под задворками водки, экзаменов, оконной сетки, ба

под задворками водки, экзаменов, оконной сетки, балконов, блиндажей,
от дождя, и от снега, от грязи, от ветра, от стужи,
я тебе завяжу серый шарф из акриловой пряжи,
чтобы было теплее внутри - чем бывает снаружи.
я тебя уложу на колени, под шепот бумажных
кораблей, что пускали по ветру, по лужам, по морю,
пропадает и гаснет свет в этих ульях этажных,
я не рушу их планов, и, почему то не строю.
мы по дачам по клубам, по барам, по каменным пабам,
и в плацкарте все время мы оба лежали на верхней,
это ты - уступал мое место каким-то там бабам,
пока я, оставаясь проездом, не тут и не здешней,
засыпала где-то под боком, не долго, но рядом.

кошка, чашки, кастрюли, на нет - все кричит и стонет,
и от смеха, от счастья, от горя, от слов об отчизне,
говоришь мне "уверен, что это немножко стоит
не одну из вместе прожитых нами жизней".
я тебя уложу на колени. и буду гладить,
по не бритым скулам, по желтой усталой коже,
и спрошу: "почему мы скрываемся, бога ради",
а ты скажешь "не знаю" и вспомнишь о боге тоже.
простыня, одеяло, подушка, и две гитары
струн 12 натянуто, но, не звучат, а сердце,
может не выдержать все - твои и мои удары,
от того, что нам не принять, не замерять в герцах,

жесткий взгляд, свежий нрав, и касанье - ладонь к ладони,
между пальцев свои продеваешь, целуешь лоб,
и срывается и звучит, каждый скрежет стонет,
умираешь в глазах моих, и берет озноб.
два стеклянных пальца скользят по горячей шее,
отвернулась к стене - притворилась, как будто сплю,
у самой внутри все истомы перегорели,
разберись сам в своем "ненавижу, люблю".
и всю ночь так лежать, вспоминая то самое лето,
и три года проебаных, спущенных в никуда,
сам когда то сказал - я тебе ни то, и ни это
не забуду, простить не смогу, никогда не отдам.

а на утро прохлада, кашель и боль в ладони,
я ребенок - играюсь, залажу сверху, бужу, смеюсь,
если сядешь на этот поезд - бери две брони,
я одна на всю жизнь уезжать далеко боюсь.

ты совсем одичал, в тебе качества странноватого,
обнимаешь, кривляешься, бросаешь кораблик плыть,
но срываешься вместе со мной с этажа девятого,
потому что мы оба совсем не умеем жить.