понимаю... Как это возможно?
     - Не будьте догматиком,  юноша! - перебивает Борг. - Форм движения материи
множество. А вы... мгм... все сводите к веществу. Игнорируете поле, говорю я
вам!  В  моем  представлении мысль так  же  материальна,  как  вещество,  из
которого  состоит  мозг.   Они  образуют  неразрывную  совокупность.  Только
вещество  локализовано  в   пространстве,   а   поле  мысли  простирается  в
бесконечность.  Теоретически...   мгм...  Возьмите звезду и ее свет.  Звезда
может  быть  в  другой  галактике,  а  ее  световое излучение достигает нас,
преодолев немыслимое расстояние. И по нему мы судим о самой звезде.

Борг принимает значительный вид. 
     - Биотоки человека настолько слабы,  что не  зажгут крошечную лампочку.
Есть другой способ. Но для него нужен определенный человек. Остро мыслящий.
Впечатлительный.   Лишенный  эгоизма.   С   чистым  сердцем  и  возвышенными
чувствами.  Способный  осмыслить великое  множество проблем,  стоящих  перед
человеческим  обществом, объединять людей. Быстро учиться. понять  чуждую  нам  инопланетную  жизнь,  связать
разрозненное,  дни и годы транспонировать в секунды... Найдется ли еще такой человек на Мире или на Утопии? Ну?
     - Джонамо?.. - осеняет Строма.
     - Конечно же,  Джонамо!  - подтвердил Игин. - Если уж не она, то кто же еще?
     - Джонамо? Джонамо...  Припоминаю...   -  насупил  брови  Борг.  -  Пожалуй,  она
подойдет...  Определенно подойдет,  -  повеселел старый ученый. - Мгм... Это
уже полдела. А теперь, молодые люди, слушайте меня внимательно...

15.

Председатель рассматривает сводку:
"По неосторожности программиста, допустившего неточность в коде, на работе повреждены два карьерных механизма. Как подчеркнул в своем заявлении распорядитель
карьерных работ, порода не может добываться из воздуха...
Добровольного годичного пребывания дома требуют жители города Лон Дон для знаменитого распространителя звуковых файлов,
вызывающих сбой естественных биоритмов и привыкание. Тысяча человек лечатся от нарушений сна, вызванных псевдомузыкой. 
Несчастный случай: сбой в работе меомеда. Не справившийся с последствиями врач сложил с себя обязанности и требует
перелета на Утопию.
Затонула батисфера, жертвы: два человека .
Авария в горах, альпинист вызвал спасательную капсулу.
Два молодых человека, называющие себя "преступниками", разрушили небольшой
хозяйственный узел в Сеговии-Бест. Повреждения значительные. На стенах надписи - "долой компьютеры, да здравствует Джонамо!"
Случившееся носит аномальный характер.
Портреты "преступников" прилагаются. Это два подростка.

На экране появляется Джонамо. Она явно очень расстроена.
- Здравствуйте,  Ктор! Я не
помешала?
     - Нет,  что вы! Я очень рад вам. Мне как
раз нужно с вами посоветоваться.
     - Только что узнала об этом... об этой глупой проделке.
     - Проделке?   "Долой  компьютеры  и   да  здравствует  Джонамо"?   Ваша популярность приобрела странные формы.
Помните наш первый разговор?
     - Второй.
     - Да, конечно...
     - А тогда,  после концерта... Вы назвали меня возмутителем спокойствия. Никогда бы не поверила, что мое искусство
может вызвать жажду разрушения. (запинается) Может быть, вы были правы... может быть, теперь стало незачем...

- Нет, нет! - подается к экрану Ктор. - Послушайте... Я знаю, что делать. В давние времена было такое... Это исправимо, я
об этом читал. Вы меня слышите? Джонамо, вы меня слышите? Это просто хулиганство. Это... "Преступление" совершено детьми.
- Детьми? - Джонамо оттаивает.
- Да, почти детьми. Знаете... я придумал! Давайте вы выступите в ближайшей программе новостей. Объясните тем,  кто  разрушает
машины, какой они наносят вред.         

16.Интермедия: Утопия

Игин на космодроме, принимает большой груз.

В космосе монтируют что-то, напоминающее огромную верфь, там идет строительство, день за днем все более законченное, и уже
 видны очертания нового корабля.

Борг с учениками увлеченно обсуждают что-то, переходя в яростный спор. В отдалении слушает Игин.

Игин собирается, прощается с товарищами и улетает на Мир.

17.

Джонамо учит играть на рояле мальчика почти-подросткового возраста. Он маленького роста, и его ноги едва достают до педалей.
Мы его уже видели на снимке - это "преступник" из сводки.

- Ти-кет, Не  тряси рукой,  -  терпеливо повторяет Джонамо.  -  И  не  прогибай пальцы. Ладонь должна быть такой, будто ты
держишь мячик. Вот, смотри...
     - Надоело играть гаммы! Меня заставляете, а сами никогда...
     - Ты ошибаешься. Когда я училась, то играла гаммы и этюды целыми днями. Без этого невозможно развить технику.
     - Я не понял, что развить?
     - Технику игры. Ты ведь мечтаешь стать музыкантом, правда?
     - Конечно,  мечтаю.  Я же сам пришел. А у Банга не получается?
     - Ти, у тебя отличные способности. Талант... Я была бы рада взять обоих. Но у него так не выйдет. 
     - Он будет летать.
     - Верю,  - улыбается Джонамо. - Только сначала вам обоим надо вырасти.
А пока... помнишь наше условие?
     - Помню. Стараться и... как это?
     - Совершенствоваться.
     - Я стараюсь... вздыхает парень и опять рассматривает свою руку. Джонамо придает ей правильное положение.

Джонамо после урока идет домой. По-прежнему вокруг изящно одетые, красивые, целеустремленные люди, но все выглядит несколько
другим. Иногда на улице встречаются компании из нескольких человек растрепанного вида.
По дороге она встречает поэта, декламирующего стихи, и вокруг переговариваются:
- Что за извращение - втискивать живую речь в какие-то метрические рамки!
- Это поэзия, новое увлечение. Такое же, как музыка.  Знаете, последнее время много такого.
- В какое беспокойное время мы живем!
- Зато в интересное.
Чуть ли не каждая третья девушка теперь делает себя похожей на Джонамо, так что она спокойно добирается домой.

Мать встречает ее в дверях.
- К тебе постоянно рвутся прийти какие-то новые люди, желающие стать артистами. Только за сегодня не меньше пятидесяти!
- Я прослушаю их всех - устало отвечает Джонамо. - Вот видишь,  родная,  у меня уже есть и последователи,  и ученики,
 - Как хорошо!  Я  такая счастливая... 
Рассеянно и тяжело проходит в комнату, обходя мать, и мать смотрит ей вслед.

Джонамо у себя включает стену, и стена отражает ее в полный рост. Она касается стены, и возникает кабинет Ктора.
Она садится в кресло.

- Здравствуйте, Джонамо.
- Здравствуйте. Как вы сейчас?
- Так себе - смеется Ктор. - Вы знаете, что они ищут виноватого? Теперь бы  меня  не  назначили на  этот пост,  - 
с  грустной улыбкой говорит  он   Джонамо.   -   Выбрали бы более инициативного человека. 
     - Боюсь,  что компьютерам пришлось бы туго. Дисперсия личностных мнений оказалась бы  огромной.  Как  тут угодить всем?
Пожалуй, компьютеры снова назвали бы вас.
     - Как среднее арифметическое? Не вождь, не гений...
     - Не  обижайтесь,  но  именно  так - улыбается Джонамо. - Может быть, вы золотая середина. Оптимум.
     - Компьютеры были бы благодарны вам за разъяснение.
     - Не сердитесь, дорогой мой. Вы мне подходите полностью.
     - Это правда? - не верит своим ушам Ктор. - Вы...
Он ошеломлен.
 
     - Я никогда не обманываю, вы же знаете!
     - Знаю.  Джонамо... Джонамо,  милая,  как бы я  жил без вас?
В этот момент он совсем не похож ни на политика, ни на обывателя.
Джонамо смеется.
     - Вы, как ребенок, Ктор. Большой, умный, чуточку избалованный ребенок.
     - И этот ребенок любит вас, Джонамо!
     - Я... Я тоже!  Каким  уверенным в  себе,  сильным,  умелым показались вы  мне тогда, когда спасли меня.
 Оставайтесь таким! Ах,  Ктор, если бы мы принадлежали только сами себе!

18.

 Мир бурлит. На всех уровнях - в новостях, на улицах, в компаниях - обсуждается проблема Гемы.
- Экспедиция на Гему - это потрясающе интересный и очень долгий эксперимент!
- Это никому не нужно. Эпоха космических открытий давно закончилась.
- Не закончилась, если последнее открытие сделано год назад! Есть масса других неоткрытых планет!
- Председатель нарушил правила и выразил собственное мнение, выступив по общей связи! Он напоминает о результатах прошлого
голосования и о теории мирового дисбаланса! Кроме того, у него теперь есть имя! (это смешно)   
- Абсолютным   большинством  голосов   Ктор   был   оставлен   на   посту
Председателя.
 "Так считает Джонамо",  "об этом говорила Джонамо",  "к этому призывает
музыка Джонамо" - можно слышать на каждом шагу.
Ученики Джонамо дают концерты.
Продолжают строиться корабли. Лаборатория Строма пересылает выводы Игину на Мир, он читает их, и лицо
его принимает ожесточенное выражение.
      
Надпись на стене: "мы отвечаем".   

Ктор вызывает Игина.

 - У меня есть к вам дело, Игин.
     - Ну, дело так дело. Слушаю.
     - О  нашем энергетическом...  кризисе,  -  Ктор неохотно произнес слово
"кризис",   -   вы   уже   знаете. Мы стабилизировали то, что происходит в мире, мы не стали дикарями, но постоянное желание
устроить все по-новому уже дает свои плоды.  Думаю,   было  бы   полезно  объединить энергоиндустриал с космическим.
Что скажете?
     - А с какой целью?
     - Кроме спасения Гемы, о котором все столько говорят, мы должны подумать и о себе. Раскрываются давно забытые отрасли.
Джонамо считает, что мы должны уметь использовать энергетические ресурсы Вселенной.
     Игин ошеломлен.
     - Вот  это  да... Привыкайте быть мужем гениальной женщины!  Замысел грандиозный! А дальше?
- Дальше - не знаю. Но более опытных людей, чем вы, на Мире нет. Управлять этим проектом будете вы.

19.

влюбленные сидят и смотрят друг на друга.

     Джонамо сидит,  подперев подбородок,  и молча смотрит на Ктора. У нее задумчивое, отрешенное от всего суетного лицо...
     В глубоких,  черных,  холодноватых глазах, казалось, навечно поселилась умудренная печаль.
    Ктор смотрит на нее с глубокой, невероятной нежностью. Он видит божество. 

Комната как будто кружится, и Ктор вспоминает: "Неужели это правда и она меня любит? Не приснилось ли мне?" - И слышит
в памяти голос Джонамо, глубокий, низкий, звучный: "Я... согласна... стать... вашей... женой..."
По очереди возникают картины: вот они идут по парку, и он пытается ее рассмешить, вот они танцуют, по очереди кружа друг друга
в воздухе, вот они в доме, вот они в городе - и вот строится их дом, и умная автоматика без участия людей возводит стены. 
Игин что-то по секрету объясняет Ктору - должно быть, как сделать сюрприз. Ктор улыбается.
Дом стоит в лесу. Под окнами - грубо отесанные плиты черного мрамора. В большом холле пол покрыт красноватой плиткой, похожей
на терракоту.  Ступени из белого камня ведут в  жилые комнаты. 
На втором этаже в светлой комнате - рояль.
В кабинете Ктора - камин под старину с мраморными выступами чуть выше уровня пола, где горит голубоватое пламя. он сидит в
левитирующем кресле, старательно курит трубку (видно, что умение курить ему пришлось осваивать) и улыбается, глядя на Джонамо. 

 Они гуляют в лесу. Просека похожа на ту просеку в заповеднике, где они первый раз встретились. Джонамо легко перепрыгивает
через камень, и Ктор ее подхватывает. 
     - Многие захотят поступить, как мы.
     - Это тоже проблема ! Я опять окажусь возмутителем спокойствия. Хлопотно тебе будет со мной, не пожалеешь?
     - Побольше бы таких хлопот.  Да... Спрашиваешь, не пожалею ли? Хотел бы ответить,  что никогда ни о чем не жалел.
Жаль только потерянных лет.
     - Неправда,  -  возразила Джонамо.  -  Эти годы не потеряны тобой.  Они сделали тебя таким,  каков ты  теперь. Мне было
бы обидно, если ты изменился только из-за меня.
     - Вы  со  Стромом раскрыли мне глаза. - смеется Ктор. -  Спасибо вам обоим!
     - Полно,  милый! ТЫ преувеличиваешь. Не мы, так другие сделали бы  то  же  самое.
     - Не знаю, - честно признался Ктор.
     - Ты  думаешь,  отчего люди охотно пошли за нами?  Просто назрела такая
необходимость.  Это как лавина:  покой,  неподвижность,  казалось бы, вечное успокоение... но вот толчок, порой слабый,
едва заметный, и громада приходит в движение, набирает скорость, рушится...
     - Рушится...  -  говорит Ктор.  -  А я боялся любого камня. Твоя лавина снилась мне по ночам,  и  я 
вскакивал в холодном поту,  спеша преградить ей
дорогу.
     - Ну а теперь?
     - Теперь я  сам несусь в голове лавины.

Они стоят у дома.
     - Хорошо  было  бы  построить  наш дом  самим,  - вздыхает Джонамо,  но тотчас одернула себя со вздохом. 
-  Хотя о чем я! Разве есть у  нас на это время... 
      
Энн приглашает народ на свадьбу.  Ей помогает Игин.
     - Узнал о  вашей свадьбе,  взял и  прилетел.
     - Да мы же не сообщили на Утопию, а вы появились здесь  -  удивляется Джонамо.  -  Хитрите вы что-то, Игин.
     - Не рады старому другу?
     - Ну что вы!
     - Ладно уж... А я вам подарок привез. Вот, держите.
     - Какая прелесть!  - воскликнула Джонамо, разглядывая изящную статуэтку из бронзы. - Откуда она у вас?
     - Сам сделал, - с гордостью сказал Игин.
     - Не может быть!
     - Выходит, может.
    В руках Джонамо - статуэтка.  Это фигурка астронавта в скафандре, но без шлема.
Она ставит ее над камином, и статуэтка парит в воздухе.

     - То,  что у  вас золотые руки,  я  знала.  Но вы еще и  художник! Сколько лет скрывали, не стыдно?
     - Да я что...  -  густо краснея от похвалы,  бормотал   Игин. - Никогда
прежде такими вещами не занимался, все жена... Уже на Утопии попробовал, смотрю - получается. Так вот
теперь и балуюсь в свободное время.
     - А оно у вас есть? - шутит Ктор. - Хорошо быть курортником!    
Они спускаются в холл. Там уже идут приготовления. На полу груда подарков. Стены меняются на глазах - они становятся другого цвета, на них
вспыхивают картины, похожие на окна в другие миры.
     - Какой я курортник! Скажите лучше, отшельник. Выставили меня с Мира и еще издеваются...

Вносят  большой сверток, и он раскладывается в стол на много мест. Начинает звучать музыка, больше похожая на пение птиц.
 
     - Вас-то никто  не  выставлял, сами  пожелали.   А  потом  соскучились, признавайтесь!
     - Просто решил посмотреть, как люди живут...

    Начинают собираться гости - говорит Джонамо. Они оставляют Игина внутри. Он перестает улыбаться. У него подавленный вид.
 
    Через распахнутые настежь широкие окна виллы доносится шум. Приближавшиеся многочисленные голоса скандируют:
     - Джонамо! Джонамо! Ктор! Ктор!
     Новобрачные выходят на порог.  Ко входу в виллу по лесной дороге стекается толпа. К ногам Джонамо сыплются цветы.  Над
головами собравшихся из одних поднятых рук в  другие плывут все новые букеты.

     Роботы-уборщики прячутся за дом,  не зная,  как поступить с  растущим цветочным хламом. Джонамо запрокидывает голову
и поет - с закрытыми глазами.
Гости входят в дом, и снаружи тоже начинается праздник, но через некоторое время на втором этаже раздвигается стена, и Джонамо
играет для стоящих внизу.
Она спускается к людям и входит в толпу, принимая поздравления.
Спустя несколько часов,  после  окончания импровизированного концерта,  толпа нехотя расходится. Расходятся и гости из дома.
Роботы принялись было за дело, но Джонамо останавливает их жестом.
     Она молча стоит, вдыхая аромат лепестков, со слезами на глазах.

20.

Игин стоит в кабинете Ктора. 
Ктор:
- Почему вы попросили о приеме? Вы можете приходить ко мне, когда захотите. Все нужные вопросы мы обсудили, это странный
способ зайти в гости... 
- Важные вопросы мы решаем уже давно - подавленно говорит Игин. - Но есть еще один,  не менее важный вопрос...
     - Вот  оно  что...   Значит,   предчувствие  меня  не  обманывало, что-то не так - собирается Ктор. -  Ну,
выкладывайте!
     - Чтобы  помочь  Геме,  пока  не  требуется  армады  звездолетов. Корабли, которые мы можем построить, успешно будут
построены и долетят, но есть шанс не успеть. Коллективный проект, в котором участвует все человечество, не должен закончиться
неудачей.   
- Об этом мы говорили. А дальше?

Игин вздыхает.

-  Есть альтернативный вариант,  его предложил Борг,  а  мы со Стромом и  остальными разработали проект. 
Предприятие рискованное, но в случае удачи...
     - Не тяните, Игин! - волнуясь, говорит Ктор. потом присматривается. - Это имеет отношение к
Джонамо?
     - Вы что,  ясновидец?  -  поразился Игин. - Да, она действительно самый подходящий,  а возможно, даже единственный на всем Мире человек, от которого
зависит успех дела. Нам нужен гонец, которого можно отправить на Гему. Умный. Сильный человек, способный покорять сердца.
Человек, способный видеть суть. Мирить ссорящихся, видеть нить спора, убеждать  - гениальный человек!..
Тот, кто будет перемещаться, должен обладать...
     - Рассказывайте  по   порядку,   -   взяв  себя  в   руки,  требует Председатель. - Как так - перемещаться?
     - Есть шанс отправить человека на Гему. Это быстрее, чем послать корабль.
 Нужно  послать сигнал с помощью волн Борга  на   Гему,   а   излучение промодулировать... 
     - Чем? - кричит Ктор.
     - Концентрированной мыслью  Джонамо в  момент наивысшего эмоционального напряжения! И тогда... На лице Игина появляется
хищное выражение фанатика, и он в этот момент совершенно не похож на добродушного  друга семьи или уволенного специалиста.
Увидев это, Ктор встает, готовый защищаться.
- Она единственная, кто это умеет. Ктор... - говорит Игин, оправдываясь.   
     - Ни за что!  - кричит Ктор. - Берите мой мозг, мою жизнь! Забирайте все! Но Джонамо не отдам! Слышите, Игин, не отдам!
     Игин делает шаг вперед.

21.

Приморский аэродром. Сухая земля. Лето.
По трапу спускается Борг. Он еще больше состарился. Его встречают Джонамо, Игин и Ктор. У Ктора отстраненный и холодный вид.
Джонамо, наоборот, очень рада. Она подходит к Боргу, еле переставляющему ноги, и берет его под руку.

     - Я  сам!   -  протестует он, но глядит на нее и начинает играть  роль
галантного кавалера. - Хотя...  мгм... буду счастлив сопровождать даму!
     - Как долетели, учитель? - смущаясь, спрашивает Игин.
 
     - Мгм... Долетел... - неопределенно ответил старик.
     - Мой  гонар в  двух шагах,  -  говорит Ктор  безразличным голосом.  -  Вам  нужно отдохнуть и
адаптироваться к притяжению Мира.
     - Отдыхать...  мгм... будем после, - пыхтит Борг, ковыляя. -  Работать надо... Работать, молодые люди,
говорю я вам.
     Забравшись в  удобную кабину гонара,  он отключается, и Джонамо остается с ним. Игин и Ктор остаются впереди, и Ктор ожесточенно говорит Игину:
- У нас полно желающих на место Джонамо. Почему не взять хоть одного? Какого дьявола вы думаете, что вы вправе лишать меня
любимой жены?
- Он не согласен - шепотом говорит Игин, кивая в сторону Борга. - Кроме того, она согласна с того момента, как он рассказал
ей. Вы же знаете.
- Не согласен... Он не согласен, так?.. - цедит сквозь зубы Ктор и резко берет поворот. Гонар качает.
 
     - Председатель,  и сам ведет аппарат?  Не думал. Мгм... Право, не думал.
Похвально. Да. - раздается сзади скрипучий голос Борга.
Все раздраженно оборачиваются, но он уже спит.

Дом Ктора и Джонамо.      
- Занимайте мой кабинет. Я вам его уступаю - так же бесстрастно говорит Ктор Боргу. Это что у вас - кивает он на багаж -
 компьютер  высшего интеллектуального уровня?
     - Полагали, не обучен? - скрипит Борг. 
    
Джонамо стоит в комнате и пробует слово на вкус. "Мыслелетчица... Да, пожалуй, это называется - мыслелетчица".
- И что они сделают с тобой? - с тоской спрашивает Ктор. 
Она смотрит на него отрешенно.
- Мы не принадлежим себе, милый! А со мной ничего не случится.

   Джонамо стоит в кабинете, опутанная датчиками. Борг берет какую-то пробу, и она морщится.
     - А  вы плюс ко всему стоически относитесь...  Потерпите, голубушка... мгм...  Иначе нельзя... Не получится у нас иначе. Да.
     Меомеды понятия не имеют о некоторых вещах! - и отводит манипулятор робота.
Игин что-то объясняет Ктору, который бродит по дому сам не свой. 

  Нарисованные портреты Джонамо на стенах в городе.
Джонамо проводит репетицию учеников.

Экспериментальную установку монтируют сотни добровольных  помощников  в  малом  зале  недавно  воздвигнутого концертного
комплекса. Руководит ими Игин.

    Борг говорит с Джонамо.
     - Ваша  мысль...  мгм... вы, как поток мыслей...  даст гемянам представление о Мире.  Обо всем,  чем мы живем,
 что нас волнует. О наших проблемах, мечтах, возможностях,  эстетических и нравственных ценностях.  Об особенностях нашей
цивилизации.  И  в свою очередь мы увидим Гему вашими глазами.  Это будет... мгм...  первое соприкосновение с инопланетным
разумом.  Принятый сигнал не в счет. Мы обязаны послать настоящего гонца. И  вы,   смею  думать,   самый  достойный...   
мгм...  посол  нашего человечества. Да.

