Переводы

   НОЧИ    БОГДАНА

В тёмный тон макияж красавицы,
И глаза оттенка смаковницы.
Может завтра кому понравиться
Приблудиться в этой бессоннице.

Запивается  незабытое,
Тихий шорох и взгляд нечаянный.
Знаешь, каждый из вот забытых тут,
Делит ложе с женским отчаяньем.

Без обетов, а всё же грешно то, 
Вором скорым шмыгнёшь за полночь.
Здесь любовь, как вода сквозь решето,
Даже стопки ты не наполнишь.

Дрожь по коже хмельная, зыбкая.
Ночь запуталась в звуках лиры.
Бьётся сердце беспомощной рыбкою
На тарелке вчерашнего пира.

Вальс звучит - невесом, загадочен,
Все танцуют. Кто-то сбивается…
Ты находишь, что самодостаточен?
Знаешь милый, так и спиваются. 


* * *

С невинною рожей,
До боли расхожей,
Стоял ты, упершись в забор...

Слегка отморожен
И недоухожен...
Прикольно,
Но, полный позор.


* * *

Твоя логика neoпалима
Ни огнём, ни опальным суржем.
Ты б наверное был счастливым,
Если б не был вчерашним мужем,

С пожеланием всех разделать,
Подогнав под свои стандарты
(дуализма: души и тела)
Понимаю, читал Декарта.

С уваженьем на грани оваций
Отношусь к философиям вроде,
Только знаешь, мой друг, Горацио,
По воде уж давно не ходят…

Сплошь сюжет непокорных граций.
Украти-ка такую, попробуй!
Ты расслабься, не злись, Горацио,
Что на всех не хватает рёбер.

Погоди же закидывать блёсна
И речами сорить бестолково…
Я не верю в твои ремёсла,
И ребро – не моя основа.


* * *

Имею я право забыть этот дом.
Спуститься по лестнице в тёмном подъезде
И выйти на улицу, и лишь потом,
В уме накатать два листа об отъезде.

Я буду считать безусловный свой путь,
Шаги измеряя дефакта свободы.
Но только – вперёд (где-нибудь, как-нибудь),
Но, только пусть мысли возврата уходят.

Пока биографию злую мою
Не пишут в учебниках, плетеных кожей.
Имею я право на жизнь лишь свою.
Имею я право на глупости тоже.


         
* * *

Что милый сучилось?
Милый,
Уже подступает темень,
И будет стоять, кромешно, у нашнго сна в дозоре.
Печаль твоя бесконечна. Темнее тёмного пива.
И пахнет краска так жёлто на светлой твоей мансарде.
Роняет плоды раздора подгнившее дерево рода.
И наши тела – проклятье,
Сойдёт же на них осанна!
Не нужно нам было, милый
Под вечер тревожить Фройда,
Но тупо себя бояться…
Любить черезмерно – тоже.



   Имеющего уши да не залапшат…

Так выцвели на обоях бездарные мелкие пятна,
Что можно сквозь них увидеть в узорный калейдоскоп
Рисунки, как жизнь нещадно вычёркивает обещанья,
Науку любви предлагая к преградам. И полный галоп!


А что означают преграды?
Сегодня – всё те же болезни,
С подвохами злых проявлений,
Таких же как модный грипп…
На то он тебе и разум –
Холодный компрес бесполезен,
Но опыт мирских поколений, -
Бесплатных «граблей» манускрипт.


Беда от проказ массонов? На площади или в подполье?
Куда им теперь подогнали, с любовью, заветный ковчег?
Земля без соли – не катит.
Мы будем её только с солью.
Мы будем ей очень кстати.
Сейчас - потребительский век.



 ХРОНИКИ – ПАРНИ
(дословный акт купли-продажи двух худо-шизо-дуриков)

По чём у вас сударь картина?
Сто тысяч? В рублях или баксах?
Напрасно, так скромно, напрасно,
В валюте оно веселей!
                Вот только в маршрутке пингвины
                Стендалевски чёрны на красном,
                Хоть взгляды довольно невинны,
                Монашески скрытых страстей.
А что за Кобзон на капоте?
А-а…  Это портрет в интерьере!
Да, как же я сразу не понял!
Поэтому дорого так?
                Прошу извинить, на работе
                Монокль свой оставил в партере.
                Я сам, декоратора вроде,
                В театре. Сейчас там антракт.
Что-что? Лимузин? Не маршутка?
Признаюсь, не видел ни разу…
Смотрю, понатыкано окон
С пингвинами, - полный… аншлаг.
                Ой! Это совсем не пингвины?
                Да кто же?  С такою-то рожей,
                Солисты Большого?  Ну, надо ж…
                Кобзона признал!  Не дурак.
Вобще-то я за бутербродом…
А тут, растакие шедевры!
Да я бы купил не ломаясь,
А сколько в картине мазков?
                Сто тысяч?  Мазок курсом – рубль.
                Да можно ли так при народе!!!
                Намёк ваш вульгарный и грубый…
                В больнице курс тоже таков...



