Бреды часть 1 1998г

Сейчас, когда в закатном небе
За горло схвачен бурей вечер тихий
И из пещер повылезло зверьё,
Конец, всему, предвозвещая воем,
Явись, поэт, на рубеже веков
И, подойдя к порогу оскорблённой,
  Скажи: ”Прости!”
Пусть этим чистым словом разрешится
Твой, варвар, бред!

(Тагор) 


Предисловие

Вышли родом три бездельника и Вор,
Из потомственных Семёнов, да Емель:
«По траве зелёной», - взяли уговор,
Вместе путь держать за тридевять земель.

Бесконечно изменяется пространство -
Расстояний в мире не было, и нет.
Вы большой любитель постоянства?
Не читайте дальше - это бред.

Не теряйте дорогое ваше время,
Если верите, что время существует,
С психиатрами больное это племя,
Рядом мирно не сосуществует.

В даль пошли без всякого приказа
Хитрожопого и злобного царя.
Что приказ - сидит в башке зараза,
Их лечили с детства, только зря.

В общем повесть про ужасную заразу,
Может в клочья разорвать иммунитет.
Если кто-то не врубился в это сразу,
Повторяю дважды – это бред.

Отнеситесь дорогие без предвзятости,
К описанью данного похода:
В моём стиле есть шероховатости-
Я бреду вперёд, не зная брода.

 Глава первая.

Ужасная зараза.

Давно обосновалась ужасная зараза,
На этой жизнерадостной планете.
Её дубиной били, её травили газом
И заставляли чистить в туалете.

Душили и рубили, под паровоз пихали,
Вы с ней не один раз встречались лично,
А если не встречались, наверняка слыхали-
Подхватишь вирус, станет безразлично:

Какое время года, какая нынче мода,
Какой теперь обменный курс валют.
И у бациллы этой ужасная природа-
В отличие от СПИДа, с ней много лет живут.

Живут бедняги, маясь, совсем не понимают,
Что стала поговорочка  не свежей:
По шмоткам и чекухам все чаще принимают,
По разуму прощаются все реже.

Ужасная зараза вцепилась в шар земной,
Толкая на безумие различные умы :
Да разве можно высказать, с разумной головой -
Что мир вокруг такой, какие мы?!

Сколь денег выделялось и личных, и бюджетных?
А сколько душ загублено, чтоб вирус истребить?
Но среди всех усилий – могучих, только тщетных,
Заметьте, но без паники – его не истребить.

И среди нас шатаются, душой несчастной маются,
Больные  и несчастные, которым наплевать,
Чем все их соплеменники усердно занимаются,
Они самостоятельно пытаются понять:

Как движутся планеты, за чем летят ракеты,
Кто мы и откуда, и движемся куда?
Они ни в грош не ставят, что пишут им газеты,
И их интересует сплошная ерунда:

Как солнышко сияет, как тучи набегают,
И почему весною рвёт горло соловей?
И почему созвездия на нашу жизнь влияют,
Узнать им интересно, так сильно, хоть убей…


Глава вторая

Стал в путь собираться Захар –
Медленно, неторопливо…
Он взял бы с собой самовар,
Когда бы тащить не лениво.

Стал в путь собираться Кузьма –
Всуропил Захару палатку,
Напялил, довольный весьма,
Дырявый носок к верху пяткой.

Стал в путь собираться Стас –
Хоть взял он вещичек немного
 И те нагрузил бы на вас.
Почему? Объяснил бы дорогой.

Стал в путь Аспирин собираться –
Проверил у всех рюкзаки,
До каждого смог докопаться,
Да так, что заныли кишки.

Вадима с собой взять решили,
Гонца отрядили за другом.
Вернулся один. Хоть спешили,
Дослушали молча, с испугом:

«Он поставил смертельную дозу,
Для троих .Вкинул десять колёс,
Чтоб уж точно… И с тряпкою в позу
Встал. « Место!»- кричат. Он не пёс…

Моет пол… Пахнет ханкой протухшей..,
Под ногами родных умирает…
Кровный дядя от пьянки опухший,
Верещит… Он ключи подбирает…

Моет пол… Не желает очнутся,
Не линолеум – смерти глаза
Видит он… Не желает вернутся,
Он сорвал уже все тормоза!

На коленях стоит, умирает…
Левой здесь, правой там – на том свете,
9 лет он ключи подбирает,
Кто его подберёт? А?! Ответьте!

9 лет ищет выход… Не видит…
9 лет ищет кайф назад глядя,
9 лет этот кайф ненавидит,
9 лет орут мама и дядя…

9 лет мама, бабушка, дядя,
На него в упор смотрят,.. Не видят –
Без добра и любви бедный Вадя,
Сам себя, мак и жизнь ненавидит…

Будет легче, когда он загнётся?!
Вы охрипли ему помогая?!
Богу душу отдав, он очнётся,
На кортах… Между адом и раем…


Глава третья

1
Аспирин, Кузьма, Захар и Стас,
Вышли на рассвете того дня,
Посмотреть, чем отличается Пегас,
От мустанга, зебры и коня.

