Сладкие полу-красные ланиты и разбитое сердце

Жила-была Ева.

Была она девушкой молодой, умной - ещё немного и семи пядей во лбу - и красивой, конечно. Кровь с молоком, говорили родственники. Глаза Евины были глубины такой, что почти ад кромешный, а фигурка-лоза - такая гибкая и хрупкая одновременно была Ева.
И влюблена была эта Ева в полицейского по имени Кай. Он работал в местном отделении полиции, приехав из Берлина в Россию по обмену. Ставил себя перед окружением ангелом во плоти, не меньше. А не зазнавался, во всяком случае, на люди. Но Ева, не будь она Евой  - семи пядей во лбу, - знала, кто перед ней вальяжно каждое утро покачивается к кулеру с горячей водой, чтоб потом добавить туда коричневых зёрен и ровно два кубика сахара.
Волк в овечьей шкуре перед ней был.
Он и сам в этом признался ей, когда касался губами розовевших каждую секунду ланит Евиных. Обнажил перед ней своё истинное, немного небритое лицо, сдирая наличие потертой овечьей шерсти. А потом вдруг случайно проболтался, что не любит её. Ещё проболтался, что любит красное полусладкое вино, на ломаном русском проболтался. "Не ф ска-ссс-ске сказать  -  ни перр-ром описать!" - так проболтался Кай на ломаном русском.
Слишком уж быстро Ева это выяснила. И плакала в три ручья, с головы до ног промокнув в собственных слезах. Потом перестала мечтать о поездке с Каем к его родителям в Берлин, чтоб пить пиво, заедать его рыбой и евреями.
А плакать продолжила.
Смыли в скором времени слёзы розовый румянец с ланит Евы,
истерики и нервные срывы забрали у Евы шарм и обаяние,
оставив взамен морщины и мигрень. Кай смеялся ей в спину, обнажая свои белоснежные зубки.
Этими своими манерами он попадал прямо в Евину ахиллесову пяту.

Прошло время. Время всегда проходит, оставляя людям шрамы.

Он так и пил свой чай/кофе с теми же двумя кубиками сахара.
Она же постепенно выплакала свой мозг, поседела и стала разбираться в алкоголе.
В свои-то 25 лет поседела, потеряла голову, разлюбив поддельного Кая и полюбив красное полусладкое вино. Во всяком случае, оно было настоящим. Сделала Ева из мухи слона и зарубила себе на носу: л ю б о в ь  -  э т о   б о л ь н о.
И открыла ещё одну бутылку, дав слово статуэтке из фарфора, что нога её не ступит в обитель пониженной эмпатии.