Жизнь продолжается!

Как пишутся детективы и ужастики?
В принципе, ничего сложного тут нет: вспоминается детская страшилка или берется малоизвестная мистическая легенда, и на этот шампур воображение писателя вдохновенно нанизывает повествование.
Результат зависит от масштаба воображения и от степени дарования автора.
Например, мистер Стивен Кинг готовит весьма аппетитные шашлыки.
Есть еще отличнейший автор кулинарно-детективных рецептов - госпожа Агата Кристи. Правда, страшилки в свои блюда она  не клала, считая их вредным ингредиентом. Но при этом, виртуозно смешивая великосветское с «нижегородским» (речь об аристократах, грубо нарушивших «кодекс чести»), из одних и тех же сюжетов-компонентов она создавала изумительные деликатесы.
Я остановлюсь на этих двух столпах детективной кулинарии, хотя могла бы и продолжить, но тогда я не успею рассказать вам свою совершенно натуральную историю, без сои,  красителей и прочих ГМО.
В середине октября Андрей, наконец, защитил диссертацию.
Вообще, ему очень повезло: после окончания медфакультета он попал в аспирантуру Института Борьбы с Вирусами и Инфекциями, где почти целиком погрузился в генетическое клонирование вирусных генов, и даже сделал маленькое, но перспективное открытие. Почти -  потому, что еще учась в институте, он женился. Познакомился в Сочи со студенткой-филологиней, и курортный роман, что нечасто, но случается, доплыл до порта под названием Загс. Настя тоже получила диплом, родила ребенка и «на время», как она говорила, посвятила себя семье.  Теща все время хвалила свою дочь, очень беспокоилась за ее хрупкое здоровье, этим, видимо, пытаясь стимулировать зятя поскорей начать зарабатывать нормальные деньги.
Андрей и так старался: кроме своих исследований и учебы в аспирантуре, читал лекции от «Общества Знания» и давал уроки химии нерадивым абитуриентам. Родители жены помогали продуктами и денежными дотациями.
В общем, худо-бедно, жили, как многие другие молодые семьи.
Его научный руководитель был жизнерадостным эпикурейцем. В институте все знали его любимую фразу, произносимую им по любому поводу: «ничего, жизнь продолжается!». Фраза эта со временем стала как бы его персональным слоганом.
Всеволод Станиславович знал толк в хорошей кухне и в женщинах и, несмотря на солидный брачный стаж, не пропускал ни одной юбки. Он любил пофилософствовать и говорил своим аспирантам, что большая наука требует большого терпения и обширного кругозора, и поэтому от жизни надо брать как можно больше. И он брал.
Когда в опубликованных научных статьях Андрея звездно засияло имя его шефа, Андрей смолчал.  Молчал он и тогда, когда на все зарубежные симпозиумы с докладами по теме ездил не он, а его научный руководитель. Поскольку шеф понимал, что Андрея не радует такой расклад, он весело говорил, похлопывая его по плечу: ничего, жизнь продолжается! Терпи и учись, и твой час придет.
Близкий друг Андрея, тоже аспирант с кафедры изучения редких инфекционных заболеваний, Стёпик, как-то сформулировал положение вещей:
- Это симбиоз, мы нужны им, а они нам. Им нужна наша свежая кровь, а нас они стимулируют на наращивание наших интеллектуальных мускулов.
Со Всеволодом Станиславовичем Степан был знаком, поскольку тот часто приходил к ним на кафедру: там была одна хорошенькая аспиранточка…
Защита диссертации прошла гладко. Андрей получил только один черный шар, который, несомненно, кинул мстительный завкафедрой  по изучению СПИДа и гепатита: у его жены был краткосрочный роман с Всеволодом Станиславовичем.
По случаю защиты был заказан банкет в армянском ресторане, которым управлял двоюродный дядя Стёпика.
За день до защиты Настя повезла ребенка за город к родителям на дачу, но там у малыша поднялась температура, и Настя на банкет не попала.