В путь собраться – только опоясаться.
Им не нужно даже медного гроша,
От безденежья смеяться, а не плакаться,
Так давно привыкла русская душа.

Только выйди за околицу, пройдись,
По полям бескрайним и лесам,
За забор на сто шагов и убедись –
От земли растет всё только к небесам.

Не при чём удача и везение,
Коль нет денег на автобусный билет.
«Ты свой нос засунь в другое измерение» –
Старец опытный им подарил совет.

«Ты, шагая, помни лишь о том,
Разбираясь в звука, цвета гамме,
Многое содержит два в одном -
И не только в опостылевшей рекламе».

Так друзья, совет его усвоив,
Руки в брюки и отправились в поход.
Их ковчег, конечно же, не Ноев,
Но Господь их без сомнения ведёт.

2

Мельтешат в глазах мошкою,
Проносящиеся мимо.
Одурманенной башкою,
Вертит шустро. Пантомима,

Помогает их расслышать
И по жестам догадаться,
Чем они бедняги дышат
И за чем так быстро мчатся.

Не спеши бежать за массой,
Её цель всегда обман –
Поделиться бы на классы,
Да набить большой карман.

На обочине пристройся
И по сторонам глазей.
Неизвестности не бойся,
Но не стой как ротозей.

Измерения  другие , 
Параллельные  миры –
Не  закрытые , нагие …
Знай  лишь  правила  игры

И  пространства  разомкнутся ,
Приоткрыв  дверь  абсолюту
И  секунды  улыбнутся,
И  не  сложатся  в  минуту …

3

Раньше  эта  дорога  родною  была ,
А  теперь  бурелом  под  ногами ,
 Отпечатки   ног  с  неба  ввода  залила ,
Лес  повален  в округе  врагами.

Мы  от  века  до  века  крадёмся  во  тьме,
Сквозь  теории, ложь, заблужденья …
Кто  сегодня  коптится  на  смрадном  огне,
Пресловутого  общего  мнения ?

И  не  благодаря, а  как  раз  вопреки,
Вырастают  герои  на  шлаке -
И  гребут, что  есть  сил,  против  воли  реки,
Загребая  руками, как  в  драке.

Но  на  этой  дороге  иначе  никак -
Здесь  всегда  слабаков  не  любили.
Слабый  носит  под  глазом  лиловый  тумак,
С  благодарностью, что не прибили.

Крепким будь, но душой, а не телом.
Тело тлен, но бессмертна душа.
Человек проверяется делом -
Без плода он не стоит гроша.

Ничего в этом крае без воли,
Никогда он не сможет достичь.
Если здесь покоряешься боли–
Обдерут до костей, словно дичь.

Обдерут под коньяк и под шутку,
Сварят, как всем известный топор…
А друзья где пешком, где попутку,
Тормознут. Вот и край диких гор.

Время за полночь. Договорились,
Для ночлега палатку не ставить.
На дерюжку легли и укрылись–
Трудно лучшее даже представить.

Костерок развели, чая кружку
Кипятнули. Пустили по кругу.
Захрапели, прижавшись друг к дружке,
Разбудив своим храпом округу.

Звери мелкие прочь разбежались,
Звери крупные– насторожились…
Не по детски б и вы испугались,
Если б рядом в ту ночь очутились.

Их и порознь- то слушать ужасно,
А когда вчетвером соберутся,
Мне за них даже чуточку страшно–
Так храпеть, как самим не проснуться?

На рассвете глаза разлепили,
Смотрят– спят на клубничной поляне
И полезли,  как спали, в чём были,
Словно слаще вовек не едали.


Глава четвертая

Горы принимают всех по-разному,
Смотрят на характер, поведение.
Кто ведёт себя по безобразному–
Получает светопредставление.

Местный леший и кикимора не любят,
Если гости в доме безобразят.
До смерти конечно не загубят,
А по делу пошалят и напроказят.

Если хочешь отдохнуть в горах спокойно,
Не шали и не озорничай.
Добрым гостем будь, веди себя достойно,
А то вам устроят невзначай:

Загудят, застонут кедрачи,
Соберётся в тучи утренний туман,
Закипят небесные ключи–
Гром и молния за подлость и обман!

Что деревья! Зашатает валуны,
Ветер шквальный из ущелий налетит.
Заклокочут на потоках буруны -
Вам совсем не по отечески влетит.

По колено в грязи спать в палатке,
Будешь точно, если это не доходит.
В путь обратный упаковывай манатки,
Свинство никому здесь с рук не сходит.

