День рожденья Флорестана

Ну вот. Все в сборе. Шипит механизм старинных стенных часов, и, вместе с ним, — шампанское, льющееся в бокалы, до половины наполненные баварским пивом. Колокольчик отбивает полночь: Papillons-Papillons-Papillons...

— Твое здоровье, Флорестан! Как ты красив и весел сегодня! Неужели тебе уже двести лет? А ведь всё осталось по-прежнему. Глупые филистеры, прятавшие свои потные лысины под ночными колпаками, спят теперь с непокрытой головой и из фахверковых домиков переселились в многоэтажки, а самые удачливые — за толстые кирпичные заборы «Рублёвдорфа». Немногие юные мечтатели по-прежнему порываются штурмовать небеса в колеснице, запряженной крылатыми конями, когда большинство уютно усаживается за руль «пежо» или «тойоты». Пусть уши, глухие к музыкальным гармониям остаются лишь подпорками для модных очков, которыми загораживают глаза, слепые к ликующим краскам природы и искусства. Но для нас, пришедших на твой праздник, пусть гремят рояли, бушуют оркестры, смычки прыгают и мелькают, словно терзаемые порывами бури!

Сколько тут знакомых лиц! Вот сбоку, из-за фортепиано на тебя, Флорестан, нежно смотрит худощавая брюнетка, с виду итальянка, — ах, я узнал тебя, Киарина! Эвзебий досадливо отворачивается: румянец ревности играет на его щеках. Бледный профиль проступает на фоне темной шторы, словно на античной камее — это Шопен. Он, по обыкновению, молчит, слушая как кудрявый Меритис ему о чем-то оживленно рассказывает. Почтенный майстер Раро, как водится, скучает в компании стариков — ему милее смешливая молодежь, тем более что к ней можно обратиться с поучающим словом. Кто это там сыплет комплиментами, окруженный толпою восхищенных дам? Ничего не видно — только длинный острый нос. Дамы усаживают незнакомца за рояль, бестактно оттеснив Киарину. Чудо — блуждающие огни тонут в серых облаках…

А вот и совсем новые персонажи… Худой великан с коротко стриженой головой мнет в огромных пальцах папиросу, он почтительно беседует по-русски с изящным седоватым господином. Это, Флорестан, твои горячие поклонники — они не могли не прийти к тебе на праздник. В стороне, из-за голов красавиц, столпившихся у рояля, выглядывает лошадиная физиономия еще одного русского — благоухающего духами знаменитого «футболиста», «большевика», «футуриста». Разумеется, не все давидсбюндлеры любят шумные компании и безумные речи. Но они тоже любят тебя, Флорестан. У окна, словно в полудреме, молча сидит человек, знающий о чем поведал западный ветер. Он еще подойдет к тебе сегодня. А пока он замер, полуприкрыв глаза, и лунный свет освещает огромный выпуклый лоб со свисающими темными прядями.

Непрерывно звонят в дверь… Плащи и пальто самых разных времен и покроев уже скоро некуда будет складывать… Все новые и новые лица, знакомые и незнакомые, появляются и исчезают, кружась словно в карнавальной пляске. Стены комнаты как будто раздвигаются, толпа исчезает. Слушайте! Смотрите! — Это Любовь, Красота и Творчество танцуют, взявшись за руки, на празднике Флорестана, и пестрые мотыльки, словно конфетти, порхают над их цветущими венками.

2010