     - Но как я окажусь там...
     - Мышление  -  процесс  энергетический.  Этой  его  особенностью раньше
пренебрегали.  Считали,  что  мозг  первичен,  а  мысль вторична.  Мгм...  Конечно, это так.   Но  зачем отрывать одно от 
другого?  Мысль так же материальна,  как  и  сам мозг.  Скажу больше:  она материальное продолжение
мозга,  его проекция на  бесконечное пространство.  Черепная коробка слишком
тесное  вместилище для  мысли.  Мысль  рвется из  нее,  и  это  не  образное выражение.
Вот и ваша  мысль,   слабая  в   энергетическом  смысле,   промодулировав  в   миг эмоционального подъема поток  волн Борга - 
гигантской плотности! -  обретет поистине вселенскую мощь. Именно так, говорю я вам!
Вы сможете найти того, кто услышит вас на Геме. 
     - Неужели одиночный импульс мысли...
     - Вовсе не  одиночный,  а...  мгм...  запускающий.  Нечто вроде толчка,
влекущего за собой лавину.  Кольцо обратной связи
замкнет в общую автоколебательную систему две планеты. Зрители на вашем последнем концерте будут отобраны, как самые лучшие,
самые отзывчивые! Между Миром и Гемой, несмотря на разделяющую их бездну пространства,  возникнет волновая связь. И
это благодаря вам, Джонамо. Да.
     - А я...
     Борг помрачнел.
     - Боитесь? Хотите спросить, опасна ли передача личности на расстоянии?
     - Вовсе нет!  Что стоит моя жизнь в сравнении с успехом такого дела... - проницательно смотрит на Борга.
- Справлюсь ли я? 
     - Мгм... Безусловно!
     - Так что же от меня потребуется?
     - Только то, что вы делаете во время концерта.
     - Всего лишь? - удивилась Джонамо.
     - Забудьте об эксперименте,  говорю я вам!  О чем вы думаете,  играя на
вашем... мгм... рояле?
     - Я... Я даже не сочиняю и не исполняю музыку. Я думаю музыкой. Каждый звук в ней и во мне
имеет  смысл.  Все,  что  происходило на  моей  памяти,  что  живет во  мне,
становится музыкой. Музыка и есть я.
     - Музыка не может умереть. Вы не погибнете, Джонамо.

     В назначенный час большой зал концертного комплекса переполнен. 
 В  центре зала  возвышался рояль.  Концентрическими кругами уходят под купол ряды  кресел. 
Перед каждым -  экран,  на  котором будет видно крупным
планом лицо Джонамо.  Совершенная акустика обеспечивает безупречное звучание, и последние проверки заканчиваются.
Все готово.
 На особом просцениуме, в двух шагах от рояля, сидят Борг, Ктор, Игин и Энн. На лице Ктора выражение глубокого горя.
 За ними сидят ученые, инженеры, помощники Борга.
 Прозвучал  гонг,  и  зал  погрузился в  полумрак.  Прожекторы высветили фигурку Джонамо у рояля. Просторная дымчато-голубая тога, ниспадавшая с плеч
пианистки, скрывает множество датчиков, облепивших ее тело, хотя иногда-не до конца.
     На  экранах возникает лицо Джонамо -  прекрасное,  отрешенное.  Лицо углубленного в  свой внутренний мир человека,  для которого
окружающее перестало существовать.
     Запоздалый шепот скользнул по залу и оборвался на полуслове.

Джонамо начинает играть, и все, кто есть в зале, поддаются колдовству звука. Все, кроме Борга. Он так старается
не поддаться очарованию, что выглядит среди остальных совершенно чужим. Когда музыка достигает кульминации, Борг нажимает
клавишу.
Джонамо встает, и вместе с ней встает весь огромный зал.
А затем медленно, медленно падает. К ней неожиданно быстро бросается Борг и осторожно опускает на сцену. 

Энн и Ктор бросаются к ее неподвижному телу.
- Успокойтесь! Она жива! Жива, говорю я вам!
Ктор замахивается... 

 В той части Оультонского заповедника,  там,  где когда-то встретились
Джонамо  и  Ктор, неподалеку от просеки, стоит величественное здание  из  белоснежного мрамора. К нему ведут крутые ступени. 
Чуть поодаль,  образуя со зданием единый ансамбль, стоит белая статуя женщины, прижимающей к груди лисенка.
     Каждое утро у  нее выстраивается длинная очередь людей.   Она  тянется по небольшой аллее, выложенной мраморными плитами,
от самого входа в заповедник. Люди несут цветы и  складывают их к ногам мраморной женщины.  А затем поднимаются
по ступеням внутрь.
     Там,  в  хрустальном подобии  саркофага, мягко подсвеченная лучом, лежит и спит Джонамо.
     Вечером,  когда  все закрывается,   приходит  Ктор.  Он
стоит,  склонив серебряную голову над  лицом Джонамо, и смотрит на нее.   А  потом,  с  трудом  оторвавшись, входит
в соседнюю комнату, где полно медицинского оборудования.
   Он проверяет систему жизнеобеспечения, а потом сидит в темноте и ждет, проснется ли Джонамо.
     "Она здесь,  среди нас,  и одновременно по ту сторону Вселенной" -  так сказал Борг. А ему нужно верить...

22. ГЕМА

На орбите вокруг Гемы - несколько десятков искорок. Это орбитальные станции. Приближаемся к большой станции. Ничего похожего на корабли Мира
 в ней нет: даже если бы кто-то
 посмотрел на нее из космоса, он ужаснулся бы, насколько она стара.   
По коридорам ее спешат и плывут по своим делам тысячи одинаковых людей в похожих комбинезонах, хотя - нет:
мужчины резко отличаются от женщин. У всех людей похожий цвет волос - блондинистый, рыжий, светло-русый.
Мужчины больше ростом, более мускулистые, громко спорят, собираясь в круг.
Женщины выглядят гораздо меньше и ведут себя тише. У всех мужчин - одинаково короткие волосы, все женщины -
хрупкого телосложения и вида, со стрижкой подлиннее. Джонамо бы оказалась выше их ростом, даже если помнить,
насколько она хрупкая. 
В учебных классах одинаково одетые дети отвечают урок.
На гидропонных фермах и в медотсеках несут дежурство женщины. К люкам причаливают люди в особых скафандрах и ракетных ранцах: это
космокурьеры, они самые впечатляющие на вид представители этого человечества. Сцена в коридоре - только что прибывшему коскуру
 уступает дорогу даже пилот.
В целом - тот же железный муравейник, но не во времена катастрофы.
Если они здороваются, то протягивают друг другу обе руки, а не одну. 

У телескопа в лаборатории дежурит высокий молодой парень, у которого на форменном комбинезоне цифры и нашивка "Корлис".
Он устало отворачивается от экранов, протирая глаза.

Потом продолжает составлять мозаику из панорам планеты - на трех смыкающихся экранах он создает обзорный снимок. Но вздыхает -
сколько можно работать - сбрасывает картину и вместо этого запускает
показ картин поверхности планеты, бормоча при этом:"снимки Рона... предыдущий век.
 Снимки Аб Риса... Начало века..."

Начинают мелькать съемки разрушенных городов, дикой природы, занявшей место цивилизации... Руины небоскребов, необычных
башен и домов, рассветы и закаты, скалы и радиоактивная пустыня... Корлис завороженно смотрит на них, и ему уже не
хочется спать на дежурстве.
Воображение рисует ему картины, как и всякому романтику: экологическая катастрофа, взрывы нескольких энергостанций,
 всплеск радиации сразу по  всей Геме,  паника, драка, люди в форме, давка у  входов в  убежища-тоннели, давка в космопорту.
Он видит капитана, который впускает на корабль женщину - в его воображении это выглядит гораздо проще, чем в прологе,
открыл люк, впустил и ушел, и толпа расступается перед ним. А в роли капитана - видит себя...

Он открывает еще один каталог, где написано "возможна разумная жизнь". Там снимки заброшенных мест и городов планеты через разные
фильтры во всех волновых диапазонах.
Сосредоточенно пролистав, он смотрит на время - и опять принимается за работу. Поступает сигнал, он смотрит на коммуникатор и вздыхает. Будни.
И тут ему в голову явно приходит какая-то мысль. 

Он отсоединяет от панели маленькую деталь, на обороте которой обнаруживается контакт. Прислоняет его к стене, и выдвигается
что-то, чем давно не пользовались. Явно это похоже на телескоп. Корлис лезет в инструкцию, сверяется с ней и
начинает настраивать его...

"Телескоп Беслера - ловушка для любопытных студентов" - говорит он сам себе. - Так... Таааак...
Он подсоединяет его к пульту и продолжает работу, и вдруг на соседнем экране вспыхивают какие-то данные.
Он смотрит на них и лихорадочно включает запись.
А затем берется за коммуникатор.

- Третий дежурный... У нас осмысленная передача с планеты. Осмысленная передача.

23.

Маленькая тесная каюта. Люди на Базе живут среди металла и пластика, так что вряд ли им это неудобно. Но земному человеку
или гражданину Мира было бы не по себе. 

     - Салют,  дружище! - говорит главный диспетчер Базы Горн, поворачиваясь на своем вращающемся креслице к двери. Видно,
что это высокий и сильный человек, но теперь он не может встать.
     - Салют... Главный диспетчер -  сдержанно отвечает вошедший -  невысокий, но крепкий мужчина  с  хмурым,
замкнутым выражением покрасневших от усталости глаз. Оба - бледные, как и все обитатели Базы. Он протягивает ему обе руки
для пожатия, у жителей орбиты так принято.  - Как ноги?
     - Не  слушаются,  подлые.  Вот,  даже встать не  могу.  Атрофия нервных волокон или другая пакость, похуже.
     - А что сказал Пеклис?
     - Что говорят в таких случаях врачи?  Выкручивается, хитрит. Жить, мол,
будете;  и  за  это спасибо. "А как с пространством?"  - спрашиваю. "О космосе забудьте". Не летать мне до тридцать третьей
станции. Вот, каюту с илллюминатором дали, и все пространство... 
     - Да, крепко вас... Год уже прошел?
     - Скоро два.  Время-то  летит...  Мне уже не верится,  что тоже был когда-то
космокурьером.
     - И еще каким! Никогда не забуду...
     - Но-но,   Кей!  Только  без  лирики.  И  не  надо  мне  сочувствовать.
Как-никак, я теперь начальство. Так что докладывай по всем правилам!
     - А что докладывать? Все нормально. Слетал. Вернулся.
     - Отдохнул?  Впрочем, за три часа разве отдохнешь после такой прогулки!
Эх,  дружище,  не стал бы я посылать тебя,  сам бы пошел,  да идти-то нечем. Одним словом...
     - Короче, Горн!
     - Кей, это трудно. И опасно. Но ты вправе отказаться, если...
     - А я когда-нибудь отказывался? - фыркает Кей. - Нормально...
     Главный диспетчер промолчал.  Он отодвинул шторку иллюминатора и сделал
вид, что рассматривает ажурную арматуру Базы, видневшуюся на фоне мелькавших
звезд. 

- Коскуры не отказываются. Я могу находиться в открытом космосе три месяца. Я летал до девяносто шестой.
 Девяносто шестая мертва.
Горн смотрит в иллюминатор.

- И долго еще будем молчать? - не выдерживает Кей.
     - Необходимо лететь на Гему.
     - Что-о?
     - Ты не ослышался, - жестко сказал Горн.
     Теперь это - не  вызывающий жалость инвалид,  а  твердый в  решениях командир, способный и сам пойти на смерть, и
послать на нее другого.

     - Ну и ну... - глядит на него Кей. - И зачем?
     - Корлис принял сигнал. По-видимому, просьба о помощи.
     - На Геме... люди?
     - А кто же еще!
     - Столько лет прошло... Передавали по радио?
     - Нет, на волнах Беслера.
     - Бе-сле-ра? Что это за волны?
     Горн хмыкнул.
     - Спроси у Корлиса!

     Кей обессиленно опустился в креслице рядом с диспетчером.
     - Ну и дела...
     - Так полетишь?
     - Придется. Людей никогда бросать нельзя.
     - С тобой будут еще двое.
     - Кто?
     - Первый - сам Корлис. Не ожидал?
     - Вы шутите?
     - Ничуть.
     - Но это же какой-то кабинетный ученый. Это планетолог - с отвращением говорит Кей. - Он может только нарваться на
неприятность в рейсе или сгинуть на поверхности, а я отвечай. Нет уж...
     - Так вот. Второй,  точнее,  вторая,  -  настойчиво продолжает Горн, - Инта.
     - Инта... Какая Инта... Личный номер какой? - Горн выводит на коммуникатор личный номер и данные.
     - Эта девица? А она хоть школу закончила? 
     - Инта превосходный врач, ученица Пеклиса. Он ее рекомендовал.
     - Не нужен мне врач!
     - Тебе,  возможно, и не нужен. Но тем, на Геме, скорее всего, необходим.
А какая девушка! Веселая, неунывающая. Красивая, наконец! Еще влюбишься!
Кей только качает головой при виде такого безобразия.

     - Нет. Ты знаешь, я не согласен. Кандидатуры Корлиса,  а тем более девочки-школьницы, меня как-то не устраивают. Вот
совсем.

     - Его не устраивают, видите ли! - кричит Горн, с натугой приподнимаясь
на руках.  -  А  развалина в  роли главного диспетчера Базы тебя устраивает?
Думаешь, от хорошей жизни я тут? Да у нас каждый человек на счету. Ты что не
знаешь,  как  обстоят дела?  Нас  самих  спасать надо,  понял? 
У нас кончается сырье!  Технология на уровне древности, паршивый микроблок
сами сделать не можем! А я не могу выбить у Совета даже одного рейса на поверхность на единственном оставшемся корабле! А там
материал, там могут быть склады...
     - И вы еще собираетесь спасать других?
     - На Геме не другие.  Там тоже мы! - Кричит Горн.
И здесь, и там - мы. Ты же понимаешь... речь идет не просто о спасательной экспедиции. Если бы вы могли проверить,
можно ли туда вернуться...
     - Вернуться? - быстро спрашивает Кей.
     - Да!
     - Я согласен.
     - Ты еще не знаешь главного. Корабля не будет.
     - Как не будет? - не понимает Кей.
     - А вот так и не будет. Вас вышвырнут в капсуле. Вам придется выходить на планету в скафандрах, в которых коскуры
ходят в рейс.
     Кей качает головой.
     - Убийство.   Мы не знаем, можем ли мы вообще опуститься. Но это я - может,  опущусь,  а может,  и нет. 
Но Инта и Корлис живыми не опустятся, знаю точно. Ты можешь быть убийцей. А я не хочу. 
     - У меня есть одно дело... Дай мне несколько дней. 
     - Несколько дней...  Ну хорошо,  предположим, что мы благополучно сядем на Гему,  в чем я не уверен. А что потом?
Так и останемся там?
     - Да,  известно, - с болью проронил Горн. - Если только у меня получится выбить у Совета корабль... Так ты
отказываешься?
     - Один хоть сейчас.
     - Пойми, у нас единственный корабль. Если вы уже будете на планете и живыми - Совет его непременно даст.
А так рисковать им никто не имеем права. - морщится Горн.
     - А тремя жизнями?
Горн разводит руками.  - Ну? А если там сотня?..

     Кей глухо, словно пересиливая себя, говорит:
- Ладно. Нормально.   

24.
Станция кружится по орбите. По коридорам идут потоки людей. 
горн в своей каюте инструктирует Корлиса. Корлис выглядит плохо: как космонавт сразу после центрифуги. Его шатает.
 Синяки под глазами, отечное лицо, новый комбинезон и раздраженное выражение лица.

- Номинально вы - начальник экспедиции - говорит Горн. Но во всех бытовых вопросах подчиняетесь Кею.
 - Я понимаю, - устало говорит Корлис. - Кей опытен, у  него  хорошая  профессиональная подготовка,  но  в  научной экспедиции он
никуда не годится. Люди  его  склада не  признают чужого мнения,  все  решают сами. Что он смыслит в науке, и что я смогу
при нем сделать! 
     -  Я понимаю: вы - планетолог, а он не слишком образованный,  возможно,  с вашей точки зрения,  даже невежественный
человек. Да еще любит делать по-своему!
(наклоняется к нему)
Знаете, почему я шучу?  Десять  лет  назад  я  тоже  был
космокурьером. А Кей ходил у меня в учениках. И я смотрел на него, как на пустое место.  И,  как выяснилось,  зря. 
Однажды полетели мы  на двадцать первую. Вам должно быть известно, что это одна из самых удаленных станций. И
вдруг на полдороге слышу зуммер: баллон с дыхательной смесью пуст. Он поделился кислородом и дотащил меня до базы на себе... 
Это надежный человек. Вы с ним хотя бы выживете. Остальное - ваше дело.

Входит Кей.

- Вы вовремя - невозмутимо говорит Корлис. - Здравствуйте.
Кей молча кивает, демонстрируя "нормально".
Вот карта местности в районе нашего приземления - говорит Корлис. - Мы будем, как вы шутите, "выживать" там, где находился
Сонч.
- Столица?
- Столица полушария на момент катастрофы. Если бы мы могли сесть примерно в этой точке - показывает - то искать пришлось бы не
так долго.
- Рискованно - говорит Кей.
- И это говорит бесстрашный человек - подкалывает Корлис.
- Горн ошибается.  Я трус.  Если,  конечно, слово "бесстрашие" означает пренебрежение  риском.   
Будем  опускаться  здесь,  -  Кей  указал  место  в окрестностях мегаполиса. - и останемся живы. Я бы хотел все-таки
спуститься живым.
- А вы все делаете по принципу "я так хочу?" - язвит Корлис.
Кей смотрит на него, как на нерадивого подчиненного, и говорит Горну:
- Еще раз...
- Кей.
-  Ну вот что. Этот спор первый и последний.
- Корлис - умоляюще произносит Горн.
- Только ради дела - ненавидяще отвечает Корлис. 

Три капсулы входят в атмосферу, выпущенные кораблем с низкой орбиты. Они окутываются пламенем, потом гаснут, и на
определенной высоте срабатывают три катапульты. Энергоскафандры с бесчувственными людьми внутри нацеливаются на точку в
зеленом лесном море. Посадка происходит так же, как если бы человек в скафандре и ранце садился сам - но после этого все трое
остаются лежать неподвижно.

Через какое-то время все оживают. 
- нормально! - раздается в ушах осипший голос Кея. - Инта, возьмите пробу воздуха! Возьмите пробу воздуха!
Третий скафандр шевелится, зарываясь пальцами в почву. Перчатка сбрасывает верхний кожух, и щупы втягивают внутрь грязь и
листья. 
- Инта!
- Проба взята - слышен слабый голос Инты. - Дышать можно. Микрофлора не представляет... опасности...
Инта поднимает голову, садится и медленно откидывает шлем. Вдыхает, с трудом осознавая непривычный вкус воздуха.
 Видно, что это очень юная девушка лет 15-16 на вид. Она зажмуривает глаза и дышит, прислонясь к стволу большого дерева.
Остальные тоже медленно снимают шлемы, и постепенно все расслабляются.
- Пока терпимо - Кей поднимает тяжелую руку и смотрит на дозиметр. - Почти нет фона. Не помрем? 
- Чтобы помереть тут, нужно минимум полгода,  -  говорит Инта.  - Микрофлора тоже вполне приемлема, прививки нас спасут...
     - Воздух,   -  задумчиво говорит  Корлис.  - воздух, очищенный растительностью... И глубоко, осторожно вдыхает.
Шуршит листва. Люди оглядываются, слыша незнакомые звуки.
Корлис настраивает приборы и измеряет координаты, глядя на карту, спроецированную на шлем.

Три человека в броне скафандров идут по лесу, заполнившему развалины.
 Корлис измерил координаты - они оказались близки к расчетным. Двое  мужчин и  девушка движутся друг  за  другом,  след  в 
след, прорубая дорогу лучевыми ножами. Они оставляют широкую просеку, но вокруг достаточно опасностей и без этого.
Непривычных к тяжести жителей орбиты шатает. Они проваливаются в заболоченных местах, пробуют ногой неровности почвы,
 шарахаются от криков неизвестных им животных,
звук ветра заставляет Инту пригибаться. Впереди идет Кей, но даже он выглядит испуганным. Видно, что они на ходу привыкают
к обычным для жителя планеты вещам: шелесту листьев, звукам, запахам.   
Часто твердый шип оставляет глубокую полосу на скафандре, которая тут же затягивается. Инта удивленно смотрит на это.
инта не отстает и идет со всеми наравне.
Корлис спотыкается в грязи и падает. Инта успевает помочь ему быстрее, чем Кей. Кей хмыкает. Инта оскорбленно смотрит на него.

Время от времени Кей командует - "привал!", и все выбирают подходящее ровное место. Часто такого не оказывается.
К вечеру все начинает тонуть в зыбком тумане.
Ночной привал. Все ворочаются, не в силах уснуть. Инта думает, думает и, роняя со своей многоцелевой перчатки искру,
разводит из сушняка костер. Корлис немедленно идет к нему, хотя скафандр его полностью защищает. Кей смотрит на нее и
невольно улыбается.   
Инта проверяет царапину на щеке и вводит себе какое-то лекарство.   

Трое прорубают себе дорогу до тех пор, пока не натыкаются на странное место, утыканное поваленными плитами и изваяниями людей.

- Что это? - зло спрашивает Кей у Корлиса. - часть города? А где дома?
- Это кладбище - устало отвечает Корлис. Место ритуального погребения.

 Надгробные плиты заросли мохом.  Неряшливые ржавые пятна,  точно бородавки, расползлись по огрубевшей поверхности мрамора. 
Памятники обвиты зелеными щупальцами, и каменные люди кажутся повергнутыми неведомыми чудовищами, которые выпили их кровь. 

Инта  машинально  расчистила  изображение  на  одном  из  памятников  и отпрянула:  это  точь-в-точь  ее  портрет.
Портрет цветной и почти не пострадал. Она удивленно глядит на женское лицо с короткой
стрижкой  русых  волос,  насмешливым  взглядом  крупных  зеленоватых глаз  и по-детски припухлыми губами. Девушка на портрете
ненамного ее старше.
- Развитие - движение не поступательное... Все заканчивается смертью и забвением... - Бормочет она. - Как ты там, в глубине?.. - И вдруг
оглядывается, как будто хочет стряхнуть с себя наваждение .

- Инта! - раздается голос Кея в шлеме. - Что ты бормочешь? Все нормально?
Инта догоняет остальных, подошедших к краю кладбища, и мотает головой на все вопросы, потому что надо идти дальше.

Кей глядит на нее понимающе. - Ничего. Бывает. Давайте дальше.

Сам он ожесточенно рубит заросли. Скоро его движения становятся исступленными, а туман вокруг подстегивает навязчивые мысли.
Нарастает звон в ушах.
"Горн послал меня в безнадежное плавание. Ученые довели Гему до беды... Лучше бы поддерживали базу в порядке и молчали,
а теперь я должен вести одного такого неизвестно куда...   
Кто  кого  должен спасти,  База  Гему  или  Гема Базу?  Несколько тысяч человек на  орбитах действительно лишены будущего. 
Но  пусть даже окажется, что  Гема  пригодна  для  жизни, как переселять людей?  Нужны   сотни   кораблей, которые не из чего
строить... Нужен отбор...
Кто остается? Дети, старики? Женщины? Кто вообще придумал проект, который кончится ничем? Горн..."

- Кей! Что ты говоришь? Помехи в связи! тебя, Кей! Кей, остановись, привал! Кей!
- Что? Я не слышу! Корлис! Инта! - Кей останавливается, его качает.
- Корлис здесь - отвечает Корлис. - Я сейчас подойду, вы ушли далеко вперед.
- Инта, не отставайте! - оглянувшись, кричит Кей. - Инта, где вы?
- Инта? - эхом повторяет Корлис.
     Девушка исчезла.

25.