В банкетном зале за столами вечной буквой «П» веселье набирало обороты. Тамадой, естественно, был Всеволод Станиславович и, как полагается настоящему тамаде, умело вел банкетный тепловоз к пункту назначения. Девушки-аспирантки весело отплясывали с докторами и кандидатами, а также с непонятно откуда взявшимися гражданами, которых Андрей даже не знал. Под конец, когда, обессилев, все стали расходиться, тамада решил, что надо продолжить, дескать, «еще не вся черемуха в твое окошко брошена» – напевал он в ушко какой-то сомлевшей аспиранточки. Все, кто еще мог, согласились отправиться к Андрею домой, благо квартира была свободна. Но когда выползли на улицу, гости как-то незаметно растворились, и остались только шеф, Степан и, само собой, Андрей. Так в сугубо мужской компании они забрались в такси и приехали к новоиспеченному кандидату. Сели на кухне и продолжили. Коньяк, презентованный Стёпиком,  по решению шефа оставили на потом – «залакировать», и принялись пить водку, закусывая армянской бастурмой.
Всеволод Станиславович, как всегда блистал. Он рассказывал истории из своей разноцветной жизни, вспоминал, как сам защищал кандидатскую и красочно расписывал свои многочисленные любовные приключения. В общем, это был «нормальный мальчишник», как характеризовал шеф их посиделки.
Первым отключился Степан и ушел в комнату «передохнуть». Андрей и Всеволод Станиславович держались. Шеф был неиссякаем. В какой-то момент он заявил, что защита Андрея – всецело его, шефа, заслуга, что без его руководства Андрей бы еще очень долго «ковырялся», и неизвестно, чем бы все кончилось. А потом вдруг сообщил, что открытие Андрея – тоже результат их совместной работы, причем в большей мере благодаря  его личному участию.
Андрей в это время молча резал хлеб и бастурму. Он вообще все время молчал, поскольку нескончаемый монолог Всеволода Станиславовича нуждался не в собеседниках, а в слушателях. Но последняя фраза шефа о том, что они и дальше будут продолжать работать вместе, оказалась явно лишней.
И Андрей взорвался. Он почти кричал, что все, и статьи, и открытие, и защита – это только его, Андрея, заслуга, а Всеволод Станиславович просто примазался, и дальше он пойдет своим путем и больше не позволит…
Всеволод Станиславович вскочил и, сжимая в кулаке рюмку, заорал:
-Ты что тут, сопляк, залупаешься? Я покажу тебе, как закрываются некоторые открытия! Мало не покажется!..
И плеснул водку в своего бывшего  аспиранта.
Андрей тоже вскочил. Водка попала в глаза, их страшно жгло. Он задыхался от возмущения и боли. В руке его все еще был нож, которым он резал закуску.
И тут, почти ничего не видя, Андрей неожиданно всадил нож в своего шефа.
Тот вошел в грудь, как ни странно, легко, без усилий, с какими он резал бастурму.
Рукоять ножа вызывающе торчала из элегантной, но уже помятой рубашки, болтавшейся на тугом животике доктора наук, а над рукояткой безвольно качался распустившийся галстук-бабочка.
Всеволод Станиславович продолжал стоять, покачиваясь, как и любой крепко выпивший человек. И если б не эта черная рукоять…
- Ну, щенок, ты даё… - произнес он и рухнул на пол.
Андрей смотрел на своего научного руководителя с изумлением, как будто видел его в первый раз. Наверное, так же он смотрел бы в зеркало, если б оно перед ним вдруг появилось. Его руки, судорожно сжатые в кулаки, тряслись.  Он с трудом сел. Ноги тоже дрожали и не сгибались. Расплескивая коньяк, налил рюмку и выпил. Потом вторую. Дрожь слегка унялась. Он тупо смотрел на тело, лежащее на полу. Из груди вытекала скупая струйка крови.
Усталый, пьяный мозг Андрея отчаянно сопротивлялся, не желая впустить в себя осознание свершившегося.
Он заставил себя встать и подошел к Всеволоду Станиславовичу. Присев, взял его за кисть. Жест получился каким-то робким и нежным. Так берут за руку горячо любимую девушку. Пульса не было. Андрей беспомощно скользил взглядом по кухне, словно надеясь увидеть кого-то, кто сможет ему помочь. Потом он вспомнил о Степане и поплелся в комнату.
