Хижина в темном лесу

 В одном темном-темном лесу стоял темный-темный дом. В этом темном-темном доме происходили очень странные и страшные вещи...

    Этим вечером Адель и Морис возвращались от друзей из другого города. Погода стояла несносная для тех краев – дождь не смолкал весь день, нагоняя тучи с грозами, а когда стемнело, и вовсе размыло проселочную дорогу. До ближайшей гостиницы оставалось километров сорок. Заехав на бензоколонку, пара решила запастись продуктами в ближайшем магазине и найти пристанище на ночь у кого-нибудь из местных жителей, а рано утром отправиться снова в путь. Проехав еще несколько километров, Адель и Морис поняли, что им придется ночевать либо в машине, либо ехать до гостиницы, сменяя друг друга за рулем, если они не потонут в грязи окончательно, потому как ни одного дома по дороге им не приглянулось, а, вернее, домов просто напросто и не было, кроме той заброшенной хижины, что покоилась за небольшим темным хвойным леском у обочины.
    Они свернули и остановились. Морис, заглушив двигатель автомобиля, достал из багажника рюкзак с продовольствием и устремился по узкой, занесенной хвоей и шишками, тропинке. Окна дома были заколочены полусгнившими досками крест-накрест, остатки разбитых стекол дребезжали в дождевой хляби при малейшем натиске ветра, у догнивающего дверного косяка висела изъеденная временем небольшая подкова, а по левую сторону от нее красовался покоробленный рыболовный крюк. Мокрая хвоя медленно спадала с обветшалой крыши, которую с трудом удерживали истлевшие стропила дома; остроконечные ветви елей, разбухая во тьме и медленно раскачиваясь из стороны в сторону, издавали неприятный шорох. Казалось, из хижины доносился редкий глухой стук.

– Этот дом никогда не пользовался доброй славой. Скорее наоборот... – послышалось откуда-то со стороны дороги.

    Адель и Морис переглянулись, но не обернулись – голос им показался до боли знакомым, они ждали, когда человек, появившийся из ниоткуда, представится, тем более, что в темноте они бы все равно не смогли понять кто это, даже взглянув на его лицо. Но человек так и не представился, а лишь добавил:
– Я часто прогуливаюсь здесь, особенно такими вот, дождливыми, поздними вечерами... знаете, никого нет: ни машин, ни людей и даже звери где-то находят убежище и не появляются здесь до рассвета. Мило, не правда ли? А вы так не пугайтесь. Раньше, в девяностых, я здесь работал, в местном лесничестве, пока мы не погорели, а привычка обходить владения осталась.

    Некто подошел ближе к молодой паре, направив фонарь в сторону заброшенного дома. Это был высокий, статный мужчина, судя по всему уже не молод, но и еще не стар. Мужчина, как говорится, в самом расцвете сил. Из-под капюшона дождевика им отчетлива стала видна правая сторона его лица, напоминающая профиль греческих скульптур. Крупные выразительные черты, чуть выдвинутый вперед подбородок и шрам -- от виска и почти до самой шеи, – несмотря на его спокойный голос и некоторое радушие – заставили пару поволноваться еще больше, чем пять минут назад.
– Неплохо было бы зайти в дом, пусть он и заброшенный, да и сквозит изо всех щелей, но хоть какая-то крыша, вам и это за счастье, – сказал незнакомец и направился к дому; недолго думая, Адель и Морис поспешили последовать за ним.
– Странно, – промолвил Морис. – Дом вроде и заброшенный, в лесу, а такое чувство, что обитаем и по сей день.

    Они отдернули растрескавшуюся от старости дверь на ржавых петлях, которая, как оказалась, вовсе не была заперта, и вошли. За прихожей, посреди комнаты стоял огромный стол – его, как и все остальное, покрывал плотный слой серой пыли; слева, в полутьме, на просыревшей стене виднелись клочья ткани с еще какой-то внутренней двери дома, а перед ней – лестница, с деревянными перилами и переломанными ступенями, которые то и дело невольно шатались под собственным весом. Уходящая вглубь лестница, видимо, вела на чердак. Мало-помалу глаз привыкал к этой безлюдной темноте, и путникам открывались все новые детали унылого приюта. Незнакомец снял капюшон и, быстро сориентировавшись, достал с полки старобытную лампу, зажег ее, поставив на край стола. Стало понятно, что неудачливые путешественники порой останавливаются на время в этом странном доме.

