Дуэт Абсурда

Ночь. Дорога. Ветер свищет.
Холоден, морозен луч,
средь сугробов бликов с тыщу*,
голова – средь гнева туч.

Две фигуры близ плотины.
Два пальто. На фоне – мрак.
Стан кленовый и рябины.
Кто же прав тут? Кто – дурак?

Первый – ниже. Кареокий.
И рука его – легка.
Милосердный, но не робкий.
Граф ванильного письма.

Он отравлен грязным дымом,
не романтик, но поэт.
И с табачным пьяным бытом
у него всегда дуэт.

Мягкий волос цвета меда,
и румянец в два пятна,
угловатый подбородок,
нет щетины и пучка.

Близ бордюра встал и замер,
Из под кудрей смотрит вдаль,
где средь города, что вымер
царствует ворчун-Январь.

- Что-то долго. – ветром шепчет. -
Я уж жду тебя давно.
- и вдохнув туман поглубже,
Низкий к другу стал лицом.

Распустив , как ветви, плечи,
Белокурый выгнул стан.
Он увядшею рябиной
пред противником предстал.

Не боялся, но дрожал ведь.
Взглядом гостя изучал.
Да, в капканы из сомнений
кучерявый все ж попал.

Между тем, второй, что выше,
был как статуя с лица.
С нервами дружил покрепче –
а в глазах лишь пустота.

Он стоял, как грач, пригнувшись,
Крылья спрятав за спиной.
Пианист с глазами пумы,
музыкант ночи немой.

Острым, ровным, колким взглядом
темно-синих мутных глаз
гость, стоявший с другом рядом,
его душу тихо тряс.

- Ты убийца? – шепчет Низкий.
- Нет, отнюдь. Пришел спасать.
Просто способ, право, слизкий.
- Но ты здесь чтоб убивать?

Пианист молчит, но знает,
Грея «средство» в рукаве.
Возить сопли не желает.
- Я принес покой тебе.

Кучерявый удивился.
Он не верил, но застыл.
- Надо же, я был уверен,
что в себе ты страх убил.

- Страх? –вторяя** слово друга,
удивился музыкант.
- Ты серьезно, Сэр-Чудила?
- Уж весьма, мой гость-педант.

Ветер свищет, снег на части
рвет бушуя, та вьюга.
Ах, в такое-то ненастье
их двоих свела судьба.

Две фигуры средь дороги,
Два пальто. На фоне – муть.
Путь для них совсем не долгий,
ведь до полночи – чуть-чуть.

Низкий к уху вскинул руку,
обнажая в свет часы.
- Ну давай, прихлопни муху.
Делай дело. Не молчи.

Пианист вздохнул неслышно,
Улыбнувшись в край губы.
- Оскорбления ни к месту.
Я пришел, чтобы спасти.

- Ложь! – воскликнул громко Низкий.
- Ты убийца и смутьян!
Вор, укравший сотни жизней,
люд косивший, как бурьян!

Что ты знаешь про спасенье?
Сколько жизней в мрак унес?
Смерть тебе – лишь вдохновенье,
разрушитель мирских грез.

Пианист молчал. И звука
он ответом не издал.
Охватила его скука,
пока Низенький кричал.

- Знаешь, Друг мой. – тихо шепчет.
- Мы ведь здесь с тобой одни.
Две души средь мглистой церкви,
не видать вокруг не зги.

Ты кричишь, но ведь напрасно.
Не маньяк я с топором.
Не палач под маской красной,
так что сядь, уйми дурдом.

- Ты убийца! – вновь он вторит,
Пианист же: «Нет, не лги.
Я лишь в луже отраженье.
Стой, дружище, не кричи».

Но не слушал Кучерявый,
и лишь пуще нити гнул.
Синеокий же, молчавший,
лишь кивал под этот гул.

- Так зачем ты тут, Иуда?
- Лишь спаситель. – повторил,
улыбаясь, чернокрылый.
- Я не верю. – ныл блондин.

Полночь. Крики. Две фигуры.
И нет смысла говорить,
Сколь унылы разговоры
продолжали они лить.

Вдруг терпение урвалось.
Кареокий вскинул кисть,
сунув руку в глубь кармана
нож желая в друга вбить.

- Нет, постой. – просил Высокий.
Но парнишка уж вскочил.
Вспыхнув яростью и гневом,
острие, как гвоздь, вонзил.

Хруст и вздох. А после – выстрел.
Жуткий крик туман пронзил.
И упав на мглистый берег,
Кучерявый громко взвыл.

- Подстрелил! – он звонко пискнул.
- Говорил же, не дури.
- Но ведь нож в груди… Так близко…
- Не опасно. Помолчи.

Пианист в ногах согнулся,
рядом с раненым присев,
и в лучах фонарной трели,
рану лучше разглядел.

- Можно жить. – он вслух уверил.
- Но болит ведь, Идиот.
- Помолчи и мне доверься.
Страх – тебя он и грызет.

- Кровь течет…
- Она засохнет.
- Рана жжет…
- Время уймет.
- Почему тогда так больно?
- Тут все просто. Страх гнетет.

Кучерявый дрогнул взглядом.
На глаза попался нож.
Он в груди торчал поныне,
а Пианисту хоть бы грош.

- Ты не умер. Что за бредни?
- Нож промазал.
- Это ложь.
Вот же он в груди, в груди, Волшебник.
- Даром и не назовешь.

- Стой, куда ты?
- Ухожу я.
- Ты оставишь меня тут?
- Да, остаться не могу я.
- Я умру…
- Вот это – ложь.

Верь, помогут. Надо звать лишь.
- Кто поможет, Друг, скажи!
- Мир не лишь уродством полон.
- Так мне звать людей…?
- Зови.


Примечание автора:
* - "тыщу" - тоже что и "тысячу". Авторское слово.
** - "Вторяя" - тоже, что и "повторяя". Авторское слово.