То ботинки утром не найдутся,
То дрова сухие отсыреют.
Не жестоко, жёстко обойдутся    
С теми, кто добро узнав, наглеют.

Глава пятая.

Из палатки Кузьма вылезает
На заре самый первый обычно.
Он, как спичку, костёр разжигает,
Для него это дело привычно.

Двести семьдесят способов старых
Знает он, как огонь прокормить.
У туристов учился бывалых,
Так запалит– дождём не залить.

Стас чуть позже на свет вылезает,
Следом лезет за ним Аспирин.
Битый час они спорят– решают
Кто по воду, а кто в магазин.

У всех трёх висят слишком уж ловко,
Языки и есть дар убеждать.
У любого проснётся сноровка,
Лишь бы в лавку семь вёрст не шагать.

За часок эти чудо- ребята,
Вспомнят каждый свой шаг, перемерят.
Не подравшись и даже без мата,
Все труды справедливо поделят.

А не выйдет у них справедливо -
Смогут поровну всё разделить.
Спит Захар… Он храпит так красиво,
Что его даже жалко будить.

Из палатки Захар вылезает,
Когда все по делам разбрелись.
Чешет бороду, пузо, зевает…
Скоро завтрак. Ништяк. Зашибись. 

На Захара никто не в обиде,
Что он любит подольше поспать,
Его жалко, он столько не видел,
Он такое успел прозевать!

Он не видел, как тучи рождались,
Из тумана у всех на глазах,
Как за горы, прощаясь цеплялись,
Уходя, чтоб пролиться в полях,

Не ходил за семь вёрст к магазину,
По целебной росе босиком…
Он тянул, как обычно, резину.
Не подгонишь его и пинком.

Да и словом его не подгонишь,
Чем его разогнать не пытались,
Он бубнил монотонно: «Чё гонишь…»
И друзья от него отступались.

Глава шестая.

Рок-Н-Ролла основатель,
Мудрый дедушка Крылов,
Бредов сильный собиратель,
Про зверей и про ослов.

Зоркий глаз в душе имея,
Очищал от шелухи,
Резал честно, не робея,
Басни, прозу и стихи.

Что он классик – факт бесспорный,
В том не надо убеждать.
Был в труде как бык, упорный
И, как слон, любил пожрать.

Его басен персонажей
И сейчас узнать легко.
Их искать не надо даже
Далеко и глубоко.

Понаехало народу –
Мерседесы, БМВ…
Показать себя. Природу,
Они видели бы в…

Мы совсем не изменились,
Хоть и минули века.
Одному лишь научились –
Как косить под дурака.

Этот труд один из главных,
Скажем честно, без прикрас:
В этом деле нет нам равных,
Среди всех известных рас,

Твердолобых, толстых, узких,
Нас ничем не изменить.
Про каких-то «новых русских»,
Стали много говорить,

Анекдоты сочиняют
И снимают сериалы…
Что-то «новые» воняют –
Реки крови льются алой.

В них к наживе страсть такая –
За бугор бы все продать,
Я смотрю на них гадая:
Как их русскими-то звать?

Глава седьмая

Я отвлекся от мотива путешествия,
Догорать оставив города,
Начала в окрестности нашествие
Дикая, голодная орда,

Для которой конь Пегас ценнее золота,
Им его бы повидать любой ценой –
Даже между наковальнею и молотом,
Лечь согласны узкоглазой головой.

Все в душе являются поэтами,
Каждый чувствует и каждый говорит.
Но один – через века сонетами,
А другой внутри себя горит.

Сочиняющих поэтов очень много,
Но один на всех, увы, Пегас.
Очень узкой и извилистой дорогой,
Через бури мы проходим на Парнас.

Зевса дочки – Иппокрена и Евтерпа –
Берегут покой горы ужасно строго.
Не ищи себе поводыря и шерпа–
Здесь для каждого всегда своя дорога,

По которой забираются на кручи,
Где среди лугов высокогорных
Бродит резвый, одинокий и могучий,
Конь крылатый. Поджидает непокорных,

Кто, как он, от табуна всегда свободный,
Может честно ненавидеть и любить,
И кто понял –жеребец чистопородный,
Не позволит дикий норов приручить.

Вы легко его узнаете по крыльям,
Но подделки – вещь весьма опасная.
Масть его – трава с дорожной пылью,
Но бывает, как вино, кроваво-красная.

Для нет просто слова - не возможно.
Знает он дорогу в ад и к небесам :
Ни нахрапом не взнуздать, ни осторожно -
Он наездников, всегда, находит сам.

Глава восьмая

1
«Я не модель красавица.
Хочу башку побрить,
Чтоб от корост избавиться
И перхоть победить» –

Однажды после ужина,
Вдруг брякнул Аспирин.
Кузьма и Стасик – дружные:
«Ты будешь не один»!