Некоторое время назад:

Инта изо всех сил спешит за Кеем, который почему-то резко ускорился, и Корлисом, который перестал быть замыкающим
и побежал догонять его. Она еле успевает даже по вырубленной просеке, надвигает шлем, чтобы не болтался, голова кружится,
в глазах темно, и в конце концов
какая-то распрямившаяся пропущенная ветка с размаху бьет ее по спине. Инта падает. Темно.
Через некоторое время она приходит в себя, но продолжает лежать. В ушах звенит, мысли путаются, Инта лежит неподвижно, и, пока
она лежит, к ней приходят воспоминания. 
...  Ей двенадцать лет. Она в скафандре (в этом возрасте каждый впервые
получает обычный, не "энерго", скафандр). Воспитательница ведет их группу на
экскурсию.  Сейчас перед ними откроется до сих пор запретный шлюз.

Перед шлюзом В  промежуточном отсеке  навстречу им  тяжело  ступает человек в огромном скафандре,  и  они прижимаются к стенам,
давая ему дорогу.
- Ух ты! Это коскур!
- А ты его знаешь?
- Его зовут Кей! Я личный номер не помню, но их на Базе сейчас двое - Кей и Горн! Кей моложе.

"Оглянется или нет?" - с забившимся сильнее сердцем думает девочка и смотрит ему вслед.
     Но он прошел и не оглянулся на группу школьников.
     Инта видит: перед ними уже черная пустота,  иссеченная полосами -  яркими,  более
бледными и совсем тусклыми.  Тонкими, едва заметными серебряными паутинками,
плотными,  четко очерченными алмазными нитями и расплывчатыми перламутровыми
лентами.   База   вращается,   и   звезды   рисуют  на   небе   неравномерно
сгруппированный растр.
Инта с  рождения привыкла к тому,  что База должна вращаться,  иначе на ней царила бы невесомость.  Но здесь она пугается.

 - Спокойно,   дети!   -  слышен в шлеме  голос
воспитательницы.  -  Сейчас это пройдет. Скоро вы увидите зарю, восход Яра. А пока поздравляю с первым выходом в космос!
     Еще  одна  полоса  -  широкая,  смазанная  серебристо-зеленоватая -  то
появляется,   заслоняя  полнеба,  то  исчезает.  Она  мелькает,  пульсирует,
приковывает внимание так,  что Инта вскоре забывает о тошноте.  Это Гема, их прародина.

Там была война... - говорит маленькая Инта соседу. - Хорошо, что мы все так любим друг друга и ни с кем не воюем!
- Ага...

Инта возвращается в настоящее. Она рвется подняться, чтобы догнать Кея, но падает обратно. Земля под ней подается, и Инта
начинает погружаться. Звон не прекращается.
- Кей! Здесь кто-то есть! 

...  Сегодня они празднуют свое совершеннолетие.  Среди почетных гостей
представитель   героической   профессии   -   космокурьер.   Его   встретили
восторженно,  забросали вопросами. Он отвечал на них коротко и, по-видимому, неохотно:  "да",  "нет",  "нормально".

- Он что, говорить не умеет, что ли? - шепчет соседка. - Тоже мне...
 
Это ей не нравится. Инта решается, встает и смело задает вопрос.
- Нам рассказывали, что вы были ранены во время задания.
- Да.
- Страшно это,  когда кровь не останавливается,  силы уходят, а впереди такой долгий путь? - решившись, спросила Инта.
     - Нормально, - буркнул космокурьер, глядя сквозь нее.
     - Разве это может быть нормальным? - не отставала девушка.
     И тут в глазах Кея мелькнул интерес.
     - Еще как может!

Одногруппники Инты оценивают шутку и смеются. Инта растерянно оглядывается.   
- Я бы хотела оказаться с вами в космосе - твердо говорит она.   

Скачок в настоящее.  Рвущаяся паутина мыслей. Сквозь забрало не видно неба. "Кей...  что я хотела ему
сказать... Ведь что-то очень важное... Впрочем, не все ли равно... Я падаю!"

     И вновь ею овладевает прошлое.
     - ... А сейчас я познакомлю вас с картой звездного неба, - торжественно
произносит Корлис.
     Он разворачивает на стене проекцию карты, и кто-то из группы спрашивает:
- Зачем нам вид с планеты? Зачем нам вообще карта звездного неба? Звезды бегут, и разобраться в них мы все равно не сможем.
Корлис смотрит укоризненно.

- Во-первых,  через синхронизатор можно наблюдать неподвижные звезды, в
этом вы скоро убедитесь.  А во-вторых,  мы еще вернемся на Гему. Обязательно
вернемся.
Вот тогда вам это и пригодится!

Зеленые ветки все ближе. Инта тонет и еле-еле различает то, что вблизи...
- Кей... Кто-то смотрит сквозь меня! Кей! 

- Сегодня мы посетим главного диспетчера Горна, - сказал доктор Пеклис.
- Прогрессирующий паралич.
     - Ему можно помочь?
     - Увы, случай безнадежный. Год, от силы полтора, и... 
     Горн решительно отказался от осмотра.
     - Бросьте,  доктор,  что толку! Да и забота у меня сейчас поважнее, чем
собственное здоровье.  Готовим экспедицию на Гему.  Нужен врач.  Есть у  вас кто-нибудь на примете?
     - А я не подойду? - с надеждой спросила Инта.
     - Вы шутите, девочка! - фыркнул Горн. - Нужен опытный врач. И к тому же не женское это дело - экспедиции.
     - Инта моя ученица,  - вступился Пеклис. - В профессиональном отношении
я  за нее ручаюсь. И по общей норме у нее исключительное здоровье. Или вы будете искать подходящего врача-мужчину за 10 дней?
Горн недоверчиво смотрит. - Попробуйте...

Туман покрывает и это. И вдруг из тумана и безвременья проявляется лицо - смуглое женское лицо с удлиненными черными глазами.
 
     "Кто она?  -  пытается понять Инта.  - Откуда музыка? Откуда эта удивительная женщина?"


Музыка крепнет.  Инта чуствует, как растворяется в ней, и лицо, расплываясь, изменяется: Инта - Джонамо - Инта...
    С невероятного расстояния, а потом - все ближе и ближе, Инта видит незнакомый ей Мир.

26.

Кей и Корлис, потерянные, сидят в развалинах. Ночь чернильная, светят только звезды. 
- Полтора часа. - говорит Кей. -  Стемнело. Все равно сегодня искать без толку. Так нам ее не
найти.
     - Вы хотите идти в Сонч без Инты? - сердито поднимается Корлис.

Кей снимает шлем и смотрит на него.
- Я  не приучен бросать товарищей в  беде. А отправляться в Сонч на ночь глядя - безумие.
     - Что же вы собираетесь делать?
     - Остаться до утра.
     - Лишь бы  она  была жива!  -   в отчаянии говорит Корлис, опускаясь обратно.  -  Если погибнет,
никогда себе этого не прощу. Лучше бы я выступил против...
     - Не  хороните Инту раньше времени.  На  рассвете продолжим поиски.  Но
даже если случилось самое скверное, никто в этом не виноват. Вы уж во всяком
случае.
     - Как  можно так  спокойно рассуждать!  -  кричит на него Корлис.  -  Инта - женщина! Как вы можете бросить здесь
женщину! И  за что она вас полюбила? 

     Кей окаменел.
     - Молчите? Нечего сказать?
     - Нет,  почему же...  Я скажу...  Возможно, вы правы, и я идиот. (улыбается) Но лучше вернемся  к  этому  разговору на
 Базе. 
Корлис молчит.

- Что  же касается Инты... - тихо продолжает Кей. - Да,  это женщина. (горячо) Черт, да это лучшая из женщин!
Думаете, я бы оскорбил ее  скидкой на ее пол? Черт, я сделал все от  меня зависящее, чтобы она не летела с  нами,
но раз уж полетела!.. А теперь...   
- Я знаю - тихо говорит Корлис.   
- Нормально.

наученные опытом прошлой ночи, они ставят временное укрытие.
 Кей отсоединяет контейнер жизнеобеспечения,  снимает энергоскафандр.  Корлис
делает то  же самое.  Затем они выжгли лучевыми ножами круг,  молча выждали,
пока почва остынет,  и собрали каркас надувной палатки.  И хотя не проронили
ни  слова,  работали споро и  слаженно,  словно давно приспособились друг  к
другу. Контейнеры складывают внутрь. Уже  через несколько минут их  временный дом  подставил ярко-красные
упругие стены посвежевшему ветру.

Перед тем, как идти в палатку, Корлис долго смотрит на небо. И вдруг видит в нем яркую звезду.
- База! - кричит Корлис и хватает за руку Кея. - База - подтверждает Кей. Они долго стоят, обнявшись, и смотрят в небо.
- Ложитесь-ка спать,  - с несвойственной ему мягкостью предлагает Кей. -
Будем дежурить по очереди, я первый.
Через четыре часа разбужу.
     - Ладно,  попробую заснуть.  Только это вряд  ли.
     - Постарайтесь.

Кей сидит у палатки с лучевым ножом в руках и смотрит в темноту. Нож приглушенно светится.

В темноте перекликаются звери, раздаются шорохи и прочие звуки спящего леса - и Кей то и дело морщится, готовый отразить
любую опасность.
На краю поляны возникает бурая туша непонятного зверя. Свет лучевого ножа отражается в двух парах маленьких глаз.
- Какие-то... минизавры - бормочет про себя Кей и на всякий случай готовится к драке. - Эй! Ничего себе... Нормально...
В этот момент он выглядит совсем диким.
Лес продолжает полыхать звуками. Зверь какое-то время смотрит, разворачивается и пропадает. 

Утром Корлис просыпается и вылезает из палатки.
Поеживаясь от предутренней свежести,  он выбирается наружу.  Начинает светать.  Звезды пригасли,  небо неравномерно бледнеет.
 С одной стороны оно еще  плотное,  густого черно-фиолетового цвета,  в  искрах звезд,  а  с
другой становилось все более прозрачным.  Казалось, кто-то могучий приподнял
край  небосвода,  и  темнота,  смывая звезды,  отхлынула к  противоположному
концу.  Миг,  и под пальцами великана вспыхнула заря. Она затопила горизонт,
окрасив его  пурпуром.  И  вот  уже показался краешек пылающего диска -  это
всходит Яр...
     Корлис стоит, потрясенный.  Губы  шепчут что-то  нечленораздельное,  из
глаз  струятся  слезы.
- Не напрасно... - говорит он сдавленно. - Мы... Не напрасно... Кей! Кей, смотрите! Кей!
- Я сплю! - доносится из глубины палатки.
- Черт с вами... И Корлис усаживается на камень, продолжая завороженно смотреть на свой первый восход.

27.

     После завтрака Кей  долго и как будто бесцельно ходит вокруг
палатки, затем кладет рядом оба энергоскафандра и принимается расчленять их.
     - Что вы  делаете?  -  с  недоумением спросил планетолог.  -  Их же не восстановить!
     - Все равно они больше не понадобятся.
     - И поэтому вы их ломаете?
     - Ломаю? Неее-ет! Они еще послужат.
Ошарашенный Корлис смотрит, как Кей собирает из двух скафандров летательный аппарат.

     - Ничего, сочтемся. Ну-ка, помогите подогнать лямки.  Так... Сойдет!
     - Вы рассчитываете что-нибудь разглядеть в этих дебрях? Напрасно, я уже
пробовал.
     - Разумеется, с Базы?
     - Откуда же еще!
     - Дайте-ка инфравизор!
     - Инфравизор?  А зачем? Хотя... Какой же вы молодец! - пришел в восторг
Корлис,  а  затем,  заметно помрачнев,  добавил:  -  А  я-то хорош,  не смог
додуматься...  Для ученого это в высшей степени непростительно!
     - Пустяки,  -  неожиданно покраснел Кей.  - Просто мне чаще приходилось
попадать в безнадежные ситуации. 
   
     Кей  выходит на  середину поляны и показывает в небо.
     - Полюбуйтесь!
     Над ними на перепончатых крыльях парит птица. Нет, не птица...
     - Летающий  ящер!   -   присмотревшись,   изумился  ученый.  -  Природа обратилась вспять!
     - И притом измельчала, - хмыкает Кей.
     - Остается надеяться, что перерождение не  коснулось  человека. Люди-мутанты, что может быть ужаснее?
     - Вы все-таки верите в людей, сохранившихся на Геме?
     - Я ученый.  И руководствуюсь не верой, а знанием, - прежним напыщенным
тоном заявляет планетолог.
     - Итак,  вы знаете, что люди на Геме есть? - с насмешливым ударением на
слове  "знаете" перефразировал свой вопрос Кей.
     - А иначе кто мог бы еще послать сигнал?
     - Да мало ли что...

Кей нажимает на клавишу и с некоторым трудом взлетает. Ящер перестает кружить над ними и отлетает прочь.
Он видит бескрайнее море зелени, из которого милях в 10 торчат останки громадных башен. Кое-где над лесом кружатся стайки
птеродактилей. видна просека первооткрывателей. видно, что все это время они идут
по кварталам бывшего города: даже видно, где были дома и дороги.  Кей смотрит на все это, на маленькую фигурку Корлиса
и ворчит что-то под нос.
Скоро он спускается.

- Ну как? - кинулся к нему Корлис.
     - Нормально.
     - Нашли?
     - Это  не  так  скоро  делается.  Вот  сейчас  посмотрим повнимательнее
видеозапись, да не один раз, тогда и выяснится, нашел.. или нет... 

На  маленьком видеоэкране "инфракрасные" джунгли выглядят еще  более  экзотично,
чем в видимом свете. Поле температур воспринимается как замысловатый витраж.

     Тонкие  и  нежные полутона соседствовали с  резким,  подчеркнуто грубым
колоритом.  Сочетания цветов выглядели столь непривычно в  какой-то  лишь им
присущей особенности,  что напрашивалось сравнение с произведением искусства
высочайшей пробы. И надо всем этим - лучистое тепло Яра...

     - Какая красота! - восхищается Корлис. - Ну-ка...
     - Обратите внимание на это пятно.
     - Тепловое окно!
     - Причем с правильными очертаниями!
     - Квадрат!
     - Во   всяком  случае,   прямоугольник...   Что-то не   похоже  на   природное образование!
     - Трудно сказать наверняка. Как мы это будем проверять? Мне кажется, Инту мы можем найти, как крупное тепловое пятно
в холодном лесу, но тут еще звери...
     - Или в районе этого сигнала. Помните, мы оба чувствовали себя очень плохо? Это мог быть эффект от большого передатчика.
Мы можем вернуться на это место и начать с него. Она могла уйти в лес и упасть там. Как волны Беслера вообще действуют на людей? 
     - Давайте... А скажите - отвлекается Кей - Вот этот ваш сигнал, почему его не послали, к примеру, по радио?
Почему на волнах этого...
     - Беслера.
     - Вот именно. Почему? Какова вообще вероятность, что его приняли бы?
     Корлис пожимает плечами, продолжая исследовать изображение.
     - Полагаю, дело в других свойствах беслеровых волн. Кто-то решил пойти на отчаянный шаг.

Они собираются.
     - Каких свойствах?
     - Вы слышали о кривизне пространства-времени? - спрашивает Корлис.
     - Допустим, - ворчит Кей.
     - Так вот,  радиоволны,  как и свет,  распространяются в соответствии с
этой кривизной,  идут,  если так можно выразиться,  кружным путем.  Волны же
Беслера,  двигаясь  со  скоростью  света,  пронзают  пространство  напрямик.
Сокращение  пути  равносильно  увеличению  скорости.  Таким  образом,  волны
Беслера оказываются расторопнее любых других волн. В несколько раз быстрее радиоволн.
 Мы не исследуем их дальше. Нам просто не с кем перекликаться.
     - Что значит в несколько? В два, три?
     - Поймали меня на слове, - улыбнулся ученый. - В том-то и дело, что чем
больше  расстояние,  тем  крупнее  выигрыш.  Если  речь  идет  о  вселенских
масштабах, то выигрыш в скорости достигает миллионов раз.

- Но  это  значит,  -  удивляется Кей, пока они идут по лесу  -  что сигнал был послан кому
угодно, только не нам!
     - Выходит, так, - неохотно признает Корлис.
     - А что представляют собой эти сверхбыстрые волны и почему так названы?
     - Их  открыл  астрофизик Беслер  за  столетие до  катастрофы,  отсюда и
название.  А природа беслеровых волн...  Видите ли, вакуум, как материальная
среда,  обладает  внутренней энергией.  Если  элементар вакуума  переходит с
какого-то энергетического уровня на симметричный антиуровень, то испускается
вакуум-квант,  частица беслеровского излучения. Как видите, все относительно
просто... 
     - Ладно. Не будем больше тратить времени!
     - Вот! - прекращает водить по карте Корлис. - Вижу тепловое пятно!
     - м-м... Далеко оно?
     - Меньше мили по ходу просеки.
     - Нормально... - ворчит на ходу Кей.

Два спутника, стараясь теперь беречь одежду, быстро уходят в сторону кладбища.

Они стоят на краю тропы. Кей подносит к глазам инфравизор.
- Смотрите... Квадрат. Нет, ваши волны не при чем! Это же просто тепло. 
- Сделайте отметки по углам, но внутрь ни  шагу. Так... обойдите кругом этот участок.
Кей озабоченно смотрит на то, что получилось.
- Похоже, я вижу наклонный колодец. - Протягивает руку. - Действительно, тепло и тяга. Ваш сигнал не при чем.
Это вентиляционная шахта, Корлис. Они когда-то строили убежища под землей, это не может быть убежище?
- Нет! - возбужденно перебивает его Корлис. - Это выходное отверстие волновода. По-видимому, один из многих излучателей
беслеровских волн,  полюсов фазированной решетки,  образующих в совокупности гигантскую антенну. Они так делали. - отходит.
 - Бедная Инта...

К этому времени оба выглядят хуже и часто морщатся и спотыкаются.

 - Я пойду. - говорит Кей, делает шаг с тропы и осторожно расчищает место. Под слоем листьев и дерна оказывается огромная яма.
- Да стойте вы! - кричит Корлис. - Эффект от передатчика... помните, как нам было плохо? Волны Беслера могут обладать
депрессивным воздействием! Надо быть осторожнее...
- А я посмотрю, кто кого. Дайте фонарь.
И Кей по разрушенным ступенькам спускается вниз, раскидывая грязь. 

- Инта!... - доносится из шахты через некоторое время.

27. Призраки и Кей

Инта лежит в палатке в лагере. Она пришла в себя.

 - Что вы чувствовали, Инта? - спрашивает Корлис.
     Девушка качает головой.
     - Это были сон и явь. Сначала я видела события из своего прошлого так, как будто смотрю на себя не своими глазами.
  В промежутках я впадала в  какой-то  странный транс,  пыталась
шевельнуться и не могла. Мысли расплывались. Как врач, я пробую оценить свое состояние и не могу.
     - Вы сильно ушиблись, было больно?
     - Нет...  Пожалуй,  нет.  Я рухнула с такой высоты, и ни
единого синяка, не то что перелома. Более того, мне сейчас сильно лучше.
     - Вы радуетесь, что все кончилось благополучно?
     - Нет. Я просто чувствую себя в хорошей форме. Конечно, я рада, но все
думаю, что это было со мной? Меня будто загипнотизировали, даже заворожили.
     - Вы это серьезно?

Инта качает головой. Она вспоминает черноглазую женщину. 

     - Вы испытывали когда-нибудь полное безразличие ко всему?
     - Нет...
     - Тогда вам не понять.
     - Да, беслеровы волны коварны, - задумчиво проговорил Корлис. - Вы чуть
было не стали их жертвой.
     - Беслеровы волны... Так вот кто меня околдовал! - улыбается Инта. -
Но они не сделали мне ничего плохого, напротив. Я проверю... Такой эффект может стать лекарством от многих болезней.
Хорошо бы поэкспериментировать...
     - Только не на мне! - шутит Корлис .
     - Там видно будет.
     - Расскажите лучше, как выбирались оттуда!
     - Вижу Кея. Но еще не воспринимаю его как реальность, потому что в моих
видениях он уже возникал. И я ждала, когда же Кей исчезнет снова. Но на этот
раз он не исчез. Нужно было ползти за ним, вверх, вверх, вверх...
- Трясина вас отдала!
     - В этом моей заслуги нет.  Я тогда не владела собой. У Кея фантастически сильная воля.
     - Фантастически!  Я лишь заглянул в жерло волновода и чуть было...
     - Когда мы ползли,  -  вспомнила Инта, - будто по вязкой глине, мне все
время слышалось: "Кто кого!  Кто кого..." Кей словно сражался насмерть!
     - Так и было.
 Инта бледнеет.

     - Не хочу утешать ни вас,  ни себя,  -  проговорил ученый,  -  и все же
сейчас ему  легче.  Когда Кей спасал вас,  он  не  просто сопротивлялся полю
Беслера,  а  помогал вам  преодолевать его  воздействие.  Это даже не  вдвое
труднее,  а во много раз. Попробуйте решать в уме две сложные математические
задачи одновременно!
     - Я и одной так не решу, - слабо улыбается девушка.
     - При  его  таланте,  воле,  упорстве он  мог бы  стать большим ученым.
Хотя... почему "мог бы"? И станет. Убежден, что станет! Раз он снова пошел туда... 
     - Вы действительно так думаете?
     - Я не привык кривить душой, - с оттенком обиды сказал Корлис.
     - Не обижайтесь... У меня к нему особое отношение...
     - Для меня это давно не секрет.

     Инта прикрыла вспыхнувшее лицо ладонями.

     - Неужели? А он... догадывается?
     - Конечно, - кивнул Корлис. - И сам тоже... Да-да, тоже любит вас.
   
     - А вы когда-нибудь любили? - осмелившись, спросила девушка.
     Корлис посмотрел на нее с грустью.
     - Любил ли я?  Пожалуй,  нет...  Впрочем,  что я... Любил, люблю и буду
любить ее, - Гему.
Она дружески протягивает ему обе руки. 

     Тем временем Кей сползает, лежа на животе, по тоннелю, уходящему в глубь
Гемы.  Стены тоннеля слабо светятся.
     Кей  движется  на  ощупь,  впиваясь  кончиками  пальцев  в  шероховатую
поверхность  бесконечной  трубы. Он с трудом сохраняет власть над мыслями.

Он слышит голоса:
 "Остановись,  отдохни, расслабься... Стоит тебе захотеть, и ты получишь
все, что угодно... Только закрой глаза... Все,
о  чем  мечтаешь,  исполнится...  Это  ведь  так  просто... Совсем просто... И приятно... приятно... приятно..."
     - Кто кого! - хрипит Кей в ответ.
Чтобы не утонуть в грязи, нужно двигаться. Грязь забивается в уши и рот, но в трубе достаточно места.   
     Сколько прошло - минут, дней, лет? Целая вечность...  А он все ползет, не
думая ни о чем,  кроме главного:  не поддаться, дойти во что бы то ни стало.
Раскрыть тайну Гемы.  Может быть,  Корлис не ошибается и в ее глубинах живут
люди. Хорошо бы! 
     "Остановись, отдохни, расслабься..." Стоит остановиться, и грязь начинает забивать тоннель. 
Кея бьет дрожь. Ему страшно.
     Вперед, только вперед!
     Наконец  тоннель  расширяется и становится горизонтальным.   Кей  с  трудом
поднялся на  ноги  и,  касаясь  рукой  стены,  шагает вперед,  пошатываясь,тяжелой походкой смертельно уставшего человека.

