Ромка

                1

Шесть соток - садоводческий участок был выделен родителям моим, и лето
там я проводила часто, хотя тот край и не был мной любим. Зеленогорск... Ребята
из богатых (по десять лет, а снобы все почти). Я бегала оборвышем: в заплатах,
да и избушка - Господи, прости...

Кругом: дворцы, особняки, заборы из кирпича - всё лоск, куда ни глянь. И
про меня ходили разговоры, что из семьи из бедной я. Ведь всклянь мне только
неба синего досталось (и этого достаточно вполне), да жаль, промеж богатыми казалось,
что всё ж чего-то не хватает мне. И в детстве я дружила не со всеми: неравенство
наметилось тогда. Союз распался - непростое время. То были девяностые года.

В сандаликах всегда на босу ногу, с растрёпанной косой через плечо, носилась
я как ветер: слава богу, здорова, весела. Чего ж ещё?

         2

Тогда моим царапинам и шишкам не знали счёта бабушка и мать. Меня тянуло
больше всё к мальчишкам - их в детстве проще было понимать. С девчонками тоска:
они играли то в дочки-матери, то в свадьбу, то в семью... То ль дело пацаны: в
войнушку, в ралли, в бандитов и заложников... Мою шальную тягу к хулиганству мама
оправдывала: вырастет - поймёт, остепенится. Между тем, упрямо я делала из досок
пулемёт.

Был у меня тогда приятель - Ромка. Проказник, фантазёр (жил с дедом тут). Он
мог из никудышного обломка игрушку смастерить за пять минут. Курносый, круглолицый,
круглоглазый (глаза сквозят невинностью души) - куда при этом только он не лазал,
чего только не жёг и не крушил!

Кудрявый, крепко сбитый, круглощёкий, неравнодушный к сладкому и к щам, Роман учил
меня как Мастер йоги полезным, замечательным вещам: он выучил меня ругаться
матом, кирпич колоть рукой, играть с огнём... К домашним и воспитанным ребятам я не
тянулась никогда. А в нём магнит как будто был... И я балдела от Ромки. Мы дружили -
не разлей ничем, и нашим не было предела проказам обоюдным. Точно клей "Момент"
скрепил нас вместе. Водостойкий.

Мы днями забавлялись с ним вдвоём на брошеной давно соседом стройке. Там
были трубы, плиты, водоём с лягушками. Для детского досуга нашлось нам предостаточно
всего. Но неприятность сделалась у друга на этой самой стройке.

Моего соседа я давно уж не видала, в бытовке покосившейся. Сосед обил листами
рыжего металла её со всех сторон - от разных бед.

А Ромка жёг траву вблизи времянки. Забавы ради, не замыслив зло, бензином
сдуру брызнул он из склянки, и пламя с силой всё вокруг взяло.

Сгорела эта чёртова бытовка. Нам до неё, конечно, дела нет. Но взрослым, раз
уж вышло так неловко, пришлось потом, увы, держать ответ перед соседями. Его родные
собрали деньги - возместить урон. Ругали Ромку. Не признал вины и на всё лишь
пожимал плечами он:

"Оно само воспламенилось! Я то лишь развести хотел большой костёр!"

Ему тогда пошёл всего девятый годОк. Он был наивен, не хитёр. Но как бы ни
было там, дело громко: поджёг... И дружбе так пришёл конец: мне запретил, узнав об
этом, с Ромкой водиться строго-настрого отец.

"Он хулиган! А если б это пламя дошло ещё до нашего двора, то как бы он
рассчитывался с нами, твой Ромка?! Спички - это не игра."

Отец меня наказывал телесно: он часто в детстве бил меня ремнём. Возможно,
это было бесполезно, но всё таки теперь играть с огнём и с Ромкой я боялась из-за
папы. У боли над детьми большая власть, но до поры... Взросления этапы всегда так
начинаются: сдалась большая крепость страха перед чем-то, что не умела я назвать
пока...

Мы прятались как тайные агенты теперь. Так сила дружбы велика была, ведь
я, побитой быть рискуя, играла с Ромкой бедам всем назло, и радовалась каждому
часку я с приятелем, считая: "Повезло, что мой отец не спрашивал сегодня, где я
была, и не придётся врать..."

