Телемастер

Нельзя, набычившись сурово,
Творить одни лишь назидания.
И Эрос вдохновляет снова…


Как-то позвала меня соседка:
Телевизор, вроде бы, сломался.
Что таить, зовут меня нередко,
Я и в этот раз не отказался.

Я без задних мыслей собирался,
Тестер взял, отвёртки, мелочёвку…
Если б знал, на что тогда нарвался,
То из дома выгнал бы плутовку!

Прихожу. Ну, вижу, всё в порядке:
Стол накрыт, бутылка да закуска.
И ещё приятная «накладка»:
Маловата ей немного блузка.

Пуговки расстёгнуты чуть ниже,
Чем оно дозволено приличьем.
Краем глаза я такое вижу!..
Демон в человеческом обличье!

Но – дела. Я – к «телеку» поближе,
А она за стол мне сесть велела.
Села рядом. Так безумно дышит!..
Думаю: «Так что же ты хотела?».

Стопочка, вторая… Может, хватит?
Вижу, про ремонт совсем забыла.
Шепчет мне: «Я покажу Вам платье,
То, что нынче к празднику купила».

В спальню дверь закрыть она «забыла»,
Всё я вижу в зеркале проклятом!
Кровь играет с молодецкой силой!
Даже в брюках стало тесновато…

А она зовёт меня, плутовка,
Дескать, что-то «молнию» заело.
Если честно, заходить неловко,
Но иду, ведь позвала по делу.

Застегнулась «молния» со звоном.
(Где там, что заело – непонятно).
С укоризной глянула, со стоном.
И... рванул я «молнию» обратно.

Руки, руки! Как же вы посмели?!
Вдруг – по морде? Что же дальше будет?
Но мужик я всё же, в самом деле!
Кто меня за этот шаг осудит?

Я и так, как мог, сопротивлялся
(А такое, ведь, дано не многим!).
Но, дошло до дела, не ломался:
Соскользнуло платье нам под ноги.

Господи! Под платьем – хоть бы что-то!
Описать… Слова найду едва ли!
Вижу: ждёт серьёзная работа.
Понял, для чего меня позвали.

Спальню я назвал бы райским садом.
Канарейка мирно свищет в клетке.
Знал ли я, что спальня станет адом
Для меня, в руках моей соседки!

Тьма в глазах, дыхание на срыве,
В сумасшедшем ритме сердце бьётся.
Я уже прошу о перерыве,
А она безжалостно смеётся.

Как же быть? Собрал я силы снова
(Уж в который раз и сам не знаю).
Кто б помог! Так нет его, другого!
Как её унять, не понимаю.

Ну дела! Вот это я нарвался!
Больше я сюда – ни шагу, верьте!
Хоть бы телевизор не ломался
У неё сто лет, до самой смерти!

Хочет снова. Боже! Сколько ж можно?!
Я уже ни рук, ни ног не чую!..
Я ей намекаю осторожно:
«Может снова стопочку-другую?».

А она хохочет: «Заработай!».
Ей смешно, а здесь аж волос дыбом.
Разве я ещё не отработал?!
Я ж дышу, как пойманная рыба.

Не пойму, откуда в ней такое!
Скоро уж дыхания не хватит.
Каково соседям за стеною
Слышать стук взбесившейся кровати?!

Снова хочет. Господи! Откуда?!
Ишь, в глазах пылает адский пламень!
Ей бы одногорбого верблюда
Или ишака терзать ногами!

Чуть дышу. Какое там дыханье!..
Так вот, говорят, на ладан дышат.
А она: «Ещё бы, на прощанье…».
Ничего разумного не слышит.

Оглушённый этим ураганом,
Я, когда отпущен был, поднялся.
Из угла погашенным экраном
Телевизор нагло ухмылялся.

Отдышался, а ходить вот тяжко,
И соседку по-другому вижу:
Были ножки, а теперь вот – ляжки…
Секс теперь нутром я ненавижу!

А она вспорхнула, словно птичка:
«Кофе, чай иль стопочку-другую?».
Что-то буркнул я, блюдя приличья,
Фразу удержав в себе плохую.

Я одёжку, как уж мог, накинул.
(В сердце… молот бьёт по наковальне!).
Потихоньку прямо к двери двинул,
Чтоб опять не завернули к спальне.

«Телевизор-то… – шепнул я робко. –
Я ж его не сделал, между прочим».
А она, смеясь, нажала кнопку –
Диктор подмигнул: «Спокойной ночи».