Седьмое доказательство. Иван Бездомный

— «Не будете страдать Вы больше.
Забудется как страшный сон.
Мужчинам плакать ведь негоже»
— сказал и сделал он укол.

Врач оказался прав и вскоре
стал прежним и заречный бор,
и речка, небо голубое,
и радуга ласкала взор.

Напившись молока парного,
Иван прилег, став размышлять,
что, в общем, в клинике неплохо,
Стравинский умница, что взять.

Он знаменитость, что приятно.
А воздух свежий, словно утро.
И мысли, путаясь невнятно,
уж не казались чем-то мудрым.

Дом скорби засыпал. Все сникло.
Иван лежал в истоме сладкой.
Ведя с собой беседу тихо,
все вспоминал он по порядку…
                ...
«Ведь все сбылось. Он все предвидел.
Шизофрению предсказал.
Воочию Пилата видел,
историю Га-Ноцри знал.

Но почему я, право дело,
так взволновался от всего.
Погоня эта так нелепа!
Куда меня тогда несло?

Бежал в подштанниках со свечкой,
с иконкой странной на груди.
И дикое купанье в речке...
Все, слава Богу, позади.

И правда, что меня взбесило?
Попал редактор под трамвай.
Ну, масло Аннушка разлила.
Так что теперь? В разбой давай.

Бесспорно, все довольно странно.
Он знал, что голову отрежет.
Смерть Берлиоза неслучайна.
Я слышу до сих пор тот скрежет.

Когда пошел он к турникету
и, взявшись за него рукой,
вдруг поскользнулся, по примете,
упав на рельсы с мостовой.

И мысль мелькнула: — «Неужели?»
Надо припомнить разговор.
Есть бог иль нету в самом деле?
К чему затеяли мы спор?

— «Скажите, - маг осведомился, -
а дьявола что тоже нет?
Ну, это вовсе не годится! -
он, хохоча, кричал в ответ. –

Ни дьявола, ни бога нету!?
Факт этот очень интересный...»
— «Прислушайтесь, прошу, к совету:
Вы не волнуйтесь, ведь не местный.

И посидите тут с Бездомным, -
так Берлиоз сказал учтиво, -
я позвоню, мы Вас проводим.
Не будьте столь непримиримы»

Так он сказал тогда, надеясь
в бюро не медля позвонить
и рассказать, что здесь приезжий,
про иностранца доложить.

Что консультант довольно странный
на Патриарших, мол, прудах.
И в состоянье ненормальном.
Примите меры!... так и так...

— «Хотите позвонить? Звоните, -
печально тот сказал ему, -
но умоляю, погодите!
О большем Вас я не прошу.

Поверьте в то Вы на прощанье,
что дьявол существует. Точно!
И доказательство седьмое
предъявлено Вам будет срочно»

Так Берлиоз ушел на встречу
своей погибели. Судьба!
Ну, вот и все, я Вам замечу
Такая участь, господа.

События, что дальше были
предстали вновь перед глазами.
Погоня, крики «Помогите!» -
все пронеслось в больном сознанье.

Как он с Коровьевым ругался,
крича: «Убийца и шпион!»
За консультантом как гонялся,
и как исчез тот маг потом.

Как кот умчался на трамвае
и как в квартиру он попал
в доме 13, точно зная,
что Берлиоз в ней проживал.

Поспешно взял иконку, свечку,
и, не найдя там никого,
рванул купаться он на речку.
И как ограбили его.

Оставили одни кальсоны,
толстовку рваную, свечу,
коробку спичек и икону.
Как мчался через всю Москву.

И как потом в дом МАССОЛИТА,
почти отчаявшись уже,
что тайна будет не раскрыта,
ворвался прямо в неглиже.

Как в Грибоедове все стихло.
Ведь он — известнейший поэт,
под стол заглядывая дико,
кричал: — «Ну, вот! Его здесь нет»

Босой, изодранный, безумный.
Твердил одно и то же снова.
И кто-то крикнул слишком умный:
«Горячка белая. Готово!»

Какой-то гражданин с участьем
к нему, краснея, подошел.
А он в ответ его ударил,
и крик по всей толпе прошел.

Потом милицию позвали,
составив быстро протокол.
Связав, в машину затолкали
и привезли сюда в психдом.

Здесь обо всем порасспросили,
в историю все записав.
И, заклеймив шизофренией,
закрыли, вещи все забрав.

Когда же врач пришел Ставинский —
профессор с ним поговорить,
он рассказал все: как по-свински
схватили, чтоб остановить.
                ...
— «Не дать опасного злодея
за беды все арестовать!»
Врач перебил: — «Спросить я смею.
Его хотите наказать?»

— «Конечно. Вижу я Вы умный.
Прошу Вас выпустить меня»
— «Ну, если человек разумный,
зачем держать его зазря?

