воскресенье

Утром в прихожей разбилась лампочка. Вечером фонари за окном поезда слились в яркое оранжевое пятно. В вагоне не хватало людей, и он сжимался, пытаясь обнять тех, ради которых никто не будет пытаться. Ничего странного, жизнь – это попытка найти кого-то для объятий, держа около груди табличку "не прислоняться".
- А где твоя табличка? – спросила она.
- Я проиграл ее в карты.
- Азартные игры – это глупо и мерзко.
- Я вижу, ты довольно азартна.
Она пересела на соседнее сидение, а мне незачем пересаживаться – у меня сегодня был день рождения. Это правда. Что-то изменилось за год? Скорее, ничего не изменилось за двадцать три года, и я так и не узнал, есть ли у пингвинов колени.
- Не могу понять, при чем здесь колени? – спросила она со своего сидения.
- Это или не нуждается в понимании, или все дело в кислоте.
- В какой кислоте?
- В аскорбиновой. 
Какая странная неделя. Думаю, что если записать все, как было, то никто не поверит в происходящее. Людям привычней верить во что-то более реальное – в натуральный цвет волос диктора утренних новостей или в обещания на пачке ребристых презервативов. Но однажды парень со второго этажа дойдет до пятого, и там для него уже занято место в очереди. В этот день он или выпрыгнет из окна, или научится ходить по стенам.
Поэтому везде пластиковые стеклопакеты.
Захожу в первый встречный бар.
- У вас есть скидки на день рождения?
- Да. 
- Четыре виски, и, если можно, еще четыре.
- Ваши друзья подойдут позже?
- Никто не подойдет.
- Я вам не верю.
- И я вам.
Виски принесли быстро.
Экран телевизора над барной стойкой показывал людей, что едят по утрам йогурты. Они счастливы. Камеру направляют на меня, протягивают такой же. Пробую, затем еще один, еще, и вот уже целой упаковки нет, двух, трех, двадцати. Никакого эффекта. Камеру отводят назад, и я пропадаю из кадра.
Пропадаю.
Выхожу на улицу – сотни звезд расползаются запятыми по небу. Окна в домах гаснут один за другим, фонари на пустых автострадах отключаются по цепочке, и даже секундная стрелка с каждым движением стирает предыдущую цифру. Из кухни пропадают блины, голоса растворяются в голове, статисты растворяются в кухне. Любитель флегматиков мертв, наверное, стоило ему все-таки написать. Моя выдуманная девчушка машет обеими руками, на них разноцветные ногти, но у нее неплохо получается. У них всех. Выключают звук, и я понимаю, что больше ничего уже не будет, совсем.
После этого все сразу стало на свои места, и я на стул.
Надо поменять лампочку.