Захар лоб морщит, хмурится:
«Что делать? Как же быть?
Как выглянуть на улицу,
Как лысому ходить?

Не бросьте, посоветуйте,
Как мне-то поступить», –
Бурчит Захар: «Не сетуйте,
Мне брить или не брить?»

Друзья от смеха давятся:
«Нашел себе дилемму!
Ты поступай, как нравится,
Не раздувай проблему!

Опять ты мошку мелкую,
Раздуешь до слона!
Прикроешься тарелкою,
Нет, хрен! Она одна!

Накроешься кастрюлею,
У нас их две в наличии.
Прозвать бы тебя Пулею,
Ты скор до неприличия!»

Сидят и потешаются,
Захарке рожи корчат,
Ехидно ухмыляются,
А сами бритвы точат.

На валуне пристроились.
Катунь-река бежит.
Немного успокоились,
А то рука дрожит.

Втроем побрились тщательно
И тут Захар решился:
«Побрейте, но старательно!
И сев, перекрестился.

Побрили и Захарию
И снова потешаются:
«С твоею, Пуля, харею -
Нас черти испугаются!         

Теперь мы в безопасности,
С такой твоею рожей.
Отныне все опасности –
До лампочки, похоже!»

2
Хоть гор прекрасней не найти,
В чудесной этой местности,
Решили утром обойти,
Ближайшие окрестности.

Подготовились по плану,
К переходу пешему,
Сдав палатку под охрану,
Добренькому лешему.

Встало Солнце – вышли в путь.
Ходят, озираются:
Вот бы встретить что-нибудь,
Что запоминается.

Не на день и ни на два,
А на жизнь без малого,
Чтобы кругом голова,
От вида небывалого!

Чтоб зимою вспоминать,
В городе задушенном,
Как сумели повидать,
Древний храм разрушенный.

Если очень повезет –
Даже целый, может быть…
Но вокруг такой народ –
Им бы все ломать, крушить!

Так заведено у нас:
Редко сохраняется
То, что строят не для глаз,
Для души. Не кается.

Разрушитель и вандал –
Человек без прошлого.
Чудеса в гробу видал –
Подавай-ка пошлого!

Падок стал теперь народ
На новые учения,
Как он бедный не поймет,
Что просить прощения,

Нам у пращуров пора,
За грехи тяжелые.
Веру гоним со двора...
Наши лбы - дубовые.

Их ничем не прошибить,
Пока гром не грянет…
Может, когда будем выть,
Нас к корням потянет?


3
Бродят, зайчиков пускают,
Черепами бритыми.
Плеши Солнцу подставляют,
Дураки набитые.

Вдруг, откуда ни возьмись –
Тургеневская женщина.
Сразу видно – через жизнь
Пробежала трещина.

Как хмельная, среди гор
Ходит, взор блуждает…
Словно в проруби багор,
Вечность ожидает.

Увидала черепа:
«Вы буддисты, славные?»
Жалко женщину, слепа;
«Нет, мы православные!»

Не поверила, крадется
По кустам. Шифруется…
Жалко бедную, неймется.
Во разочаруется:

Чистотой ее глаза
Светятся, сияют.
А увидит грудь в крестах –
Разом полиняют…

Разогнать тоску-печаль
Песней захотели.
Не умея пастораль
Пели, как умели:

Началось все это так давно,
Даже матери никак не вспомнят дат.
Волонтерам и подавно все равно –
До могилы крест несет солдат.

Нет чинов, нет денег, нет имен,
Как и даты, стерлись имена.
Сколько их сейчас на миллион?
Не ответят. Не такие времена.

Ветер в открытые окна врывается,
Эхом бездонной дали.
Словно пушинкой душою играется-
Бесу не продали!

Забрести в глубины подсознания,
Как на лед. И в космос провалиться.
Нет пути назад и нет отчаяния –
Исчезают, не успев ни с кем проститься.

Ни к чему прощания и сборы –
Разве можно собираться в никуда?
Ни к чему вести пустые разговоры.
Было так. И будет так всегда.

Ветер в пустынной квартире гуляет,
Как по пустой голове.
Видимо, он рассказать предлагает
Все об огне и траве.

Нам Отец Небесный заповеди дал,
Сын учил одной простой молитве,
Узкий путь к Святому Духу указал
И раздал оружие для битвы:

Покаяние, молитва, трезвость, пост –
Вот и весь багаж на долгий путь,
Все так просто. Только путь не прост.
Путь не страшен. Страшно повернуть.

Ветер из города прочь вылетает,
Дождь обжигает меня.
Но человек ко всему привыкает,
Должен привыкнуть и я…

Глава девятая.

