Большой Театр

Онегин Крэнко


Отверг он калмычку — а может, узбечку.
Ещё не задумана Чёрная речка.
И жив, и здоров, и в Москве Грибоедов.
И Пушкин не станет писать, не обедав.
И два близнеца, два прекрасных лепажа
Не нюхали порох. Не сделаны даже.

Но парки уже замышляют убийство.
Онегина Пушкин толкает на свинство.
На гнусный скандал, на него не похожий.
Наталью. И Ольгу. И Ленского тоже.
И Ленский играет судьбу как по нотам.
Он вызвал Дантеса. Тому неохота
Квитаться, стреляться, бежать за границу…
Но Пушкин строчит за страницей страницу.

И катится дело печально и смело
К тому, что душа попрощается с телом.
И станет так поздно, что выгорят свечи.
И будет бессмысленна новая встреча.
Наталья с детьми отойдёт генералу.
В груди же застынет, как мёртвое жало,
История странного, в общем, романа,
Про смерть без причин и любовь без изъяна.

10.07.2014



Дама с камелиями Ноймайера


Распродажа вещей
есть, в итоге, вершина успеха.
Доказательство жизни
на арене великих страстей.
Эта мебель гостиных —
разновидность надёжных доспехов
для приема в штыки
неизбежных незваных гостей.

О, французская страсть
невозможна без примеси денег.
Наши Ленский, Татьяна, Онегин —
там не в масть, не в чести.
И любовь куртизанки,
несомненно, намного ценнее
наших русских щедрот.
Так ведь им никого не спасти.

Пусть Манон передаст
эстафету больной Травиате.
Кавалер де Грие
обречённый на злую судьбу,
не способен не думать
о неизбежной расплате —
кто же выпишет чек?
По кому тут откроешь пальбу?

Не дуэлью решаются
драмы худого бюджета.
И кочует сюжет
из романа в бульварный роман.
Эти дамы устали
зваться музами мертвых поэтов
и решили уйти.
Им бы к нам. В табор русских цыган.

Но Париж стоит мессы.
И, конечно, он стоит чахотки.
Благородная смерть
не изменит никак реноме.
Но она сотворит
из несчастной французской кокотки
«ль-идеаль поэтик».
Ну и sale, наконец-то, ferme'.

13.11.2014



Щелкунчик


Под ёлкой мгла, под ёлкой снег,
Мерцают иглы, хруст бумаги…
И шорох лапок, как во сне,
Лишает воли и отваги.

В кровь с ядом перья окунув,
Строчат доносы письмокрысы.
Столоначальники в кулисы
Выносят ужасы. Заснув,

Увидишь склепы, катакомбы.
На каждый сон готов сюжет —
Как в детскую влетают бомбы…
И до утра погашен свет.

Щелкунчик, принц, спаси скорее
Принцессу в это Рождество,
Когда не греют батареи,
И беспощадно существо

Нас ожидающей проверки.
Мы все должны передохнуть
Хоть ночь. А там уж вникнем в суть —
Куда ведут нас эти дверки.

Должны мы верить, словно дети:
В неравный бой добра со злом
Ворвётся чудо, и на свете
На этом будет как на том.

Те, кто на небе — те на небе,
Все остальные — под землёй,
И нет забот о сущем хлебе,
И общим будет водопой

У льва и волка, и ягнёнка,
И ограничит великан
Свой план слезинкою ребёнка,
И спрячет комиссар наган.

Нас всех должны спасти игрушки
Из наших детских дворовых
Серьёзных игр — солдаты, пушки
Из олова, больной Петрушка
И всадники без головы.

Ведь папа с мамой заодно —
За нас. И нам бы оглянуться,
Пока ещё горит окно
И есть ещё, куда вернуться.

21.12.2014



Огненный ангел


Как мне претит использовать любовь!
Как горько оставлять её бесплодной…
Переживите это — каково
Прорыть канал пустынею безводной

И, выйдя к морю, обнаружить дно
Сухое — эту же пустыню?
И точно знать, что больше не дано
Ни шанса жить, ни выхода погибнуть.

