Гранёный район 1972-1974

***
Наверно, об этом нельзя.
Вернее, не стоит.
По лицам попутным скользя,
Не думай пустое.
Подумай о чём-то своем,
А лучше - высоком...
Прозрачен граненый район
 И солнечным соком
До края наполнен, до губ,
А губы, зевая,
Упрямо рифмуют, что груб
Водитель трамвая,
Что надо же - иконостас -
Не лица, а морды...
Но памятен каждой из нас
Урок Квазимоды
Но дело не в этом совсем -
Бессилен рассудок
И всё же для каждого в семь
Звенели посудой...
И желтые зубы, и нос
Картошкой ли, перцем -
До звёздных кому-нибудь слёз,
До выдоха сердцем.
Вкусившие солнечный сок
Адамы и Евы -
Напротив  и наискосок,
И справа, и слева...


***
О чем поёт гармонь теплоцентрали?
О том, что мы страну не выбирали
И на эпоху ордер не дают,
Но в беспокойном коммунальном мире
Для всех нашлось по жизни и квартире,
Чтоб создавать потомство и уют.
А что растить: берёзы или пальмы?
Будильник или жаворонок в спальне? -
Судьба ли, сам ли выберешь себе.
А всем нам - жить со всеми по соседству
И - видит Бог - по счётчику и сердцу
Платить за свет в жилище и в судьбе...


ПЕСЕНКА

Кто один склоняется - тот не одинок  -
Над водой с лиловою глубиной беды:
Зябко и доверчиво плавают у ног
Мартовские лебеди - ладожские льды...

Кто в толпе слоняется - лишь бы одному
Не застыть в трагическом зеркале воды -
Может не надеяться: не придут к нему   
Ладожские лебеди - мраморные льды...

Ну а ты до мудрости майской доживи:
Тают люди в памяти, а в апреле - льды... 
Остаётся каждому хмурый дождевик,
Солнечные зайчики... Каменные львы...


МАЗУРКА

Белый снег идёт,
белый снег...
Чёрный негр идёт,
чёрный негр...
Ну и что с того,
что с того?
Бог о тобой, перо,
что о тобой?
Если б это шёл первый снег,
А под снегом шёл первый негр!
Или если б шёл белый негр,
А над негром шёл чёрный снег!
Этот белый снег -
просто снег,
Да и чёрный негр -
только негр.
Это ж город вьюг,
а не юг,
Это ж год, где каждый -
и друг, и брат:
Петербург без снега -
не Петербург,
Ленинград без негра -
не Ленинград...
Ну и что с того,
что с того, -
На того глазею  -
и на того,  .
И зачем-то брезжится:
там, вдали
Из мазурки выпорхнет
Натали...
Ну и что с того,
что с того,
Что зимою все мы
чуть-чуть "того"...


***
Тщеславия, чуда ли ради,
Не блажь ли, входящая в плоть:
На нежную кожу тетради
Лиловый узор наколоть...
Не знаю, но чувствую: всё же
С годами больней озорство -
Уже проступает на коже -
Ознобом - с бумагой родство.
Уже в побелевшие пальцы
С опаской вскользает игла,
Уже не похожи на пяльцы
Удобные рамки стола...
Уже ужасает сноровка
Беспечной и лёгкой руки:
Не смоется татуировка -
Ребячество дерзкой отроки...


***
Дом казенный? Верно говоришь:
Каждый занят вузом или службою...
Ишь, как ты угадываешь, ишь,
Как тебя доверчиво я слушаю...
Ты права, что на сердце - печаль,
И что где-то в чём-то невезение:
И стихи не приняли в печать,
И дожди заладили осенние.
И про мой сердечный интерес
Ты бубнишь козырную историю:
На крестовом в самом деле - крест.
(У кого же не было крестового...)
Мне бы твой художественный дар
Сочетанья общего и личного,
А тебе - законный гонорар
За созданье образа типичного...