1
Солнце клонится к закату,
На стоянку возвратились.
Чу… Бутылка… Не почата…
Очень сильно удивились.

На Руси так не бывает,
Ладно бы была пустая –
Эта жидкостью сверкает,
Как алмаз, в лучах играя.

Тут самим не разобраться,
Даже и с пол-литрой.
Продолжают удивляться,
Но не над палитрой.

А над тем: кто приходил?
Что хотел и где он?
Факт – пузырь стоит. Дебил,
Был здесь между делом?

Мужичок тут к ним с горы –
Маленький, невзрачный.
Но глаза его добры,
Хоть видок и злачный.

Сразу руку протянул
И назвался: «Вася!»
Между делом намекнул:
«Я здесь на матрасе».

Объяснил: «Душа болит!
Дайте похмелиться…
Ливер так внутри горит –
С жизнью б не простится.»

«Вася! Может ты видал,
Кто здесь рядом шлялся?
Очень интересно нам,
Ведь пузырь остался!»

Мужичек опять свое:
«Мне сто граммов, прошу…
А то боты ё-мое,
Прямо здесь отброшу!»

«Мы не звери. На пузырь.
Сами не бухаем.
И ты, Вася, так не зырь –
Мы не нарки. Знаем,

Что в твоем уме сейчас
Промелькнуло сразу.
Мир и так хорош для нас,
Пей свою заразу!

Выпил? Дело говори.
Что видал? Что знаешь?
Только нам, Васек, не ври –
Сильно прогадаешь».

Вася водки накатил,
Рукавом занюхал.
«К вам фатограф приходил,
Долго тута нюхал.

Доставал фатапарат,
Делал фатаснимки…
Чую, ребя, аппарат
Вашей ждет поимки.

Вы не беглые, случайно?
Эвон, как оббритые…
Интересно чрезвычайно».
«Дураки набитые!»--

И представились ему:
«Стас, Захар, Кузьма,
Аспирин». В ответ: «Угу,
Все равно весьма,

Интересно будет знать,
Раз вы не в бегах,
Не хрена тогда снимать,
Вашу жизнь в горах?

Не спортсмены, не актеры
Звездных величин,
Чую – рядом бродят споры,
В поисках причин».

«А чего, Васек, гадать.
Это ж иностранец!
Нос лишь этот мог совать,
В нашу жизнь, засранец.

Да еще, чтоб раздобрить,
Водочки оставил.
По его, Васек, не быть,
Не на тех поставил!

Без него, Васятка, мы
Свой очаг разрушим..
Все от носа до кормы -
Пьем и весла сушим».

2
День погас в пустой бутылке,
По одежке виден мастер –
Безкозырка на затылке,
В правой ручке детский бластер.

На глазах Васек хмелеет,
Продолжая говорить,
Да такую ахинею,
Что не знаешь, как и быть!

«Я был знаком накоротке
С Давыдовым, Высоцким.
Жил в Женевском кабаке
С Бухариным и Троцким.

Слышал, как Сенека бред
С похмелья плел бывало;
«Мол, беден не тот, у которого нет,
Беден, которому мало».

Мне Булгаков Михаил,
Предлагал морфина.
Я его и отрезвил:
"Ты-ж талант, скотина!"

Знал Гагарина, как вас,
Помню Архимеда…
Проще рассказать сейчас,
С кем я не обедал.

Не обедал только с тем,
Кто поганил храмы.
С ним закиснешь, а затем –
Отрекись от мамы?

Надо думать, за пирушкой,
Кому душу обнажить.
Никому даже на ушко
Не шептал. Вам – так и быть…».

«Походкой шаркающей Понтия Пилата,
Скользнул из полумрака в темноту.
Еще один за маленькую плату,
Решил – довольно на груди висеть кресту.

Зачем он сделал это? Я не знаю…
А раз не знаю – значит промолчу.
Одно лишь очень твердо понимаю –
Своим дыханием задул свою свечу.

Как питбуль мертвой хваткой за коленки,
Вцепилась дрожь. Борьба с ней нелегка.
Портрет не погребенного со стенки,
Лукаво щурится и смотрит свысока.

На поколения обманутых собратьев,
Которым указал он светлый путь:
Забудь Любовь, Надежду, Веру и распятье,
Да и в икону плюнуть не забудь.

Цареубийство и безбожие – подарки,
Преподнесенные покойным в ноябре.
Ему поставили компрессы и припарки,
Но без Христа порядка на дворе -

Не навести. Хоть лоб разбей в лепешку.
У дураков особенная стать:
На каждый день строгать поглубже ложку,
Надеясь равенства без Бога похлебать…».

Глава десятая

I

Вдруг нежданно бунт на корабле –
Что такое, что за неполадки?
Оказалось, что Захар сидит во мгле,
Гор не видит, видит только складки.

