В шумном балагане

Я, как никто, и не предполагал,
Что вляпаюсь по гланды в балаган
И там зависну надолго…
Шутом
Служить бы рад,
Но, сбросив на потом
Высокий штиль, уверовал не споря:
Глубокий ум бедовому на горе.

Цвела зима белее белой ночи,
Метель вгоняла в ступоры, пророча
Заносы, пробки, увальни сугробы
Мечтали, нервы выскоблив, угробить,

Фонарь с аптекой дружно издевались:
– Ты две кровати сдвинул бы,
Едва ли
Поместятся вагоны дум с тележкой!?
Глумятся сирые, а я повально грежу:

Характер крут, а с виду нюня нюней,
В семейной байке вызовы для юных –
Под запахи ружейного магаза
Осечек нет, и не было ни разу!

Под новый год, чего ни вспомнишь
Сиднем?
На кухне двое…
– Вылитый Овидий, –
Начнёт она без лишних препинаков: 

– Опять строчишь, не проще покалякать,
Того гляди, язык лишится прыти –
Рабочий орган, вы уж извините?!
Когда на «вы», я знаю, будет остро.
На кухне двое, времечко для тоста.

– Ну, что сказать, родная?
Ты… обвисла,
Не в смысле тела, будущему смысла
Придать не в силах, так себе –
никчёма.
И что в ответ?

– А ты, а ты… толчёный,
Разбавленный струёй гиперборея!
Я ухмыляюсь, душу классно греет
Мобильный орган, что во рту.
Однако!
Умеет вызвать милая на драку.

Что балаган и стужа?
Всё в копилку!
– Да ты... – в экстазе,– 
– Знаю, знаю – мылкий,
А ты – Сафо, крадущаяся сапой.
И я не против, ей и мне накапав
По рюмке счастья, в шумном балагане
Варить стихи, где всё манИт и манит:

– Маши строфою, ты – метафоричен,–
А я вдогон,
– Гляди, уже кирпичный,
Здоровый цвет в оттенках терракоты.
И слышу между строчками:
– И кто ты?

Конечно, я... любимейший из верных.
– А мог и раньше, нет же: миру – меру?
А твой Вийон – отребье!
Чую, тает.
История в картинках непростая,

Где падал снег, зима белила город,
И каждый миг из прожитого дорог.