Наедине с пустотой

Наедине с пустотой.

Попытка человека осмыслить окружающий его мир и свое место в нем всегда сопровождалась желанием найти внешнее выражение обретенным познаниям, закрепить их в символах и традициях, регулирующих жизнь, дабы сделать возможной передачу этих знаний другим поколениям и этим обеспечить свое выживание. Древние люди пытались с помощью наскальных рисунков и шаманских ритуалов овладеть враждебными им силами природы и подчинить себе злых духов; это было время, когда человек верил в магическую силу жеста, произнесенного слова, в действенную власть изображенного символа, когда весь окружающий его мир имел свою «потустороннюю», магическую действительность, и каждое важное событие в жизни человека сопровождалось множеством обрядов и ритуалов посвящения, неотъемлемой частью которых являлось их глубокое символическое значение, переняв которое, древний художник, выводя свои рисунки на скалах, как бы заново переживал своё участие в этом ритуальном действе. Со временем, из этой сферы магического выделяется то явление, которое мы привыкли ассоциировать с понятием искусства как такового. Амулеты и обереги незаметно становятся украшениями, наскальные рисунки постепенно перебираются из пещер на стены храмов, злые духи превращаются в ревнивых богов, и в целом, ремесло художника теперь служит внешнему оформлению религиозного культа, играя роль некоего унификатора сакральных образов в сознании людей.
Обретение художником самостоятельности происходит сравнительно поздно и по времени совпадает с потерей искусством своего чисто прикладного значения и подчиненного положения, с переходом от ремесла к творчеству. Его внимание переключается с религиозных сюжетов на явления природы и человеческих отношений; лунный свет и шум леса заменяют классические образы мифов и предания, мимолетность прекрасного мгновенья вытесняет страх вечности потусторонних мук, и в целом, мистический настрой сменяется созерцательной импровизацией. Появляется новая категория - «зрителей», непричастных к совершаемому действу, но готовых оплачивать заказное зрелище, а сами произведения искусства становятся предметом коллекционирования; художник встает к конвейеру и начинает обслуживать эстетические запросы публики.
Был ли исчерпан весь запас образов и фантазии, а может просто угасли уже те первоначальные порыв и одержимость, что заставляли средневековых художников в течение многих месяцев к ряду, питаясь одним хлебом и водой, при свете лучины создавать свои шедевры на стенах храмов? - должно быть, не выдержав эмоционального напряжения, или просто от идейного истощения, пластические искусства расстаются со своими главными составляющим, как гармония, форма и стиль, и абстрагируются от действительности, порывая не только с традицией, но и с внешне узнаваемыми чертами. Теперь более не существует стандартизированных форм и сюжетов, за которые, как за ширму, может спрятаться каждый, берущий в руки кисть или перо; потерян образ; художник остается наедине с пустотой, из которой он должен извлечь нечто доселе не бывшее и немыслимое, рискуя быть осмеянным одновременно за свою смелость или никчемность.
Что может означать этот уклон искусства в абстракцию? – протест против его развлекательного характера, вызов действительности, как пресыщение реальностью в её чистом виде, или же неспособность человека найти верное соотношение себя с окружающим миром? – Условность исторического подхода не позволяет четко разграничить явления в сфере духа, ибо вся творческая эволюция происходит в каждом человеке заново, выбирая для этого каждый раз самые нелепые и непредсказуемые способы.
Поиск новых форм в искусстве так или иначе ведет к необходимости поиска новых форм мышления и восприятия, способных уловить и собрать в одно целое множество едва заметных оттенков одного и того же явления, подобно калейдоскопу, вечно меняющему свой узор в зависимости от выбранного угла зрения, света-тени, или же просто мимолетного настроения; мышления, способного пожертвовать привычными установками; восприятия, открытого для новых гармоний. Понимает ли современный художник, что каждое его произведение появляется на фоне многовековой традиции, которой он должен одновременно следовать и противостоять? что каждым сказанным словом поэт пишет себе приговор? что неудачная мелодия будет преследовать своего композитора и на том свете? Усложнение звуковой и художественной ткани, требующее от зрителя определенной подготовки и значительных сознательных усилий, и исключающее понимание произведения человеком случайным, выносит современное искусство за рамки массовости в узкий круг знатоков или случайных зевак, а значит, заранее обрекает его на скорое забвение. Красота более не очевидна, она скрывается за изгибами немыслимых линий и диссонирующих созвучий, подобно солнцу, едва виднеющемуся из-за облака; она требует сознательных жертв, а в таком виде она не способна пробиться к притупленному восприятию обывателя.

2001 г.