***
Каким ты будешь, будущий язык?
Один для всех - как музыка и небо…
Один для всех: для Фета и для Феба,
Для коренастых сеятелей хлеба
И бледнолицых пахарей музык.
Чем будешь ты, - рисунком или словом?
Ты ко всему заранее готов:
И молча в спектре вылиться лиловом,
И выразиться в запахах цветов…
Готов для всех признаний и наветов
Дарить оттенки слуху и очам,
Готов своих пленительных поэтов
И утешать, и мучить по ночам;
А я - лететь к тебе издалека…
Хоть мой скафандр - фланелевый халатик -
Смешон в хрустальной готике галактик,
Но вдруг пронзит восторгом и охватит
Прикосновенье к тайне языка.
И зазвучат - и слышала не я ли -
Уже в моей языческой дали
И борозда раскрытого рояля,
И клавиши подтаявшей земли…


***
До обидного прост и недолог
Путь к старинному сейфу души:
Бородатый, как чёрт, социолог
Пододвинет анкету: - Пиши!
Бесполезно уже притворяться -
Разглядит он, как ты не таи,
Сквозь замочную щель перфораций
Все наивные тайны твои.
И - держись, развесёлая личность! -
Лучше даже, чем другу, видны
И усталость твоя, и скептичность,
И тенденция к чувству вины.
Только хрустнет задетая ветка,
Расцветет ли строка ни о чём -
Мефистофель ХХ века,
Усмехаясь, стоит за плечом...


***
За месяц дачного житья
Вошли прощания в привычку.
И снова в нимбе снежном я
Благословляю электричку... 
Ещё вдвоём - уже одна -
Стою на лезвии платформы, 
Чтобы в проталинке окна 
Мелькнуть на память для проформы
Поймать светящуюся горсть...
Потом разжать пустые руки:
Ну вот и всё. Уехал гость,
Любимым названный от скуки.
Но независимо от уст
И электричек торопливых
У поцелуев зимних вкус
Был яблок белого налива...
И снег случайно, но не зря
Завесил станции названье,
И лунный отсвет фонаря
В очарованье расставанья...


***
Не скажу: мол, такой,
И сякой... Объяснять не усердствуй.
Выбирает покой,
Задохнувшись аллюрами, сердце
Кровлю над головой
И овсяную пресность диеты.
Но здоров и живой,
И спасибо хотя бы за это.
И Пегасу - овёс,
И ему, очевидно, приелась
Наша жизнь на авось,
Верховая беспечная смелость,
Ипподромный азарт
И табачная горечь озона.
...Козырёк - на глаза,
Козырёк - на глаза, амазонка
Сезона!..


***
Весь город - за городом. Жарко...
И жалко дня. И птицу жалко
В тщедушном сквере, при дворе,
Где дворник нехотя царует,
И сквернословит, и целует
Взасос бутылку на жаре.

А, может, всё-таки на поезд?
Не так далёк озёрный полюс,
Прохладный, с птичьим естеством.
Но мозг мой в городе оставлен,
Он будет плавиться асфальтом -
Покорным серым веществом...
А где же выход? Есть ли выход?
А выход - просто вдох и выдох. 
И так не раз, не два, не три...
И вот уже тележка кваса
Мерцает как ракета с Mapca.
Замри поодаль - и смотри...


***
Вот бреду, как по шпалам, по зыбким теням
Красноватою ржавчиной тронутых сосен,
И померкший песок, не спросясь у меня,
Шелестит надоедливой рифмою "Осень"...
Да и что же придумать ему в сентябре? -
Не банальней, чем жизнь, стихотворная форма...
И полоска залива - в глухом серебре,
Как пустая, в мерцании лунном, платформа.
Не отсюда ли, вняв расписанью судьбы,
Отошли по невидимым рельсам, по мели,
И бравурные дни в ослепленьи трубы,
И друзей толчея, и любовь без похмелья...
А куда им, в какое село-городок, -
Не узнаешь теперь, и не хочется даже. 
Только чайки нечаянной сиплый гудок   
Всё звучит над осенней провинцией пляжа...