Перед ним массивная дверь.  Изнутри,  сквозь щели дует теплый ветер, ощущается запах озона - Кей понимает, что дышать стало
 легче.
     Дверной ручки нет.  Он пытается
открыть  дверь  -   тщетно.  Навалился  всем  телом,  забарабанил  кулаками.
Тишина...
     А  умолкнувшие было голоса с  новой,  силой начинают напевать в уши:  "Ты
достиг цели... Остановись, не нужно идти... Отдохни,  расслабься, и дверь откроется, распахнется сама...
сама... сама..."
     Тогда Кей вынимает лучевой нож.
     С грохотом упал вырезанный кусок двери. Пригнувшись, Кей входит
через образовавшийся лаз,  делает несколько шагов, и облако пыли рассеивается. 
     Впереди открывается вовсе не пещера. Перед ним под скальным небом подземный город - с домами, улицами, толпами людей.
 Но ни единого звука не раздается
в этом странном городе, и люди тоже идут молча.

- Я  пришел к вам! - кричит Кей, но никто не отзывается.
- Эй!  - хрипит Кей. Бесконечный поток людей идет мимо, не поворачивая голов. - Есть здесь кто-нибудь живой? Да
остановитесь же!
     Он   бежит  напролом,   врезался  в   толпу - и проходит сквозь людей.

    Кей кричит от страха и прижимается к стене, выставив нож перед собой. Темнота.

28. Люди города

Кей приходит в себя и слышит заботливый голос:

- Мы заэкранировали вас от поля Беслера. Как чувствуете себя?
     - Нормально, - с натугой говорит Кей.

     Они сидят друг против друга.
Кей уже отчищен от туннельной грязи, а "призрак" напротив него - в строгой цивильной одежде, хоть она и выглядит
полу-форменной. 

     - Нет, я не призрак, - говорит (или проиндуцировал) собеседник, словно
угадав мысль Кея.  -  Бесплотен,  это правда. Но и шаровая молния бесплотна,
тем не менее в  ее материальности вы не усомнитесь.  Я всего-навсего  сгусток полей,
одна из форм движения электрической энергии.  Замените электромагнитное поле
полем Беслера и вы получите представление о нашей природе.
Меня зовут Сарп.

     - Разве к вам применимо слово "природа"?
     - Вот здесь вы, пожалуй, правы. Для точности, я умер больше века назад и
до  сих  пор с  содроганием вспоминаю свою агонию.  Но  физическая смерть не
оборвала мое существование. То же могу сказать о каждом из нас.

     - Мистика,  бред!  -  поднимается с кровати Кей.  - Смерть есть смерть, и никто не
убедит меня в обратном.  Все,  что я слышу, результат сбоя в психике. Я
сошел с ума,  это совершенно очевидно.  Но все равно - слышите, все равно! -
не поддамся своему сумасшествию!

     - Вы мужественный человек,  -  с уважением говорит Сарп, - иначе не
оказались бы здесь.  Соберитесь с  духом,  обдумайте то,  о  чем я вам
говорю, и сделайте трезвые выводы.
     - Я  их  уже сделал!  Если передо мной человек как человек,  а  я  могу
пройти сквозь него,  значит;  он не существует в  действительности,  а всего
лишь плод галлюцинации!
     - Вас же не пугают, например, голографические изображения? - на месте Сарпа на миг оказывается светящийся туман.   
- Мы могли бы принять любой вид. Мы просто тоскуем по прошлому.
 
     - Так я не сошел с ума? - недоверчиво спрашивает Кей.
     - Нормального человека еще можно убедить в том,  что он сумасшедший, но
сумасшедшего -  никогда.  Слушайте дальше  и  ничему не  поражайтесь.  Когда
произошла катастрофа,  нам  удалось укрыться в  глубинных убежищах,  которые
были сооружены по настоянию ученых и (вздыхает) вопреки правительству.
     - Здесь одно из них?
     - Да.  Так вот,  ученые заблаговременно сосредоточили в убежищах запасы
продовольствия,    всевозможные   автоматические   системы,   вычислительные
комплексы,  банки  информации,  дубликаты  всего,  что  только  представляло
ценность в науке, искусстве, литературе...
     - Это цело поныне?
     - Цело.  Единственное,  в чем просчитались ученые,  - жизнеобеспечение. Мы не умерли, но уже  через год мы  убедились,
 что лишены полноценного потомства:  рождались сплошь уроды и слабоумные. 
     - И что стало с ними?
     На лице у "призрака" отразилось волнение.
     - Их пришлось...
Кей потрясен до того, что отшатывается от призрака.
     - Этого нельзя было делать! - с жестокой прямотой говорит Кей. - Нужно спасать любую человеческую жизнь! Любую...

Сарп вздыхает.

     - В вас говорит житель орбиты... Да, мы  поняли это слишком поздно,  когда  дети  вообще перестали рождаться.
Остатки нашей цивилизации оказались обречены на  гибель.  Мы  во  второй раз расплачивались за свои ошибки.
     - Это не ошибки, это преступления! - горячится Кей. 

     "Призрак" хмурится.
     - Легче всего судить своих предков...
     - Как сказать... - опомнившись, успокаивается Кей. - Ну ладно, а что было потом?
     - Ученые научились воплощать личности умиравших  людей в информационных
двойниках.  Так возникло то, что мы называем информационным человечеством.
Я  - лишь беслеровский эквивалент человека, но от этого я неменее материален, чем человек во плоти. - разводит руками Сарп.
 
Они стоят на пороге дома и смотрят на город.
проходят толпы людей. Каждый из них - особый, такой же обособленный, как гражданин Мира, но среди них есть люди в военной форме,
есть дети с недетским выражением лиц, есть люди с уродствами или инвалиды. Они такие же низкорослые, как жители Базы.
 Солнца нет - это подземелье.
Люди идут, иногда проходя друг сквозь друга, молча. Никто не играет, не заговаривает с кем-то еще - все просто движутся, как
поток. Большинство из них - печальны.
Поэтому город кажется искаженной пародией на города Мира или на Лимб.   

     - Теперь я вижу,  что и впрямь не сошел с ума, - кивнул Кей. - Хотя то,
о чем вы толкуете, все-таки сумасшествие.   
     - Напрасно иронизируете,  - обиделся "призрак". - Непривычное, рождаясь
из недр привычного, всегда кажется чем-то безумным. Потом к нему привыкают и
оно становится привычным. В том, о чем я рассказал, нет ни малейшей мистики.
Не нарушены законы природы, все сугубо материально.
     - Нормально...  Но остается открытым вопрос: можно ли считать вас людьми?
откуда я знаю, может быть, вы имитируете людей? А на самом деле...

Они идут по длинной каменной улице. 
     - Резонный вопрос,  -  с горечью говорит Сарп.  -  Ведь то, что
противоречит привычным формам жизни,  называют не существом, а машиной. Мы и
сами первое время казались друг другу машинами.  И  до  сих пор предпочитаем
говорить о  себе не  "человек",  а  "личность".  Если  уж вы не признаете меня человеком, то
отказать в том, что я двойник человека, не можете.

     - Допустим.
     - Мы бессмертны! - говорит Сарп.

     - Бессмертны? Ну, это уж слишком! Я был бы плохим материалистом...
     - Не   принимайте  слово  "бессмертие"  буквально. Мы потребляем энергию,  только
пищу и  воздух заменяет нам поле Беслера.  Мы  привязаны к  нему,  не  можем
существовать  вне  его.
     - Не нуждаетесь в  смене поколений?  -  скептически повторил Кей.  -  И
думаете, это хорошо? Сколько вам лет?
     - Какая  разница!   Я  эквивалент  пятидесятилетнего  человека,   им  и
останусь, сколько бы ни прошло времени.

Они проходят мимо заброшенного большого здания с потрепанной афишей, напечатанной на каком-то
 прочном пластике. Здание зияет пустыми окнами. 
     - А вам не надоест жить?
     - Да,  мы  постепенно  утрачиваем вкус  к  жизни,  это  для  нас  самое
страшное,  -  горестно признается "призрак". - Не знаю,  лучше или хуже мы от этого стали.  Примите
нас такими, какие мы есть...
   
Кей внимательно глядит на него.
- Кому был адресован сигнал на волнах Беслера? Кому-то еще, не нам? Неведомым людям других планет? 
     - Нет!  -  говорит Сарп. - Посылая сигнал на беслеровых волнах, мы думали прежде всего о вас.
     - Странная логика! Нам могло быть вообще нечем его принять.
     - Ничего странного.  Мы уже не нуждаемся в  помощи.   Но за долгие годы
усвоили  важную  истину.  Все,  живущие  во  Вселенной -  и  вы,  и  далекие
инопланетяне,  - наши братья. И мы не хотим, чтобы случившееся у нас повторилось
где-то. - Он устало смотрит на Кея, который по сравнению с ним после своих приключений выглядит еще более диким.
 - Мы рады поделиться с  вами нашими знаниями... и бессмертием.
Сарп слегка кланяется.
     - За  знания  спасибо,   - искренне благодарит его  Кей.  -  А  в  бессмертии  не
нуждаемся...

     ...  Они  стоят,  чувствуя плечо друг друга,  все трое,  и  смотрят в
звездное  небо.  Туда,  где  среди  неподвижных светил  неутомимо обращаются
вокруг  Гемы  ее  рукотворные спутники -  крошечные светлячки,  единственные
носители по-настоящему живого разума в этом погубившем себя мире. Пусть и не
видно их сейчас,  все равно они есть. И если терпеливо ждать, то обязательно
появятся - один, другой, третий...
 
     - Корабль снижается, - говорит Кей.
     - Приводной маяк действует, - откликнулся Корлис.
     - Все идет, как надо.
     - Жизнь прекрасна, не правда ли? - улыбается им Инта.
Над ними кружится звездное небо.

     29   

Горн на своих ногах идет по коридорам станции, а потом - по посадочному коридору к челноку, отправляющемуся на Гему.
Его сопровождает Кей.
Станция изменилась. Коридоры ярче освещены, скафандры и комбинезоны становятся разных цветов,
люди больше не выглядят такими одинаковыми. многие улыбаются. Все идут медленнее, ощущение муравейника почти пропадает.
В одном из залов, как раньше в лаборатории, открыта прозрачная стена, и прогуливающиеся люди наблюдают, как вдалеке
сверкает новая конструкция - явно еще одна станция, похожая на большой кристалл. Стена зала - большая абстрактная картина,
и многие задерживаются на нее посмотреть.

Корабль теперь явно не один. а два или три, потому что причалов - несколько. Они взлетают и садятся, и навстречу им проходит
 большая группа людей, только что вернувшихся с Гемы. Их скафандры кажутся совсем новыми. 

- Спасибо вам, молодцы! Как домой возвращаюсь. Кто бы только знал, что определенное воздействие волн Беслера может вылечить почти
все, что угодно...
- Инта... - смущенно говорит Кей. - Кто еще назначил бы вам такое лечение.
- Инта молодчина. Помнишь, как я ее тебе расхваливал?
А ты: "Ей же еще в куклы играть!" Небось, стыдно теперь?
     - Стыдно, - признался Кей.
     - Если бы не я,  остался бы холостяком. Такая жена!  Ну, что она в тебе
нашла? Просто повезло тебе. Был бы я чуточку помоложе, сам бы...
     - Вот уж вы от скромности не умрете!
- Я вообще не умру. Может быть, мы станем бессмертными!
Кей ежится. Замечая это, Горн усаживается на посадочное место и подначивает:
- А  что,  "призраки" хорошие ребята.  Но я не о них.   Я о том,  чтобы жить,   пока  не  надоест,   наслаждаться  жизнью. 
Чувствовать  ток  крови, напряжение мускулов,  голод и жажду.  А наголодавшись,  есть с наслаждением,
утолять голод. Слово-то какое: у-то-лять! Здорово, дружище?
     - Вы словно заново родились. Вам позавидует даже Корлис.
- Его тихое место занял молодой парень, Тис. Хваткий юноша. Теперь у нас линия планетологов - Рон, Аб Рис, Корлис и Тис.
 Неплохо!
- А как вашего помощника зовут? Не оставите нас без диспетчера? И когда уже нам дадут новый корабль?

Они надевают скафандры и устраиваются в ложементах - первый пилот, второй пилот. 

- Архитектор новой базы Лоор - вздыхает Кей - не хочет выделять ресурсы на еще один корабль. Хотите на Гему - берите этот.
 Все силы на строительство Космополиса, так-то.
- Знаю я их - раздраженно говорит Горн. - Двигай.

Их старый корабль стартует и ложится на курс. Слышно, как они переговариваются по связи.

     - ...Так и  есть, заново родился. Переберусь на Гему окончательно. Любопытно все-таки:  радиация и  беслеровы волны...   Два  минуса,  а
вместе дают плюс.
     - Нейтрализуют друг друга. Как ваш малыш? Он быстро у вас растет. Здоровый, нормальный ребенок!
     - (Кей, смущенно) Я-то вообще раньше думал, что женщины только путаются под ногами. Кажется, это вранье...
Правда, отец из меня никакой, потому что я постоянно не бываю дома. А  что  вы  на  Геме собираетесь делать,  -  переводит
 разговор Кей,  - "призраков" теснить?
     - На что мне их преисподняя?  - хохочет Горн. - На поверхности места ой-ой-ой сколько!
Осваивать да осваивать. Буду готовить новую Базу.

Корабль подходит к планете. Некоторое время они молчат.

- Да уж,  дружище!  Ты всегда был везунчиком,  -  ворчит Горн по связи.  -  А помнишь, как при подлете к двадцать девятой у тебя...
     Он  не  успел договорить.  Корабль вздрагивает,  и  тотчас на  сигнальной матрице вспыхивает созвездие тревожных огней.
Звучит зуммер.
     - Этого еще не хватало! - кричит Кей. - Черт... Горн! Готовьтесь к перегрузке, у нас отказ...
Корабль входит в атмосферу не по рассчитанной траектории.

На экранах слежения на Базе вспыхивает надпись: "Объект потерян".   

30.

На Гему опускается парашют, несущий капсулу катапультировавшегося Кея.
Впереди далеко по курсу вспыхивает огонь - это взрывается корабль. Капсулу сносит все дальше от городов, что отображается маячком
 на карте напротив пассажира, но Кей не может открыть глаза - он крутится в капсуле в полубессознательном состоянии.
Через несколько минут капсула врезается в песок на островке посреди реки.
Река широкая,  с  крутым противоположным берегом,  над  которым  нависают уродливо  скрюченные  кроны деревьев.   
Вода  в  реке  рыжая,   взбаламученная,   течение  быстрое,  хотя  и сравнительно спокойное. 
Кей в скафандре с трудом вылезает из капсулы, снимает шлем, выдвигает антенну передатчика и вызывает Горна. Горн не отвечает.
   
От прошедшей перегрузки и посадки его трясет. Он садится, унимая дрожь в руках, у капсулы и смотрит на карту.
Как жаль,  что русло проходит почти перпендикулярно направлению на Большой Сонч. Кей стонет от досады, смотрит в небо -
оно чистое и холодно-синее.

Отмель рядом с островком  где  посчастливилось  опуститься, обрамлена кромкой леса,  правда,  не такого густого,  как на противоположном
берегу. Кей смотрит на лес и путаницу корявых стволов, и его передергивает: лучше в песок.
Он ложится обратно в капсулу.

Наступает утро, и он на отмели. Проходит полдня. Кей, переходя узкое место вброд и проваливаясь в песок, таскает стволы и
на относительно высоком месте строит укрытие, стаскивая туда припасы из капсулы. 
Тяжелая большая капсула, все это время сползавшая по песку, медленно погружается в реку. Это уже только металлическая часть:
некоторые внутренние части и детали он отрезал лучевым ножом и забрал с собой.

Ночью Кей лежит в укрытии и представляет себе карты древних дорог.

 Кей  разобрал переговорное устройство,  от  которого все равно не  было
проку, и из его деталей на скорую руку сооружает примитивный металлоискатель. Поднеся щуп к  двигателю энергоскафандра, 
он  слышит в  шлемофоне истошный вой и удовлетворенно кивает: прибор получился довольно чувствительным.

В лесу Кей наметил несколько радиальных просек и  принялся расчищать их  лучевым ножом, то и дело зондируя почву
металлоискателем.  Иногда слышится писк. Порывшись, он извлекает ржавый осколок или изъеденный коррозией моток проволоки.
     Проходят дни. Укрытие уже походит на дом, из веток и коры сплетена прочная крыша, капсула почти совсем
погрузилась в реку, а Кей, сняв скафандр, жарит на огне какие-то странные грибы и корешки и радуется этому. В скрученной из
сплавленных металлических обломков плошке кипит вода.
Под навесом хранится солидный неприкосновенный запас. Кей вырезает лучевым ножом
сердцевину большого ствола. У берега появляется лодка, на которой он отплывает и возвращается.
У него появляется накидка от дождя из внутреннего слоя коры какого-то дерева, который он тщательно отделяет лучевым ножом.
 
Он учится передвигаться в воде и ловит руками рыбу, но, не зная, что с ней делать, отпускает ее и достает из-под навеса
концентрат.
На берег выходит "минизавр" и озадаченно смотрит на него. Кей весело ему кивает и продолжает возиться со своей металлической
добычей.

Однажды металлоискатель поднимает дикий визг. Под слоем обуглившихся растительных  остатков  Кей  обнаруживает
 вход  в  бункер.   На  заплесневелых стеллажах бессчетными рядами  стоят  большие тяжелые пластмассовые коробки.
Кей с надеждой подходит ближе.
Что в них?

Кей с  трудом вытаскивает одну из  коробок наружу.  Перерезал проволочное -
крест-накрест -  крепление.  Содрал кожуру-оболочку.  Под несколькими слоями
пластиковой пленки тускло отсвечивает цинк.
     Отъюстировав лучевой  нож  на  тончайший  разрез,  Кей  отделяет  крышку
запаянного цинкового ящика и медленно отходит от него. В ящике - снаряды...

Кей опирается на противоположную стену и, почти сползая по ней, со страхом глядит на стену, где на полках стоят
бесчисленные коробки снарядов.
- Война... - Говорит он. вытирая со лба пот. Теперь это не безгранично уверенный в себе человек, который в одиночку
может летать в открытом космосе и разговаривать с призраками - это человек, испуганный до предела. - Это была война...

Некоторое время он так и стоит, пока не справится с собой.
На его лице - смесь крайнего страха и крайнего отвращения. Но, преодолевая отвращение, он выключает нож, берет в руки снаряд
 еще раз и внимательно исследует его.

31 .


На Базе паника. Центр связи переполнен. Кто-то жестко говорит : "Главный архитектор Лоор, вы не имели права отказывать
в производстве новых кораблей!" .
 Один за другим заходят свободные от полетов космокурьеры.

     Корлис поддерживает радиосвязь с "призраками".
     - Угр, ответьте. Новостей нет?
- Нет... - с сожалением отвечает "призрак" на экране. - Мы нашли место гибели корабля. Но выживших пока не обнаружено.
Какое несчастье...
Как все "призраки", он держится очень церемонно.   
Оба по обе стороны пульта замолкают.
- Корлис, могу я чем-то облегчить ваше горе? - говорит Угр. - Хотите, я опять прочитаю вам стихи? 

     - Нет... Скажите, Угр, - горестно спрашивает Корлис, - вы участвовали в войне?
     - Да, - коротко ответил "призрак". - Странный вопрос. 
     - И убивали?
     - Я мог бы отмежеваться от прошлого,  сказать: "нет", но не стану этого делать,  даже рискуя потерять ваше расположение. 
Да,  убивал.  Тогда я  был молод.
     - А вы... ищете оправдания?
     - Знаете,  кто были у нас самые убежденные поборники мира?  - спрашивает Угр.
     - Ну?
     - Отставные генералы.
     - Они выходили в отставку в знак протеста?
     - Нет, выйдя в отставку, становились миротворцами.
     - Видимо, у вас было слишком мало отставных генералов, - горько шутит Корлис.
     - Став  впоследствии ученым,  - очень корректно объясняет Угр,  -  я  не  участвовал в
военных программах.  Уже тогда пытался хотя бы  в  малой мере искупить вину.
Надеюсь, это мне удалось.
     - Вы имеете в виду бессмертие?
     - Нет,  информационное бессмертие здесь ни  при чем. Нас,  ученых,
осознавших в конце концов ответственность перед человечеством,  было немало.
И  некоторые несли  на  своей  совести еще  большую тяжесть,  чем  я. Прекраснодушные побуждения иногда становятся
кошмаром.  А  кое-кто понял,  что чистой науки не  существует,  лишь когда с головой окунулся в грязь.
Ну, что скажете?
     - Ничего, - произнес Корлис, помолчав.
     - А вы могли бы оправдать меня?
     - Я вам не судья... - и вдруг с болью произносит. - Скажите, как люди, которые могли сочинять настолько вдохновенные
стихи, строить прекрасные здания, делавшие великие открытия - могли воевать? Как это?.. Как?..
- У вас погиб друг, но вы думаете о нашей войне? - удивляется Угр. - Или... У вас появились свои мерзавцы?
- Они везде есть... - вздыхает Корлис. - Все ради великой цели... Простите меня, я пытаюсь отвлечься. Не выходит.
- Вас понял - серьзно говорит "призрак". - Вы уже знаете, мы удвоили усилия по поиску ваших друзей...
     Корлиса  душит  отчаяние.

 Сотни управляемых  "призраками" дронов и летательных аппаратов прочесывают  окрестности  Большого
Сонча.
     Город "призраков" выглядит по-другому. Он по-прежнему похож на Лимб, но "призраки" уже не такие серые и унылые на вид.
Дома то и дело хаотично вспыхивают огнями: призраки рады даже этой активности.
Два оставшихся корабля приземляются на Геме - орбитяне тоже хотят участвовать в экспедиции.
"Призраки", собравшиеся у кораблей, смотрят на посланцев с орбиты по-новому: они сочувствуют. Сарп, ведущий одну из групп,
выходит вперед и протягивает обе руки капитану, хотя и не может ни пожать руку, ни обнять его.
Капитан повторяет его жест. Он превращается в обоюдный салют - поднятием двух рук.   

   
     Преемник Корлиса, Тис,  не  отходит от  телескопа. 
- Спустя короткое время после того,  как стало известно об  исчезновении космолета,  на  поверхности
Гемы, в стороне от Большого Сонча, возникла яркая вспышка - говорит он Инте. - Корлису предоставили информацию "призраки".
- Я должна посмотреть - говорит Инта.
     Тис показывает ей увеличенное изображение. 
     - Вам нужно приготовиться к худшему.
     - Вы плохо знаете Кея,  - покачала головой Инта. - Он не мог погибнуть. Понимаете, не мог!

Тис делится с Корлисом.

     - Подумать  только,  она  совсем  не  переживает! Какая черствость!
     - Вы  глупец,   Тис!   -  говорит  Корлис. У него совсем убитый вид.  -  Если  бы
представляли,  сколько ей пришлось пережить вместе с  Кеем и со мною,  то не
болтали бы чушь. К вашему сведению: я тоже не верю в гибель Кея.

     Тис уходит, бросив на своего учителя и предшественника недобрый взгляд.


32. Интермедия: снаряды

Кей тащит по расчищенной дороге волокушу и выгружает в лодку  несколько  десятков  ящиков  со снарядами. Направляет лодку к
своему острову.
На острове он разгружает ящики с таким видом, как будто каждая болванка внутри пропитана трупным ядом. Даже в скафандре
трудно поднимать такой груз. Он затаскивает их под навес, вскрывает первую коробку, длинно выдыхает - и берется за дело. 
   