Говорит: «Уйду домой от вас!
Надоело слушать ваши препиранья.
Заманили, обещали высший класс,
А устроили колхозное собрание!

Одеяло тянет на себя Кузьма,
Взял сюда припер пододеяльник,
Бросив дома вещь полезную весьма –
Трехлитровый прокопченный в огне чайник!

Да еще обронит невзначай,
Не краснея и не заикаясь:
«В моей кружке этот общий чай!»
А ведь пьет, шельмец, не обжигаясь.

Стас вором в законе стать здесь хочет,
От работы вечно отпирается.
«Выйдет лучше у тебя» – всегда бормочет,
А сам в сторону, боится – измарается.

Аспирин – тот вовсе деловой,
Ходит с умной рожей, поучает…
Можно думать, он один тут с головой,
А что бред плетет, не замечает.

Хватит! Надоело! Ухожу!
Не сегодня – завтра упакуюсь,
На Царицу только вот еще схожу –
Складками большими полюбуюсь.

II

Аспирин, Кузьма и Стас,
Держат в стороне совет.
Кузя -«Покидает Захар нас,
Он обижен на весь свет.

Надо способ изыскать,
Исправить положение.
Хотя может и бежать –
Он не в положении».

Стас.  «Да, но как до дома он,
Доедет в одиночку?
Не Спартак, не Апполон.
Что там в гору – в кочку

С рюкзаком он не пойдет,
Хоть и не дистрофик.
Даже кочку обойдет,
А что дальше – пофиг.

Аспирин. «Может, напоить чайком,
Из целебных трав?
Родиолой, чабрецом…»
- «Аспирин, ты прав!

На Царицу он пойдет –
Увяжись-ка следом.
Мы такой ему компот,
Замутим за обедом.»

III

После завтрака Захар и Аспирин,
На Царицу стали подниматься.
Пробовал Захар уйти один –
Но от друга невозможно отвязаться.

Добрались степенно до вершины,
Красота. Внизу Катунь поет,
Как букашки ползают машины,
Виден со спины орлов полет.

Аспирин:
«Эти горы невозможно описать,
Точно также , как и душу человека.
Не успела здесь еще попировать,
Алчность всеми проклятого века.

Это на равнине слабаки,
Над природой беззащитной изгаляются,
Но в горах им это делать не с руки,
Горы не равнина – огрызаются.

Сохранилась в чистоте природа здесь,
Да еще, быть может, в Антарктиде.
В местности суровой наша спесь,
Как не тужится, слаба ее обидеть.

Посмотри внимательно, Захар,
Разве ты не чувствуешь, как сила
В тебя входит. Выпусти свой пар,
Пока гордость всех не подкосила…»

И, закончив речь, пошел спускаться,
Прихватив травы большой мешок.
Если трудно через уши достучаться.
Значит пусть доходит от кишок.

IV

Вечером Захара не узнать –
Улыбается, резвится и хохочет,
Как домой хотел уковылять,
Вспоминать и сам теперь не хочет.

Успокоился, попив целебных трав.
Сбросил в сторону пустое наважденье.
Понял, что с утра он был не прав.
Попросил у каждого прощения.

Глава одиннадцатая

I

Вася вечером к ним в гости заглянул,
С предложеньицем: «Сегодня новолунье.
В тайном месте знаю я валун.
Он с небес упал одной колдунье.

От колдуньи не осталось и следа…
Что вы ржете? Ведь легенды – не обманы!
Нычне в этом месте завсегда,
В полнолунье собираются шаманы.

Кто желает пенье их послушать,
Без раздумий быстренько за мной.
Только тихо! Захотят шаманы кушать,
Не побрезгуют и бритой головой!»

Пареньки – не робкого десятка,
Вслед за Васей дружно зашагали.
«Поскорей нас в лес веди, Васятка,
Нас шаманы отродясь еще не жрали!»

Обернулся Вася побледневший:
«Черти, цыть! Молчать! Почти дошли!
В прошлом годе был шаман не евший –
От веселых даже кеды не нашли!..

Не совру, он стал белее снега,
Зашептал и зубы застучали:
«Не спастись веселым даже бегом!».
Присмирели парни, замолчали.

Еле слышно к камню подобрались,
Не помяли даже маленькую травку,
Как коммандос замаскировались –
Проще отыскать в стогу булавку.

2

Кто не слышал пенье горловое –
Тот и гор по сути не видал.
На эстраде очень много воя,
Но как воет старый аксакал…

На эстраде очень много рыка,
Но как взрыкивает старенький акын!
Рык взметнется от подножия до пика,
Словно реактивных рев турбин.

Кто услышал пение шамана,
Тот срастется и с гранитным валуном
И поймет всю правду, без обмана –
Все в природе сцеплено в одном:

Наши ноги – мрамор и гранит.
Наши чресла – вечная тайга.
В жилах буйная Катунь-река бурлит.
По затылку скачет кабарга.