***
Прозрачность и незавершённость
Осенних дней... (О где ты, где?..)
Где пальцы листьев обожжённых
В студёной морщились воде,
Напоминая о беде;
А под озябшею рукою
Зато цедил тепло такое
Коры берёз шершавый наст...
Где относительность покоя
Коснулась всё-таки и нас...


БАЛЛАДА О ДЕВУШКАХ МОЕГО ДРУГА

Девушки моего друга,
Сколько вас было...(Только
Я  не скажу вам - сколько,
девушки моего друга...)

Девушки моего друга,
Все, до одной, - богини.
(Могут ли быть другими
Девушки моего друга...)
Девушки моего друга
Вышли из пенных кружев...
(Пену сдувают с кружек
Девушки моего друга...)

Девушки моего друга
Светятся, словно льдинка
(Крашеные блондинки
Девушки моего друга)

Девушки моего друга
Видят в нём Авиценну...
(Если б вы знали цену,
Девушки, моему другу!)

Девушки моего друга
Любят меня с опаской...
(Дружбу считают сказкой
девушки моего друга...)

Девушки моего друга,
Это оставим в скобках...
(Хоть я и не из робких,
девушки моего друга...)

Девушки моего друга,
Вы уж его спасайте...
(Первыми не бросайте,
Девушки, моего друга!)

Девушки моего друга,   
Скоро нахлынет осень...
(Мы вас и сами бросим,
Девушки моего друга...)

Девушки моего друга
Тают и улетают...
(А на земле рыдают
Женщины моего друга...)


***
Ну что ж, начнись ночная повесть,
Посыпься, сага...
Как новорожденная совесть
Чиста бумага.
А не успеешь оглянуться -
Золой на тризне.
Могу ли я её коснуться
Рукою жизни?
Пускай ей будут фимиамом
Мои привычки...
Но там, на донышке на самом -
Четыре спички.
К их язычкам, по-птичьи робким,
Пора привыкнуть,
Но медлят пальцы на коробке:
Какой чирикнуть?
Быть может, я не различаю
Их тайной смычки -
Случайной вспышкой разлучаю
Навеки спички,
Огорчена, что новый свитер
Кольнула искра.
И мой не дремлет инквизитор,
И дышит близко...
Следит, раздвинув децибелы
(А пальцы - гвозди)
Как винограда Изабеллы
Ночные грозди..
Одушевляются предметы.
И как посмели?!
Шизофрении ли приметы?
Кошмары хмеля?
А кто-то голосом оттуда
Внушает: "Вот как
И жизнь проходит как простуда,
Согрета водкой..."
Кто он: дружинник или доктор?
Не знаю, право...
А дождь сухой и ветер мокрый -
фрамугой  - "Браво"...


***
Расстраиваюсь, оттого что
Раздваиваюсь - потому, что,
Небесную читая почту,
Всё думаю: а как же муж-то
Той женщины, что так бранилась,
Кляла его (мол, нету хуже...)
И на пол грязный обронилась,
Всё плакала: "Верните мужа!..."
А как его теперь вернёшь ты?
Вернётся он теперь неужто?
Раздваиваюсь оттого, что
Расстраиваюсь, потому что
Всех слёз не промокнуть вовеки,
А четверть века миновало,
И солнце распрямило ветки,
И небо мне разлиновало,
А я ещё в ответ ни строчки
Вчерашнему дождю и тучке -
Расстраиваюсь оттого что...
Раздваиваюсь потому что...
И греется мне сковородка,
Неверному и благоверной...
И вся-то жизнь - скороговорка...
Когда она звучала верно?!


***
Уеду ли куда-нибудь? Да нет...
Мой город - мой рабочий кабинет:

Теснятся стеллажи, а не дома,
А окна - пожелтевшие тома.

А эхо от шагов - до потолка,
Где ангелы лепные - облака.

Гори, звезда настольная - пора:
Старательно макаю до утра

Перо свое, не вечное, увы,
В гранитную чернильницу Невы..


