Вещи человека

"Эйн брера (У нас) нет выбора)"


Есть вещи, которые написаны на ладонях; есть на лбу; другие прячутся на языке; третьи говорят спиной или ногами. И есть те, что написаны на внутренней стороне века.
Человек учится тому, что существует здесь и сейчас, что всегда было и будет, а мы – не всегда. Всё едино во всём и в каждом. Когда мы встретимся вновь, в том месте, где встречаются все, то увидим, что там нет различения.
Мне нравится история, которую рассказывал Мартин Бубер (1878 – 1965). Я расскажу её на свой лад, поменяв имена, а смысл оставлю прежний, только немного прибавлю в конце от себя. Вот эта история.
Если я умру, и меня спросят, почему я не стал Александром Пушкиным, то я отвечу, что у меня не было пушкинского таланта.
Если спросят, почему я не стал Георгием Жуковым, я скажу в ответ, что не полководец и не смог бы посылать людей на смерть.
Но если спросят – почему я не стал Андреем Тюковым, на это у меня не будет ответа. И я скажу, что я не знал, кто он, этот Тюков, и какой он. "А почему же ты не искал?", - спросят меня.
Все люди – это один человек. Есть что-то от Андрея Тюкова и в Пушкине, и в Жукове. И ещё в миллионе других людей. Но было бы бессмысленно искать его там.
Много людей ищут себя, где придётся. Есть специальные фигуры поиска, они – как мишени в тире. И есть пути – как улицы одного города.
Учёный и переводчик Библии Франц Розенцвайг (1886 – 1929) умер, когда ему было 42 года. Прогрессирующий паралич превратил его последние годы в пытку, лишил возможности говорить и самостоятельно писать. Но он продолжал работать. Как всякий ищущий человек, он знал сам о себе, что ещё не готов. "Ещё нет": эти слова Розенцвайга могли бы стать девизом и утешением для всех мыслящих людей в мире, потому что они знают, что мысль никогда не остановится и не перестанет вести их за собой.
Моя мама ничего не знает о Розенцвайге. Каждое утро, уже в течение многих лет, она выходит из дома, чтобы покормить бездомных кошек и котят, и собак тоже, в нашем районе. Она заранее собирает для них еду, воду. Одевается потеплее, если на дворе зима и мороз, если идёт дождь – надевает что-нибудь от дождя. Её не остановят ни холод, ни дождь, ни насмешки и угрозы, ни плохое самочувствие.
Моя мама инвалид. Кроме всего прочего, у неё болят ноги. И откуда берутся у неё силы, чтобы в четыре, в пять утра обходить соседние дворы… Может быть, это всё потому, что мама жила в детдоме и знает, каково это – жить впроголодь, и некому помочь. Кошки и собаки выходят к ней навстречу. А котята бегают следом, словно ручные.
"К состоянию, в которое погружаешься постепенно, привыкаешь, и оно уже не страдание, а просто состояние, оставляющее место для радости и страдания, как и всякое другое. Что внешне выглядит как страдание, для меня только сумма трудностей, которые нужно преодолеть" (Франц Розенцвайг).
Есть такое состояние: жизнь… Когда меня спросят – а как по-твоему, в чём смысл истории человечества, я отвечу так: "Много-много людей, самых разных, в разные времена и в разных странах, на разных уровнях, копают каждый свой ход через огромную гору невежества. Так, понемногу, становится виден тот человек, каким он и должен быть. Эти люди ищут не себя. Но будущий человек – все они, каждый в отдельности и все вместе. Вот в чём смысл истории".
Если закроешь глаза, то прочтёшь всё записанное с внутренней стороны твоих век. Однако с закрытыми глазами ты ничего не сделаешь.
Вещам человека может найти применение только сам человек. Для других они бесполезны.


2014.