Письмо отцу

Привет тебе, папа, из города-правдоруба,
Который шумит по ночам за моим окошком.
Здесь зима шебуршит, одеянием грубым
Накрывает. Как звуки губной гармошки,

Так же сбивчиво, звонко, местами скверно,
Орошают завесу московской пыли,
Уходящие к звездам дорогой нервов,
Шиноногие, грузные автомобили.

Как ты, папа? У нас тут снежно и как-то тускло.
Снег. Он выпал вчерашней холодной ночью.
Он валился с небес, и возникло чувство
Неоправданной грусти, хотелось завыть по-волчьи.

Тут дома высотой в сорок шесть пролетов
И еще один, что под самой крышей.
Можно вырвать листочек из клетчатой глади блокнота
И пустить белой птицей куда-то к солнцу и выше.

Знаешь, папа, я цветом волос поменялась,
И ростом, и взглядом, и характером вроде тоже,
Хотя все, что было, оно все равно осталось:
Каждый — ребенок под выросшей, взрослой кожей.

Полгода назад я хотела пойти в актрисы,
Но, к счастью, не взяли. Спасибо за то, что не взяли.
Хотелось, конечно, ужасно. Но быть за кулисой
Увы — не мое. Ну и ладно. Останусь в зале.

У меня друзья — музыканты, певцы, поэты.
Так жаль, что сама никогда ни на чем не играла.
Сидели бы вместе с тобою на даче летом,
И пели бы вместе, а я б тебе чай наливала.

Допили бы чай, а на двор опустился вечер,
В саду облепиха, скрипя, зашаталась от ветра,
Ей ночь навалилась бы тяжестью сонной на плечи,
И время застыло в листве нулевым километром.

Я все еще жду, неизвестно чего и откуда,
Читаю стихи и дышу ледяным кислородом.
Проще жить, если веришь в какое-то чудо,
Только верить сложней с каждым чертовым, следующим годом.

Ведь я до сих пор нахожу тебя в чьих-то лицах.
Дорогой мой, любимый папа! Мой папочка милый!
Мне страшно понять, и, что хуже, мне страшно смириться.
Прости... Я не в силах прийти на твою могилу.