     Он очень осторожно берется за головную часть и отвинчивает взрыватель.  Так... попробуем
сдвинуть...  Пошел... Один оборот, второй... Фу... кажется, все! Но что это?
Вместо взрывателя  холостая пробка?
- ффух- выдыхает он и выворачивает капсульную втулку  из  днища
снаряда и  не без труда отсоединяет гильзу.  Скоро у него набирается уже сотня медных стаканов. Он смотрит на небо - дождя
не будет.
Кей притаскивает охапку колючих бурых растений, рубит их в крошку ножом и манипулятором скафандра отжимает из них сок.
Скоро становится ясно: из медных стаканов и цинка выходит электрическая батарея, а сок - это электролит.
   
Он берет  пластмассовые  ящики, видимо,  из-под  мин,  со съемными крышками и ставит в них элементы батареи, как в корпуса.
Грустно смотрит на свой нож.
- Что толку, если нужна именно электрическая энергия!..
   
     Из  обрывков проволоки, которые он складывал под навесом, Кей  делает антенну  и  забрасывает ее  конец  на  самое 
высокое  дерево. 
Мотает катушки повышающего  трансформатора  и   антенного  контура.   Крепит  на  близком
расстоянии два металлических стержня так, чтобы получился искровой промежуток. Огромная батарея выглядит нелепо и торжествующе.
Кей ухмыляется.

И вот уже готов простейший радиопередатчик, можно выходить в эфир.
     Минуту Кей стоит, унимая стук сердца. Затем касается оголенным концом
провода положительного полюса  батареи.  Между  концами стержней с  шипением
проскочила жирная искра.
     Кей  с фанатичной ухмылкой на лице замыкает и размыкает  цепь  тока,  передавая цифровым  кодом  дорогое  имя:  "Инта".
- Инта... Инта..."

День близится к вечеру. Собираются облака. Кей смотрит на сильный и ровный бег облаков, на надвигающийся фронт и начинает
сваривать лучевым ножом заранее раскроенные пленочные оболочки от ящиков...
     Снимает антенну, свивает из проволоки тросы для гондолы ...
Цепляет вместо гондолы лодку, зажигает оставшееся горючее в горелке, надувает воздушный шар и поднимается в воздух, чтобы
лететь по направлению к Сончу.

Инта дома, сидит перед экраном, на котором отображается передача с камеры, наблюдающей за участком рядом с Сончем.
     Внезапно в стороне от Сонча,  среди непроходимых дебрей, замигала яркая точка.
 Инту захлестнула радость:  жив! И ее вызывает взволнованный
Корлис.
     - Это он! Декодеры расшифровали сигнал!
     - Что с ним, что с Горном?
     - Не знаю...  -  смущенно проговорил главный диспетчер.  -  Принят лишь
позывной,  цифровым кодом.  Он повторяется вновь и  вновь.  Только позывной,
единственное  слово.   Сигнал  размытый,   неустойчивый.  Но  очень  мощный.
Непонятно, что за странный передатчик...
     - А позывной космолета? - с надеждой спросила Инта.
     - В том-то и дело, что нет...
     - Вы же уверяли, что это Кей!
     - Кто  же  еще  может  передавать в  качестве  позывного ваше  имя?!  -
улыбнулся Корлис.
Он пишет "Инта... Инта..."

33.

Шар с человеком в скафандре продолжает лететь над лесами. Шар поднимается высоко, становится холодно, кислорода не хватает,
 и приходится надеть шлем.
 Кей сверяет курс по изображению, проецируемому на стекло шлема.
Его сносит в сторону, и он подкручивает горелку. Ветер подхватывает шар и бросает его высоко, где он ловит восходящий поток. Кей
цепляется за края лодки.
Шар летит все дальше. Кислород кончается. Темнеет. Кей начинает задыхаться, но шар не может опуститься. Все ближе разрушенные
башни и небоскребы Сонча.Кей начинает терять сознание и выбрасывает за борт уже ненужную горелку и резервуар от топлива.
Шар немного снижается. Кей приоткрывает шлем и вдыхает воздух, темнота рассеивается, и выясняется, что шар несется к земле и
 руинам с какой-то невероятной быстротой.
Гондолу страшно качает, и Кей цепляется за борта, группируется, хватается за тросы и ждет удара.
Удар. Темнота.

 
Сознание возвращается медленно,  вяло,  неохотно. Сквозь сомкнутые веки
Кей чувствует свет. Морщится.
     - Оставьте меня в покое.
     - Приходит в себя, сейчас очнется... - доносятся приглушенные голоса.
     - Подключить допинг?
     - Пожалуй, уже нет необходимости!
     - А может, пусть спит?

   
     Кей открывает глаза, жмурится и стонет. Свет ударил по зрачкам.

     - Как вы себя чувствуете? - послышалось на этот раз громко и отчетливо.
     - Нормаль...  -  Кей не договаривает до конца, потому что не может.

     Все кажется расплывчатыми пятнами, в глазах двоится и тошнит.

     - Выпейте, вам станет легче.
     Суставчатая металлическая рука протягивает стакан.  Кей  сделал несколько
судорожных  глотков.   И  впрямь  полегчало.
- Ммм - он приподнимается на кровати. Пятна перестают кружиться. Кругом  "призраки".  Слева
Сарп, рядом астрофизик Угр, приятель Корлиса. Чуть поодаль еще несколько. 

     Вдруг его охватил ужас:  "а что если я  тоже..."   Он начал лихорадочно
ощупывать свое тело.
     - Не тревожьтесь, - мягко проговорил Сарп. - С вами - все -  в порядке.
     - Как я попал сюда?
     - Мы обнаружили с воздуха оболочку воздушного шара.
     - Вы... летаете?
     - Пришлось.
     - Ну, спасибо, друзья! - растроганно говорит Кей.
   
     - Теперь вы быстро подниметесь. - Уж поверьте мне, врачу!
     - На Базу сообщили? А что с Горном?
     - Корлис просил передать,  чтобы скорее поправлялись Инта вас обнимает.
Она счастлива. Ждет...
     - А Горн?  - нетерпеливо перебил Кей. - Молчите? Значит, я не ошибся...  Горн погиб...
     - Горн будет позже...  -  с заминкой, не ускользнувшей от внимания Кея,
пообещал Сарп.
     - Почему не сейчас? - пытается возразить Кей, но все  опять поплыло перед глазами, и он отключается.

     Назавтра Кей проснулся на удивление бодрым. В помещении никого,
если  не  считать стоящего в  углу робота.  Заметив его  пробуждение,  робот
подкатывает тележку с  одеждой и едой.  И легкие,  из немнущегося голубоватого материала
брюки,  и  кремового цвета  рубашка,  и  туфли оказались точно по мерке. Кей одевается в эту старомодную одежду
"Призраков" и завтракает. 
     Дверь бесшумно открылась,  вошел -  вернее,  вплыл - Сарп.
   
     - Сейчас мы пойдем к Горну? - спрашивает Кей, отодвигая тарелку.
     - Через минуту он будет здесь.
     Наступило короткое молчание.  Кей не  отводил глаз от двери и  не сразу
заметил,  что стена напротив как бы  раскололась надвое и  в  образовавшийся
проем втиснулся Горн.
     - Ну,  здравствуй,  дружище!  -  сказал он  хрипло,  будто  был  сильно
простужен.
     Не  сознавая себя от радости,  Кей бросился к  нему и  со всего размаха
врезался в стену.

     - Вы... вы...
     - Да,  я "призрак",  -  с вызовом говорит Горн.  - Тебе это неприятно?
По-твоему было бы лучше, если бы я оставался трупом, не так ли?
   
Кей садится на кровать и начинает плакать. Потрясение даже больше, чем от вида снарядов.
страшно видеть, как плачет взрослый человек, и Горн, растерянный, застывает на месте. Кей ничего не замечает вокруг.

     - Почему... я... не умер? - задыхаясь, выдавливает он.

     - Ну,  будет тебе!  - теряется Горн. - Перестань! Поверь, это
не так плохо,  как поначалу кажется.  Я сохранился, понимаешь, сохранился. И мне нравится быть "призраком". А главное,
 мы опять вместе!

     Сарп счел нужным вмешаться.
     - Орбитяне передали координаты места,  куда упал корабль.  К сожалению,
мы подоспели слишком поздно. В отличие от вас оживить Горна не удалось, зато
мы сохранили его личность. Теперь он один из нас.
     - И,  по-прежнему,  из вас,  -  добавил Горн,  обращаясь к Кею. - Да не смотри ты на меня, как на привидение.
Орн шутя салютует Сарпу. 

     - Я постараюсь привыкнуть - медленно говорит Кей, убедившись, что Горн не исчез. - Уверен, что это мне удастся.
     - Конечно,  привыкнешь.  Обязательно привыкнешь!   Рассуждай логически.
Мудрец сказал:  "Мыслю,  следовательно,  существую".  Ну,  разве  можно  нам отказать в способности мыслить?
     - Нет... - тускло говорит Кей.
     - То-то!  Ну,  все!  Сейчас  не  время  распускать нервы.   Готовься  к возвращению в Космополис.
     - Без корабля?
     - Корабль есть. - Горн сияет так же, как прежде. - Наши братья-"призраки" сделали нам...  вот  видишь,  я
все-таки говорю "нам"...  дорогой подарок.  Они  спроектировали и  построили
корабль!..  Куда  совершеннее нашего.  Да  нам  с  тобой такой и  не  снился.
Совершенно новый  принцип! Понимаешь,  двигатель... А. Впрочем, разберешься сам, ума хватит!
     - Об одном жалею, - вмешался Сарп. - мы хотели передать вам корабль еще
в прошлый прилет. А я настоял, чтобы с этим повременили. Хотел испытать сам.
И вот что получилось...
     - Корабль -  чудо!  - с завистью говорит Горн. - Везунчик ты, Кей. Вот я погиб, а ты хоть
бы что. Поменяемся, а? Я тебе бессмертие, ты мне...
     - Я же говорил, что надо катапультироваться! - яростно отвечает Кей. - Не послушались...
     - Я просто решил не прыгать - серьезнеет Горн. Корабль нужно было спасти!
     - Но вы же не спасли его!
     - Да, не получилось. Зато в следующий раз...
     - Следующего раза не будет.
     - А это мы еще посмотрим! - проворчал Горн.
И Кей неожиданно улыбается.

34. Лоор

На Базе оживленная деловая суматоха и беготня. Огромный кристалл Космополиса увеличился в несколько раз. Два огромных корабля
буксируют металлическое сооружение немногим меньше Базы, подводя его к стыковке с кристаллом. В коридорах люди
Чуть ли не сталкиваются друг с другом. Все повторяют друг другу: - Девяносто шестая! Причалила Девяносто шестая!

"Наступил долгожданный день!" - вещает служба корабельных новостей. "Девяносто шестая по  счету  -  последняя -
отдельная орбитальная станция после серии траекторных коррекций присоединяется к  Космополису и  заняла место, отведенное ей
в структурной гармонии города-спутника Гемы! Население Базы выносит благодарность главному архитектору Лоору!"

     За час до стыковки сотни людей в  скафандрах высыпают на аппарели и
пандусы Космополиса. Длинные выносные конструкции принимают станцию в объятия.

Лоор, мелкий остроносый человечек,  стоит в  стороне, у прозрачной стены, пристально наблюдая. Его уважительно обходят.

     Восходит Гема. Лоор с ненавистью смотрит на нее. Потом переводит взгляд на Космополис, и на его лице опять сияет
улыбка, но гораздо более самодовольная.
 
     Невдалеке от архитектора так же молча стоит Инта. Она смотрит на Гему, не замечая Лоора.

 Инта ощутила мягкий,  но  глубокий толчок и  едва удержалась на  ногах.
"Стыковка!"  -  поняла она.  В  переговорном устройстве послышались ликующие
голоса.  На  душе стало легко и  торжественно.
     Но ее взгляд утыкается в Лоора.

По широким стыковочным коридорам, которые
шире коридоров Базы, спускаются жители Девяносто шестой, и жители Космополиса, вышедшие в причальный зал,
 протягивают им руки, обнимаются с ними.
 Показывают, как  ... 
    ...Корлис "встречает" девяносто шестую" в прямом смысле слова - он со своими помощниками колдует над пультом в
командном центре.
Главный  диспетчер  находится  на   командном  пункте,   руководя  процессом
наведения  станции  "на  себя".  Вот  он,  виртуозно  манипулируя верньером, совместил ось  космического модуля 
с  центром  экрана, выключает маневровые двигатели и  уравнивает  скорости. 
Последняя из  станций  медленно  подплыла к Космополису и уткнулась в приготовленный для нее стыковочный узел...
    ...На Геме Кей принимает новые корабли, к которым подходят пилоты - "призраки". Корабли взмывают в небо один за другим,
их восемь. Горн, одевшийся в новую "нарисованную" призраками форму, поправляет свой призрачный значок - ему уважительно
кивают все пилоты, в том числе Сарп...
 Инта перестает это все представлять себе и переводит взгляд на еле заметную искорку: на орбите на шесть часов от Базы сияет
космическая верфь. Она мысленно "приближает" ее и улыбается, но потом переводит взгляд на Лоора...   

     В  это  время  главный  архитектор,  стоявший со  скрещенными на  груди
руками, точно застывшая в бронзе статуя, шевельнулся и шагает к Инте.

     - Поздравляю, Лоор! - ступила навстречу Инта. - Сегодня ваш день!
     - Почему только сегодня? - отрывисто проговорил главный архитектор. У него заносчивый вид.
     - Волнуетесь? - вежливо спрашивает она. - Этот день для вас особенный. Впрочем, для всех нас тоже.
     - Он уже прошел, и я смотрю в будущее. - резко обрывает ее Лоор.
     - Понимаю - так же вежливо говорит Инта. -  Вы всеми помыслами на Геме:  проектируете города, в которых
нам предстоит жить!

Лоор резко отмахивается от нее.
 
     - Гема не принесла человечеству ничего хорошего.  И не принесет. Нет, я
мечтаю  о  другом.  Космополис - прекрасная экологическая  систему  с  замкнутым  кругооборотом веществ,  энергетическим
балансом,  надежно  защищенная  от  превратностей,  изолированная от  всего внешнего.  Это крепость!
В  этом  городе-крепости сможем жить  мы,  а  вслед за  нами  наши потомки. Десятки, сотни поколений! Все наши дети. 
Подумайте о своих де-е-етях... - он тянет это тем узнаваемым тоном, когда хотят намекнуть, что чье-то место на полу.    
     - Но это же абсурд! - говорит Инта. - Нет,  не подумайте, что я недооцениваю Космополис. Он великолепен. 
Однако речь идет не о нас с  вами и не о крошечной колонии орбитян, а о человечестве. О будущем человечества!
     Лоор сардонически усмехнулся.
     - Что вы несете? Весь вопрос, что понимать под словом "человечество". Почему безликая многомиллиардная масса -
это человечество, а несколько тысяч избранных - нет?

Инта отодвигается.

     - Избранных?  Ну вот что,  Лоор.  Не хочу спорить с  вами:  сегодня вы, действительно, именинник. Но не считайте себя
эдаким спасителем!   

     - А  почему бы и нет?  -  холодно проговорил Лоор.  -  Гема для нас чужая.  Родным нашим домом была База.
Мы притерпелись. То,  что можно жить удобнее,  даже комфортабельнее, для вас - откровение!  Я дал вам Космополис. 
Кто же захочет теперь переселяться на Гему?  Кто  захочет жертвовать собой ради того,  что  вы  называете будущим?
(заносчиво, ребячески) - Я построил новый дом, лучше Гемы! Стерильный, удобный, просторный...   

   Инта холодеет.

     - Я стану бороться против вас!
     - Как вам будет угодно - шутовски кивает Лоор.
 
     Движение звезд тем временем ускорилось:  Космополис, "остановленный" на время стыковки,
начинает потихоньку раскручиваться подобно гигантскому волчку.
     Пандусы опустели: орбитяне, наблюдавшие историческое событие, спешат внутрь, чтобы продолжить принимать
обитателей Девяносто шестой.
     - Ну  что  же  вы,  -  поторопил Лоор.  -  Сейчас  в  главном центре состоится церемония встречи прибывших. Идемте,
разделите мою радость.
     - Вы не боитесь опоздать?
     - Без меня не начнут.
     Лоор уходит. Инта отворачивается и смотрит, как плывет Гема.
Лоор оглядывается, но не рискует звать ее снова.

В темноте космоса за стеклом проявляется смуглое лицо черноволосой женщины с загадочными глазами. И Инта улыбается.

35 .

Кей разговаривает с Сарпом, осматривая новый корабль. Все выглядит совершенно непохоже ни на корабли Мира, ни на корабли Гемы. 
- Рискую вас обидеть, но все-таки скорость мышления у вас нечеловеческая. Как вы только добились такого? Мне это как-то не
под силу. Наверное, я просто не настолько умен...
Сарп некоторое время плывет рядом, задумавшись. 
- Дело в том, что у нас есть то, чего нет у вас. Нет, вы не обидели меня. Но я очередной раз вспоминаю, что мы такое.
Наш опыт - добыча машин.
- Неужели вы пользуетесь опытом друг друга? 
- Да. Опытом и воспоминаниями, и умениями ... Все это - наше, если можно так выразиться, компьютерное подсознание.
- Вы накопили огромное количество знаний, но... Процесс накопления информации это еще не мышление,  а лишь подготовка
к нему.
     - Согласен.  Но  ведь ее можно вести по-разному. - Кей задумывается. - А  что, если вводить в
мозг  конечный результат логических операций,  которые  будут  выполняться с
наибольшим быстродействием,  на  какое  только способна электроника?  Полная
аналогия с  подсознанием!  Параллель с интуитивным мышлением!  Моделирование
наития!  -  Кей перевел дыхание. - Ну посудите сами: интуиция, основанная на
молниеносном математическом расчете, это ли не средство усилить интеллект?
     - Вы придумали сами, сейчас? - изумился Сарп.
     - А что?  Ведь все просто...
     - Просто?  Ну и ну... Великолепный пример озарения сходу!  Похоже, вам не нужен
усилитель интеллекта!
Кей смущается.

- Нормально. Говоря о простоте,  я имел в виду принцип,  голую схему. А вот как это сделать, я понятия не имею.
Так что комплимент не по адресу.
     - Идея - главное! Осуществить ее, что называется, дело техники. Пока вы
оправдывались,  я воспользовался доступом и все рассчитал.  Все сходится.
Это  же
гениально! Убедительное доказательство моей правоты!
     - Вашей правоты? Что сходится? 
     - Представьте,  что такой человек,  как вы,  умирает.  Да  потерять его
личность было бы  преступлением против общества!  Вы  не  принадлежите себе,
Кей.  Ваша индивидуальность -  достояние всех. И ее необходимо сохранить для
будущего!

- Еще один кандидат в бессмертные! - фыркнул Кей.- Еще чего.
     - Притом достойнейший!  -  не поддержал шутливого тона Сарп.  -  А пока
проверим вашу идею на вас. Электронное подсознание могло бы всем здорово помочь. 
     - По рукам!

36.
Корлис и Инта разговаривают в лаборатории Инты.
- Вы  обратили внимание,  что делает Лоор?  -  спрашивает Корлиса Инта.
     - Обратил,  -  кивает Корлис.  - Раньше он часто спорил, отстаивал свои
взгляды очень резко...
     - Он всегда был бестактен.
     - Неважно.   Главное,   производил   впечатление   прямодушного,   даже
прямолинейного человека.
     - Именно из-за него разбился Кей. - Инта морщится. - "Мы не имеем возможности строить новые корабли! Все для великой
цели!" "Кей, неужели вы струсили?" Понимаете? 
   
     - Прояви мы больше упорства, и поддержали бы нас, а не Лоора.
     - Не  знаю,  -  усомнилась Инта.  -  Лоор  умен и  хитер.  И  далеко не прямодушен.
   
Инта что-то смешивает в анализаторе.

     - По-вашему, Лоор подарил нам будущее?
     - А  что же вы думаете,  люди убедились:  все,  что он обещает,  всегда выполняется,   то,  что 
планирует,  становится  действительностью.  Чем  не подтверждение мудрости, возвышающей нашего архитектора?!
     - Но ведь это ужасно!  Но наши люди тоже способны задуматься о бессмертии. Может быть, они слушают вовсе не Лоора...

     - Корлис - оборачивается Инта. - Сейчас я взрослая женщина, и я должна быть мудрее вас. Не надо никому доказывать, что
Космополис - замкнутая система и  потому обречен. Люди - машет она рукой - не  думают о  бессмертии. 
Им бы успеть прожить собственную жизнь,  вырастить детей,  а те уж, став взрослыми, позаботятся о себе сами.
Люди перестали думать. Надо уезжать.

     ...  Спустя месяц Корлис,  Инта с сыном, последние космокурьеры, их семьи и около
сорока юношей и девушек покидают Космополис. Лоор не препятствует этому. Он глядит, как на экране плывет изображение корабля,
отходящего от причальной платформы, и вздыхает с нескрываемым облегчением. Ничто более не стоит на его пути.

     И вот, как несколько лет назад, трое друзей стоят под ночным небом и вдыхают острые запахи Гемы.
 На нем все ярче проступала звездная россыпь. И снова на небе восходит База.

  На их лицах - не радость узнавания, а горечь поражения.
     - Не переживайте,  -  говорит Кей, кладя руку на плечо Корлиса и обнимая Инту. - Это не
мы их покинули, а они нас.
     - Испытание благополучием,  -  добавляет Инта. - Ничего. Всему свой срок.
     - Наш срок наступил,  - кивнул, соглашаясь, Корлис. - Если бы вы знали, друзья мои, как я истосковался по настоящему делу!

37. МИР 

Энергетический комплекс (похоже на атомную станцию). В одной из комнат сидит Игин, это явно его рабочий кабинет.   

Игин смотрит на экран и видит на нем одно слово: предатель. Взмахнув рукой над экраном, он пишет ответ, закусив губу.
     "Вы лжете. Я не предатель, но стал бы им, отказавшись от главного дела своей жизни".
Некоторое время он ждет ответа.
     Стром не отвечает.

     Он вздыхает и возвращается к рабочим мониторам.

В космосе крутятся огромные станции. Множество людей работает на строительстве кораблей, и в программах новостей повторяют -
 "Энергия и космос. Энергия и космос!"
    - У нас нет ни одного привычного решения - говорит Игин своим инженерам. - Это сплошная нехоженая тропа, вы понимаете?
Мы объявили открытый всемирный конкурс, но результатов пока мало.
   - Это конкурс дилетантов - смеется кто-то.
- Правильно. Профессионалы уже доказали свою несостоятельность.
- Мне нравится то, что назвали "ловушкой для звезды" - высказывается один из них. - не знаю, профессионал ли это...
- Это всего-навсего летчик. Даже не пилот корабля. Где-то уже мелькало его имя, его зовут Банг.
- Я бы отправил это в мусор сразу же, хотя... Хотя... Это совершенно новый вид солнечных батарей.
Игин рассматривает получившийся чертеж.
- Дайте мне подумать.