Над макушкой крылья распростер
Беркут, неподвластный укрощению,
Сердце – жаркий, огнедышащий костер…
Слышите шамана поученье?

Нет, не слышим…Жить без них пугаемся,
Не боясь остаться с ними в дураках,
Вокруг них теперь вселенная вращается,
Мы с любовью рассуждаем о деньгах…

Сколько душ за них растерзано, замучено –
Знает лишь Небесный наш Отец…
Что искали, то в итоге и получено –
Правит балом  золотой телец.

Чист кристально, непорочен он по сути,
В золоте с бумагой грех какой?
Вот любовь к нему грешна, не обессудьте,
От большой любви – большой разбой…

Стих шаман… Ушел... В горах светает.
Вася встрепенулся: «Чё скажу!
Если денег нет – орлом летаю,
Если деньги есть – свиньей лежу!»

Глава двенадцатая

Возвращаясь на свою поляну,
Вася удивлялся всю дорогу:
«Вспоминая братца Дон-Жуана,
Я не видел рядом с вами недотрогу.

Сколько было у него подруг!
Сколько было у него девченок!
Пусть не сразу понял он, не вдруг –
Бабы одинаковы с пеленок.

Пошепчи ей слово лестное на ушко,
Выполни любой ее каприз:
Можешь смело поправлять идти подушку,
А замужняя – поправь-ка и карниз.

Мало ли, что в жизни приключается,
К отступленью надо знать дорогу.
Ведь не только в анекдотах возвращаются,
Неожиданно мужья в свою берлогу.

Очень много ухажеров погорело,
Лишь на том, что не умели отступать.
Я скажу вам, парни, между делом:
Рогоносец может насмерть забодать!

Захар:

«Вася, да мы пробовали как-то
На танцульки вечерочком заглянуть.
Ну на те, что между базою и трактом,
Чтоб себе девчонок приглянуть.

Дон-Жуан жил, Васенька, давно,
Хоть и мало с той поры переменилось,
Но, сдается, и ему бы все равно,
Ничего на танцах тех не обломилось.

Нынче мачо из себя ломает,
Крашеная девица-красавица,
Очень грубо матом загибает,
Как прожженный алкоголем пьяница.

Напрягает крепкий бицепс свой,
Кулачком наманикюренным грозится
И накрашенной, завитой головой
Снова, словно грузчик, матерится.

Шли оттуда и желанье загадали:
Встретить ласковых, спокойных, чутких, нежных.
Видишь, бабочки здесь все облюбовали,
Нашепчи им слов, Васятка, лестных…

Глава тринадцатая.

I

Как обычно раньше всех,
Кузя вылез из палатки.
Спит дружина. Как на грех,
У него зудятся пятки.

Смотрит он по сторонам:
С кем, куда податься?
Спите? Ладно, по горам
И один пошляться,

Без компании смогу.
Еще б знать, куда?
Ведь ходил один в тайгу,
В горы – никогда.

Пчелки, мошечки гудят,
Кончилась гроза,
И пошел, куда глядят
Голодные глаза.

2

Богатырским крепким сном,
До обеда спали.
Топот ног. Какой облом!
Зенки разодрали.

И на улицу смотреть –
Что там за нашествие?
Кто так нагло мог посметь,
Портить путешествие?

Кто с утра вокруг палатки,
Так усердно бегает?
Иностранец свои взятки
Прет? Сейчас отведает!

Вылезают, смотрят – нет,
Вася улыбается.
В шорты с кедами одет,
Драка отменяется…

Вася:
«Что, заспались, пацаны,
Вместе побежали!
Бег трусцою полстраны
Раньше уважали!».

Стас:
«Бежишь ты, Васенька-прохвост,
Напялив майку, кеды,
Желая молодость за хвост
Поймать. Но это ж бреды!

Тебе, Васятка, не к лицу,
Как малолетке, бегать.
Рекомендую, как отцу –
Сготовь нам пообедать!»

Вася громко засопел,
Похоже, что обиделся…
Тут Кузьма, как белый мел:
«С чем я тут увиделся:

В одиночку по горам,
Я с утра блуждал
И такое разыскал,
Средь укромных скал!

Думал, просто монолит -
Обтесанный и гладкий.
Плошка перед ним горит…
Идол с мордой гадкой!

Я поближе подобрался,
Ни души в округе…
Не струхнул, не испугался,
Любопытство, други.

Меня дернет за язык –
Длин он и остер.
«Говори,»- шепчу,- «мужик!»
Плошечку потер…

3

Он со скрежетом открыл свои глазища,
Заскрипел, залязгал твердыми зубами
И изрек: «Я вижу дым над пепелищем,
Но не здесь, а за высокими горами.