Вас выпишу без промедленья,
как только скажите Вы мне,
что Вы нормальны без сомненья.
Без доказательств. Слов вполне.

Итак, нормальны Вы?» — «Вот странно.
Он положительно умен.
Нормален я!» — «Ну вот и славно, -
вздохнул легко, -  но в чем резон?

Желаете уйти? Извольте.
Но прежде Вас хочу спросить.
Куда направитесь?» — «Позвольте,
в милицию. Что ж тут таить?»

— «Как? Непосредственно отсюда?
Не заходя домой?»  — «Уйдет!
— «Мне некогда. Коль медлить буду,
то иностранец улизнет»

— «И что Вы скажите?» — «Во-первых,
я про Пилата расскажу…»
— «Ну, вот и славно! Что же, едьте.
До скорого. Вас снова жду»

— «Ну, это зря. С чего Вы взяли, -
с тревогой вымолвил Иван, -
что я вернусь сюда? Едва ли!»
— «Да Вы послушайте свой план:

Вы явитесь туда в кальсонах,
начав с Пилата разговор.
И все! Не будут ждать с поклоном,
а сразу к нам. Весь приговор»

— «Так что же делать?» - спросил робко.
— «Это резоннейший вопрос!
Спасение в покое только.
У Вас типичнейший невроз.

Вас кто-то, видимо, расстроил
и напугал рассказом странным.
К тому же стресс. Такое горе.
Но смерть редактора случайна!
 
Вот все и мнят Вас сумасшедшим.
Останьтесь здесь. Ложитесь спать»
— «Но как же быть с произошедшим?
Его ведь нужно край поймать!»

— «Да я не спорю. Без сомненья!
Но бегать самому при этом?!
Все изложите обвиненья
Вы на бумаге. Проще нету.

Мы перешлем по назначенью
и выясним все очень скоро.
Ведь нет такого преступленья,
чтобы осталось вне закона.

И вот еще... не напрягайтесь.
Ведь не всему же можно верить.
И о Пилате постарайтесь
не думать. Мало ли кто бредит»

— «Все понял! — заявил Иван —
Прошу перо с бумагой выдать»
— «Вот и прекрасно. Вам все дам.
Пусть не сегодня, завтра выйдет»

— «Но он уйдет!» — «О, нет, ручаюсь, -
Стравинский возразил довольно, -
за Вас я впредь не опасаюсь.
Все хорошо. Только спокойно»

Двумя руками завладев,
их взял в свои он осторожно
и, повторяя на распев,
сказал, что все всегда возможно.

Он посмотрел в глаза Ивану
— «Вы слышите? Помогут Вам.
Все хорошо. Примите ванну.
И кислород. Назначу сам»
               
Он вышел. А в окне, как прежде,
на солнце грелся старый бор.
Иван уселся и с надеждой
потер он руки, взяв набор:

бумагу и карандаша огрызок.
Начало вывел бойко очень:
«В милицию. Член МАССОЛИТА.
Иван Бездомный»... дальше прочерк...
Как не старался он продолжить,
не выходило ничего.
Как объяснить? Понять кто сможет?
Еще подумают чего.

За сумасшедшего вновь примут.
Запутался, стал исправлять:
«Мошенника, что нынче сгинул,
должны найти. Арестовать!

Его я встретил с Берлиозом,
покойником что нынче стал.
Он нас дурачил под гипнозом,
потом и вовсе он пропал…»

Нет. Это чушь! Так не годится.
С покойником перемудрил.
К тому же есть однофамилец,
что композитором прослыл...

Напишем так: «Не композитор,
редактор Берлиоз...» Нет глупо!
Тогда начнем рассказ со свиты,
кота припомним мы покуда.

Ну, вот, нелепица какая!
Нет, надо с главного начать,
чтоб точно уж привлечь вниманье.
Он начал заново писать.

Про голову, про спор тот давний,
как кот садился на трамвай,
потом вновь вспомнил про Пилата,
его описывать давай.

Работал так Иван усердно,
старался даже рисовать.
Не помогло. Нет, бред. Все тщетно!
такое точно нельзя слать.

Почувствовав, что обессилил,
Иван заплакал горько очень.
Подул к тому же ветер сильный,
грозу с дождями напророчив.

Он понял, с заявлением точно
ему сейчас не совладать.
Рассыпались листы по полу,
и он не стал их собирать.

Прасковья, заглянув проведать,
все подняла, закрыла штору
и побежала, чтоб не медлить,
врача скорей позвать к больному.
                ...
— «Ну, что Вы, что Вы, хватит плакать.
Все хорошо. Сейчас пройдет»
— «Один укол, чтоб полегчало.
Он успокоится. Заснет»