Посвящение и подражание Иосифу Бродскому

Бродский был изгнан в Венецию, ну а я – никуда.
То есть, он то попал в Америку, а уж из Америки – туда.
Я остаюсь здесь, где из крана всегда,
равно как в унитаз из бачка, вечно бежит вода.
Т.е. всё течёт, оставляя потёки ржавчины на грязной белизне,
как мухи оставляют свой след на обосранной ими стене.

Бродский мух отмечал вниманием. И одной
он написал элегию. Впрочем он был родной
тени, обломанному суку, потертым штанам, треске,
о которой он тоже что то писал. На песке
трескового мыса он оставил свой вечный след,
который уже затерла волна. Вечности верить не след.

Паутина слов, бегущих спотыкаясь как засоренный ручей,
бормотание истины сквозь дым сигарет. Бродский был ничей.
Иногда кажется. Что он был от Бога нам
послан. Но это нелепо. Даже Нотр Дам
послан нам не от Бога а от нелепых идей,
эстетских заморочек, снобизма  и пр. людей
думающих что если храм очень высок,
подпёрт контрфорсами и химеры орут в висок
то Богу очень приятно смотреть на этот бардак.
Думаю, что Богу до этого никак-
ого нет дела, как мухе до Бродского или до трески
если  она не протухла возле разделочной  доски.

Бродский был и есть сам по себе. Он возник из тоски,
сигаретного дыма, который вентилятор рвёт на куски,
бормотанья слов причудливо складывающихся в поток
который несет вас туда, где истина – пуля в висок,
или просто надоедливое веретено.
Истине и Бродскому это, в сущности, всё равно.

Бормотонье слов может увести из домов
Крыс, людей, политиков, тараканов. Метод не нов.
Главное, чтобы слова, вползающие  вам в уши,
были понятны не сразу. Чтоб отлежались, как груши,
сорванные зелеными в надежде что деревянная терпкость их
превратится в мёд. Но ему не нужен был стих.
Бежала строкою мысль, понимание сути, недоуменье родных,
близких, далеких, любящих, ненавидящих, сел, городов,пивных.

Он не любил понты, селян, горожан, вас.
Он любил Венецию, мух, треску, Каунас,
Ленинград. В таком начертанье  он знал этот город бед.
Впрочем оба, давшие наименованье, были носители спирахет.

Любил недорогой портвейн, кофе в кафе Каунаса,
Отгороженность от политики и толпы – человечьего мяса
бегущего незнамо куда, незнамо зачем по твердям и водам,
но готового растоптать, облевать, обосрать и зовущегося народом.

Этот бесстрастный поток слов  есть поток дхарм. И это уход
от суеты и зла. Когда и царь, и народ,
и великие мира сего, и суд, и обосранный унитаз
вам уже безразличны. Это дерьмо не про вас.

И не про вас все это глупое зло.
Вы в нирване строк или дхарм.
Бродскому повезло.

Май 2013