Мерин

Брагульку пили, на завалинке сидели,
Мотрели як дерутся петухи,
Суббота впрямь была, конец недели,
Сосед рыбачил рыбку для ухи.
И солнышко нам жарило макушки,
Ни комаров тебе, ни мух, тока жара,
Ругались на опушке две старушки,
Шо за грибами в лес идтить пора.
Пошто рты порразявили, не знаю,
Но поднялся такой переполох,
Як матюкались, мама дорогая,
Я даже слухать ентова не смог.
Едрена вошь в капусту вермишель,
Мотри, як вся деревня встрепенулась,
И закрутилася такая карусель,
Кака то баба в речку бултыхнулась.
Ее спасали кто как только мог-
Один за космы, а другой за ноги,
Подол задрали, но никто не смог
Хошь на полметра вытасшить к дороге.
Вот пердухань была у бабы той,
Ну вот те лошадь, да и то поболе,
Четыре килограмма чебаков,
С ней разом выплыли в подоле.
Откудова та шлендра сам не знаю,
А то шо ноги, як вон те столбы,
Ну а жопень то, мама дорогая,
С  такою лярвою ни долго до беды.
Очухалась она и проблявалась,
«Пошто меня спасали?»-говорит,
С каким то мужиком она порвала,
Чего порвала, где, ни говорит.
Старухи, бабы переполошились,
И мужиков сперва то шибко материть,
Во всех зямных грехах нас обвинили,
Ну стервы, бабы, шо греха таить.
Ну шо обманывали их мы як цыгане,
У них любоф, а нам лишь секс один,
Вот языки, натура тараканья,
Лишь дед кузьма для них приличный гражданин.
Ну про Кузьму того, по разному толкуют,
Он многих вдовушек писюлькой удивлял,
Пенек то старый, но с бабьем балует,
Рога то часто пьюсшим наставлял.
Тут поневоле бросишь пить, ведь ентот мерен,
Того гляди бабье с ума сведет,
Когда помрет паскудник, я почти уверен,
Баб пол деревни хоронить придет!
Вот где завоет энто сучье племя,
Любовь им подавай, ишо чего?
Помер бы што ли, блендохвост скорее
Я столь наслышан…про него.