Достоевский

Достоевский выходит на Невский проспект
(отчего бы ему не пройтись по проспекту?),
и в глаза ему сеется сумрачный свет
(отчего бы не сеяться мутному свету?).
Достоевский привычно бичует порок
и привычно гоняет метлой мелких бесов,
видит их имена меж неоновых строк,
меж колонн и стволов в камуфляжных комбезах.
Этот город, знакомый кому-то до слёз,
не оставил сегодня его равнодушным.
Он забыл ремесло, не хватает трёх слов,
чтобы выплакать душу в ночную подушку.
А Нева, как вдова, руки вдев в рукава,
растрепала обновки Петровской эпохи,
и пожарная помпа качает права,
что для всех погорельцев кончается плохо.

Выходя из осады безбожных блокад,
крутолобый бодается с небом Исакий,
и трамваи звенят, уходя на закат.
Но и это, конечно, увидит не всякий.
Привиденья, фантомы живут до сих пор,
их диковинный вид на свету невозможен:
то Раскольников кажет кровавый топор,
то Рогожин кинжал вынимает из ножен.
Выезжать на горбах, танцевать на гробах
им привычно вполне, не взирая на предков.
Прекрати балаган, раскрути барабан,
револьвер революции - русской рулетки!
Достоевский выходит на Невский проспект
(отчего бы ему не пройтись по проспекту?),
и летят вслед ему с уважухой респект,
и сияют цвета запредельного спектра.