две разные услышала истории...

Две разные услышала истории,
Что перед смертью детям говорят...
События озвученные - подлинны,
И словно часовые встали в ряд.

Работал дед свекрови на заводе,
Был - зам. директора - немалый пост,
А кликали Порфирием в народе,
В общении с людьми всегда был прост.

Завод-то на Терещенской местился,
И был он сахарным, имел складЫ.
Как голод в 33-м-то случился,
Порфирий избежать желал беды.

Складские помещения открыл он...
И сахар весь народу роздан был,
Но кто-то стуканул оперативно,
НКВД горячим следом и прибЫл.

Приятно, что Порфирий был оправдан,
Мол, своевременно решение принЯл...
Была в те времена, поверьте, правда!
Голодомор - фальшивка и обман!

История другая неприятна...
О зависти здесь поведу рассказ.
О ней хоть говорилось многократно,
Но повторяется... и гибельна для нас.

Муж Анны только с фронта воротился,
Живой! Хоть и контужен в Польше был.
Все деньги он супруге дать решился,
И как не дать, ведь искренне любил.

Подруга Анны завлекла покупкой.
- Давай в Москву, всего там наберём!
И барахла набрали не на шутку...
Все вещи Анна привезла в родимый дом.

Успел Василий (муж) повесить люстру,
Чулки с бельём лежали на столе.
И тут мне, братцы, до безумья грустно:
Соседка забежала как к себе.

- Продай бельё, хотя бы половину...
- Нет, извини, я привезла себе...
В соседке зависть вспыхнула с обидой.
- Что ж, будь по-твоему, сгорят они в огне!

И вот соседка, что была еврейка,
Пошла стучать... что спекулянтка есть.
В цене, мол, не сошлась с ней на копейки,
И грязью залила у Анны честь.

А через час уже забрали Анну,
И реквизировали всё, что привезла...
А люстра уцелела, как ни странно,
Возможно, чтобы память не ушла.

Два месяца она в тюрьме томилась,
Тогда по депутатам бегал муж...
Разобрались... и Анну отпустили,
Но сколько в деле том копалось душ!

P.S.:
От зависти никто не застрахован,
Один страдает, а другой пьёт кровь...
Но обронив завистливое слово,
Теряем уваженье и любовь.