   Игин в музее древней техники рассматривает старинные механические приспособления. Огромные колеса, древние манипуляторы,
медные колесики, стальные шестеренки...
Его  внимание привлекло деревянное сооружение грубой плотничьей работы.
На  вертикальный вал,  вращаемый быком, а теперь - приводом,  насажено колесо с  длинными
зубьями.  Оно передаст вращение другому колесу,  уже на горизонтальном валу.
Этот второй вал,  в свою очередь,  вращает еще одно колесо, на обод которого
наброшена бесконечная веревочная цепь  с  подвешенными к  звеньям  глиняными
бадьями.  Нижняя часть цепи утопает в колодце с водой.
     Бредет по кругу "бык",  скрипят колеса,  движутся,  покачиваясь, бадьи:
снизу вверх - полные, сверху вниз - пустые...
     "Как  спутники  по  орбите!"  - бормочет Игин, и неожиданное сравнение  заставляет его замереть.

38.

 Кей день за днем приходит в лабораторию "призраков", надевает шлем и приобщается к их информационному подсознанию. В его мозгу
возникают невиданные образы, он слышит шум, невозможные звуки, перед его глазами бегут на высокой скорости строки непонятных
символов...
    Домой он приходит измочаленным.

     Видно, что ему не хочется тревожить Инту,  которая беременна. Пока их первый сын бегает вокруг, он озабоченно берет жену
за руку и кладет ее на живот, прислушиваясь.
Инта безмятежно улыбается.
    
     - Все будет хорошо! Говорю тебе это как врач. Я же наблюдаю за собой и вижу: нормально!
- Да, я тебе верю! - улыбается Кей. - Нормально. Здесь нет лучшего врача, чем ты.

Поселок постепенно строится. Семьи обустраивают старые остовы домов, отсекая лишние, совсем мертвые части - и скоро возводятся
не только временные дома, но и десяток домов по нескольку этажей каждый, а первоначальный модуль обстраивается
и тоже превращается в дом. Это больница, центр связи и культурный центр. Все привыкают к гравитации, расцищают
пространство между домами и прокладывают дороги, чтобы привозить материалы из отдаленных районов.
Автоматикой управляют "призраки". Они теперь часто встречаются на улицах поселка.
    
Когда Инта разговаривает с Корлисом, она отсылает сына подальше и уже не настолько спокойна. Никто не слышит, о чем
они говорят, но Инта постоянно обводит рукой свой огромный живот и явно описывает жестами что-то. что ее очень волнует.
     Инта уже ловит на себе обеспокоенный взгляд Корлиса, а Кей по-прежнему ничего не замечает.
 Корлис замечает, как Кей видит на дороге "призрака" и обменивается с ним взглядами.
 
     Теперь Кей может общаться с  "призраками" не в обычном для человека,  а в неизмеримо ускоренном темпе, на их, 
так же несоизмеримо возросшем, интеллектуальном уровне.
     В визуальном отображении это выглядит, как вереница картин, которые возникают, накладываясь на изображение "призрака"
или Кея. Кей выходит от жены и встречает Сарпа, с которым быстро обменивается информацией, только встретившись взглядами.
Это напоминает танец. 
Они, как одновременно маневрирующие корабли, кружат по городу призраков. Корлис идет за ними по туннелю, но они не замечают.
То один выныривает из толпы, то другой, и каждый раз у них разные жесты, разное выражение лица - как будто они спорят на
расстоянии.
Корлис стоит у входа и наблюдает, как радостный и возбужденный Кей один входит в толпу "призраков",
и этот водоворот увлекает его.
 Миг - и его не видно среди вспыхивающих зданий.
Корлис глядит на это в замешательстве, с печальным выражением лица.

Кей разговаривает о чем-то с сыном и раздражается. На это печально смотрит Сарп.
     Водя пальцем по страницам, Кей читает в библиотеке "призраков" старинную бумажную книгу.

     "Мысль несет в себе первичную информацию,  а слово упрямо трансформирует
ее из совершенной формы в  несовершенную,  вторичную.  И  сколько потерь при
этом  происходит,  сколько  возникает недоразумений.  Извращая мысль,  слово
ранит, и добро невольно становится злом...
     Число слов в самом совершенном языке ограничено, мыслям же нет предела.
Подменяя   мысли    словесным   "эквивалентом",    человек    обедняет   их,
приспосабливает к  скудному  словарному  запасу,  надуманным  грамматическим
правилам".

- ...Ты совсем не разговариваешь со мной - удивляется дома Инта, лежащая в кровати.
Кей стоит у окна и смотрит на нее рассеянно.
   -  Рано или поздно человечество перерастет языковой барьер.  Люди избавятся от слов,  перейдут, подобно "призракам",
от речевого общения  к   мысленному.   И  это,   как  никогда,   сблизит  их,   послужит взаимопониманию.
 - Да... - с трудом отвечает Инта.   
     Если бы научились мыслеобщению раньше,  то не существовало бы множества различных языков,  разобщенных культур,
 раскола. Не было бы лжи, измен и, в конечном счете, постигшей Гему катастрофы. Но  было! Это было! - горячо говорит он.
- Приходится все начинать заново,  и  в  это есть единственный плюс: строить с нуля проще, чем перестраивать устоявшееся
веками...
- Мне кажется, раньше мы достаточно хорошо понимали друг друга - сухо говорит Инта и поворачивается на бок. Пока Кей пропадает
у "призраков", ее живот еще больше увеличился, лицо исхудало, кожа покрылась пигментными пятнами,
 и она не может встать без помощницы. Сын непонимающе глядит на маму и на отца, и помощница уводит его.

     ...  Кей  опускается в кресло и  надел на  голову шлем с  датчиками. Неодобрительно смотрит на громоздкую аппаратуру,
занимающую целую стену. Потом улыбается в предвкушении.

     ...   Внутренне  собравшись,   Кей   включает  питание. Пространство сжимается и разжимается, слышится стон, потом странный
звук. Кей видит свое тело со стороны, зависнув под потолком  - он превратился в "призрака" сам.
Сначала он видит, что его руки и ноги не двигаются, но потом подносит к лицу свои "призрачные" руки и смеется. Унылый
для человека мир "призраков" начинает сиять для него невероятными нежными красками.
Кей проходит сквозь стену.
 
38.

В один из дней Игина вызывает по коммуникатору Ктор. Видно, что за ним - не усыпальница Джонамо, а город.

     - Игин, вы работаете на износ. Нельзя так!
     - Иначе не умею, - удивленно и даже сердито отвечает Игин. - Вы звоните мне через несколько лет, чтобы спросить
такую очевидную вещь?
     - Ну  вот  что.  Вечером  на  центральном космодионе Нихары состоится  первый  чемпионат  по   скоростному  спуску   с   
орбиты.   
Вам,   как   главе энергокосмического  индустриала,  присутствовать  на  нем  будет  не  только
интересно,  но и  полезно.  Развлечетесь,  а  может,  и  в голову что-нибудь придет.
     - Не знаю, стоит ли мне ... развлекаться - с саркастическим сомнением говорит Игин. Вид у него очень усталый.
     - Стоит! - заверил Ктор. - Сейчас я за вами заеду, полетим вместе.
Игин непонимающе смотрит на экран.
     - Будь по-вашему!

Космодион - огромная арена, представляющая собой огороженный ровный кусок пустыни с возвышающимся посередине огромным
стартовым трамплином.
Его  П-образный периметр охватывает с  трех сторон посадочную полосу и
замыкался взлетной эстакадой, которая брала начало в глубине наклонной шахты
и круто взбегала в небо. Картина величественная и впечатляющая.
     Параболическая огибающая  трибун  вздымается на  высоту  сорокаэтажного
здания.   Трибуны   соединяются  с   космопортом  скоростными  трубами, по которым снуют капсулы, доставляющие
пассажиров на места за считанные минуты.
     С каждого места видно все поле космодиона,  включая наружную часть
эстакады,  и  небо над  ним.  Но  основная масса информации высвечивается на
гигантских полиэкранах, опоясывающих трибуны.
     Наступил  момент  торжественного открытия  чемпионата!   Над  эстакадой
взвился огромный голубой флаг,  затрепетал в  порывах ветра.  Приветственное
слово произносит председатель СКА -  Спортивной космической ассоциации - Гюнт.  Здесь собралось рекордное число зрителей -
 свыше миллиона. 

Непривычно радостный Ктор, ведя Игина к месту, объясняет ему:
- как меня радует, что Мир заново открывает не только искусство! Люди  заново  научились соревноваться в беге,
прыгать, метать копье... Одно дело - просто развивать физические возможности, другое - соревнования!
- Этак мы скатимся в дикие времена, когда в спорт привлекали малолеток - ворчит Игин. - Физические возможности не безграничны.
Полностью посвященная спорту жизнь уродует человека!
- Думаю, это бы вредило развитию человеческой личности - смеется Ктор, удивляя Игина. - Никто теперь не сможет сотворить
такое с собой. Лучше посмотрите, что сейчас будет. Мне очень нравится этот новый вид спорта. 
 
     Сидевший по  соседству с  Ктором  и  Игиным  высокий блондин в красном свитере с  эмблемой СКА вполголоса рассказывает
 миловидной соседке:
     - Участники  пока  не  знают  стартовых координат на орбите и  поэтому  не  могут заранее  рассчитать коридор
 входа  в  плотные  слои  атмосферы,  траекторию спуска.
     - А  разве не  все  равно,  как  спускаться?  -  робко поинтересовалась девушка. - Они рассчитывают траекторию
перед этим...
     - Удивляюсь тебе,  Юли,  -  нахмурился блондин. - Не знать элементарных вещей!  Если траектория слишком крута, 
космоплан сгорит, но тут они могут выбирать из нескольких вариантов... Термопарная обшивка бы такого не выдержала, керамика тоже,
они  летят, как падающий лист. Самое главное после спуска - посадка на ручном управлении.
- А какой тип обшивки применяется на современных кораблях? - спрашивает Юли.
Блондин не находит, что ответить. Трибуны быстро заполняются, и резкий горячий ветер заставляет многих поднять прозрачные
колпаки над ложами. Блондин пользуется этим, чтобы уйти от ответа. 
     - Какой ужас... - шепчет Юли, разглядывая изображения космопланов. - Они же могут погибнуть!
     - Все предусмотрено, - снова тоном знатока говорит блондин. Ктор и Игин прислушиваются. - На космопланах
есть  специальный автомат-ограничитель,  который  не  позволит перейти грань разумного риска... Если что-то идет не так,
включается автопилот... 
     Тем   временем  Гюнт  объявил  чемпионат  открытым  и   пожелал  победы
сильнейшему.  Затем на  полиэкранах возникает популярный спортивный комментатор.

     - Внимание,  внимание!  Только  что  произведена жеребьевка.  Позвольте
представить участников чемпионата. Номер первый - Ли!
     Юноша на полиэкранах приветственно поднимает руку. Космодион аплодирует.
     - Номер второй - Рикко! Певец, а теперь еще и гонщик! 
     Улыбка во весь экран, воздушный поцелуй, волна рукоплесканий.
     - Номер третий - Петт! Победитель прошлых гонок! 
     Смуглое застенчивое лицо,  скупой жест.  Болельщики встают, приветствуя
любимца.
     - Номер  десятый...  -  сделал  паузу  комментатор,  -  серийный робот  ТМ-32,
выступает вне конкурса. Они стартуют первыми! 
     Погасли полиэкраны,  космодион глухо зашумел,  как  немыслимых размеров раковина, приложенная к уху великана.
     - К чему это! - недовольно говорит Игин.
     - Все  верно,   -   улыбается  Ктор.  -  В  последнее  время  намечается еще один раскол.Люди    начали    проявлять
    к  своим  роботам враждебность.  Это нужно преодолеть.  По-видимому,  Гюнт пытается действовать своими средствами.
     - А не получится ли наоборот?
     - Посмотрим...
     После некоторой заминки комментатор разъяснил:
     - Роботу отводится роль лидера в  космическом слаломе.  Итак,  гонка за
лидером!
     Полиэкраны,   словно  колоссально  увеличенные  живые  клетки,   начали
делиться,  образуя калейдоскоп изображений.  Одни  давали в  разных ракурсах
объемную картину подземного комплекса, другие - укрупненные фрагменты.


Подземные этажи. Пилоты готовятся к старту.

 Спортсмены заняли места  в  кабинах космопланов,  окрашенных яркими
красками контрастных цветов.
     Космоплан Ли был алым, с крупной белой единицей на фюзеляже и коротких,
косо  срезанных  крыльях.   Рикко  достался  желтый  космоплан,   а  Петту  -
насыщенного синего цвета...
     Последней в очереди готовых к взлету машин,  с чуть большим интервалом,
подчеркивавшим обособленность, стоит черная "десятка" робота.

Прозвучал  зуммер.  Космопланы,  словно  детали  на  конвейерной ленте,
ползут к  эстакаде. 
Те  из болельщиков,  которые предпочитали полиэкранам
собственное зрение,  и в их числе Игин,  увидели, как из чрева эстакады одна
за другой появляются крошечные стрелы -  красная,  желтая,  синяя, зеленая...
Электромагнитное поле разгоняет их  и  вышвыривает из сопла,  точно ядра из катапульты.

Игин смотрит на них, и на его лице отражается замешательство. Он поворачивается к Ктору.
- Спасибо, что затащили меня сюда...

Гремят десять  взрывов  -  космопланы  преодолели  звуковой  барьер.  Шум включенных на взлете атмосферных моторов,
быстро затухая, ушел в зенит вслед за десятью белоснежными инверсионными нитями..

...под басовитый глухой звук двигателя номер второй, Рикко, сосредоточенно глядит на экраны. они моргают и показывают
все девять участников , в том числе черную десятку.
- Автопилот выводит вас на орбиту. Старт спуска через одну минуту тридцать две се...
- Робот. - вздыхает он, глядя на черную десятку. - Не хочу, чтобы какой-то робот... Нет.
Во весь голос запевая какую-то песню, он разбивает окошко на панели и на самой высокой, замечательной ноте выдергивает ручку
ограничителя.

Автопилоты идеально выравнивают скорости. Девять машин условно замирают в нужной точке орбиты, чтобы стартовать вниз
по рассчитанной траектории.

Зуммер.  Цифровой взрыв  дисплея.  Мгновенный предварительный расчет  в
уме. Биоэлектрическая команда тормозному двигателю. Задание компьютеру.
     Космоплан круто сваливается с орбиты.  Машину встряхивает выпущены крылья. Рука пилота синей машины привычно ложится в
контактную выемку на панели... 
 
     - Они  входят в  атмосферу по  коридору,   напоминавшему
искривленную наподобие рога воронку,  острием наискось вниз. Впечатляет - говорит в эту минуту на космодионе блондин своей
спутнице.
- А кто займет первое место? - подключаются соседи по ложе .
- Да робот - пожимает плечами блондин. Чемпионская медаль теперь не золотая, а так, слегка позолоченная. Как пилюля.

Полиэкраны перестают показывать скоростной спуск в языках пламени, вспыхивают белизной. и комментатор объявляет:
- Внимание! Совершает посадку... Петт, стартовый номер три!
По космодиону ползет удивленный ропот.

- Янш, девять! Второе место! 
Вторым опускается фиолетовый.
- Ли, третий!
- Где же робот? - бормочет про себя Игин.
- Слок, четыре... - ропот нарастает.
- Кто погиб?
- Ни о какой гибели речи не шло. Две внеплановые посадки... Но не может же спортсмен пропасть просто так?
- Они не выходят на связь! 
Их нет! - говорит Ктор. - Нам сообщат, если это авария. Пойдем. У меня кончилось время.
Они садятся в капсулу и улетают.

 ...  На следующий день Ктор, Игин и Гюнт входят в реанимационный центр,
куда сразу же после аварии был доставлен Рикко.
     - Ну  как  он?
В центре  комнаты на антигравитационном ложе в воздухе лежит юноша.  Его завернутое в полупрозрачный кокон
тело опутано сетью проводов и трубок.
     - Теперь будет жить сто лет,  -  говорит врач, окруженный меомедами. - Поразительно
крепкий организм! После такой перегрузки...
     - Глупый мальчишка,  -  с  огорчением проговорил Гюнт.  -  Ради золотой
медали чуть не поплатился жизнью!
     - Кто прилетел первым? - зашевелил спекшимися губами Рикко. - Робот?
     - Нет, первым был Петт. - отвечает Ктор . 
     - Молодец, утер нос роботу! - неожиданно громко радуется больной.
- Вот как - удивляется Гюнт. - А я-то думал, ты просто глупый! Выходит, ошибся... Знаешь, кому обязан жизнью?
     - Кому?
     - Не догадываешься?
     - Неужели... роботу?
     - Вот  именно.  Лишь робот с  его феноменальной реакцией и  филигранной
точностью движений способен состыковать космопланы в беспорядочном падении.
     - Да, знаешь, роботы совсем неплохие ребята, - добродушно говорит Игин.
- Не надо противопоставлять их людям! Лучше лети со мной на Гему. В экспедиции нужны смелые люди.

Рикко смотрит на него и улыбается.

39. интермедия: Борг

Борг сидит в своей квартире в полной темноте.

В мраморном мавзолее покоится Джонамо, и в соседней с саркофагом комнате мягко светятся индикаторы приборов,
над которыми не спит Ктор.

Борг думает о смерти, вспоминая Джонамо. Ее образ сменяется образом погребального пламени и траурных белых лент.
Он представляет, как она, летя сквозь пространство, говорит с ним.

- Вправе ли я считать себя человеком?  -  спрашивает его усталый и печальный голос "Джонамо". - Пожалуй, нет...
     - Неправда! - непроизвольно воскликнул Борг.
     - ... Я всего лишь репродукция человека, бесплотный двойник, средоточие
энергетических  полей,   доведенное  до  совершенства  и   наделенное  чужим
разумом... Я распространяюсь во Вселенной, оторванная от своей основы.  Мыслящая волна не  имеет права на собственное "я", 
не должна мнить себя личностью!  Интересно,  понимает ли это  Борг... представляет ли меру моего одиночества?
 
     - Представляю... - простонал старик.

     - ...  Я боюсь,  по-человечески боюсь,  -  продолжала "Джонамо".  - Все
время спрашиваю себя:  не  ошибся ли Борг в  расчетах?  Вдруг пронесусь мимо
Гемы,  напролет,  в пустоту? Без возврата! И буду вечно наедине со звездами,
без  надежды,   с  единственным,   неосуществимым  желанием  погасить  себя,
выключить  поддерживающий  мое  движение  источник.   Но  не  дотянуться  до
выключателя, нет кнопки, которую я могла бы нажать! Когда я погасну?..

     - Казалось,  я  предусмотрел все... - шепчет в ответ Борг.

...Полет в черноте. Спирали галактик, огни квазаров. Голубые огни факелов у пьедестала беломраморной статуи.
 - Что я наделал - повторяет Борг в отчаянии. - Что я наделал...

Борг садится за экран и перебирает плывущие голограммы великих ученых прошлого.
- Гении - бормочет он. - Всегда были организаторы, исполнители - и всегда были гении. Но рано или поздно исполнители
начинают считать себя гениями. И гении вымирают. Я вымер.   
- Ты пытался сопротивляться и в знак протеста покинул Мир - говорит ему чей-то голос, все еще похожий на Джонамо

- И для того, чтобы вернуться, я сделал... Это. Что я натворил... - говорит Борг вслух. 

Терзаемый бессонницей, он садится перепроверять данные проекта "Джонамо", потому что больше сделать ничего не может.


40.
Инта встречает Корлиса у себя в больнице.
 Он входит незамеченным - Инта задумалась - и стоит у двери со стесненным сердцем,
рассматривая ее грузную,  бесформенную фигуру,  расплывшееся,  в  коричневых
пятнах,  лицо, устало свесившуюся руку. Но вот она увидела его, глаза ожили,
на щеках появился румянец.
     - Входите. Мне нужно поговорить с вами, как со старым другом, - сказала она. - Мне нужна ваша помощь.
     - Я готов! - охотно откликается Корлис.
     - Боюсь,   вы  поспешили  согласиться.   Вам  приходилось  когда-нибудь
принимать роды?
     - Принимать роды? Мне? Нет, конечно. Не хотите ли вы...
     - Угадали,  Корлис.  Нелегко женщине преодолеть естественный стыд, но у меня нет выбора, вы же знаете.
Так что готовьтесь стать акушером.
     - А скоро?
     - Ну, надеюсь, что не завтра.
     - Не лучше ли обратиться к "призракам"?  -  посоветовал Корлис. - Среди
них есть хорошие врачи.
     - Нет,  нет!  -  наотрез отказалась Инта.  -  За  полтора века они  растеряли весь практический опыт!
Вспомните,  что произошло с их детьми! Я этого не хочу.
     - Зря  вы  так...   -  говорит  Корлис  огорченно. - А что думает Кей?

Инта вздыхает. 

     - Я не хочу взваливать на его плечи еще и эту ношу. Он ведь так увлечен
своим делом. Догадываетесь, каким именно?
     - Догадываюсь,  не более того!  А  желал бы знать в подробностях.  И от
него самого. Или я не имею на это права?
     - Неужели вы до сих пор не разобрались в Кее? Он же всегда был таким, и
когда мы впервые спустились на Гему...  все брал на себя! Так и теперь. Если
скрывает что-то, значит, хочет оградить нас от опасности.
     - Не боитесь за него?
     - Я верила и верю в звезду Кея.
     - А он? Он не боится за вас, не переживает?
     - Еще как!  Но  я  его успокаиваю.  Напоминаю,  что первого сына родила шутя, а повторные роды обычно легче.
     - И все же Кей должен...
     - Ну,  довольно!  -  сердится Инта. - Я пригласила вас не для того, чтобы обсуждать с  вами, 
что должен и  чего не должен Кей.  В последний раз спрашиваю: согласны помочь?

     - Что еще мне остается делать?  - вздохнул Корлис и тотчас спохватился:
- Но это же безумие!  Я не справлюсь.  Ну подумайте,  какой из меня акушер?! Ведь ничего не смыслю в подобных делах!
     Инта улыбнулась.
     - Куда уж вам, вы и к женщине-то, наверное, не прикасались! Но не беда: научитесь.
     - Не научусь, - покраснев, замотал головой Корлис.
     - Когда-то я слушала ваши лекции, а сейчас поменяемся ролями.
     - Ничего не выйдет! 
     - Выйдет. Еще как выйдет! Ну, долго мне вас уговаривать?
     - Хорошо, - соглашается наконец Корлис. - Сделаю все, что в моих силах.
     - Давно бы так, - кивнула Инта.
   
41.

"По поручению "мозгового центра" - Стром" - письмо открывается.
     Игин вертит перед глазами сообщение,  будто хочет что-то прочитать между
строк,  потом отложил его и выводит на стену изображение из сопроводительной документации.
Он тотчас убедился, что разобраться в нагромождении формул и символов ему не
по силам.  Здесь нужен специалист.

Стром вкратце сообщал об  открытии Оэла,  "которое может заинтересовать
руководимый Вами  индустриал,  поскольку содержит  решение  интересующей Вас
проблемы".   Он  упомянул,  совсем  уже  вскользь,  что  на  Утопии  ведется
подготовка к эксперименту.  Его осуществят в ближайшее время.  О результатах
Игин будет информирован дополнительно.

- И никаких дружеских чувств - бормочет Игин.

