Байки старого шкипера кораблик рифмованная проза

Струна как шмель- дурели две гитары,
Басы зурны поддерживали дурь.
Борта трещат, но выдержат под шквалом,
Когда корабль войдёт в пучину бурь!

И он как змей скользил по водным кручам,
Срывался птицей в пенистый провал,
Потом дырявил мачтой своей тучи
Вздетая пулей на грядущий вал.

Сам капитан с повадкой ягуара,
Только играл эмоциями скул.
Да тень сверкнёт звериного оскала,
Когда гарпун летел мимо акул.

Было давно, элитные гурманы,
Вдруг отказались миром от трески,
Тогда для них с далёких океанов,
Везли  акул, для супа, плавники.

И судно шло послушней и быстрее
Поймали ветер - парус ошалел.
Любой матрос болтался бы на рее,
Если б его ослушаться посмел!

Он не искал у Океана чести,
Он не давал Нептуну свою мзду,
Он капитан и был на своём месте,
На волны сам накидывал узду.

И презирал спокойствие лазури,
Морской свинец достойней чем лазурь!
Он рвался в бой, душою жаждал бури
Как будто сам изваянный из бурь.

Но только всё имеет два начала,
Как ось земли имеет два конца,
И там где лик акульего оскала,
Там есть и лик невинного агнца.

Иначе чем ценить итоги битвы,
На чём и как качается земля,
Как отделить скандалы от молитвы,
Где зарубить градацию нуля?

Накал страстей живёт в цепи  проталин.
И если ярость в бешеной крови,
То этот мир жестокий и скандален,
Уравновешен проблеском любви.

Прошу простить, уйдёмте из тумана!
Пока далёк ещё девятый вал,
Мы обелим немного капитана,
Пускай он держит по ветру штурвал.

Ведь он любил когда всплывали луны,
И дрейфовали в тучах как челны.
Ещё, когда соперничали струны,
С аккордами и стонами волны.

 Была в команде судна таитянка,
Что на губах размазан  шоколад,
Стройна как лань, черна как негритянка,
Прекрасная и жгучая как ад.

Презрев закон, что жёны не для моря,
Он свой устав на судне застолбил,
И пусть они несут не мало горя,
Пусть будет так!  Но он её любил.

Эта любовь была довольно странна.
В своей каюте он рычал как лев.
Но он хотел чтобы сочилась рана,
На высоте удерживала  гнев,

К своим желаньям - как аскеты, строго,
Себе, и всем, поблажки не давал.
В пылу страстей...  но девушку не трогал,
А лишь звериным чувством ревновал.


Она матросам танцевала танец,
Сверяя такт с поющею волной
Как из глубин немыслимых посланец,
Творила телом танец неземной.

Бедро стянула красная полоска,
И прикрывала таинства чуть — чуть,
А ветер рвал, как смоль, её причёску
Ласкал нахально маленькую грудь.

Ну а матросы в бешенстве  дурели!
И с парусами затевали бой.
Но подойти к красавице не смели,
Ведь рисковали буйной головой!.

То был турнир и кто покруче нравом,
Кто мог напор стихий одолевать,
Тот обладал к концу работы правом,
Полоску с бёдер девушки сорвать.

Только сорвать, но девушку не тронуть!
На то и был затеянный турнир,
Чтоб получить как королю корону,
После регаты этот сувенир.

И там в порту, в преддверии желаний,
Где намечался многодневный пир,
Каждый матрос полоски красной ткани,
Для финиша с надеждою хранил.

Ну что за чёрт! Вот это так детали,
Ещё галдёж матросский не утих,
Но когда все полоски посчитали,
То сувенир положен для двоих!

Один отважный, по морям, скиталец,
Затейщик драк, любитель много пить.
Второй окрепший юнга - португалец,
Он не хотел так просто уступить.

Это сейчас мужчины перестали...
И чуть чего, испытывают дрожь.
Ну, а тогда судьбу вверяли стали
И юнга вырвал хладнокровно нож.

Но только был напрасный поединок,
Напрасно кровью омывали честь,
В любом порту брюнеток и блондинок,
Как и сейчас, желающих не счесть.

Чтоб после рейда палуба блестела,
Чтоб не судачил глупостями порт,
То капитан, два, страсть познавших, тела,
Велел немедля выбросить за борт.

И все дела. А что же таитянка?
Нашла покой, нашла уют и дом,
Стройна как лань, черна как негритянка,
Для капитана наливала ром...