Вдобавок стала я чуть-чуть свободней и потому, что всё узнала мать. Она
ведь, умудрённая природой, ловила женским внутренним чутьём: родителям в делах
такого рода стоять нельзя упорно на своём.И мама прикрывала наши встречи: отцу
не говорила ничего. А мне теперь жилось гораздо легче - я сохранила друга
своего.


                3

Мне было десять лет, когда всё это произошло. Прошёл учебный год ещё один.
Опять настало лето. На дачу мы приехали и вот: осталось всё как прежде, с Ромкой
снова играли...

Во дворе ему качель наладил дедушка. Высокий сук - основа. Верёвки две
повесил он на ель. А между ними - тонкая дощечка, что, кажется, вот-вот  - и
пополам... Но, впрочем, крепко держит человечка, что весит тридцать с чем-то
килограмм.

Часами мы раскачивались с силой: кто выше? Ромка был смелей чуть-чуть.
Летали мы, и солнце нас слепило, дощечка прыгала, качалась ёлка - жуть... Земля и
небо смешивались в кашу, кружилась голова от высоты. Вдруг Ромка снизу мне
сказал:

"А Маша из класса моего храбрей, чем ты! Она у нас действительно "крутая".
С ней каждый парень подружиться рад..."

Я молча Ромку слушала, летая стремительно до солнца и назад.

"Ну, а она красивая?"

Вопрос тот я задала ему, качнувшись вверх.

"Ну... я не знаю... - он замялся, - просто..."

"Глаза какие?"

"...Вроде как у всех... Зато она такая каратистка, что вот тебя одной
рукой сшибёт!"

Я возразила, пролетая низко:

"А я ношу с собою огнемёт!"

"У Машки - танк." - сказал серьёзно Ромка. - В квартире прямо. Честно.
Сам видал..."

"Да врёшь ты всё!" - я выкрикнула громко. Беседа переплавилась в скандал.

"Ещё скажу тебе такую штуку... - ввернул Роман последний аргумент, - ...мы
в школу ходим с ней всегда за рУку..."

В верёвки впилась я, и как цемент твердели пальцы... Ничего такого со мною
не случалось никогда, та злость была принципиально новой, и я кричала Ромке:

"Ерунда! Не верю! Врёшь!"

Я спрыгнула с качели, ударив ногу, прямо на лету, и, сдерживая слёзы еле-еле:

"Я набрала большую высоту?" - спросила Ромку. Он пожал плечами:

"Нормальную. Но Машка может ведь повыше..."

Солнце скалилось лучами. Нога болела. Чтоб не зареветь, я собрала в кулак
остатки воли. Надолго, знала я, не хватит их. Мне было больно даже не от боли...
Мой голос стал вдруг непривычно тих:

"Прости, но я ударила колено и не могу качаться. Я - домой."

Навстречу мне попалась тётя Лена, соседка, и вскричала:

"Боже мой! Ты где так сильно рассадила ногу?"

Взглянула на себя впервые я: обида отпускала понемногу, а кровь текла с
коленки в три ручья.

"До свадьбы заживёт! Мы бинтик белый приложим. Мазью смажем. Погоди!"

Сдалась и облегчённо заревела я тут же на её большой груди.



               4
 
       На будущее лето Ромка поздно на дачу выехал, а я - наоборот. Подросший,
загорелый и серьёзный он появился. На морской курорт он ездил с мамой, в южный
город Сочи - там солнце, море, фрукты. Рай земной... И ракушек красивых много
очень. Он их по-братски разделил со мной.

Пол-лета Ромки не было на даче. Зато приехал внук соседки Стас. Он каждый день
в саду решал задачи, был деловит, начитан и очкаст.

Сначала я играла с ним от скуки, но позже мне понравился весьма соседский внук.
Он обажал науки. И стала я ходить к нему сама.

Стас рассказал мне про цветы и травы, про то, как ловок уссурийский тигр. Он
каждый день придумывал забавы и сочинил немало новых игр.