С тем оставаться где-то на нуле.
В немой и безразличной середине.
Ни в небе, ни в твердеющей земле,
Ни в море. В бесконечном карантине.

Иосиф, впрочем, ставит на зеро.
На острие. На сингулярность. Выступ.
На мыс. На первый выстрел. На перо.
На смысл, на «нет!» и на сердечный приступ.

Мгновенный выход недоступен тем,
Кто измерял накал любви итогом.
Они застряли в вечной пустоте.
И никогда не разочтутся с Богом.

31.01.2015



Гамлет Доннеллана               


О! Весь Шекспир, быть может, только в том,               
Что запросто болтает с тенью Гамлет.
               
Б. Пастернак


Офелия давно уже мертва.
И, ergo, совершенно не безумна.
О, ей известна предстоящая канва
Истории разгрома Монтесумы.

Тут Гамлет быстро выбегает через зал
К буфетам, туалетам, гардеробу,
Покинув ад, который показал
Шипящую химическую злобу.

Ах, милый папа…
Можешь умереть,
Как все?
Без этих неожиданных явлений?
Здесь дядя с мамой не в своем уме.
Не страшно.
Но порой дрожат колени…

У первого лица опять запор.
Не нужно информировать придворных.
Актёры мягко успокоят двор.
Валторны пусть исполнят звук уборной.

Наш Гамлет, предположим, журналист.
Он нагловат.
Он хват. Весьма назойлив.
Чуть узкоплеч.
Но живчик. Так речист,
Что не герой, а идеальный спойлер
Трагедии правленья короля,
Чьи методы продиктовал обычай.

Убийц прекрасно вынесет земля
При соблюденьи небольших приличий.

О чем же речь,
скажите мне, Шекспир?
Сэр, Вас в который раз переиначат.
Пир духа — это каннибалов пир.
Но смысл всё тот же.
Как же был он зачат?

Возможно, дело в том и только в том,
Сколь неминуемо нас настигает  з н а н ь е.
Ведёт к безумию. И цирку шапито.
К неотвратимому паденью и закланью.

Вот потому и не вернулась тень
Взглянуть на результат — сплошные трупы.
Лишь Фортинбрас проникнет в новый день.
И станет новым режиссёром труппы.

15.03.2015



Кармен


По тактам цыганского марша
Ступает душа Карменситы.
Всё дальше уходит и дальше.
Но нами не будут забыты

Слова и дела на арене.
Ведь торо, её провожатый,
Не умер. И корчится в пене.
А губы сержанта прижаты

К горячей сочащейся ране,
Раскрытой цветочным бутоном.
И титры идут по экрану.
И выдохи тянутся стоном.

Ведь бравый боец Эскамильо
Расчётов не кончил со славой.
Всеобщие эти усилия —
Ещё не начальные главы

Трагедии нового века.
Герои до боли реальны.
И каждый — пока не калека,
Красив, по-испански нахален…

Убийство — стихия солдата,
Бандита и контрабандиста.
За буйную волю расплата
Им взыскана быстро и чисто.

Тореро играет со смертью.
Но смерть не играет с тореро.
Её обещаньям не верьте.
Железная новая эра

Приходит и рушит устои
Незыблемой веры и страны…
Но судьбы не меньшего стоят.
Обратное было бы странно.

Ведь правы все трое. И кровью
Дымится эфир над ареной.
И дело, начавшись любовью,
Продолжено будет изменой.

19.07.2015


    
Пер Гюнт Ноймайера


Ты пропустил сезонов тридцать снега, Пер.
И на кой хер тебе сдались те тролли, Гюнт?
Уж лучше бы ты гор не покидал, мой сэр.
Мой герр, синьор, месье… Держись за грунт.

