Не хочешь говорить со мной на равных

НЕ ХОЧЕШЬ ГОВОРИТЬ СО МНОЙ НА РАВНЫХ.

Не хочешь говорить со мной на равных,
Хотя знакомы мы немало дней.
Ведь ты потомок русских, православных,
А я с потомками с рождения еврей.

Себя я помню в три-четыре года,
В ботинках рванных, брат мне их нашёл.
По памяти, дождливая погода,
Как от дождя я прятался под стол.

Мы жили в прохудившемся бараке,
Отец на фронте, мать с тремя детьми.
Мой брат, опять побитый кем-то в драке,
Сидел в сенях, за старыми дверьми.

Он весь опух, глаза его горели,
Но не сказал нам, кто его побил.
Ну а потом, аж целых две недели,
Сосед его примочками лечил.

Когда же, наконец, он оклемался,
И приобрёл опять нормальный вид.
Он рассказал, за что всё время дрался,
За то, что называли его жид.

Я думал жид лишь тот, который жадный,
И что-то хочет у других забрать.
Но он, купив батончик шоколадный,
Всегда старался мне его отдать.

А старшая сестра в мединституте,
Лягушек потрошила на столе.
Она исследовала их, по сути,
И иногда показывала мне.

Я чуть подрос, играл в « ошички» ловко,
Всегда на улице и тут услышал вдруг,
Смотри, идёт твоя сестра - жидовка,
Сказал с презрением мой лучший русский друг.

Он тут же получил удар по роже,
Мы покатились по земной пыли.
Я начал драться, били меня тоже,
Ногами били, злобно, как могли.

Лежал в бараке, на полу, у двери,
Обиды червь внутри меня сверлил.
И там я понял то, что люди звери,
Но свои мысли при себе таил.

В шестом или в седьмом, а может в пятом,
Я это время вспомнил неспроста.
Опять столкнулся я с дегенератом,
Он мне сказал, что я распял Христа.

И эти байки, что меня бесили,
Мне в школе повторяли вновь и вновь,
В конце  концов, они меня добили,
Сказав, что пил я у младенцев кровь.

Пошёл на бокс и стал тренироваться,
Немало я одерживал побед.
Но никому не стал я признаваться,
Что бил на ринге тех, кого там нет.

Затем сказал себе, пора учиться,
Ведь только так возможно доказать,
Что и евреем я смогу добиться,
Того, что меня станут уважать.

Окончил техникум, училище спецслужбы,
И Академию осилил без труда.
Был офицером, дни армейской службы,
Своих друзей, запомнил навсегда.

Я был как все, ценил свою специальность,
Освоил самолёты, небом жил.
И про «ущербную» мою национальность,
Поверьте, мне никто не говорил.

Работал я в Московском институте,
Отдал науке целых двадцать лет.
И вот теперь опять, на перепутье,
Я слышу гадости уже на склоне лет.

Что с Лениным приехал я в Россию,
ВКПБ и КГБ создал.
Виновен я и ждёт меня мессия,
За то, что невиновных убивал.

Что другом был моим всегда Иуда,
И я распял несчастного Христа.
Что нечестивец я, что я паскуда,
И нет на мне священного креста.

Но знаю точно, что в Москве родился,
Здесь мои предки жили «тыщу» лет.
И перед  русскими ничем не провинился,
Лишь тем, что возвратил им партбилет.

А. Ушерович