Тот все еще спал на их с Настей кровати. Андрей потряс его за плечо. Стёпик разлепил глаза, сфокусировал взгляд и пробормотал:
- Счас, я счас, встану…
Потом встал и, поправляя рубашку, уже бодрее произнес:
- К бою готов! Пошли!
И они отправились в кухню.  На пороге Стёпик остановился, с удивлением глядя на лежащего на полу Всеволода Cтаниславовича.
- Он что, готов? - спросил он, не подозревая об уместности вопроса.
- Готов, - тихо ответил Андрей.
- Надо же, вроде я недолго спал, сколько ж вы выпи…
И тут он заметил лужицу крови, а затем и черную ручку ножа, торчавшую из груди лежащего.
- Что это? Кто его?.. – растеряно спросил Степан, с испугом глядя на  Андрея.
- Я,- ответил Андрей и заплакал.
Обхватив руками голову он плакал, по-детски отчаянно всхлипывая. Его сбивчивая речь с трудом доходила до Степана, но он гораздо ясней, чем Андрей, осознал, что произошло.
- Я не пойду в тюрьму, я повешусь лучше… - бормотал, раскачиваясь, Андрей.
Стёпик налил коньяку и сунул рюмку в руку Андрея.
Они выпили, и Степан сказал:
- Значит так.  Ни в какую тюрьму ты не пойдешь. Будем спасать одного. Второго спасти уже невозможно.
Что у нас есть?
О том, что мы тут гуляли, знаем только ты и я. Но учитывая, что будут «копать», найдут таксиста и еще мало ли кого… Короче, скажем все, как есть: да, сидели, выпивали, а потом он уехал, а мы остались. Мы не хотели его отпускать, предлагали вызвать такси, а он вырвался и ушел.
- Но ведь он тут… - пролепетал Андрей
- Вот именно. И теперь придется тряхнуть стариной. Вспомни практические занятия в морге. Мы его аккуратно расчленим, разложим по пакетам, а голову сварим.
- Как сварим?!
Бледное лицо Андрея стало зеленым.
- Ну, ты или плохо учился, или не читал правильной литературы. Есть такая книга – «Сто лет криминалистики». Там все описано. Чтобы его не смогли опознать, голову надо сварить.
Андрей вскочил и убежал в ванную. Его вырвало. Шатаясь, он вернулся и плюхнулся на диван. Голова его безвольно откинулась назад.
- Вот видишь, убивать легко. А заметать следы – это искусство. - деланно бодро произнес Степан и полез в ящик стола.
- У тебя все ножи тупые. Не по-мужски. Не джигит ты. – Ладно, этот подойдет и тот, что у Всеволода Станиславовича. Его возьмем.
Степан подошел к трупу и осторожно вынул нож из тела. Несмотря на его плавные движения, кровь хлынула из раны с новой силой, быстро загустевая на полу.
- Ну что, приступим?- спросил Стёпик, протягивая Андрею нож. – Бери, ты уже им поработал. Но сначала разденемся.
Они сняли все, оставшись в трусах. Небольшое пространство кухни и ванной, словно во время ремонта, было застелено клеенками и полиэтиленом. Они почти не разговаривали и действовали слаженно, как в операционной.
По-видимому, занятия в морге, хоть их никто не любил, оказались полезными.
Когда они закончили и разложили части тела по пакетам из супермаркета, предварительно замотав в другие пакеты, «чтоб не протекло», Андрей нашел самую большую емкость, что была у них в доме – казан для плова. Туда Степан бережно положил голову Всеволода Станиславовича, налил воды и включил газ.
Тщательно все убрали, проверяя каждый сантиметр стен и пола на присутствие капель крови, вымыли ванну и пол с содой и уксусом, как велел Степан, потом помылись сами. Обессиленно сели за стол. Андрей нашел в холодильнике початую бутылку водки. Выпили.
- Надо бы поесть, - сказал Степан. – Давай-ка вынесем пакеты в прихожую. Да, и ножи туда положи.