О, Сольвейг, третья и последняя жена…
О, Сольвейг-солнце — ярко светит снег!
Ты тридцать лет в желание погружена,
Как в три мгновения в твоём волшебном сне.

Мой Пер, итог всегда один — дурдом,
Когда ты жизнь свою не прожил — прогулял.
И под конец тебя сдают в металлолом.
На переплавку, раз уж ты — металл.

Но Сольвейг что-то сделала и вот —
Ты умираешь так, как если бы ты жил.
Спасибо Ибсену. Он не аббат Прево.
Не заставляет верить в миражи.

Реальна Сольвейг.
А вот ты — ты нет.
И по небу тебя несёт олень,
Как Санта Клауса.
Ну как тебе не лень
Опять лететь по облачной волне?

24.01.2016 



Дон Кихот Петипа-Фадеечева


Над всей Испанией безоблачное небо.
И руки мельниц обнимают тишину.
Мой книжный друг, ты здесь ни разу не был,
Пускай и прожил жизнь — и не одну.

На книжной полке или пианино
В дурацкой шляпе из железа — как в тазу
С отбитым краем — ты стоишь поныне,
Не унывая ни в одном глазу.

Два века гутенберговской печати
Перевернули старый добрый мир.
И всё, что было напечатано некстати,
Зачитано тобой до чёрных дыр.

Ты видишь мир сквозь призмы дивных строчек
Точней, чем в микроскоп и телескоп.
За исправление его без проволочек
Стоишь горой. Спасёшь Манон Леско.

Больную Травиату и Титаник.
И остановишь наш армагеддон.
У нас тебя прозвали бы «ботаник».
И многому ты был бы удивлён.

С тех пор прошло всего четыре века.
А книжный человек, как партизан,
Из леса вытеснен ордою дровосеков.
Без родины кочует, как цыган.

Пожалуй, ты нам нужен даже больше,
Чем той империи, где был преображён.
Католиков достаточно и в Польше.
У каждого из нас теперь ружьё.

О, наши мельницы так много намололи
Сухого пороха немыслимой беды,
Что полыхнёт от искреннего слова.
Нам на пожаре не сыскать воды.

Дадим тебе велосипед — ходить на танки.
Указку с лазером — слепить в ночи АВАКС.
А ты давай, крути свои обманки,
Такие же фальшивые, как бакс…
            
09.02.2016



Вагнер по-софийски


Я проспал половину «Кольца» —
затяжного «Кольца Нибелунга».
Золотилась на лицах пыльца —
non e corte la notte ma lunga…

Завладели Валгаллой они.
А слегка погодя — всей Европой.
Запалили в печурках огни.
С мертвецами. Как перед потопом.

Знай, Германия. Зигфрид убит.
Поделом. И с другим будет то же.
Им не вытравить в новой любви
синих свастик на мертвенной коже.

Во-он… летят! Наконец-то летят!
Бабы чёртовы в душах поэтов!
Филистёры разводят котят
На продажу. Кончается лето.

2020



Конец сезона


Целую сцену. Славные подмостки,
Пропитанные кровью короля
И Гамлета. В крови мерцают блёстки
От буффонады. И кругом земля.

Не доски. Где-то снизу — ад.
Им правят (правду говорят)
Чудовищные мёртвые машины.
Но наверху — не горные вершины.

А занавесы, стены декораций.
Реальный космос, мета-небеса.
Те, что и дарят людям чудеса —
Источники восторгов и оваций.

И там, где должен находиться зал,
Зияет чёрный нулевой провал.
Не вакуум, а строгое ничто.
Его не встретишь в цирке шапито.

И в Колизее — мир вокруг арены.
Портал открыт всегда напротив сцены —
И только. И туда, в другой конец
Времён глядит радар сердец.

И ловит музыку и шорохи творенья… 
Мы заполняем сцену «бытиём».
И сущим. То есть, мы — живём,
Преодолев любые уравненья,

Законы, зная: чтобы сметь
Всё это, нужно умереть.

21.06.2015