- Мгм... Чем могу быть полезен? - спрашивает Борг, когда игин появляется на его пороге. - Чем обязан личным визитом?
- Рассказывайте.
     Игин протягивает кристалл.
     - Вот.  Для  меня это темный лес.  Стром утверждает,  что здесь решение
энергетической проблемы. У них появился новый молодой ученый, который может что-то предложить Миру.
  Если так, то в самый раз. Мы никак не выберемся из тупика.
     - Из  тупика...  Мгм...  Легких  путей  ищете...  -  пробурчал  Борг  с
преувеличенным недовольством.  -  А их не бывает, легких-то путей. Говорите,
тупик? Это хорошо, что тупик...
     - Чего уж хорошего! - не удержался Игин.
     И удостоился насмешливого взгляда.
     - Через тупики выходят к  звездам. Узнаю Оэла. Его рука, - просматривая выкладки, приговаривал ученый. - тоже мне,
"молодой ученый"... Интересно... Мгм... Очень интересно. Весьма даже оригинально! Изящно, говорю я вам.
     Потом  Борг  замолчал,   покряхтывая,   вылез  из  кресла,   подходит  к компьютеру, долго колдует над ним, надевает
шлем.
     - Что-нибудь не так? - не выдерживает Игин.
     - Не так,  не так...  - сердито передразнивает его старик.
- Мне завтра зайти? - Игин поднимается.
- Да, да... - Борг закрывает глаза и откидывает голову на спинку кресла. 

Игин выходит на  цыпочках и  осторожно,  стараясь не  шуметь,  прикрывает за
собой дверь. В отличие от прочих домов, дверь открывается и закрывается на петлях, а вход на уровне земли. 
     Даже здесь,  в  пригороде,  улицы заполнены гонарами.  Они  летят
нескончаемой стаей  в  несколько рядов  и  ярусов, сминая траву струями воздуха.
     Игин идет не спеша людной пешеходной галереей.  В  глубоком голубом небе
ярко  сияет Светоч.  Управитель запрокинул голову и  помахал ему  рукой,  как
доброму знакомцу.  Идущие навстречу девушки в цветастых платьях-комбинезонах переглянулись и весело фыркнули.
Игин улыбается им.

Но на следующий день он просыпается оттого, что Борг сам звонит ему.
- Я долго буду вас ждать, юноша?
- Простите, учитель, но я думал...
     - Думал,  думал...  Это вы  все умеете!  Вот додумывать до конца вас не хватает.  Мгм... Потому что спешите слишком.

Игин тушуется.

 - Так  вот,  -  торжественно произнес  Борг,  -  Оэлу  удалось  сделать
эпохальное открытие...  мгм...  Иного я  от него не ожидал.  Гигант,  право, гигант! Поклоняйтесь ему, юноша. Да. Но...
- Но что? - опять не выдерживает Игин, забыв о почтении.
- Тише! В основном все правильно. Но при выводе обобщающей формулы Оэл допустил
ошибку. Перепутал знак в одном из членов. Мгм... С кем не бывает!
     - И как это повлияло на результат?
     - Смотрите, юноша: вот формула Оэла. Видите диссипативный член? Из него
следует,  что нестационарный процесс должен затухать.  А теперь взгляните на
скорректированное мною выражение. Все то же, кроме вот этой фитюльки. Мгм...
И что же получается?

По лицу Игина ясно, что случилась какая-то беда.

- Процесс неустойчив?.. - выдавливает он.
- Да!
- И энергия  будет   накапливаться  до
определенного предела, а затем мгновенно высвободится?
     - Да,  если  не  преобразовать кристаллическую структуру таким образом,
что...
- Хватит - обрывает его Игин, не проявляя уже никакой почтительности, и начинает вызывать Строма. Но он опоздал.
Вызывает Ктор.
- У меня печальное сообщение - говорит он. - Несколько часов назад из-за взрыва экспериментальной установки погиб Стром...


42.

Кей парит над собственным телом. В его мозгу мелькают, порой заслоняя картины реальности, невероятные звуки, формулы, цвета.
 - Сарп! - зовет он. Сарп, слушайте! Никогда  еще я  не испытывал ничего подобного.
- Вы отважный человек - смеется Сарп. - Правда, есть в этой отваге что-то от трусости. Я никак не пойму, что именно...
Кей отмахивается.
 
- Мы поделимся этим с людьми! - довольно говорит Кей. - Это невероятно! Вот черт!   
Он перебирает личности "призраков", как колоду карт. Их изображения он тасует играючи. Он называет их по именам: Сарп..
Я ... Угр, Я - Зур, я - Эрт, и, конечно же, Горн.
     Кей говорит себе:
     - Привет, Горн!
     И отвечает голосом Горна:
     - Здравствуй, дружище.

- Привет, Кей - говорит Горн ему и смеется, исчезая.
 
 Голоса "призраков" то сливаются в хаотический гул, бесформенное пятно, то разделяются обратно.

- Природа  совершила двойную несправедливость - говорит Кей, танцуя над собственным телом, обмякшим под шлемом. - Нам  не
 приходится рассчитывать на ее милости.  Эволюция закончилась,  и  теперь все зависит от самого человека! Эволюция окончена!

Его радостный крик долгим эхом отдается в коридорах города.

Инта только что закончила экзаменовать Корлиса.
     - А вы,  действительно,  способный ученик,  -  похвалила Инта.  - Боюсь только...
     - Что не справлюсь?  -  обиделся Корлис. - Я тоже этого боюсь. Но вы же
сами  меня  искушали.  Можно  сказать,  силой заставили.  А  теперь вселяете неуверенность. Разве так можно?
     - Дело не в вас,  -  печально произнесла Инта.  -  Ситуация такова, что
даже  опытный  акушер  оказался  бы  здесь  новичком.   Посмотрите  на  меня внимательно. Ну!
     - Хотите сказать, что...
     - Ни одна женщина не сможет разродиться таким гигантским ребенком. Он все еще растет.
 Если так будет продолжаться, то мы оба погибнем.
     Корлис побелел.
     - Что же делать?
     - Подождем несколько дней, а потом... Вам придется меня оперировать.
     - Оперировать...
     - Другого выхода нет. Вы прошли полный курс. 
     - А "призраки"?
     - Я уже говорила! - наставительным тоном обрывает его Инта. 
     - Скажите, а вы могли бы разрезать... самого дорогого для вас человека?
     - Если я и впрямь дорога вам, то вы это сделаете!
Корлис отступает, опустив глаза.

     - Как хотите, но я должен обо всем рассказать Кею. Если... Если операция окажется неудачной, то как я взгляну ему в
глаза?
     - Испугались? - с презрением спрашивает Инта. - За меня или за себя? ( злится) А как вы поглядите в глаза мне?..   
     - Как вы... жестоки!
     - А ведь раньше вы не были малодушным...  Ну вот что. Уходите. Обойдусь без вас.
     - Каким образом?
     - Не  ваша  забота!  И если  проговоритесь Кею...   Тогда вы перестанете для меня существовать. Раз и навсегда.
Вам все ясно? 
Корлис уходит, опустив голову. Инта остается одна в больнице. Инта слышит музыку. Она смотрит в окно на почти
прирученную природу Гемы, на соседние руины, на небо, которое видно из окна, и на Яр в нем.
Она очень высоко держит голову.    


43.

Ктор в задумчивости стоит над хрустальным саркофагом Джонамо. Ночь.
Он грустно смотрит на ее лицо, светящееся сквозь толщу хрусталя.
Он вспоминает, как приехал Борг, как Джонамо убеждала его не бояться, как Игин сообщал ему новость об избрании Джонамо,
как Стром говорил с ним с Утопии... вспышку света, развеявшую прах Строма...
- Все виноваты - говорит он в пустоту. - Все. И я виноват.

Новости... Теперь Утопия не называется Утопией, теперь это планета Строма, а ее жители - стромийцы...

- Он при всем своем ужасном характере стал их вождем. А я? - говорит он шепотом.
- подскажи мне...

..взгляд сквозь сомкнутые веки.
...плывущие галактики и музыка, которая летит вместе с ними. Черные дыры и белые карлики, водовороты скоплений.
... бесконечная вереница посетителей, проходящая мимо хрустального саркофага.
...Чужая планета и огромная орбитальная станция, железный муравейник.
...Музыка.
...Тонущая в зеленом лиственном ковре и грязи юная женщина, которая шепчет "Кей!" 
...Чужие руки, обнимающие огромный живот, чужие руки, сжимающие проволочные тросы, чужие руки, упершиеся в холодное стекло
иллюминатора... Скафандры, толпы людей в железном муравейнике... Летящий ящер. 
...Лицо Ктора, глядящего сквозь хрусталь.
...Звук шагов, свет, бесконечный людской поток мимо саркофага.       
...Подземелья и поверхность Гемы, Гема - и музыка.

Словно две разные проекции на  один экран,  накладываются друг на друга мысленные образы за саркофагом
  и космические фантасмагории, чуждые обычному человеческому восприятию, но доступные мироощущению Джонамо.

- Я не знаю, что будет дальше - звучит в холодном космосе голос Джонамо. - Я скоро это узнаю.

44.

Корлис бежит в больницу, расталкивая всех на своем пути. У палаты он останавливается, потому что слышит громкий крик ребенка.
- Инта родила благополучно? - спрашивает он шепотом.
помощница качает головой и осторожно приоткрывает дверь в палату.Вторая помощница баюкает большого младенца, завернутого в
конверт.
Инта лежит в кровати и выглядит так плохо, что ясно - долго она держаться не сможет: слишком много трубок и датчиков.
Корлис тянется к пульту. - стимулятор, давление... антишок... Антишоковый комплекс... Да что же это...
Помощницы суетятся вокруг. Наконец Инта приходит в себя.

- Пришел... Жизнь прошла, Корлис.
- Нет... Мы сделаем еще одну операцию, если здесь есть достаточно крови...
- Нет. Я все равно должна была умереть. Я не выдержу.
- Переливайте мою кровь, тут нет больше совместимых - говорит Корлис помощницам.
- Нет. Я хочу проститься с Кеем...

 ...  Тревожный импульс врывается в  сознание Кея, когда он в шлеме.
     Кей  хочет сорвать шлем  с  датчиками,  но  руки не  слушаются, и он появляется в палате в своем "призрачном" облике.
     - Сарп,  Угр,  Горн!  Да  придумайте же  что-нибудь!  -  кричит Кей, увидев умирающую жену, но слышит ответ сам в себе:
 - Мы можем лишь сохранить ее личность.
Он подплывает к пропитанной кровью постели. 

     - Обними меня,  Кей,  - услышал он шепот жены и с тоской подумал, что и это не в его силах. 
- Ты никогда не был нежен со мной. Но я тебе благодарна. Я полна любовью к тебе, и поэтому мне трудно умирать.

     - Не думай об этом - кричит Кей. - Тебя ожидает бессмертие. Мы будем вместе, пока...
     - Нет... родной.  Ты  не  сделаешь этого против моей воли. Уж лучше умереть сейчас, когда я так хочу жить, чем дождаться,
пока захочется умереть!
     - Инта...
     - Пообещай мне,  что  я  не  стану "призраком".  Ничего хорошего...  из этого... не вышло бы...
     - Обещаю.

     Лицо Инты вдруг светлеет.   
     - Какая чудесная музыка...

     Кей замирает и возвращается в тело. Он пытается снять шлем, но руки не поднимаются и в этот раз.
  В его сознании,  вытесняя ужас и боль, нарастают никогда не слышанные им звуки. Кей слышит музыку, которой никогда не
слышал. В  них - любовь и жажда добра,  светлая скорбь и сила разума, которую он должен передать сыновьям.
     - Дружище, любимый мой дружище, - сказал он голосом Горна.
     И не дождался ответа.


У ложа умирающей Инты проявляется Сарп, который сидит, обняв колени руками, как сидел бы обычный человек в состоянии
глубокого горя.
Он смотрит на неподвижное лицо, и в его памяти проявляется другое - лицо давно умершей Веллы.
Он вспоминает себя, стоящего на том кладбище, где когда-то уже в этом веке побывала Инта.
Он вспоминает женщину, которую пропустил на корабль.

Сарп исчезает из палаты и проявляется у могилы Веллы, где кричит в полный голос:
- Мы же не машины! Я - не машина! Я человек! За что! Зачем...

45.

Игин сидит и пишет письмо у себя в спальне перед сном, взмахами руки над экраном укладывая текст.
 
"Оэл! Вы не можете быть виноваты в смерти Строма. Ошибиться можете даже вы. Но "ловушка для солнца" - дело рискованное.
Если разрушится удерживающая структура или не сработает вакуум-компрессор,
нам всем грозит участь Строма. Сгусток  частиц  -  это  всего  лишь совокупность хаотически ориентированных  "микроловушек". Чтобы получить одну
большую  "ловушку" их  нужно  "организовать",  собрать  воедино  так,  чтобы получилась та ячеистая система,
о возможности которой говорил Борг... Вы назвали это остроумным решением. Но остается нерешенной
главная задача:  как превратить сгусток частиц в закономерно ориентированную
структурную систему, в одно целое?  Вы говорите, что я не  учел  одно обстоятельство: под действием электромагнитных волн
частицы слипнутся, такой эффект был известен еще нашим предкам. Но что делать в случае, когда"...
Он задумывается. У него очень усталый вид.
Над домом кружатся звезды.
У кровати лежит коммуникатор, световой экран развернут, его владелец лежит ничком: видимо, не дописав письмо, Игин засыпает.

Ктор стоит у саркофага Джонамо.

 - Я отчаялся ждать. Мне кажется, что прошло бесконечно много времени.
 Тишина.
- Я не смогу без тебя жить. Доброй ночи, Джонамо - говорит он и устало идет в комнату за саркофагом.
Он входит и замирает: тишины больше нет. Все приборы ожили.
     Поток информации ворвался в храм электроники.
     А следом за ним появляется Борг.

Ктор всматривается в него и стоит, не зная, что сказать: Борг резко помолодел. Ни сети морщин, ни шарканья, ни кустистых
бровей и бороды... Но это - Борг.
     - Это  победа!  -  бросается навстречу Ктору Борг.  -
Смотрите!   Недолго вам ждать,  совсем недолго.  Видите,  -  он обводит рукой
приборы, - работает наша Джонамо, работает. Через нее откликнулась Гема. Все
это   сейчас  записывается,   обрабатывается,   расшифровывается.   Изобилие
информации,  и  какой!  Цены ей нет!  Вот разберусь в  ней,  тогда и умереть
можно...

- Я вижу, вы и не стары вовсе, каким-то чудом помолодели... - подозрительно говорит Ктор. - Это вы?.. 

     - Дорогой мой юноша! - радуется Борг. - Увы,  эта моя "молодость" скоро пройдет. Просто в
такие минуты нельзя быть старым. Нельзя быть старым, говорю я вам.

 - Так это значит...  она вернется? - как-то по-детски, нерешительно спрашивает Ктор.
     - Обязательно вернется, - говорит молодой Борг. - Теперь уже скоро. Вот что,
молодой человек.  У  меня  мало времени.  Совсем мало времени.  А  я  должен все успеть, все успеть. Да.
Прощайте! (грозит пальцем) И не приходите сюда, говорю я вам!

- Что?..
- Она позовет вас! Она позовет вас сама! Подождите у себя хотя бы немного...


46.

- Срочные новости - объявляет компьютер. - срочные новости. 
Измученный бессонницей Ктор  распоряжается  включить  канал.   И  сразу  же  понял:   случилось
непоправимое. Его окружило море цветов. Трепетные, полупрозрачные, напоенные
влагой лепестки казались живыми. Ктор как будто стоит в море цветов.
Он изумленно оглядывается. - Я этого не включал...
Делает шаг.
- Я не включал запах...      
   
     Головки  цветов  едва  заметно  вздрагивают в  такт  могучим и  мрачным
аккордам рояля. Ктор узнает "Реквием" в исполнении Джонамо. Вскоре музыка стихает, и голос за кадром с торжественной печалью
говорит:

     - Только что скончался великий Борг...
     И Борг сошел с экрана.
     - Друзья мои!  -  воскликнул он,  просветленно взглянув в  глаза  Ктору (в проекции они стоят на одном уровне).
- Я предчувствовал, что не доживу до встречи с вами,
и  приготовил эту запись.  Забудьте на  время,  что меня нет.  Воспринимайте
меня, как живого. Разделите с собой мою радость!
Он обводит рукой хрустальный саркофаг Джонамо, затем - сменяющую его картину звездного неба. 

    - Да,  мне  посчастливилось достойно завершить жизнь.  Самое  большое мое
открытие я  сделал в последние дни.  С помощью Джонамо,  ее глазами,  умом и
сердцем,  мы не только разгадали тайну Гемы, но и углубили наше представление о
мироздании.   То,  что  вы  сейчас  увидите  и  услышите,  может  показаться парадоксом. 
Но это более чем парадокс.  Это (смеется с видом "вот я вам сейчас расскажу!") - крушение аксиом, ниспровержение
постулатов!  Найдите в себе силы воспринять его без предубеждения.
     Борг  исчез,  и  перед  Ктором  распростерлось  звездное  небо.  Звезды
ринулись навстречу метеорным потоком.  Среди них обозначилась и начала расти
планета.
     - Вы видите Гему глазами Джонамо,  -  продолжает голос Борга. - Смотрите же, она совсем близко!
     - Но это же Мир, наш Мир! - недоуменно воскликнул Ктор, словно Борг мог его услышать.
     - Не подумайте,  что я вас мистифицирую...  мгм...   Вам кажется, перед вами Мир.  Но это Гема. Те же материки,
океаны, моря, горы, реки... Конечно, найдутся и  различия,  ведь и Мир не всегда был одинаков.  И все же сходство
столь велико, что нельзя объяснить его случайностью.

Показывают полет над поверхностью Гемы.

    - Я предположил, что существует вероятностная Вселенная и в ней множество
реализации одной и той же планеты. Мир и Гема - две из них. Идя по  незнакомой дороге и  встретив развилку, 
мы  раздумываем,  куда свернуть.  Свернув налево, выберем одну судьбу, направо - другую. Мир и Гема - это просто две разных
судьбы.  Судьба обитателей Гемы,  таких же  людей,  как мы,  воистину трагична.
 Возможно, несколько лет назад мы выбрали... правильный путь - насмешливо говорит Борг. 

     ...   И   снова   меняется  кадр.   Теперь  Ктора  окружала  одичавшая,
изуродованная природа.  Корявые деревья,  заросли кустарника. На всем печать
запустения.
     Высоко в хмуром безрадостном небе парит птица.
     - Это  летающий ящер,  -   слышит Ктор комментарий Борга и невольно жмурится, когда ящер пролетает рядом.  -  Наследие
радиоактивной катастрофы,  постигшей  Гему.  Мгм...  Я  неверно  сказал,  не
постигшей, а подготовленной самими людьми. Но не только сигнал бедствия приняли мы!

- Борг  снова появляется в  кадре.  -  Компьютеры неверно расшифровали обрывки
сообщения.   Не  о  помощи  взывали  к  нам,   а  хотели  предупредить.  Да,
предупредить, говорю я вам! То, что произошло на Геме, не должно повториться
нигде.
     Не  стану перегружать вас подробностями.  Благодаря Джонамо мы передали обитателям этой планеты то, что им было
необходимо. Наши знания помогут им выйти на новый виток. 
Перед зрителями плывут лица - Инта, Кей, Корлис, сын Инты, обитатели Базы... Сцена встречи жителей Девяносто шестой, когда
жители Базы обнимают новоприбывших. 

- Теперь мы знаем о Геме если не все,  то многое. И это многое принадлежит вам. Вы познакомитесь
с поучительной историей Гемы, сопоставите ее с историей Мира. Два человечества соединятся в одно!
     И опять поразитесь совпадениям и возрадуетесь различиям.

Картины Гемы сменяются изображением Борга, который кажется еще старше, чем до того.

     Мгм...  Итак,  отныне мы  должны рассматривать мироздание не только как
пространственную,   но   и   как   вероятностную  категорию.   Вероятностное
мироздание, вероятностная Вселенная... - вдумайтесь в эти слова. Представьте
себе непредставимое -  бесчисленное множество миров,  населенных людьми. Все
они - различные воплощения одного и того же мира.
     С парадоксальной точки зрения Мир и Гема,  действительно, одно и то же.
Две  капельки  в  вероятностном  океане  человеческого  разума,   две  искры
звездного света, нашедшие друг друга в безмерной простертости бытия.
     И  пусть одна из них здесь,  а  другая,  образно говоря,  по ту сторону
Вселенной, они едины. Едины, говорю я вам!
     Скоро  армада  звездных  кораблей  отправится на  Гему.  Не спасать, не учить - утверждать единство.
     И  это только начало.  Вселенная озарена разумом.  Берегите же его и на Мире, и на Геме, и везде.
     А пока... Ждите Джонамо. Скоро она вернется. Совсем скоро. Передайте ей мою отеческую любовь. Жаль, что я не смог ее
дождаться...
     Все,  что мне удалось сделать в жизни,  завещаю вам.  Будьте счастливы!
Борг исчезает.

Ктор бросается к двери и бежит вниз по лестнице. 

47.

Кей горюет по Инте и, надевая шлем, отделяется от тела. Он видит себя летящим над джунглями Гемы, то поднимающимся в стратосферу,
то падающим, как камень, на поверхность планеты, то, словно ящер, опускается на древнее кладбище, где они потеряли Инту
в первый раз.
Инта похоронена под  камнем  с  портретом  девушки-двойника,  ставшим  теперь  ее изображением.
     Как  много успело измениться за  то  недолгое время,  что они на  Геме.
Окрестности мегаполиса расчищены, идут посадки, до конца выстроен поселок.
В  самом  мегаполисе  ведутся  работы,   отчасти  археологические,   отчасти восстановительные.
     Старший  сын  Кея  постигает  азы  науки  под  руководством Корлиса, с младшим занимается помощница Инты. 
     С того дня,  когда Кей лишился Инты,  в его сознании поселилась музыка.
Абстрагироваться от нее,  как абстрагировался от коллективного мышления, не
удается. Да он и не стремится к этому. Устав метаться, он замирает и слушает музыку. 
     Видно, что звуки ему нравятся. Постепенно их начинают сопровождать расплывчатые образы.
В них с трудом можно узнать Гему.  Он думает о том, как из  мнемотеки "призраков" он извлек немало знаний о том, какой была планета до катастрофы.
Видел видеофильмы о ее городах,  технике,  быте. Но это совсем не похоже на Гему.

- Что ты видишь? - спрашивает его Горн, когда они вместе идут по поселку.
- Красочные толпы людей,  которые и  толпами нельзя назвать,
потому что их  отличает основанный на взаимном уважении порядок. Огромные дома, и у них открываются окна!.. Люди часто ходят
почти без одежды или вовсе без обуви. В лесу!.. И даже у моря, где большие волны...
Горн кивает.

- Пилоты водят в атмосфере странные корабли, у них иногда такие лица... как детские или
женские.
- Дружище, теоретически пилотом теоретически может быть кто угодно.
- Это опасно... Да, вот - огромные летающие машины... Города, ничем не защищенные. Растения в комнатах. Люди дотрагиваются до
животных голыми руками!..    
(задумывается) Женщины, непохожие на женщин с Базы - свободно ходящие, бездельничающие за компьютерами или странными
инструментами... Красивые яркие, без печати нашей вечной усталости на лице.
- Может быть, они работают? - удивляется Горн. 
- Неужели женщина может выполнять столько серьезной работы? И еще я вижу одну из них - у нее огромные черные глаза,
черные волосы... Ее сопровождает музыка. Скажи, у людей могут быть черные волосы? 
- Я не знаю... - качает головой Горн, такой же рыжий, как он сам.