Вот, например, играть любил он в "крошку". (Он часто обращался так ко мне.)
Стас был маньяк (конечно, понарошку, в игре такая роль), а в стороне от дома
был лесок, довольно редкий. И в "крошку" мы играли только там. Я убегала,
пряталась за ветки. "Маньяк" бежал за мною по пятам, а, настигая, с ног
валил, запястья сжимал до хруста и валился на меня, предупреждая:

"Настя! Ни слова взрослым..."

Я была сильна, ловка, быстра, и удавалось Стасу, меня, конечно, не всегда
поймать... А коль ловил, то я кричала сразу:

"Я расскажу! Тебя накажет мать!"

Мы так в лесу играли постоянно. Потом в саду, в беседке пили чай. Его нам
выносила тётя Яна. Под вечер расставались.

"Не скучай! - бросал мне Стас. - до завтра!"

Из окошка (он провожал меня) махала я. Хороший Стас... И если бы не
"крошка", то были б с ним мы лучшие друзья.

Потом, когда вернулся Ромка с моря, он видел нас со Стасом пару раз.
Теперь, почти что в каждом разговоре он клеил к "Стасу" слово "унитаз"...
Он сочинял про Стаса анекдоты, истории забавные, хохмил... Да так,
что я смеялась до икоты.

И Стас мне перестал быть вовсе мил. К тому же, вскоре он уехал с мамой.
На зависть мне куда-то далеко... Поездки были мне заветной самой
мечтою.

В садоводство молоко везли с совхоза. Целая цистерна в неделю раз
вьезжала в воротА. Приветливая тётка с кружкой мерной (на ней, где литр,
фломастером - черта) вливала нам без устали в бутыли, бидоны, банки
белоснежный груз...

На молоке такие сливки были! Я помню нежный сладковатый вкус... Так
в детстве, кажется, всё было лучше, счастливей. Голубее небосвод... Мы
провожали всей ребячьей кучей всегда бегом цистерну до ворот.



                5

Однажды так случилось, что мальчишки другие Ромку приняли в игру. Их было
семеро, а я казалась лишней. Одна девчонка.

"Я её беру!"

Сказал им Ромка.

"Пусть играет с нами!"

"Девчонку? Мы намучаемся с ней: она слаба тягаться с пацанами. Мы ж в
вело-прятки. Для крутых парней игра. Она жестокая, а, значит, для сильных. А
девчонки - слабый пол. Подумай сам, а вдруг она заплачет?"

Сказал серьёзно Ромке рыжий Фрол.

"Я не заплачу!"

Завопила звонко в ответ ему я, выступив вперёд.

"Ты не смотри на то, что я девчонка, я смелая!"

За весь девчачий род мне стало вдруг обидно. В самом деле: ну чем девчонки
хуже? Что за чушь? Быстрее всех гоняю я на веле и не боюсь зайти в лесную глушь...

"Ну, ладно, ладно... Мы тебя проверим! Все новенькие водят в первый раз.
Такие правила. Ты стой у этой двери, считай до ста, не открывая глаз."

Я отвернулась. Хохотали громко, свистели, уносясь на велах вдаль, мальчишки.
С ними - лучший друг мой Ромка. Нетерпеливо ставлю на педаль уже я ногу:

"Девяносто девять!"

Ну, всё. Искать поехала ребят. Они могли быть далеко. Что делать? Такие
правила. Вовсю горел закат над лесом с ёлочной зубастой кромкой, она казалась
чёрной ввечеру. Мне стало грустно: в нашей дружбе с Ромкой не будет всё по-прежнему.
Игру, быть может, я и выиграю... Только... (догадка вдруг хлестнула точно плеть)
..меня не примут как свою, поскольку... девчонка...

Так мы начали взрослеть... И пролегла невидимо граница, наметилась полярность
двух полов. Я вздрогнула: вспорхнула рядом птица. Я всё крепилась:

"Я мальчишколов! Я молодец! Я отыщу их разом..."

Лес становился гуще. Дальше - дом. Закат в деревьях низко красным глазом
моргал мне. Страшно. Ехала с трудом. Не плакать! Нет! Я набралась отваги. С
предательской щекоткою в носу по следу всей мальчишеской ватаги я ехала в темнеющем
лесу. Бодрилась и посвистывала  тонко. Меня атаковали комары. Реветь - никак нельзя.
Ведь я - девчонка! И вОда. И одна  - на семерых.