Этот черно-белый мир

Наш мир прекрасен вроде, нежен, мил,
Как взгляд ребенка, уточненный, безмятежный,
Но стало ясно мне, что он себя сгубил,
Во мраке похоти, оставив без надежды.

Без той надежды, на тот самый белый мир,
Где люди все с добром относятся друг к другу,
Где каждую мою мечту, в секунду не сгубив,
Я мог бы в счастье жить, оставив сзади муки.

Но вместо этого, я вижу черный дым,
Что лезет так изящно из людей наружу,
Он забирает душу, из остатков сил,
Остаток белой пыли, скомканной надежды.

И где же нравственность, которая была дана,
Нам свыше, чтоб мы любили и ценили,
При виде мокрого и драного кота,
Мы так цинично безвозвратно уходили,
Взглянув в его бездонные, тяжелые глаза,
Которые сгнивают с каждым днем, незримо.

А он лишь просит чуточку тепла,
И чтоб его хотя бы на секунду полюбили,
Чтоб он вздохнув, спокойно мог остыть,
Не захлебнувшись, в дорожной черной пыли.

И та собака, идущая в несметный дым,
Безвольно волоча поломанную лапу,
Бредет по улицам, надеясь быть с другим,
Чтоб приласкал, и нанес немного ваты.

Ведь каждого из нас, подобно божьей твари,
Давая ласку и любовь, с самых малых лет,
Душою, сердцем, и моралью награждали,
Я вдруг заметил, что теперь этого нет,
Все выжжено дотла, оставив мрачный след.

И я пытаюсь отыскать нам, людям, оправдания,
Что не нарочно мы сглупили, к дьяволу примкнув,
Расизм, жестокость, вероисповедание,
Все это портит нас, души наши гнув.

И я иду вперед, по мокрым, скользким лужам,
Иду я мимо псин, котов, и сквозь продрогших алкашей,
И задаюсь вопросом, им ведь кто-то нужен,
Нужна им помощь светлая, которая на черном дне.

И вот сидя, на старой мокрой лавке,
Вдруг осознал я, мы миру лишь во вред,
Мы не поможем бедной тощей шавке,
Которая отчаянно посмотрит тебе в след.

Мы дальше будем убивать друг друга,
При этом радоваться, что кто-то победил,
Служить душевному, больному трупу,
Который лидером других, себя цинично воцарил.