Мысли о стихотворении

Рождественский романс (1961)

     Плывет в тоске необъяснимой
     среди кирпичного надсада
     ночной кораблик негасимый
     из Александровского сада,
     ночной фонарик нелюдимый,
     на розу желтую похожий,
     над головой своих любимых,
     у ног прохожих.

     Плывет в тоске необъяснимой
     пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
     В ночной столице фотоснимок
     печально сделал иностранец,
     и выезжает на Ордынку
     такси с больными седоками,
     и мертвецы стоят в обнимку
     с особняками.

     Плывет в тоске необъяснимой
     певец печальный по столице,
     стоит у лавки керосинной
     печальный дворник круглолицый,
     спешит по улице невзрачной
     любовник старый и красивый.
     Полночный поезд новобрачный
     плывет в тоске необъяснимой.

     Плывет во мгле замоскворецкой,
     пловец в несчастие случайный,
     блуждает выговор еврейский
     на желтой лестнице печальной,
     и от любви до невеселья
     под Новый Год, под воскресенье,
     плывет красотка записная,
     своей тоски не объясняя.

     Плывет в глазах холодный вечер,
     дрожат снежинки на вагоне,
     морозный ветер, бледный ветер
     обтянет красные ладони,
     и льется мед огней вечерних,
     и пахнет сладкою халвою;
     ночной пирог несет сочельник
     над головою.

     Твой Новый Год по темно-синей
     волне средь моря городского
     плывет в тоске необъяснимой,
     как будто жизнь начнется снова,
     как будто будет свет и слава,
     удачный день и вдоволь хлеба,
     как будто жизнь качнется вправо,
     качнувшись влево.

Поэт облекает в слова то, что мы, бессловесные, только смутно предчувствуем. В этом его дар и это вызывает наше восхищение. Вместе с тем, поэт - такая же личность, как и мы, грешные, находящиеся на разных стадиях развития. Любое его слово, рефлексия, это реакция его личности на внешний мир. Чем сложнее внутренний мир его, тем сложнее реакция. Воспринимая стихотворение, мы тоже реагируем, резонируем тем, что накоплено в душе, и на реакцию поэта, и на соответствие ее внешнему миру, о котором у нас свое представление. В этом смысле идет сложный процесс сотворчества. И тут важен уровень, которым мы себя ограничиваем: что мы ждем от автора. Удовлетворимся ли мы техническим мастерством творца, не желая глубоко анализировать содержание. Устроит ли нас констатация поисков в творчестве мастера, отражение в нем гармонии и дисгармонии, которые он видит в мире, или все же мы захотим идти в анализе дальше, к личности автора и причинам именно такой его реакции. Часто людям уютнее в придуманном ими мире и на попытки указать на его неадекватность они отвечают недружелюбно.
Сложные метафоры, неожиданные ассоциации, чарующий узор причудливых и утонченных образов, созвучных заветным струнам в душе - все это есть и в этом стихотворении, и во всем творчестве поэта, но послевкусье, но печаль, переходящая в тоску! Любит ли автор то, что его окружает? Наверное, да, но сколько неудовлетворенности и отстраненности в его любви! "Печаль моя светла...," - сказал другой, великий поэт. Здесь не тот случай. Если от Любви к ненависти протянуть невидимую нить и расставить на ней всех наших поэтов (или любых творческих людей), то станет нагляднее одна закономерность: чем дальше творец от Любви, тем разрушительнее влияние его творчества и на его современников, и на его собственную судьбу. Тоска-печаль, какой бы она ни была - извечной или иной - признак охлаждения любви в душе, признак слабости веры и воли. Она, как хлорка, разъедает нашу веру и силы. А после разрушений в мире внутреннем рушится мир внешний!
Не будем здесь затрагивать такие объемные темы, как: за что дают нобелевские премии и почему погибают великие страны, например, великий и  могучий СССР - родина нашего детства.