– Знаете, у этого дома нехорошая история, – продолжал незнакомец. – Раньше здесь жила семья, да-да, на таком вот отшибе, говорят, дом им достался по наследству от предков-староверов, и семья эта погибла в восемьдесят первом в автокатастрофе. Ну как погибла... Погибли старшие, родители, а дети, ехавшие сзади, остались живы. Но и это, скажем, не надолго. Жизнь штука такая – сегодня ты полон сил и планов, а завтра ты –  инвалид-одиночка, или того хуже – мертвяк, – он горько усмехнулся. – Будете? Нет, ну как хотите, -- незнакомец достал флягу из-за пазухи, слегка ее колыхнув, отрывисто хлебнул из нее, чтобы не останавливаться и не потерять нить своего рассказа. 
– Это были брат с сестрой: Энри и Лили. Мальчику тогда было лет двенадцать, злые языки поговаривают, что именно в этом доме, на чердаке, – некто с флягой указал на лестницу. – Он сестру-то и пришпорил, прирезал в смысле, взяв вот с этого стола большой столовый нож. Непонятно, правда, зачем и почему он это сделал, но после его положили в психиатрическую лечебницу, откуда он вышел через пару лет и повесился, ни за что не поверите... опять же в этом доме! Естественно, уже не на чердаке, а в подвале, – рассказчик топнул сапогом так, что, казалось, доски треснули, а Морис и Адель содрогнулись от страха.
Не каждый день услышишь такие истории, да еще и на месте преступления.
– Сейчас ему лет тридцать, подрос пацан...
– Вы же сами сказали сейчас, что он повесился, – перебила его Адель. – Разве не так?
– Повеситься-то он повесился, но кто знает где он похоронен и кто видел свидетельство о его смерти? Никто-о-о, а народу только и надо, что списать да закопать всех, чтобы крепче спалось. А ливень-то, как из ведра! И не собирается заканчиваться...

    Подвывал холодный ветер. Сквозило. Ничего печальнее этого немого убожества и запустения нельзя было бы и представить.

Незнакомец прислушался к тарабанящей дроби дождя и добавил:
– Ладно, я пойду. А вы не беспокойтесь, через пару часов начнет светать. Главное эти пару часов... пережить, – сделав паузу перед «пережить», он загадочно улыбнулся и, взяв свой фонарь, вышел из хижины, тихонько захлопнув дверь.
– Псих какой-то, – недовольно фыркнула Адель.
– Черт побери, и связи тут как назло нет, – бросив телефон в рюкзак, сказал Морис.
– Ты слышишь... стук. Когда мы еще только подходили к дому, точно такой же, раздался где-то совсем рядом. Вот, опять!
Они посмотрели в сторону загадочной лестницы, стук доносился как раз оттуда. Морис махнул рукой, и развернувшись обратно, направился к выходу.
– Уууу, кто заказывал привиде... – хотел было он пошутить, но тут же замолчал и остановился на своем месте как вкопанный. Звук разбитого стекла и отчетливый женский крик вперемешку с каким-то дьявольским хохотом заставили его ужаснуться. Адель нигде рядом было. «Не может быть», – подумал он и, схватив лампу со стола, побежал вверх по лестнице. С силой толкнув дверь он оказался в детской, на чердаке, и увидел то, от чего лампа выпала у него из рук и разбилась вдребезги, а сам он медленно сполз на колени, истошно выкрикнув: «Адель!..»

    Девушка лежала на дощатом полу, на котором было жирно начерчена чем-то густым и красным огромная перевернутая пентаграмма. Над ней, под потолком, возвышалась фигура без лица в длинном черном плаще.
– Астарот, Адор, Камесо! – громогласно раскатился нечеловеческий бас по комнате, и тотчас же тело девушки вспыхнуло ярким пламенем, а над ней вновь  рассыпался такой же мощи нечеловеческий хохот, сила которого вынесла Мориса из комнаты, дверь резко захлопнулась, и он кувырком покатился вниз по лестнице, потеряв сознание...


– Да, жизнь штука такая, – закончил незнакомец свой рассказ.
– Завтра мы вас вызовем в участок для повторной дачи показаний, вы последний, кто видел этих ребят.

    Незнакомец достал свою флягу и глотнув пару раз, он снова взглянул на хижину – на месте ее, под проливным дождем, в огромной темной-темной куче еще тлели остатки ветхих перекрытий, балок и досок... 









15 ноября 2014 года