Отсвистал  Соловушка-разбойник,
Змей-Горыныч отлетал свои часы,
Нечего с Кощея взять – покойник,
Черномор утратил войско и усы.

Все неладно  в тридевятом царстве,
Бабка-Ежка ступу пропила,
Обвинили Ваньку-дурака в коварстве
И пришили мокрые дела.

В сутенерстве обвинили Василису,
Буратино распилили на дрова,
В стриптиз-бар Мальвину взяли как актрису»…
Провещала, задыхаясь, голова.

Это все услышав, Вася разрыдался:
«Вот довел мой край экплуататор!
Я ж пока без дела не остался,
Как Горыныч был известный авиатор!

Где же головы мои? Где крылья распахнуть?
Разрез глаз моих овалом хоть и узкий,
Я ж не просто красноречием блеснуть –
Я с рожденья даже думаю по-русски!»

Глава четырнадцатая

1

Они решили вместе
Пойти в ночной поход.
Вдруг в этом звездном месте,
Откроется проход,

В миры, где нет печали,
В соседние миры…
Вы помните, в начале,
Про правила игры

Писал, когда компания
Лишь только вышла в путь?
Ну, прояви старание,
Ну, вспомни что-нибудь!

А вдруг на пике горном,
В ночь на Иван-Купала
Откроют дверь упорным?
Где наша не бывала!

На Солнечном закате
Открылись взору дали.—
Ни в чьем кинопрокате,
Такого не снимали.

Не передать, не высказать
Такую панораму.
Как сохранить, как выстрадать
Россию – нашу маму?..

2

На вершине горы в эту ночь,
Из трех бревен костер развели.
Разом пятеро сгинули прочь,
Лишь на звезды глаза навели.

Млечный путь можно трогать рукой,
Как туман от великой Катуни,
Посмотри, мир огромный такой,
Сколько в нем в этот миг новолуний!

Мы считаем опутанным тьмой
Этот мир, лишь погасло светило.
Пока греет Земля бок другой,
Посмотри, сколько звезд даль открыла!

Но путь света не близок, не прост
Через тернии к нам из ночи.
Бери крест и вставай на свой пост.
Хватит просто жевать куличи.

Глава пятнадцатая.

На рассвете молнии сверкали.
Ветер шквальный. Огромные тучи,
Черней дегтя. Пора, намекали,
Покидать эти горные кручи.

Но вы спросите: «Как же Пегас?
А Пегаса они оседлали?»
В этот миг, без стесненья на вас,
Возложу отвечать. Что не ждали?

Дорогие мои! Это что!
А вы помните, в самом начале,
Намекал я вам про кое-что,
Вам два раза еще повторяли,

Что вся книга – по сути лишь бред,
Зараженный ужасной заразой.
Что в опасности иммунитет,
Повторял я вам целых два раза?

Прочитали? Вас предупреждали.
Этот вирус уже в вас проник.
Его признак? Скажу, чтоб не ждали –
Иногда встряхнет за воротник…

Глава шестнадцатая.

Пора возвращаться домой,
У каждого дома дела.
Угрюм Аспирин, сам не свой –
А вдруг там жена родила?

В казне, как обычно, голяк,
Наследства и трона не светит,
Но спросишь: «Как жизнь?» Он: «Ништяк!»
Всегда, улыбаясь, ответит.

Кузьма тоже не из веселых,
Жена хоть и выгнала вроде,
Но в думках: «Детишек бы новых
Наделать на радость природе!»

Ждет Стаса домой верно мама,
Она его столько ждала…
Отправить бы ей телеграмму,
Канала б за деньги зола.

Поход повлиял на придурка,
Сменил под давлением масть.
По жизни простой, честный урка
Не может, как раньше, украсть.

Теперь ни комок и ни хату,
Не может, как раньше, поставить.
Решает, как жить на зарплату,
Попробуй-ка сходу представить!

Захар не торопится вроде –
Когда он куда торопился?
Ему хорошо на природе,
Всецело он с ней уже слился.

Растет мухомор на затылке -
Пари они с Васей держали :
Нельзя без земли, без пробирки
Грибы прорастить. Ну и ржали,

Когда Захар выиграл в споре,
А как же – работник тепличный!
По спору он в этом уборе,
Ходил две недели. «Столичный!» -

Крутя у виска, вслед шептали
Все местные аборигены.
А вы про заразу читали?
Шалят у Захарушки гены.

На Млечном Пути ушел Вася,
Его дом подальше чуть-чуть.
Курсовка на пыльном матрасе
Закончилась. Надо бы в путь.

Вадим девять лет прибирался,
Да так и не может прибраться.
Он болен, он слаб, он остался.
И дома смог в пропасть сорваться…