***
Укомплектован человек.
Точней сказать, - укомплексован.
Его дороги черновик
Пунктиром звездным нарисован...

А дальше - сам...
Ни Фрейд, ни Бог,
Ни безымянный автор линий
Не поведут.
Но мысль о них
Светла в прерывистости ливней...


***
Когда обыденно и мудро,
Ещё застенчивым лучом,
Границу лишь наметит утро
Меж тёплым каменным плечом
И чуть припухшими губами,
Причмокивающими во сне,
Как только в том когда-то - к маме
Тянувшимися, и вовне
Не представляющими жизни -
Тогда, казалось бы, лови
Бесценный миг при дешевизне
И слёз, и слова, и любви...
Продли молчание дуэтом,
Не шевелясь и не дыша,
Но отдохнула - и на этом
Спешит опомниться душа.
Напрасно, к сердцу приближая,
Её мне сманивать с высот:
Что, мол, спасёт беда чужая,
Иммунитет к теплу спасёт,
Что мы не слепы и не глухи,
Что нам уже двадцатый век...
Она в июньском лёгком пухе
Провидит снег,
торопит снег...


***
Отпустили и книг, и судьбы переплёты
К переплетам окон.
Приземление листьев и птиц перелёты,
Почему вы - закон?
Почему улетают не листья, а птицы?
Или, веткам верны,
Листья просто не смогут с корнями проститься
И дожить до весны?
Да и птицы не все - замечаю теперь я -
Только те, что поют.
Может быть, голоса, голоса, а не перья
Это право дают?
Это грустное право на смелость пилота,
На полёт без огней...
До свидания птицы большого полета,
И - до солнечных дней...
А у листьев маршрут роковой и недальний -
Пару взмахов - и ниц.
Мы живем, наблюдая исход их летальный
И летательный - птиц...


ПЛОЩАДЬ В КОЛОМНЕ

Все тот же снег ресниц касается,
Всё те же трепетные па...
И до сих пор еще красавица
Спит по рецепту Петипа.
Темнеют редкие прохожие
И зябко горбятся в ночи,
То вдруг на Пушкина похожие,
То - на скрипичные ключи.

Стихи... Метель... Консерватория...
Всё Хореографом дано
И жизни наша траектория,
Боюсь, рассчитана давно.

Но  хоть всю ночь тверди, печальная,
Шагов задумчивых пароль,
Не скажет площадь Театральная,
Какая нам досталась роль...


СОНЕТ СТУКАЧУ

Лежу ли безмятежно на траве,
Сижу ли в заведении питейном -
Шуршит какой-то карлик в голове,
Подосланный из Дома на Литейном.

Копается, сопя, в черновиках
Моих, еще не высказанных мыслей,
Со мною он витает в облаках
И воду дней влачит на коромысле.

Перепадает вин моих ему...
Командирован к сердцу и уму,
Теперь-то он со следа не собьется.
И я ему сочувствую вполне:
Не заболеть, не вырваться к жене,
Глядишь, - стихи запишет и сопьётся.


Д.Я.ДАРУ

Я  любуюсь талантом раскуривать старую трубку
В хрупкой новой квартирке,
где некому прибираться...
Так раскуривать трубку,
что комната кажется рубкой
Романтической шхуны
и немножко пиратской...
И качается пол,
и похмельная тяжесть в затылке,
И щербатая плоскость стола
под локтями поката.
И  настоль неуместен
кефир в запотевшей бутылке,
Что она наполняется ромом заката.
Не маститый - бывалый.
И только одна неувязка:
Не хватает повязки от виска и до уха...
Но в дремучем дыму я уже различаю повязку:
От надежды слепой -
до пространства,
которое глухо.
Я  любуюсь талантом не видеть
стремительных стрелок,
Ощутив обнаженную
молодую
страницу...
И когда он бранится:
„Герой Ваш сознательно мелок“,
Улыбаюсь,
любуясь талантом браниться.
И свистят паруса.
И наградою кажется кара.
И лохматые юнги
уходят в поэты,
Даже если у них
никакого и не было Дара -
Только этот…


***
Шуршали фантиками скептики.
Цыпленка резали романтики.
И взгляды в хрен славяно-
филиньи
Совпали с импри-
сионистскими.
По Фрейду - в тике, и по Цельсию
Часы подтакивали дактилю,
А некто пастернакомыслящий
Брюзжал и брызгал мандельштампами.
И все еще раз дружно чокнулись
За чей не помню день рождения...


