Приключения философа Талки. День 4-й, 4 часть

...Мы ехали в машине, я и Володя на задних сиденьях. Он сосредоточенно молчал, думая о чем-то своем, я же, напротив, стал засыпать. Было нехорошо – и от спирта, и от сознания того, что я – “Пьеро”. Очнулся, когда все стали выходить наружу – возле сельской больницы. Видимо, вы с Мариной решили навестить деда. В палате он был один, лежал бледный, говорил с трудом. Наше появление его заметно обрадовало – было видно по глазам. Бегло взглянув на Володю с Мариной, он остановил взгляд на тебе, нежно и пристально всматриваясь в твое лицо. Результатом, по-видимому, остался доволен. Повернул голову ко мне, улыбнулся:
- Молодец, хорошего себе спутника подобрал.
Затем, кивнув в володину сторону:
- Не обращай внимание на этого обормота. Может в порыве наговорить что попало, самому после стыдно будет. Его время проходит, а твое только наступает.
Закрыл глаза, полежал молча, потом посмотрел на Володю, скорчил рожицу: - Баба как баба и что ее ради радеть…
Тот подбежал, опустился на колени лицом к лицу с Петровичем:
- Дед, ты давай тут не залеживайся, а то сад весь разворуют, пару дней еще тебе даю – и на работу. Слышишь!
И пошел к выходу, в глазах слезы. Медсестра попросила нас собираться. Я задержался, а когда все вышли, вынул из кармана и протянул ему его старенькую книжицу.
- Храни у себя, тебе еще пригодится, – долгий-долгий взгляд, – и не забывай старика.
В изнеможении он закрыл глаза. Я молча вышел. Было тяжело, как будто это была наша последняя встреча. 

Подъехав к володиному дому, обнаружили поджидающего нас участкового Василия Макаровича. Меня охватило беспокойство - взгляд его был суровым и жестким, форма подтянута. Он в упор смотрел на выходящего из машины Володю:
- Гражданин Маринин!
- Ну, я, - хмуро отозвался тот.
- Предупреждаю вас, что злоупотребление спиртным недопустимо и будет строго наказано! Я ясно выражаюсь?
Вместо ответа Володя, подойдя к участковому, взял его за козырек фуражки и надвинул его на самый нос! Я зажмурился и, кажется, стал понимать – каким способом этот деревенский “бард” создает себе неприятности.
- Будет тебе, Вася, – вдруг раздался володин голос, - мы только от Петровича, пойдем лучше выпьем!
- Ну, дает! – закричал участковый, впрочем, особенной злобы в его голосе не было – он и Володя, оказалось, были друзьями. Немного смутившись, Василий Макарович, поздоровался с нами, и мы прошли в избу. Ты с Мариной ушла наверх, а мы остались втроем.
- Как он? – после недолгого молчания спросил участковый.
- Хреново, – грустно ответил Володя, - может, в район отвезут.
Помолчали, выпили по рюмке.
- Ладно, вы тут давайте, а я пойду, дела имеются, – и ушел. Василий Макарович  понимающе кивнул:
- Наконец-то пришла муза к нашему слесарю, – и хитро ко мне:
- Ну - и как ее звать?
Я назвал твое имя.
- Красивое – как и сама его обладательница, – задумчиво так.
Я не возражал.
- Давно его так не пробирало, – продолжил он, - полгода уж не пьет, зачах совсем с любимой-то женой! Ну, ничего, скоро разойдется – вишь как глаза блестят – вдохновение появилось. Великое дело! Без него он мается как неприкаянный, теперь вот новых песен ждать будем, а заодно – и беречь, стеречь его придется. Особенно – когда сойдет волна. Упадок, полный упадок... Опустошение, безнадега, отчаяние. Без водки – смерть ему была бы. А с ней – живет как на вулкане – не знаешь, что в следующую минуту вытворит. Любит его председатель наш, другой бы враз выгнал.
За стеной раздались звуки володиной гитары.
- Пойдем, пройдемся, не будем мешать, – и мы вышли наружу.