Памяти Иосифа Бродского

Марина Палей, опубликовано в журнале:
«Урал» 2014, №12

  Фотография 1963 года
1

застыл на балконе: с профилем Феба,
руки — в карманах, стопы — вовсе не на пуантах
а всё равно видно: он — держит на себе небо
а всё равно видно: он — из породы атлантов

чёрно-белая фотка: улица-дура
внизу копошится жужелицей в житейской жиже

ну да, Литейный: винегретная архитектура
ну да, Литейный: к Большому дому поближе

а к небу, не случайно упомянутому выше, —

всё равно всего ближе — без балды и без стёбов
а вокруг — балконы, чайки, карнизы, голуби, крыши —
родные, питерские — никаких небоскрёбов
2
жутко глядеть на этот хрупкий ржавый балкон
того и гляди — сорвётся, сорвётся
причём — где гарантия, что вверх, а не вниз
а летящий — вот этот парень, именно он, —
не зацепится ведь ни за какой карниз,
честно убьётся

…но пока — он стоит на балконе, словно бы невесом,

словно бы бестелесен, —

на берегу чухонских пустынных волн,

что, в распевке сиротских своих заунывных песен,

набегают по две, по три, по четыре
но пока — он у себя дома, в своей квартире,
и одесную — Нева-протока колобродится тут,
и сфинксы, словно тюлени, плывут

балкон: летящий домик девочки Элли,
и канзасский ураган (hurricane) пока набирает силу
а в Келломяках соратницы-ели, ингрийские ели,
напрасно вымаливают изгою колыбель-могилу
 

взлететь или рухнуть — в целом одно и то же
балтийское небо — как на засвеченной плёнке
да мало ль на что это небо бывает похоже
но чей-то образ — незримый, тающий, тонкий
защищает пока от всего, что позже
 

Мышечный орган

 

говорить языком человечьим — всё позорней, трудней
а на птичьем, на птичьем, на птичьем — мне пока не по чину

появись, ангел мой добрый, средь трудов и дней,
разъясни причину
нас учили прихвостни Эскулапа-Асклепия,
нам внушали: язык — это мышечный орган
и вот, как следствие такого нелепия,
язык от сути своей небесной оторван

оторван с мясом небесным, вырван с корнем небесным,
обвис циферблат, как на шедеврах Дали, подтекает…
и выцветает ландшафт — с подтекстом, для языка лестным,
и воплотиться в молчании призывает

 

 

***
У Вирджинии Вулф лежали в карманах камни.
У Перси Шелли — книги: Софокл и Китс.
Преобладали рыбари и пейзане
В толпе перепуганных лиц.

Вирджинию Вулф во зелёном саду схоронили.
А Перси Шелли — на бреге морском сожгли.
Перед тем их трупы от груза освободили…
Но разгадку — не извлекли.

 

 

      Глина

глина голубая, глина белая
я дудку из тебя вылеплю-сделаю

глина свежая, глина живая
погружаюсь в тебя, никому не жена я

глина нежная, небесная незабудка
я в тебе по горло, сама себе дудка