***
Поторопись сказать о главном,
Пока дешёвое вино
Струится медленно и плавно,
Как ровный лунный свет в окно;
Пока ночной дремучий кофе
По сердцу нам и по душе
И Блока юношеский профиль
В дыму наметился уже;
Пока над спичкой пламя длится,
Пока, к тебе обращены,
Друзей единственные лица
Расплывчато обобщены
И ямбов ждут, родных и теплых,
А не сомнительный верлибр,
И просто изморозь на стеклах
Все „измы“ нам забыть велит...-
Уже не так-то много комнат
По тихим зимним адресам,
Где нас ещё и ждут, и помнят,
И верят ломким голосам...


***
Как неохотно тело выплывает
Из голубого утреннего сна,
И осторожно - чтобы неуклюжим
Случайным всплеском глади не задеть...
Твердеют мышцы и ослабевают...
Ещё чуть-чуть продлись голубизна!
Пусть из ключиц, как вёсла из уключин,
Свисают руки, тяжкие за день...

А новый день уже звенит и будит,
А я ещё угадываю - кто:
Будильник? Или мама? Или слышу,
Как тикает в груди и вдалеке -
Мол, так-то так... И всё же - будь что будет.
Смогу ли я когда-нибудь потом
Увидеть дом напротив, снег на крыше
И солнце на антенном стебельке...


***
Глухонемые говорят -
Как будто музыку рисуют:
Их пальцы нервные парят
И взгляду слово адресуют.
Смотрю,
(немая от стыда,
Краснея сладостно и густо)
Как вырастает их беда
В какой-то новый вид искусства...
А наших строчек лепота
Откуда? - Память умолчала.
А не Гомера ль слепота
Дала поэзии начало?

***
Возле моря, ветреный и алый,
Кубы зданий и овалы крон,
Не из Грина он, а из металла -
Городок по имени Микрон.
Не изваян он и не раскопан,
И без всяких творческих манер
Разглядел его под микроскопом
И заснял на пленку инженер.
Проявлялся, креп - и вырос город, -
Хоть билет до города проси...
Подойдёшь - и ветер треплет ворот,
И блестят молекулы такси...
И висит над бухтой колоннада -
Яркий мрамор, прятавшийся в медь.
Ничего придумывать не надо -
Надо просто зрение иметь.
А не то когда-нибудь под вечер
Покачнуться вечности весы:
Отразится плоский человечек
В многогранной капельке росы...


***
Помню только: лошади в тумане...
Как в кино замедленная съемка,
Да и то не спорта, а балета
С трепетным участием Плисецкой...
Словно уличенная в обмане,
Зябко съежусь, но светло и ёмко,
Как во сне - смотрите без билета,
Или как в туманности соседской -
Лошади, скользящие по склону
В сизой, с первой изморозью, хмари...
(Я с тех пор угадываю в лире
Тот изгиб изящного колена)
Ни унылых признаков полона,
Ни отдышки в гоночном кошмаре,
Ни узды, ни всадника... И в мире -
Лишь туман и танец... И нетленно
Сквозь густую дымную завесу
Труб фабричных, сигарет „Столичных“,
Хмурых туч, под снегом и под спудом,
В сентябре - в сафьяновом романе,
В серебре, за шумом и за лесом,
Там, на робких подступах к величью -
Чу... - душа, стреноженная чудом:
Утро жизни... Лошади в тумане...


***
О, юность пылкая, прости...
Но в лунных сумерек мерцании
Приходит время дорасти
До отрицанья отрицания,
До поклонения цветам,
До постоянства в грустной радости
Существования...
А там -
До сентября...
До слёз...
До старости...
Все как положено идет
От крика первого - до шёпота,
И к диалектике ведёт
Тропинка собственного опыта.