Скоро она снится ему, когда он, без шлема, лежит, пытаясь заснуть, и слушает шум дождя.

- Как ваше имя, кто вы? - спросил Кей.
     - Меня зовут Джонамо. Я обыкновенный человек, - ответила женщина.
     - Имя у вас необыкновенное.
     - И на моей родине его считают необычным. Вообще же имена людей у нас и у вас схожи. А одинаковых нет.
Кей ощупывает номер над словом "Кей", так как спит, не раздеваясь - то ли хочет показать номер, то ли убеждается,
что проснулся. 
 
     - Вы издалека? Может быть, из будущего?
     - Нет,  я  просто из  другого мира,  -  отвечает женщина.  -  на вашем языке это так и будет: Мир.
Кей вздыхает. 
     - Я наблюдал его вашими глазами. Похож на Гему, но... Почему я не видел среди ваших людей военных?
     - Мы  уже давно не  воюем.  Раньше и  у  нас были войны,  но мы вовремя остановились.
     - Счастливый мир, - вздыхает Кей.
     - Я не назвала бы его счастливым. Но верю, что он станет таким.
     - А мы не сумели остановиться.
     - Знаю. Мы приняли ваш сигнал на волнах Борга.
     - Вы хотели сказать: на беслеровых волнах?
     - У нас не было Беслера, - мягко улыбнулась женщина.
     - И вы откликнулись на наш сигнал?
     - Да. Поэтому я здесь...
- Нормально... - устало отвечает Кей. - Но... Если наш диалог вовсе не плод воображения, если он на самом деле...
Посол далекого Мира, кем бы он ни был, должен войти в систему коллективного мышления. Мне обязательно нужно связать вас с
Сарпом. Погодите, он куда-то пропал.
     Сарп...  Сарп! - Я не могу его дозваться без машины - извиняется Кей. - Похоже, с ним что-то случилось. Раньше такого
не было.

48.
Сарп сидит на вершине разрушенного небоскреба, съежившись. На нем его старая капитанская форма. Сейчас, когда у него горе,
он выглядит таким, как давным-давно.   
- Я когда-то беспрекословно подчинялся - говорит он, рассматривая давно разорванный толпой рукав. - потом я стал подчиняться
правилам, а потом - общему решению...
Внизу шумит лес. Сарп обводит его взглядом.
- Неужели нужно было стать призраком, чтобы прозреть?..
Получается, всю первичную жизнь я был машиной, а теперь я человек...

Зачем я тянул в эту машину Кея?.. - спрашивает он у сидящего рядом зубастого ящера.
Ящер срывается с места и улетает.   


В его сознание входит Кей - Сарп оглядывается, слыша его голос. Скоро он проявляется и усаживается рядом. 
- Я пришел не за жалостью,  -  говорит он. - И не вздумайте меня утешать. Это бессмысленно.
Сарп кивает.
Кей, агрессивно:
     - Вижу, вы мне не рады. В чем дело?
     - Не стану лицемерить,  -  отвечает Сарп.  - Я никого не хочу впускать. Даже вас. Нет, вас в первую очередь...
     - Но почему?
     - Потому что мы были близки.  Ни с  кем другим я  не был так близок.  Но
сейчас...
     - Что случилось? Зачем вы экранируете от меня мысли? Разве вам есть что
скрывать?!
     - Есть. Впрочем, все равно! Думаете, я Сарп?  "Призрак" Сарп?
     - Не "призрак"! Человек!
     - Нет,  Кей,  не человек.  Сам не знаю, что я такое. Не хочу обмана, пусть невольного, но обмана!
Забудьте мои прежние бредовые идеи.  О бессмертии, о "вторичной" жизни. Все, все не  так! 
     - Ну и глупо. Понимаю, у вас подавленное состояние. И я был в таком же. Но такое даже в голову не пришло.
     - Вы настоящий человек, Кей.
Кей невесело смеется.

     - Я... Заладили: человек, человек... А вы что, нелюдь?
     - Пожалуй, это более точное определение, чем "призрак".
     - Чушь какая!  Ну хватит мучиться. Я никогда не прервал бы вашего гордого одиночества, оно нужно, чтобы... переболеть и
выздороветь. Но тут вас не обойтись.
     - Какое-нибудь бедствие? - насторожился Сарп.
     - Скорее,  напротив. Хватит болтать, я не могу все пересказывать. Я познакомлю вас с удивительной женщиной.
     - Познакомите?  С женщиной?  Что за нелепая шутка. Я знаю поименно всех наших женщин, и "бессмертных" и бывших орбитянок...
Постойте... Неужели Лоор одумался?
     - Боюсь,  это  случится не  скоро. Джонамо, дайте на вас посмотреть.
     - Джонамо? Кто это?
     - Инопланетянка, Сарп.
     - Что? Как вы сказали? Повторите!
    
Инопланетянка,  -  слышится в сознании Сарпа мелодичный голос.

Теперь они все втроем присутствуют на вершине разрушенной башни - Джонамо, Сарп и Кей.

Жгуче-черные   волосы  инопланетянки  тяжелыми  кольцами  ниспадают  на хрупкие  плечи. 
Высокий матовый лоб  свидетельствует о  напряженной работе
мысли.  Прямой взгляд огромных черных глаз поражает проницательностью. Из них
исходит доброта - неподдельная, осязаемая. Сарп почтительно замолкает.   
     Женщина изящна, словно изваял ее гениальный скульптор, она ростом с него - и зрительно
невесома. Неужели она тоже "призрак"? 

 - Я многое знаю о вас,  -  слышит Сарп ее мысли. - Вы правы: если
воспользоваться  вашим  определением,   то  я,   действительно,   "призрак".
Главное в нас не голографический облик. Мой образ, как и ваш, неотделим от мыслей. И воспринимается через них.
     - Я-то воспринимаю, - с прежней горечью проронил Сарп. - Но оттого, что я не человек.
     - Неправда,  -  возразила Джонамо.  -  Чтобы быть  человеком,  вовсе не
обязательно состоять из белка...  Сердце,  легкие - все это есть и у
животных. Определяющее отличие человека - разум. Биология  ограничивает наши жизненные горизонты.
 И рассчитывать можем лишь на себя. Разве не так?
     - Да. Судя по всему, биологическая эволюция закончилась... - подтверждает Сарп. Кей вздрагивает.

     - Да, эволюция окончена. Природа умыла руки и  предоставила нас самим себе.  Меня ужасает
мысль,  как мало она нам дала. Я не могу любоваться феерией электромагнитных
волн.  Не  слышу симфонии ультразвуков.  Беззащитна перед радиацией...  Нет (смеется) настало время  продлить эволюцию
небиологическим путем.  Впрочем,  нужна  не эволюция, а революция!

- Вы хотите слишком многого, - скептически заметил Сарп.
     - А разве то, что вы осуществили, не революция? Катастрофа, случившаяся
на Геме,  поставила вас в экстремальные условия,  и вы сделали, казалось бы,
невозможное. 
Сарп смущается. - Мы много потеряли.   

Так или иначе, я здесь. Такой же "призрак", как вы оба.
     - Кей не "призрак". Он лишь притворяется "призраком", - скупо улыбнулся
Сарп.
     - Я  тоже  "притворяюсь",  -  поддерживает шутку Джонамо.  -  Быть может,
случайность,  что  мы  в  разных концах Вселенной,  при  различных стечениях
обстоятельств,  сделали одно и то же открытие. Быть может, случайность и то,
что  встретились  в  безмерном  пространстве-времени.   Но  не  случайно  мы
существуем,  не случайно во всем подобны друг другу. И, наконец, не случайно
Гема и  Мир  -  близнецы.  Сколько таких близнецов с  неодинаковыми судьбами
разбросаны, словно песчинки, во Вселенной?
     - Не счесть их числа, - кивнул Сарп.

     Огромные  глаза  Джонамо  сияют,  как  черный
кристалл под лучом лазера. Мимо проносится стая ящеров, догоняющих птиц. Поднимается ветер.

     - Значит,  мы,  человечество,  величина  вселенская.  Вселенная озарена
разумом.  Протоплазма или  сгустки энергетических полей  -  не  суть  важно.
Главное,   чтобы  разум  оставался  человеческим.   Придет  время,   и   его
разрозненные искры сольются в единое пламя. Оно охватит мириады Миров и Гем!Неугасимое пламя...

49.

Лоор ходит по командному центру, отослав помощников. В раскрытую стену врывается свет тысячи звезд. Лоор недовольно
смотрит на видную ему часть Космополиса, на модель Космополиса, сияющую на стене. Четкими синими линиями отмечены
недостроенныеучастки. Космополис почти завершен, осталось связать все станции воедино окончательно.
Перед ним появляется Джонамо.

Лоор отступает. - Это место экранировано! - шипит он. - Как вы вошли? 
Джонамо молчит и подплывает поближе. 

- Вас послал Корлис? Или Кей? Как, они еще не потеряли... человеческий облик?

     - Вы сами не верите в то,  что говорите. Разве призрак с Гемы появится здесь? Такого никогда не было.

- Тогда откуда вы? У вас необычный вид.
- На планете Мир я - обычный человек и скоро стану им снова.  Меня послала моя планета -  с любовью, а не с враждой.

Звучит музыка.

Лоор некоторое время слушает, потом отвечает, как будто освобождаясь от транса:

     - Да... Я слышал об этом. И чего вы хотите?
     - Поговорить с вами. Понять вас. И быть понятой.
     - Понять? Это так важно? Ну что ж, согласен. Поговорим. Но учтите, я не
поддаюсь переубеждению.
     - Знаю. Вы человек гордый и бескомпромиссный. И переубедить Лоора может
лишь  сам  Лоор.  Моя  цель  скромнее -  сделать так,  чтобы вы  задумались, спросили себя: "А прав ли я?"
     - Безусловно,  прав и  спрашивать незачем - вскипает Лоор. -  Я уверен в целесообразности
своих решений! Может, они не безупречны, а? Но, как любит говорить Тис, все совершается во имя великой цели!
     - Тис -  низкий человек,  -  брезгливо поморщилась Джонамо. - Он скажет
все,  что угодно вам.  Но неужели вы всерьез полагаете, что цель оправдывает
средства?
     - Великая цель -  да!  А моя задача истинно велика -  создать абсолютно
устойчивую общественную систему,  где  человек обеспечен всем  действительно
необходимым и ничем сверх того: излишества развращают, это гангрена, которую
нужно пресечь в зародыше, это болезнь!
- Я боролась против успокоения на своей планете - щурится Джонамо.
- Значит, и у вас происходит борьба, - понимающе кивает Лоор. - Я так и знал, вы ничем не лучше нас.
     - Борьба мнений -  единственное противоборство, существующее на Мире. У нас нет войн, не сохранилось оружия.
Музыка звучит все сильнее.

     - Ах, если бы Гема была такой! - вырвалось у Лоора. - Но она никогда не была такой.

-  Нам не раз угрожали катастрофы. Уберегшись, мы впали в
другую крайность.
     - В какую же?
     - Еще недавно Мир был чем-то вроде гигантского Космополиса.
     - Не может быть! - ехидствует Лоор.
     - Увы,  может.  Мы  также стремились к  устойчивости общества,  хотя  в
отличие от вас не только не отвергали прогресс, но слепо полагались на него.
     - Прогресс - величайшее зло! - кричит на нее Лоор. - Он погубил Гему, погубит
и вас, если не остановитесь вовремя, как это сделали мы.
- Смотря какой... - печально говорит Джонамо. - все должно подчиняться развитию самого человека.
- Новая мысль - задумывается Лоор. - Человек - это просто звено в цепи. Если позволить человеку развиваться как попало,
мы упустим выживание.
- Мы не упустили - смеется Джонамо. Музыка становится тише.
- Вообще с этой вашей философией можно даже согласиться, но на орбите должно царить единомыслие! С тех пор, как
ушли Корлис и Кей... 
- Не начинайте снова - говорит Джонамо. У каждого человека должно быть собственное мнение.
 Если с вами кто-то несогласен, он не обязательно вестник войны и голода.  Человечество -  не
стадо, Лоор. Поразмыслите над этим!

50.   

В лаборатории "призраков" Джонамо только что провела обмен знаниями. Сопровождаемая "призраками" и другими людьми, она
выходит из подземелья на солнце, что-то рассказывая.

Джонамо обходит поселение бывших жителей орбиты .   
Она поднимается на высокие горы в компании "призраков" и стоит на кладбище, склоняясь над могилой Веллы и Инты.
В большом зале Космополиса она говорит с людьми орбиты.
Звучит музыка...

Джонамо наблюдает за жизнью "призраков": два призрака - мужчина и женщина - проходят по коридорам подземного города, держась
за руки. Он целует ей руку и пропускает вперед. Она внимательно смотрит на них, и вдруг обнаруживает, что рядом стоит Сарп.
Они улыбаются друг другу. 
Два друга о чем-то спорят. Трое, собравшись в круг, рассказывают друг другу об орбите. Джонамо видит, что "призраки" смеются,
огорчаются, спорят. 

Призраки и обычные люди в поселении перемешиваются между собой, когда общаются, и Джонамо спускается с
некоторыми из них в лабораторию.

Юная поэтесса, умершая молодой и поэтому оставшаяся призраком, читает ей стихи:
Ринься с высей горных, - как прежде было:
     Голос мой ты слышала издалече;
     Я звала - ко мне ты сошла, покинув
     Отчее небо!

они идут по лесу рядом и беседуют:
- Значит, мы ничем не отличаемся от людей?
- Я наблюдала за вами. Все человеческое в вас - настоящее. Почему вы так упорно не считаете себя людьми?..

Джонамо взлетает над планетой,  словно пушинка,  подхваченная ветром.  Далеко
внизу сквозь чересполосицу облаков проступает море  растительности,  местами
изумрудно сверкавшее в лучах Яра,  но большей частью хмуро синевшее в густой
тени. Папоротники, огромные деревья, горбатые стволы, буйный подлесок, приземистые кроны... огромные
реки... Диковинные звери... Море, серое и серо-синее... 
     Джонамо смотрела на  Гему,  а  перед ее  внутренним взором вставал Мир.
Казалось, он стряхнул с себя мишуру цивилизации, запахнулся в мохнатую шкуру
джунглей.
     Но  не  одни лишь руины,  буйство зелени,  первородный хаос открывались
взгляду мыслелетчицы.
- Это их чистый лист - говорит она. - да... это - их - чистый лист...

Звучит музыка.   

Но вот звучит последний аккорд - и Джонамо исчезает.

51.

Как она? - спрашивает Ктор по связи.
- Она пока еще очень слаба. Она не может ни встать, ни заговорить. Не беспокойтесь, все, что мы сможем сделать, мы сделаем.
Ктор беспокойно ходит по комнате.

Мир волнуется. На стенах появляется надпись "вернись, Джонамо!"
У дверей больницы лежит море цветов. Ктор идет сквозь него, осторожно раздвигая.

проходя в палату, он садится у ее постели.
Джонамо обнимает его и говорит слабым голосом:
- Я до сих пор помню их всех...

Приходит день выздоровления, и за окнами шумит толпа. Ктор, входя в палату, говорит:
- Берегись. они решили везти тебя на орудийном лафете.
Джонамо ошарашена.
- Давай сбежим. ладно? 

Гонар Ктора зависает у окна палаты, Ктор вносит Джонамо внутрь и, рассыпая по пути цветочные лепестки, несется по
направлению к дому. Его провожают смехом и машут букетами.  На улице перед больницей вокруг допотопного лафета начинаются
танцы.

Джонамо крепко обнимает Ктора, который вносит ее в дом.
- Первый раз вижу, как ты плачешь - говорит он.
- Это скоро пройдет. Вот, уже все.

Дома Джонамо прежде всего прошла к инструменту, подняла крышку, тронула
клавишу.
     - Инта, Стром, Борг... Сколько потерь... - еле слышно проговорила она.
     - Инта? Кто это? - удивился Ктор.
     - Она могла бы стать моей подругой...
     Джонамо взяла  несколько аккордов,  затем  начала играть,  однако через
несколько минут оборвала музыку.
     - Как странно... Это не мой рояль. Он звучит иначе. Ты не находишь?
     - По-моему, дело не в рояле. Изменилась сама игра.
     - Она стала лучше или хуже? - неуверенно улыбнулась Джонамо.
     - Ни  то и  ни другое.  Твоя игра стала качественно иной.  Раньше в  ее
основе был звук.  Он рождал в душе отклик.  Но как следствие. Сейчас же я не
слышал звуков,  точнее,  не замечал их. Я словно побывал с тобой на Геме. Ты
вспоминала ее, играя. Верно?
     - Это нельзя назвать воспоминаниями.  Раньше я  чувствовала себя частью
Мира. Сейчас я - часть Гемы. Она растворилась во мне. И я не вспоминаю ее, а
постоянно вижу внутренним взором. Вероятно, так будет всегда.

- ...Знаешь что, Ктор?
     - Говори, я слушаю.
     - Скоро состоится мой концерт.
     - Его все ожидают с нетерпением.
     - Это будет не просто концерт, а отчет перед людьми. Рассказ о судьбе двух миров.
     - Представляю, какой он вызовет резонанс.
     - Но я имела в виду другое.
     - Что же?
     - Этот концерт будет последним.
     - Ты шутишь? - поразился Ктор.
     - В своем творчестве я достигла вершины,  - твердо сказала Джонамо. - И
она связана с Гемой. Большей вершины впереди нет. Идти вверх уже не смогу. А
на одном уровне не удержишься,  двинешься вниз. Я исчерпала себя.

Ктор слушает, пораженный.

 - Повторяться я не  хочу.  Нужно  вовремя уйти.
     - Непостижимо!  -  воскликнул Ктор. - Я же только что слушал твою игру. Это же... - он не находил слов.
     - Гема,  милый.  Я зациклилась на Геме. Не стоит заслонять дорогу новым музыкантам. 
- но ты же не сможешь без этого жить...
- Почему - без? Я буду учить тех, кто этого хочет. Их теперь так много...

Эпилог.

 Сквозь  пластохрусталь галереи  видны  скользящие по  черному  полю
светлячки-звезды.   В   поляризованном  свете   звездная   взвесь   кажется
одномерной,  а  небо  плоским,  словно  тщательно,  но  неумело нарисованная
декорация.
     Впрочем,  чтобы обратить на  это  внимание,  надо  оглянуться или
посмотреть вверх.  Однако ни  у  кого из  сотен людей,  заполнивших трибуны,
опоясывающие  в  несколько  рядов  кольцевую  галерею,   такого  желания  не
возникало.  Их взоры скрещивались в центре гигантского тора, где, отделенные
от  галереи прозрачной,  также  кольцевой,  перегородкой,  возвышались свечи
звездных кораблей в "подсвечниках" пусковых ферм.

    Люди образуют бесконечное кольцо. Кто-то изумленно озирается - многие тут в первый раз.   

   За тонким панцирем галереи господствует
космический вакуум, и, когда камера отходит, ясно, что гравитация создается искусственно и что тысячи миль
отделяют их  от  поверхности Мира,  над  которой с  кажущейся неподвижностью
"подвешен"   гигантский  тороидальный  астродром   -   гиростабилизированная
платформа  с  пусковыми  установками  в  центральной части  и  галереей  для
зрителей по круговому периметру.

     Космический лифт соединяет это уникальное сооружение с  его проекцией на
поверхность планеты. По нему поднимаются все новые люди. 
     Была бы техническая возможность -  и число собравшихся здесь перевалило
бы за миллиард...
     Корабли отбывают на Гему. Гюнт,  возглавлявший экспедицию, гордо идет по галерее. чтобы встретиться со своей командой.
Во главе ее идет Оэл.

   
     Командиры  девяти  кораблей  - возмужавшие  со  времени  первого
чемпионата по скоростному спуску с орбиты Петт, Ли, Янш, Рикко и их товарищи.
Банг идет с ними, неся на плече широкий шеврон - "носи знак флагмана" - хлопает его по плечу Гюнт.
Они останавливаются на прозрачной галерее над всеми. 

     Как звезды,  сияют десятки  "ловушек", видных отсюда, питая  планету
энергией. Банг смотрит на них с законной гордостью. Без них оказалась бы невозможной и экспедиция на Гему. Гюнт уважительно
 кивает ему.
 
     Они спускаются по лестнице. Банга обнимает, провожая, невысокий парень (пианист), который оглядывается на Джонамо, сидящую
на ближней трибуне.

   Эта  супружеская пара выделяется:  Ктор - старик  с серебряной головой и очень красивая в старости Джонамо - 
изящная, со смуглым точеным лицом и смоляными, с легкой проседью волосами.
 
     Старик держит ее руку в своей, иногда неуловимо поглаживая или пожимая. Жена грациозным движением кладет ему  голову
на  плечо. Они  стараются не  привлекать к  себе внимания,  но  сидящие поблизости временами  посматривают  на  них,
а кто-то подходит и почтительно кланяется. 
   
  На экранах идет фильм о Геме, считанный когда-то с памяти Джонамо.
   
     За час до старта к Джонамо подходит Гюнт, поцеловав ей руку.
     - Крил порадовался бы за вас, - сказала она.
     - Прошу выполнить нашу просьбу.  Напутствуйте нас музыкой. Она принесет
нам счастье!
     - Но как же я...
     - Мы позаботились об инструменте.
     Гюнт сделал кому-то знак,  вверх поднимается и выплывает рояль. Бесконечные ряды аплодируют.
     С пылающим лицом,  сопровождаемая старым астронавтом,  Джонамо выходит на импровизированную сцену.
     - Мой рояль... Самый первый...
     - Мы взяли его в музее. Нам не смогли отказать.
     Прежде  чем  сесть  за  инструмент,  Джонамо  поднялась  на  носочки  и прикоснулась губами ко лбу Гюнта.
    
     Негромкая   музыка    заполнила   астродром.    Как    никогда   прежде
умиротворяющая,  теплая,  безмятежно  прозрачная.  Была  в  ней  и  светлая,
возвышенная печаль,  и тихая,  далекая от экзальтации, радость. Мы как будто сами уходим в космос.
Свободная от страстей,  впитавшая мудрость ушедших  поколений,  преисполненная веры,  она
вбирает в  себя  миллиарды добрых  напутствий,  всю  любовь,  которая только существует в этом мире...
     Джонамо играла,  а  из  ее  широко раскрытых удлиненных глаз  струились
слезы.  И  не  было человека ни  на  трибунах астродрома,  ни  у  миллиардов  глобовизоров, кто не разделил бы с ней этих слез.
     Джонамо играет и не видит, как распались фермы пусковых установок, как
заклубились дымы из ракетных дюз.  Не видела, как, погасив звезды, прорезают черноту десять ослепительных струй...
     Она играет, пока не чувствует на плече руку Ктора.
     - Вот и все, - говорит он.
     - Как бы я хотела быть с ними...
     Ктор помогает ей встать.
     - Если бы ты знала, как тяжело ожидание...
     - Но ты же дождался, - улыбнулась сквозь слезы Джонамо. Она глядит в звездное небо, потом
опирается на него, и они с трудом вступают на антигравитационную платформу.
Огромные прожекторы гаснут. Расходятся и разлетаются люди. Огромную площадку освещают только звезды.
Платформа летит среди них по направлению к дверям орбитального лифта.

КОНЕЦ