Помидор

Шумел камыш, деревья гнулись, ручей подзвякивал в ночи. Старухи с города вернулись, захлопотали у печи. Пришла соседка с разговором пустым, но с целью потайной – она тянулась к помидорам, хоть речь пускала стороной. Она слова искусно сшила и в болевое залп пошёл: - Скажи, купил зятёк машину, когда к разлучнице ушёл?
И хоть старух и было двое, и были обе начеку, но отступает бытовое, когда больное на слуху. Одна вздохнула :– было дело, да только кончилось крестом… А печь дымящая гудела, гудела в доме запертом. И подбираясь к помидорам бочком, волчком среди овец, она спросила: – на которой из трёх женился-то стервец?
И был он близок – краснобокий, ядрёный, сочный, грунтовой… Но свет погас. И вышли сроки её разведке фронтовой. Нет, в темноте уже покража. Не на свету – так воровство. Такой расклад, такой поклажи не принимало естество. Одно – тишком за разговором, другое дело – темнота, в которой с мукой и укором глядит Спаситель со креста.
Я оборвусь на этом месте, едва закончив пару фраз. Я заскучал сегодня в тресте, в обед явившись в Межрайгаз. Меня в снега зима вминает, ценой дизтоплива грозя. Но то, что сердце вспоминает и спьяну выдумать нельзя.