Мрак

 Ветер трудится в паре с ливнем: вся
куртка вымокла! сам рассопливился.
Лужа, глядя на облако, морщится.
Мёртвый лист, а туда же: топорщится,
как живой, среди листьев коричневых…
Мрак густеет… Не ждёт ли опричнины
Русь  святая, Россия-матушка?..
С девой юной я (здесь бы прозою
говорить!) шёл аллеей берёзовой;
и втекал в уши нам крепкий мат. Ушка
её дЕвичий бледно-розовый
лепесток запылал; золотистые
кудри взвились; глаза лучистые,
голубые, слегка прикрытые,
стали мутными, словно убитые.
Над тряпичною серою крышею
балагана тянулись вверх рыжие
тополя, а над ними дыма клуб
распухал; и плелась вдаль толпа халуп…

 Или волюшка, сверху данная,
стала гостьею нежеланною
для народа, веками гнутого
в рог бараний?.. Отметил кнУт того,
а другого – железо; третьему
кат на лбу выжег метку багровую,
как скоту, чтобы было и впредь ему
воровать неповадно. Суровую
казнь придумали власти четвёртому:
бунтарю непокорному, тёртому
калачу, по лицу крепко врезали –
за язык! – и язык отрезали,
чтоб не мог говорить больше лишнего
и сбивать в кабаке с толку ближнего
речью хитрою, подлой, крамольною!
(Если раб я в душе, птицей вольною
не поможет мне стать ни царь-батюшка,
ни герой: честь – не рваное платьишко!
Знаю я: проявить нужно выдержку,
чтобы стать перед кем-то навытяжку.
и стоять глаза выпучив.) Пятого
(не узнав в нём Христа Распятого!)
в яму грязную голым бросили.
Сам живу – на овсе ли, на просе ли? –
позабыл я… Дорога… кончается,
что с дорогами тоже случается…

23 декабря 2014; в дороге