Пакетов, как это  ни странно, было всего четыре. Андрей  думал, что их будет больше. Оказалось, что тело взрослого мужчины в нарезке без головы занимает не так уж много места. Эта сумасшедшая мысль его потрясла.
- А что дальше? – спросил он у Степана, который, как опытный маньяк, продолжал рулить процессом.
- А теперь давай подкрепимся, потом вздремнем…
Он посмотрел на часы.
 – Где-нибудь  часок. Потом ты подгонишь машину к подъезду. Мы положим в пакеты сверху пустые бутылки и мусор, потом непринужденно вынесем груз, типа едем к твоему тестю с тещей с подарками.
За пару-тройку часов, я думаю, голова будет более или менее готова, в смысле что неузнаваема, если нет – слегка над ней поработаем…- сумрачно, но без тени страха, рассуждал Стёпик. - Ее тоже положим в пакет вместе с его одеждой. Пакетов всего будет пять, запомни. Главное, ничего не забыть. И - в путь.  Заедем где-нибудь в лес и закопаем. Надо только решить, где лучше это сделать. Но времени, как я сказал, мало. Часа через три начнет светать. Так что у нас час на сон и два с половиной, туда-сюда, на все остальное.  Кстати, у тебя лопаты есть?
Андрей непонимающе смотрел на Стёпика, и вдруг вскинулся:
- Есть! Одна, складная, в багажнике, а еще одна – я тестю в подарок купил – в стенном шкафу.
- Вынимай. Под курткой вынесешь. Тестю потом другую купишь. Лопаты тоже там оставим.
Степан старался не пропустить любую мелочь. Складывалось впечатление, что он проделывает такое не в первый раз.  Андрей смотрел на него почти с восхищением.
- Как ты все это… учитываешь, я бы не смог…
- Копф, - польщено ответил Стёпик, постучав себя по лбу. – Моя армянская бабушка еще говорила: «умного ребенка и в люльке видно».  А кроме того – ты же мой друг, а в беде друзей не бросают. Жалко Всеволода Станиславовича, но он сам виноват – напоролся…
И Степан посмотрел в сторону плиты. Они помолчали.
-Я вот что решил,- произнес Степан тихо, - будем хоронить Всеволода Станиславовича в лесу за деревней Озимовкой, там места глухие, помнишь, мы за грибами ходили и заблудились. А оттуда по проселку доедем до дома твоего тестя. Можем забрать Настю и ребенка и привезти домой. Вот и алиби.
Андрея передернуло.
-Я что-то не хочу есть, да и времени мало.
- Хорошо,- согласился Степан. – Тогда – отвал. Давай по последней…
Допили оставшуюся водку. Андрей завел будильник и они прилегли.
Настя весь вечер и часть ночи звонила Андрею по телефону, но телефон не отвечал. Андрей просто-напросто забыл включить звук.  Страшно волнуясь, она еле дождалась утра и поехала домой.
Настя вошла в квартиру. Было так тихо, что казалось, в доме никого нет. Но столбом стояла ужасная вонь. Она пошла на запах и в кухне на плите увидела казан, в котором что-то булькало. Сдвинула крышку, и от увиденного чуть не потеряла сознание.  Дрожащей рукой набрала 02.
- Моего мужа убили, срочно приезжайте,- почти прошептала Настя.
Потом она добрела до комнаты и на кровати обнаружила два лежащих тела. Одним из них был ее муж.
- Слава Богу, ты жив! Но что это там варится в казане?..
- Ты что, не включил будильник?!- спросил Степан.
- Я включил,- обреченно ответил Андрей, - но мы проспали…
В доме работала следственная бригада. Следователь составлял протокол, судмедэксперт осматривал то, что осталось от доктора наук. На диване в кухне сидели Андрей со Степаном в наручниках и давали показания. В комнате рыдала Настя.
А на горящей конфорке стоял казан. В рабочей суете его забыли выключить. В нем все еще побулькивала голова Всеволода Станиславовича, словно произнося свою любимую фразу: «ничего, жизнь продолжается!»