Уильм Шекспир. Сонет 21

Мне этот рой пиитов не чета,
Чью Музу вдохновляет то и дело
Раскрашенная грубо красота,
Используя все краски оголтело.

Возлюбленных ровняя то с луной,
То с перлами земли и гладью моря.
И этот звездный небосвод  ночной,
Что с нежным первоцветом страстно спорит.

Позвольте же, кто истинно любим
И любит, так писать мне о любимой:
Пусть нравом и красой  не херувим,
Но сердцем и душой неповторима.

Судачат пусть, кто любит поболтать,
Я ж этим не намерен торговать.


     So is it not with me as with that Muse,
     Stirred by a painted beauty to his verse,
     Who heaven itself for ornament doth use,
     And every fair with his fair doth rehearse,
     Making a couplement of proud compare
     With sun and moon, with earth and sea's rich gems,
     With April's first-born flowers, and all things rare
     That heaven's air in this huge rondure hems.
     O let me, true in love, but truly write,
     And then believe me, my love is as fair
     As any mother's child, though not so bright
     As those gold candles fixed in heaven's air:
     Let them say more that like of hearsay well,
     I will not praise that purpose not to sell.

     Я не похож на тех поэтов, чью Музу
     вдохновляет на стихи раскрашенная красота,
     которые само небо используют для украшения
     и все прекрасное перечисляют в связи со своими возлюбленными,
     творя сочетания гордых сравнений
     с солнцем и луной, с перлами земли и моря,
     с первоцветом апреля, и всем тем редкостным,
     что заключено в этом огромном небесном куполе.
     О позвольте мне, истинно любящему, и писать истинно;
     а потом, поверьте, предмет моей любви красотой не уступит
     любому, кто рожден матерью, хотя и не так блестящ,
     как те золотые свечи, что установлены в небе.
     Пусть больше говорят те, кто любят молву,
     я же не буду расхваливать то, чем не намерен торговать.