  Сон в летнюю ночь

Спи. Буду я охранять твой сон,
Просто вот этой ночью,
Что б отпустить зиму напрочь вон
Нужен сон очень прочный.

Сна твоего неземного дрожат
Мерно сопящие ноты,
Что бы почувствовать и удержать,
Не позабудь о том кто ты.

Краешек жёлтого сна твоего
Блёкнет в оконной раме.
Может сбежать от тебя и его?
Что бы прийти в себя мне…

Спи. Я останусь сидящей здесь,
Просто, вот этой ночью,
Нужно принять зиму как она есть,
Всем, кто забыть её хочет.


* * *
               
Бывает находишь ключи позабытые,
Будто ко дням вчерашним колии.
У дома росли карусель и вишня,
И обе грешили большой меланхолией.

Так же простудами. Тенью немножко…
И вишню спилили, что б свет шёл домашним.
Ключи позабыл, и они тебя тоже,
И не отпирают дверей вчерашних.



  Мимоходом

Свою тень вывожу я опять в променаду.
Кто-то кайфа в надежде обложкой шуршит.
Только десять секунд длится вкус шоколада.
Только девять прохожих на встречу спешит.

Только восемь мгновений вдыхаю глубоко,
Всё пытаясь от воздуха больше забрать.
Столько неба сейчас заглотну ненароком!
Только жизни глоток… и опять выдыхать.

А тем временем скорым, до нас цветом яблонь
Достучаться пытаются -  мыслить пора…
Но пора та пройдёт, и наступит ноябрь.
На глазах у нас – шоры. В ушах – плеера.



* * *         

Немало за день всякого набралось…
Ты возвратишься в дом во тьме кромешной.
Собака слижет с ног твоих усталость.
Собака слижет пыль со щёк, конечно.

По телеку в столице, ненароком,
Передадут - свежайшие обеты.
Собака ляжет на ночь под порогом,
Что б сторожить покой твой до рассвета.

А утром не потребует остаться,
Лизнув ладонь, которая погладит…
Собака следом пробежит пять станций,
И остановиться - подумает, что хватит.

               
               
  Из Питера в Москву попроще было               
                Я еду домой и везу с свою душу.
Никто мой завидный покой не нарушит!
В вонючей маршрутке битком - накаляюсь,
Но всё же покой удержать я стараюсь.

Моя интуиция  –  ангел-хранитель,
Орёт, что у нас наркоманский водитель.
Орёт так же телек, трубя во все трубы,
О том, что  «вам орбіт бідбілить всі зуби».

С зубами б остаться, заметив соседу,
Что лук с чесноком были лишни к обеду.
А тут, как назло и реклама в погодах:
«Сьогодні в нас знижка! Ментол-свіжий-подих».

Бикборды на встречу несуться с попсою
На них наша леди с змеиной…  косою.
Задорнов по радио: «Ой, мне сдаётся,
Та бледная, всё ж, до него доберётся»…

Гляжу я на небо. Читаю молитвы.
Вконец настроенье в осколки разбито
С бутылкою вместе, растрощенной «колы».
- «За горло не втримав…» - сосед бестолковый.

Облитая сладким, пропахшая бредом,
Я еду домой, сомневаясь, доеду ль.
А спереди дама с завидным стараньем,
Уже брызжит лаком в причёску баранью.

Тут ехать недолго - часов пять примерно,
Но я поседевшей приеду наверно.



   Вечерний город может спать спокойно…

Ну надо ж, фонарик поставили в сквере!-
Властей то один, из несметных даров…
Начну свой побег я за стены и двери,
Имею я дерзость на синь вечеров.

Бабули на лавочках, возле подъезда,
Решают всё судьбы держав и культур.
Вороны на крышах – назначили съезды.
Шофёры – пускают маршрутки в алюр.

А мне бы скупить все просторы рекламы…
Кричали б щиты, преграждая всем путь:
«Уважніші будьте до тих, хто із вами,
Бо в тих, хто із вами, сердця є, мабуть!»

Но это такое. Узнать бы ребята,
Земля под асфальтом ещё там, жива?
На корточках прут в проводах киловаты,
Под нас окопавшись. Их цель такова:

Повсюду пролезть, зазмеиться убойно
До верху. И туч уже виден раскол…
Вот только б, Сын Божий пройти мог спокойно,
И ноги антенами не исколол.


 Перевод стихов из сборников молодых украинских поэтов.