Сиануквиль

Август в этом году холодный. Как будто все тепло мира утекло сквозь брешь в небе. Удивительно, что снег еще не сыплет, хотя, чем черт не шутит. Грегору не спалось всю ночь. Проклятая стужа не подпускала на километр не то, что сон — даже легкое забытье. Поэтому он и поднялся ни свет ни заря. Бросил взгляд на свою жену, Лиану. Спит еще. Возможно, и не стоит ее будить. Он собирался ей сказать, но малодушие овладело им в самый последний момент, когда, казалось бы, остается только взять и сделать задуманное. Наверное, так оно будет лучше: пусть думает, что он остыл к ней, что ушел к другой, или просто испугался. Лучше прослыть в ее сознании трусом, чем трупом. Хотя, бесполезно это все. Она все поймет. Она очень умна и проницательна. Грегор на цыпочках прошел к шкафу, тихонько открыл дверцу и вытащил свои заранее упакованные пожитки. Тут же, помимо всего прочего, был его старенький "Кольт". Оружие скорее символическое, чем реально эффективное, но чем-то успокаивающим от него веяло, как и от любого оружия. А ведь он никогда не стрелял в людей... Только по мишеням. Но люди — не мишени. Хотя, просматривая новости, потихоньку убеждаешься в обратном. Грегор аккуратно взвалил свой рюкзак на плечи и двинулся к двери. На пороге остановился и бросил последний взгляд на жену. Должно было получиться пафосно и эффектно, а вместо этого Грегор чуть не разрыдался и так захотелось ему в этот миг бросить все и остаться рядом с ней. Не только из-за чувств к Лиане, но еще — и, признаться, наверное даже больше — потому, что идти на верную смерть страшно. А в том, что в городе его ждет верная смерть он не сомневался ни капли. Грегор крепко зажмурился, не пуская скопившиеся слезы вслед за прорвавшимися товарищами, и на ощупь побрел прочь из дому, в сторону города. Морская волна в это утро была какой-то притихшей, словно съежившейся в ожидании удара. Песок был твердым и неподатливым. Природа устала от бедствий, принесенных ею людьми. Природа от нас отказалась, — думал, идя, Грегор, пока голос Лианы — тихий, но обладающий удивительной способностью всегда достигать ушей, которым предназначен — не настиг его:
— Ты куда? — она стояла, поежившись, на крыльце их деревянного домика, в своей белой ночнушке, похожая то ли на печального ангела, то ли на привидение.
Грегор с титаническим усилием обернулся. Между ними было шагов пятьдесят, но он все равно видел ее глаза. Ответ не нужен. Она уже все поняла. Но, тем не менее, он как можно громче сказал:
— На войну, — несмотря на старания, ему показалось, что слова его были тихими (еще и голос дрогнул), но она услышала.
— Надолго? — еще один бессмысленный вопрос, ответ на который уже известен. На такие войны, как эта, уходят лишь на один срок — навсегда.
Он не ответил, но в его глазах все прекрасно читалось и так.
В мгновение мир слегка исказился, что-то в законах функционирования его материи дало сбой. Сотни мужей и жен сейчас прощались на этом морском берегу, сотни сыновей обнимали своих матерей в последний раз, сотни братьев и сестер давали друг другу обещания свидеться живыми. Вот высокие бородатые воины в кольчугах обнимаются с женщинами в выделанных шкурах, вот неандерталец порыкивает на свою спутницу, взяв ее за руку, в отдалении старик в гимнастерке, не плачущий не из принципа, а потому, что давно выплакал свое. И у всех на лицах отражение такой безысходности, такой непреодолимой тоски, какой не место в душе человека, не способной вынести такую тяжкую ношу. А потом все на секунду померкло, и снова на этом берегу только домик Грегора, Лиана, да он сам, стоящий напротив нее. Он хотел уже развернуться и побежать, лишь бы не видеть ее кричащих глаз, он уже развернулся спиной, как вспышка сверхновой звезды ослепила его, заставив согнуться пополам. Глаза жгло огнем, а голову поразила адская резь, будто маньяк доставил лезвие внутрь головы, не делая отверстий, и теперь изгаляется вовсю. А потом его бросило наземь ударной волной. И он понял, что это была не звезда. Ядерный взрыв! Первый за последние три месяца. Это могло означать только одно: кто-то наплевал на конвенцию о продолжении войны без использования оружия массового поражения... кто-то захотел физически изничтожить целую нацию, целую треть выжившего человечества. Прошло минут пятнадцать, прежде чем Грегор наконец обрел ориентацию в пространстве, а также зрение, и поймал себя на том, что кричит во всю глотку: "Лиана! Лиана! Ты жива?!". Он кое-как поднялся на ноги, почти ничего не видя, рванул к своему дому и... столкнулся с Лианой, ведь она решила поступить аналогично. Они упали на песок и полежали так с минуту. Потом нашарили руки друг друга, сжали их покрепче, и неожиданно засмеялись. Совершенно по-детски, искренне и беззаботно. Удивительно! — думал Грегор, — мы еще не потеряли способность смеяться! А может мы просто свихнулись... Зрение потихоньку возвращало все свои утраченные функции: начинало фокусироваться, передавать цвета. За горами стоял ядерный гриб — величавый и ужасающий. Что-то в нем было от нереального, абсурдного, как и во всей развернувшейся на пляже картине. Грегор повернул голову к жене. Хриплым голосом скорее констатировал, чем спросил:
— Тебе холодно, Лиа? Сейчас, я сниму свою куртку, сейчас.
— Слишком поздно греть друг друга, Грег, — сказала, нежно улыбаясь ему, Лиана. — Скоро всем нам станет тепло. — и больше она на него не смотрела, а глядела в небо.
— Лиа! — испуганно прохрипел Грегор. Когда она не ответила, он потряс ее за руку. Никакой реакции. Тогда он проследил за ее взглядом и тоже больше ничего не говорил.
С небес на них падала большая звезда. Такая большая, что, казалось, у нее хватит силы исполнить желания всех, кто увидит ее.